Лишь только вместе, мы, всё, преодолеем.

Обрадованные таким объявлением императорские дети, мгновенно оживились и, покинув просторные апартаменты, вышли на шлюпочную палубу, где царили невыносимые: шум и гам, не говоря уже о жутком, пронизывающем насквозь, холоде, от которого перехватывало дыхание и хотелось, как можно скорее, укутаться теплее, либо укрыться где-нибудь в спокойном и уютном местечке. Только путники решили немного потерпеть это временное неудобство, ведь через двадцать минут они окажутся на родной им яхте, где все смогут отогреться и понаблюдать за «Титаником» из окон своих кают. Так незаметно, все дошли до катера, где офицеры Мердок с Уйлдом уже приступили к посадке венценосных особ в него. Им помогали матросы с яхты. Первыми помогли спуститься Государю с детьми, которых мгновенно укутали в тёплые шерстяные широкие пледы. Наступила очередь спускаться Ольге с Селимом, но они почему-то медлили, чем и воспользовалась, стоявшая неподалёку, герцогиня Виктория Браэртон. Она подошла к молодым людям, и, любезно извинившись перед ними, попросила их помочь с поисками её младшей дочери Леонсии. Девочка, испугавшись, предстоявшей суматохи, убежала. Селим с юной княжной потрясённо переглянулись между собой и, понимая, что оставлять маленького ребёнка в жерле погибающего лайнера, им не позволяет совесть, распрощались с Императорской семьёй, обещая присоединиться к ним при первой возможности, но уже на яхте, внимательно проследили за тем, как катер плавно и крайне осторожно спустился в чёрную воду и, отчалив, поплыл прочь от шикарного лайнера. Вот только парочка не знала, что герцогиня попросила их остаться на тонущем корабле по просьбе барона Джона Браэртона, решившего, жестоко поквитаться с ними, прекрасно знавшего о благородстве августейшей парочки. Так и вышло. Они проглотили, брошенную им наживку, и уже направились к выходу с палубы, как, в эту самую минуту, к ним подошли, ничего не понимающие, капитан Эдвард Смит со старшим помощником Уайлдом. --Что Вы здесь до сих пор делаете, Ваши Императорские Высочества? Почему не уехали с Его Императорским Величеством?—недоумевая спросил у молодых людей почтенный капитан, обменявшись с юношей приветственным рукопожатием. Селим переглянулся со своей дражайшей невестой и, понимая, что она не против, поделился с офицерами своим откровением: --Дело в том, что мы не можем оставить на лайнере маленького ребёнка, которого попросила нас найти герцогиня Виктория Браэртон, достопочтенная валиде моей невесты, сэр. Капитан потрясённо переглянулся с помощником и заботливо предложил парочке в сопровождение кого-то из своих матросов, но молодёжь, горячо благодарная ему за участие, любезно отклонила его помощь в поисках, считая, что матросы будут намного нужнее на шлюпочной палубе и, не теряя драгоценного времени, ушли с палубы, провожаемые встревоженными взглядами офицеров, сердце которых было не на месте за молодёжь, словно предчувствуя неладное, даже не догадываясь о том, что судьбы юных Шехзаде с его очаровательной невестой небезразличны не только им. Османская Империя 1554г. Так и было на самом деле. За их судьбы ещё и беспокоился придворный чародей, отправивший Шехзаде Селима на борт шикарного лайнера из будущего, старающийся всеми силами держать ситуацию с кораблекрушением под своим контролем. В данный момент, он находился в башне, склонившись над ритуальным котлом. За этим занятием его и застал, ворвавшись к нему, Султан Сулейман кануни, случайно узнавший от младшего сына Шехзаде Джихангира о затее Селима, отправиться в далёкое будущее на поиски невесты, которая снилась ему на протяжении всего последнего месяца до такой степени, что запала в душу. --Немедленно говори, что там с моим наследником?!—накинулся Падишах на старца, весь пылая яростью, смешанной с невыносимым беспокойством. Тот почтительно поклонился и спокойным уверенным тоном заверил: --С нашим Шехзаде всё в порядке, Повелитель. Можете сами в этом убедиться. Он умолчал лишь об одном, что корабль активно тонет, а всё из-за того, что чародей не хотел Султана беспокоить ещё больше. Только всё тайное рано или поздно становится явным. Сулейман сам увидел плачевное состояние огромного и прекрасного океанского лайнера, из чего сделал вывод о том, что ему необходимо срочно отправляться на помощь к сыну, из-за чего он, не желая, слушать от чародея никаких разумных доводов, приказал отправить его вместе с кораблём, который сейчас снарядит, на помощь к наследнику трона Шехзаде Селиму. Тот лишь обречённо пожал плечами и покорился Султанской воле, готовя всё необходимое для обряда. «Титаник». Вот только венценосная юная пара поняла, что их обманули с, потерявшимся внезапно в недрах шикарного тонущего лайнера, маленького ребёнка лишь тогда, когда они оказались в бельевой третьего класса, окружённые массивными охранниками жестокого барона Джона Браэртона, которые над ними презрительно насмехались, что заставило возлюбленных насторожиться и враждебно начать смотреть на своих мучителей. --Значит, исчезновение маленькой девочки, было всего лишь жестоким предлогом для того, чтобы заманить меня с Великой княжной в ловушку?! Как это подло и бесчестно с вашей стороны!—обличительно и с, не скрываемым раздражением в интонации, заключил юноша, закрывая собой невесту, крепко обнимающую его за мускулистые плечи, скрытые под парчовым зелёным кафтаном и шёлковой рубашкой, при этом юная девушка дрожала от страха и предчувствия, приближающейся над ними, жестокой расправы, как осиновый лист на сильном ветру. Она уже поняла, что живыми им от её отчима с его людишками ни за что не уйти. --А ты оказался догадливым, османский щенок. Только ещё и глупым. Как, же, я вас легко провёл!—язвительно насмехался над ними барон, которому начала надоедать вся эта возня, не говоря уже о том, что в глазах загорелся дьявольский похотливый огонь, от чего парочке стало сильно не по себе. Они даже судорожно сглотнули, предчувствуя зверское надругательство. --Вы не посмеете причинить нам вред, мерзавцы! Не забывайте о том, что я являюсь наследником Османского трона и сыном Султана Сулеймана с его достопочтенной Хасеки Хюррем Султан, а моя дражайшая невеста племянницей Российского Императора Николая второго и дочерью Британского Короля Георга пятого! Вы будете сурово наказаны и даже казнены!—сохраняя в себе самообладание, угрожающе предупредил мучителей юноша, чем вызвал у них очередной взрыв ядовитого хохота, во время которого, жестокий барон подошёл к парню ближе, и, больно схватив его за грудки, прошипел прямо в лицо: --Ты, видно, забыл о том, что находишься на тонущем корабле, щенок, вернее в самом его жерле! Здесь и сейчас ты никто! Я с моими ребятами сейчас сотворю с тобой такое, что ты, просто станешь умолять о смерти! Это стало последней каплей в терпении светловолосого юноши. Он не мог, да и не захотел так просто сдаваться на милость изуверам и с диким криком вступил с ними в неравный бой. Вот только оказался мгновенно повержен мучителями, которые скрутили его, лишив возможности, бороться за честь себя и возлюбленной, которую уже грубо и поочерёдно насиловали жестокий барон с подчинёнными. Та, же страшная учесть постигла и османского принца. Всё действо сопровождалось похотливыми шуточками и смехом с хрюканьем насильников-изуверов, применяющих к своему занятию, различные и, причиняющие и без того невыносимые моральные, физические и душевные страдания несчастным жертвам, которые уже потеряли сознание и лежали в их руках, как бесчувственные куклы, истекая кровью и в синяках, не говоря уже про их разорванную одежду. Вскоре, мучители потеряли интерес к своим растерзанным жертвам, и, бросив их на произвол судьбы, лежать на полу без чувств, ушли с места преступления, закрыв дверь на ключ в смутной надежде на то, что спустя несколько минут те захлебнутся в жутко холодной воде, которая уже, постепенно заполняла данную палубу, и утонут. Несколькими минутами ранее. Заметив то, как спустя считанные минуты, за венценосными подопечными с палубы ушли барон Джон Браэртон со своими людишками, принимающий активное участие в посадке пассажиров первого класса в спасательные шлюпки, капитан Смит почувствовал неладное и обратился к своему второму офицеру Чарльзу Лайтоллеру с просьбой, взять с собой несколько людей и пойти на поиски Великой княжны Ольги с османским принцем Селимом, объяснив помощнику это тем, что его подопечным сейчас угрожает не только смертельная опасность, но и возможное зверское надругательство. Молодой офицер понял своего наставника, являющегося ещё ему и лучшим другом, и, испытывая нескрываемую ненависть к Браертону с его людишками, сдержано вздохнул и в уме, предположив, что парочку необходимо искать скорее всего в подсобных помещениях, расположенных, почти на самом низу «Титаника», прихватил с собой несколько матросов и отправился вместе с ними на поиски венценосной парочки, провожаемый благословляющим взглядом почтенного капитана, мгновенно подозвавшего к себе младших офицеров на левый борт и отдав им распоряжение, заполнять шлюпки полностью, самолично принялся внимательно следить за их действиями, тем-самым пытаясь отвлечься от мрачных мыслей о судьбе подопечных. А в эту самую минуту, молодой офицер Чарльз Лайтоллер вместе со своими подчинёнными уже достиг бельевой комнаты, предназначенной для пассажиров первого класса, и, взломав тяжёлую металлическую дверь, проникли внутрь и обнаружили, лежащих на полу, не говоря уже о том, что в воде юношу с девушкой. Вид у несчастных был ужасный, вернее растерзанный, из чего Лайтоллер сделал для себя неутешительный вывод в том, что над парочкой кто-то жестоко надругался, от чего моряков даже всех передёрнуло от отвращения, смешанного с искренней жалостью к пострадавшим, которые не подавали никаких признаков жизни, а их красивые лица были бледны. --Неужели мы опоздали, и кто-то убил их!—скорбно вздохнул один из матросов, со смутной надеждой прощупывая пульс у парня с девушкой. К счастью, те были живы и даже постепенно начали приходить в себя, хотя и с помощью моряков, сели на пол, уже залитый ледяной водой, которая была им уже по пояс, пронзая их, словно тысячью острых кинжалов, в связи с чем, юная возлюбленная парочка не могла ни о чём другом думать, кроме дикого холода, сковывающего им не только дыхание, но и движения. Вот только парочке всё равно пришлось встать на ноги, хотя и у них всё тело невыносимо сильно болело, и голова шла кругом, но желание жить преодолело всю слабость, в связи с чем они, не говоря больше ни единого слова, кинулись друг другу в объятия с жарким поцелуем, совершенно не смущаясь Лайтоллера с его подчинёнными, которые ощущали себя, крайне неловко от столь бурных проявлений чувств, из-за чего застенчиво принялись переглядываться между собой, что ни укрылось от внимания самого второго офицера, который, привлекая к себе внимание парочки, громко кашлянул, сказав лишь одно бесстрастным тоном: --Пора уходить отсюда, господа и юная леди!—благодаря чему Селим, наконец, опомнился и, ласково погладив невесту по бархатистым щекам, внезапно залившимся лёгким румянцем, чуть слышно выдохнул: --Офицер Лайтоллер прав, Санавбер! Нам, действительно пора уходить отсюда! Оставаться здесь, становится слишком опасно! Вот только, услыхавшие то, как юноша назвал Её Императорское Высочество на османский манер, Лайтоллер с подчинёнными, как и сама юная девушка с недоумением переглянулись. --Санавбер? А кто это?—нарушая их общее смятение, шутливо поинтересовалась, немного озадаченная Великая княжна, пристально смотря в голубые глаза жениха, что заставило его скромно улыбнуться и, трепетно вздохнув, объяснить: --На манер моей Родины—Санавбер означает: «стойкая», либо «гармоничная». Это ваше новое имя, княжна, ведь ты, отныне являешься моей невестой, а значит, скоро примешь мою религию, конечно, когда мы выберемся отсюда и вернёмся в мою страну.—после чего вновь, непреодолимо, захотел поцеловать дражайшую невесту, что ему не позволил сделать Чарльз Лайтоллер, опять громко кашлянув, но уже с оттенком лёгкого неудовольствия, даже раздражительности, что ни укрылось от музыкального слуха возлюбленной парочки, решившей, не испытывать его терпение и, полностью согласившись с его мнением, смиренно вздохнули и, крепко держась за руки, наконец, покинули бельевую комнату и отправились за вторым офицером с матросами по, залитому, жутко ледяной водой, которая им всем была уже по грудь, белоснежному, ярко освещаемому коридору, держась за вентиляционную трубу, расположенную на самом потолке, что давалось им всем, крайне сложно из-за сильного течения, так и норовящего, сбить их с ног и унести в самый конец коридора, не говоря уже о невыносимом напряжении в руках, готовых в любую минуту, затечь от усталости, в связи с чем, Селиму с Санавбер пришлось стиснуть зубы и терпеть, хотя это и давалось, очень даже не просто, учитывая ещё и то, свет постоянно мерцал и мелькал, от чего глаза путников начали уставать и раздражаться, благодаря чему, путником приходилось часто их закрывать и идти на ощупь. В это, же самое время у, расположенного на корме, а именно на палубе D, офиса главного казначея Маккелроя, столпились пассажиры первых и вторых классов, на перебой, требующих, выдать им их ценности, с чем его молодые помощники уже не справлялись, хотя и старались быть предельно вежливыми с пассажирами, хотя и понимали, что вот-вот может начаться давка, ведь люди уже, сами того не замечая, напирали друг на друга, не обращая внимания на то, как пол под ногами кренился всё сильнее и сильнее от погружения носовой части лайнера в чёрную ледяную ночную океанскую пучину. --Что, вы, здесь все столпились?! Возвращайтесь в каюты и, надев всё самое тёплое вместе со спасательными жилетами, поднимайтесь на шлюпочную палубу!—отрезвляюще скомандовал, вовремя пришедший к Маккелрою с его ребятами на подмогу, Томас Эндрюс, благодаря чему те послушались главного инженера и создателя прекрасного «Титаника» и, закрыв офис, разогнали всех, ничего не понимающих и недовольно переговаривающихся между собой, пассажиров, нехотя расходящихся, освобождая тем-самым, территорию возле офиса, что позволило казначеям с их начальником вздохнуть с облегчением, хотя они все, тоже не понимали того, что происходит с их кораблём, почему пассажиры встревожены и по какой причине пол постоянно и всё сильнее кренится. Томас Эндрюс понял их и, печально вздохнув, мрачно объяснил после того, как здесь больше не осталось ни одного пассажира: --«Титаник» тонет, господа! Ему осталось от силы ещё где-то час продержаться на плаву, после чего, он окажется на дне океана. Воцарилось мрачное молчание, во время которого все стояли и потрясённо переглядывались между собой, не находя подходящих слов для выражения своих чувств с эмоциями. Их душевное состояние, легко можно понять, ведь поверить в то, что такой современный и сам по себе, внушающий надёжность и уверенность, великолепный океанский трансатлантический лайнер, вдруг сам оказался в огромной смертельной опасности, как и все, находящиеся на его борту, люди. Ледяная Атлантика. Ночь. В это же самое время, на шлюпочной палубе уже во всю шла посадка пассажиров первого класса по шлюпкам, а вернее лишь женщин с детьми, в число которых входила и британская герцогиня Виктория Браэртон вместе с падчерицей и всей женской половиной Бредфордов, при этом молодая женщина чувствовала себя крайне скверно из-за того, что бросила родную дочь с женихом в бесчестье и возможно на верную смерть от рук мужа с его головорезами, которые, возможно, уже зверски убили несчастных юношу с девушкой, предварительно жестоко надругавшись над ними, в связи с чем и накинулась на безжалостного деспота-муженька, когда тот вышел вместе с охранниками на палубу, о чём-то громко смеясь и пошло шутя лишь для того, чтобы отправить жену с дочерью в шлюпке. --Что ты сделал с моей дочерью и её женихом, изверг?! Ты убил их?! Будь ты проклят! Я ненавижу тебя!—рыдая, кричала герцогиня, молотя мужа кулаками по мускулистой мужественной груди, к чему барон отнёсся с ледяным равнодушием, в связи с чем, дал, уже изрядно, начавшей, ему надоедать супруге звонкую пощёчину для того, чтобы её хоть немного привести в чувства, не смущаясь даже того, что они находились в окружении других великосветских семей, смиренно ожидающих своей очереди для того, чтобы занять место в уже, готовой к принятию в неё пассажиров шлюпке под номером 4, среди которых находилась и чета Асторов, пришедших в глубокое потрясение от выходки барона Браэртона, начавшего, в деталях рассказывать супруге о том, что он сделал с парочкой, тем-самым наслаждаясь моральной подавленностью жены, которая уже начала терять сознание от, переполнявшего её всю трепетную душу, отвращения и невыносимой жалости к детям, из-за чего, стоявшему неподалёку, мистеру Джону Джейкобу Астору пришлось вмешаться, тем-самым вступаясь за несчастную герцогиню, которую младший офицер Лоу уже заботливо усаживал в шлюпку, передавая на попечение, находящейся там, Маргарет Браун. --Как только такое чудовище, как вы, барон, земля носит!—с искренним отвращением и ужасом, чуть слышно выдохнул Астор, галантно передавая свою беременную жену в руки матросам с Лоу и, внимательно следя за тем, как шлюпка, уже изрядно нагруженная людьми, начинает плавно и медленно скользить вниз. Вот только барон Браэртон лишь ядовито фыркнул, огрызнувшись: --Это не ваше дело, уважаемый Астор! Лучше занимайтесь своей семьёй, а в мою не лезьте!—и не говоря больше ни единого слова, отошёл в глубь палубы, провожаемый мрачным взглядом своего оппонента, который печально вздохнул и, обратившись к офицеру, руководящему спуском шлюпки с, находящимися в ней, Браертонами, Бредфордами, Медлин, Молли Браун и другими великосветскими дамами, офицеру с осторожной просьбой, предварительно извинившись за то, что отвлекает от важного дела: --Пожалуйста, скажите, а какой номер у этой шлюпки для того, чтобы я потом смог найти мою жену? Вот только вместо офицера на его просьбу откликнулся, стоявший немного в стороне, директор-распорядитель пароходной компании Джозеф-Брюс Исмей, прекрасно понимающий чувства и душевные порывы самого богатейшего пассажира погибающего шикарного лайнера, сказав лишь одно: --Номер 4!—что прозвучало, словно на выдохе, но было услышано Астором, который, искренне поблагодарив, мысленно погружённого во мрак, собеседника, отошёл в сторону для того, чтобы никому не мешать заниматься спуском данной шлюпки и подготовкой следующей к посадке в неё новой партии пассажиров первого класса. А между тем, находящийся уже на смотровой площадке капитанского мостика, капитан Смит, снова и снова заставлял вахтенного матроса связываться с таинственным кораблём сигнальной лампой, за которым внимательно наблюдал через бинокль. Вот только, к глубокому разочарованию вместе с унынием, ответа никакого не поступало, да и вообще таинственный корабль, находящийся на расстоянии от «Титаника», где-то в 8-12 милях, вообще погасил везде свет, как бы растворившись во мраке непроглядной ночи, словно, не желая, выходить ни с кем на связь, если она вообще есть у него. --Кого они из себя хотят строить? Корабль-призрак?! Так мы их видим!—в невыносимом отчаянии и с глубоким разочарованием воскликнул почтенный капитан, обращаясь в пустоту и отведя от глаз, имеющих стальной цвет, бинокль, испытывая то, как непосильный груз этой ночи давит на него с такой мощью, что готова вот-вот раздавить его, о чём свидетельствовала грузная походка мужчины, с которой он, отдав распоряжения о том, чтобы матросы продолжали выпускать сигнальные ракеты и подавать сигналы с просьбами о помощи сигнальной лампой, покинул мостик и вышел на палубу для того, чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей во время руководства посадкой пассажиров по шлюпкам и отправлению их прочь от корабля. Только ничего не получилось. Они вновь вернули почтенного капитана к Великой княжне Ольге Фёдоровне, которую, как бы ни боролся с собой, но продолжал пламенно любить, не забывая о том, что она носит под сердцем его ребёнка, что ещё больше усугубляло невыносимую душевную печаль мужчины, уже искренне жалеющего о том, что отдал её, хотя и из благородных побуждений османскому принцу, считая, что так будет лучше для обоих молодых людей. Но, вот, что делать с тем, что сам капитан продолжает любить юную девушку? Он не знал, в связи с чем измождённо вздохнул и прислонился к шлюпбалке, что ни укрылось от внимания его седьмого офицера—Джека Джефферсона, молодого герцога, не на шутку встревожившегося за самочувствие главного офицера, из-за чего не на долго подошёл к нему и обеспокоенно спросил: --Сэр, с вами всё в порядке? Может, мне проводить вас до медпункта?!—но, глубоко тронутый искренней заботой о нём со стороны самого младшего своего ученика, почтенный капитан, мгновенно опомнился и, собравшись с мыслями, доброжелательно улыбнулся и тихо отклонил: --Ничего не нужно, Джек! Со мной всё в порядке! Не беспокойся! Конечно, это было искусной ложью, но, получившейся, очень убедительной, ведь иначе, офицер бы ни поверил ему и ни вернулся бы к своим прямым обязанностям под бдительным присмотром первого офицера Уильяма Мэрдока, тоже не находящего себе места за душевное равновесие главного наставника, являющегося ему ещё и другом. А в эту самую минуту, сопровождаемые вторым офицером с матросами, Селим с Санавбер уже, наконец-то добрались до столовой, предназначенной для пассажиров третьего класса, где те музицыровали с целью, отвлечься от мрачных мыслей о том, из них до утра уцелеют единицы, но, а остальные сидели по кучкам и смиренно ждали момента, когда за женщинами с детьми придут матросы и уведут к шлюпкам. Конечно, Лайтоллер со своей венценосной группой прошли бы мимо, но, вдруг юной невесте османского принца, внезапно стало так плохо, что она не могла больше бороться с собой и с диким криком: --Боже, как больно! Мой ребёнок!—согнулась пополам и опустилась на колени, чем и привлекла к себе внимание пассажиров, потрясённо уставившись на, внезапно появившуюся в их столовой группу молодых, хорошо одетых, хотя и очень сильно потрёпанных, людей. Вот только юная девушка выглядела какой-то, уж слишком бледной, не говоря уже о том, что весь подол её светлого платья окрасился в кровавый цвет, да и юноша был не лучше из-за беспокойства за свою избранницу, в связи с чем принялся лихорадочно осматриваться по сторонам со словами, полными невыносимого душевного отчаяния, обращёнными к народу: --Здесь есть врач, либо повитуха?! Срочно нужна помощь медика! Он, конечно говорил на английском, благо его хорошо знал, а сам, же, уже стоял склонившись над своей, уже потерявшей сознание, возлюбленной, которая лежала на деревянном полу в луже собственной крови, пока, наконец, ни отозвалась одна из женщин, весьма солидного возраста, по счастливой случайности, оказавшаяся повитухой, которая мгновенно образовала вокруг несчастной девушки круг из своих подруг и, разогнав мужчин вместе с юным принцем, в данный момент утешаемым вторым офицером, внимательно принялась осматривать её, но выводы оказались трагичными. --Сожалею, парень, но твоя барышня сейчас потеряла вашего с ней ребёнка! Прими мои искренние соболезнования!—скорбно объявила она парню, из-за чего вокруг воцарилось длительное, очень мрачное молчание, хотя и времени на оплакивание, ни в чём неповинного и неродившегося малыша, совершенно не было времени. Необходимо двигаться дальше. Селим понял это и, с огромной осторожностью, подобрав возлюбленную себе на руки, понёс её к выходу из территории третьего класса, молча идя следом за Лайтоллером и матросами, прихватившими с собой несколько женщин с детьми, мгновенно опередившими всю скорбную процессию и убежавшими, далеко вперёд. Вскоре, вся процессия достигла офиса судового казначея, где с ним и его помощниками ещё тихо беседовал главный инженер-кораблестроитель Томас Эндрюс, от внимательного вида которого ни укрылся ужасный вид юной парочки, чем оказался потрясён до глубины души, но, собравшись с мыслями, подошёл к ним и, обменявшись парой любезных фраз о том, как он искренне рад их видеть, тем-самым помогая им, немного расслабиться, что они и сделали во время небольшого чаепития, которое им устроили помощники Маккелроя, предварительно сбегав в «кафе паризиен». --Вам сейчас необходимо вернуться в свои каюты для того, чтобы переодеться во что-нибудь белое и блестящее, Ваши Высочества, ведь так Вас скорее заметят из шлюпок, находящихся неподалёку.—разумно посоветовал им Эндрюс, благодаря чему юноша с девушкой с мрачной задумчивостью переглянулись между собой, но, мысленно согласившись с ним, допили чай и, пожелав ему удачи в спасении, отправились в свою каюту для того, чтобы привести себя в благопристойный вид, провожаемые его благословляющим взглядом. Тем временем офицер Мэрдок отчаянно боролся с, напирающей на него и товарищей, толпой пассажиров. Они потеряли над собой контроль. Паника овладела ими настолько сильно, что несчастные люди лишились здравого рассудка. Они пытались прорваться к раскладной шлюпке, плавным спуском которой занимались младшие помощники, возглавляемые старшим офицером Уайлдом. --Всем немедленно отступить назад!—исступлённо кричал пассажирам Мэрдок, угрожая им заряженным пистолетом. Он отчётливо видел, что они перестали отвечать за свои действия. Ими овладела паника. Их глаза горели дьявольской яростью. Пассажиры даже и не думали прислушиваться к разумным словам первого офицера. Они продолжали напирать на него и требовать пропустить их к шлюпкам. Поэтому, чтобы хоть как-то призвать их к порядку и привести в чувства, Мэрдоку пришлось несколько раз выстрелить. Он совсем не хотел кого-либо убивать. Это вышло случайно. Только и этого стало достаточно для того, чтобы вывести молодого офицера из колеи. Увидев, как несколько пассажиров-мужчин, истекая кровью, упали замертво, первый помощник Уильям Мэрдок впал в оцепенение. Осознав, что совершил страшное преступление перед Богом и людьми, он сам не заметил того, как поднёс дрожащую руку с пистолетом к виску. Это увидели, находящиеся рядом, офицеры Уайлд и Лайтоллер. Они чувствовали, в каком не адекватном душевном плачевном состоянии пребывает их сослуживец, и предприняли отчаянную попытку привести его в чувства. --Мэрдок, немедленно отставить безумие!—вразумительно приказал подчинённому старший помощник. Только тот уже всё решил за себя, и, почтительно отсалютовав своим сослуживцам, пустил пулю в голову. Те стали невольными свидетелями падения его мёртвого тела в ледяную воду. Они были так потрясены самоубийством товарища, что не могли сдвинуться с места и стояли, словно каменные изваяния. Их взгляды наполняла невыносимая горечь, боль и скорбь. Мысли офицеров были обращены к Господу Богу. Они спрашивали Его о том, за какие грехи Он наказывает их так жестоко и, почему допустил, происходящее с прекрасным кораблём, бедствие. Только ответа, так и не получили. Но вспомнив о пассажирах, офицерам пришлось мгновенно прийти в себя и вернуться к своим прямым обязанностям, чем они и занялись.