Flashback. Неделю назад
POV Константин
Коридоры родового поместья Уэйнов были освещены желтым светом настенных ламп. Тьма ночи расступалась перед ними, и лишь старые часы с маятником напоминали о позднем часе. Однако для находящегося внутри кабинета парня, ночное время суток, казалось, ничего не значило.
«То, что ты миллиардер, Брюс, это не значит, что можно так халатно распоряжаться иссякающими природными ресурсами!» — мысленно негодовал я, стоило мне зайти в кабинет.
Луна блеклым светом пробивалась через открытый балкон и тонкие шторы. Весенняя, апрельская прохлада врывалась в комнату и проходила непосредственно в коридоры. И всё бы ничего, если бы не горящие лампы, от одной из которых уже несло гарью. Свет был включён со всех сторон, не было ни люстры, ни светильника, который был бы выключен. А виновником был, понятное дело, Брюс Уэйн. Опять он засиделся допоздна, опять он ночевал не в своей комнате, а на одном из диванов. Хорошо ещё, что на нём были джинсы и тёплый свитер и прикрылся серым пледом. Заболеет — вряд ли, к тому же, я не думаю, что смогу закрыть дверь на балкон, уж слишком мелкий я для этого дела, «Гадюка» не одарила меня сверхсилой, как всех людей, что попадали под её влияние. Этот наркотик...
Передней лапой я почесал место укола, откуда не раз брали кровь на анализы. На следующий день после происшествия на благотворительном вечера корпорации, в поместье приехал наряд полиции со скорой помощью и забрали меня, Брюса, и всю прислугу юного миллиардера в больницу без нашего на то согласия. Точнее, без их согласия. А причина была проста: мне не ясно как, но полиция узнала, что в утечке газа виноват я. Может, заметили следы зубов на той трубке и вспомнили о присутствии моей скромной персоны на крыше, и после сложения этих двух фактов пришли к выводу, что я могу быть потенциальным носителем наркотика. Не знаю, точного ответа у меня нет. Однако если людей сопроводили обычные доктора, то уже со мной обошлись иначе: помню, как меня ещё в поместье схватили и запихали в клетку люди в костюмах химической защиты и выпустили они же. Я был в тот момент ошарашен, и лишь когда в паре сантиметров от себя моя шерсть почувствовала иглу, тогда я пришёл в себя. В тот момент мне стоило повести себя сдержано, но паника тогда не давала мне адекватно проанализировать ситуацию. Первый шприц мне удалось откинуть от себя. Стеклянный цилиндр тогда глухо стукнулась о пол, и на момент мне удалось вырваться из крепкой хватки двух врачей. Однако долго моя свобода не продлилась: меня заново схватили, только ещё сильнее, а второй шприц достиг своей цели.
Последующие несколько дней прошли для меня как в тумане: меня постоянно посещали одни и те же люди, приносили еду, брали анализы, выходили и так продолжалось продолжительное время. Всё слилось в одну сплошную линию белого цвета с редкими пятнами синего. Эти белые стены, белый свет, белый пол и потолок, освещаемый угнетающим синим светом, до сих пор снятся мне по ночам. Я просто не знал, как можно было разнообразить свой плен, а постоянно притворятся обычным котом было утомительно, чувство, будто бы я с каждым днём всё больше и больше деградировал посещала мою голову раз за разом.
И это продолжалось ровно до того момента, пока мне не принесли игрушку. Небольшой, по моим меркам, мячик, что скрашивал некоторое время мою скуку. За моим занятием явно наблюдали, как и за всем моим поведением в принципе. А когда мячик наскучил, мне принесли резиновую змейку. За ней когтеточку, мышку на пружине и тому подобное. И со всем этим мне приходилось играть, как ребёночек, носить образ обычного кота, хотя в мыслях я уже в который раз расцарапывал им лица. Особенно этим двум детективам. Как и Брюсу. Последнему, потому что не спешил меня вытаскивать из этой тюрьмы, пусть и сейчас за эти мысли я чувствую стыд и вину.
Образ держался долго, пока не пришли со мной играть мои наблюдатели. Ух, как же много мне хотелось им высказать в лицо, но членораздельной речью я не одарён, так что пришлось лишь зыркать по сторонам. А когда они дали какую-то траву и светили в лицо лазерной указкой, тогда с меня крышу сорвало: теперь я бежал не за вечно перемещающимся мячом, а за смотрителями, хоть рассудка мне хватило не пускать в дело зубы и когти. Ну, и как итог, меня усыпили, а игрушки отобрали.
И через два дня после происшествия за мной пришёл мой хозяин вместе с дворецким. Пускай сначала между нами было напряжение, но после извинений, не записанных на камеру, и обычной фразы, что до сих пор витает в голове, доверие к подростку вернулось.
«Давай вернёмся домой?» — слова эти были произнесены будто с мольбой, нежели с обычной просьбой. Что за сила была вложена в неё мне неведома, но после неё я стал как шёлковым. Если бы я мог говорить, то обязательно сказал бы «Да». Однако ограничился обычным прижатием к хозяину. И, возможно, как в награду, пока я сидел в переноске, мне удалось услышать обрывки разговора Уэйна с главой Уэл Зайн, или как-то так:
— Брюс, в настоящий момент мы не можем дать точного диагноза, работает ли наркотик на животных...
— За полторы недели вы так и не смогли прийти к чему-то конкретному? Интересно, тогда чем вы занимаетесь, позвольте поинтересоваться?
— У Уэл Зайн есть много других проектов, которые...
— Вы за полторы недели не смогли установить состояние обычного кота! Какая речь о других проектах? Куда вообще уходят все деньги, выделяемые советом директоров? Наверное, совету стоит отсеять вас от Уэйн Энтерпрайзис, как дочернюю компанию.
Женщина ещё долго уговаривала юного главу корпорации одуматься, ставила перед фактами, но, в итоге, Брюс дал ей крайний срок в три месяца на предоставление результатов совету. Слышать это было приятно, как и смотреть на разевающий рот главы этой компании, как только я показал ей язык, совсем как человек.
«Неприятная история, благо с хорошим, для меня, концом». — вернувшись в настоящее, посчитал я.
Тихонько поморщившись на яркий свет, я подошёл к выключателям и прыжком нажал на два из них. Два светильника тут же погасли, а, вслед за ними, и последние два. Но на другой стороне до сих пор горел свет, поэтому я подошёл к противоположной стене за выключателями. После сделанного дела, до полной темноты меня отделяло всего лишь одинокая лампа, стоящая на столе. Её же решил я не трогать.
«Оставим немного света, чтобы отпугнуть этого Духа Козла». — кивнув своим мыслям, я расположился на столе и принялся сторожить сон подростка. Черные волосы немного растрепались, глаза время от времени подрагивали, губы оставались закрытыми. От одного лишь взгляда на умиротворённое лицо хозяина становилось спокойно на душе. Лишь во сне спокойствие овладевало Уэйном, что днём нельзя было найти. Постоянно рвение найти убийцу родителей искажало или оставляло холодным лицо.
Кстати говоря, теперь и Альфред иногда помогает Брюсу в поисках доказательств, не на постоянной основе, у него и так дел по горло. Я же остаюсь на той же позиции, что и всегда: месть — оружие, что приносит боль как к тому, кто становится причиной её, так и самому мстителю. Хоть и мимолётное торжество, предвестник опустошённости, имеет место быть. Бывают случаи, когда месть необходима для продолжения пути, но такое происходит лишь в тех ситуациях, когда месть играет второстепенную, а не главную роль. Не наш случай, а увы.
Брюс перевернулся на бок, лицом ко мне, и просунул руку под подушку. Край пледа сполз до бёдер и был придавлен другой рукой. Посмотрев на балкон и чутка покачав головой, я добрался до края дивана и осторожно стал доставать из-под руки плед. От моих попыток, Уэйн чуть нахмурился во сне и перевернулся на другой бок. Благодаря смене положения, мне удалось вытянуть аналог одеяла, и теперь его край висел у меня в зубах. Далее, я так же осторожно стал подбираться к голове парня, а плед за мной раскатывался, покрывая туловище спящего.
И стоило мне добраться до шеи и отпустить край, как в голову полезли вопросы. Откуда взялась такая чрезмерная опека? Да и прощаю Брюса я слишком быстро, хотя обычно после предательства я не связываюсь с предавшим человеком, какими бы его намерения не были. Почему я стал таким добрым к нему, хотя после пятнадцати мой характер претерпел существенные изменения в худшую сторону? Взять, к примеру, моё желание покончить с собой от чувства вины или становления меня как интроверта. Можно было бы считать всё на душевную травму Уэйна, но и до их смерти я в первый же день привязался к пацану. Постоянно что-то тянет меня к нему. Материнский инстинкт, что ли? В таком случае, отцовский, но откуда ему взяться? А вдруг, домашние питомцы и впрямь создают некую связь со своими хозяевами, которую ощущают лишь они? Бред, но лишь им можно оправдать мои действия и поступки.
С балкона донеслись еле слышимые шаги, от которых по телу прошла дрожь. Я выглянул из-за дивана. Сначала казалось, что это пришёл тот самый Дух Козла, что по ночам убивает готэмскую элиту. Тот ещё псевдоним, соглашусь, но это куда лучше Человека-Воздушного шара. Но вошедший в кабинет человек сразу отбросил эти соображения. Через балкон в комнату зашла девочка, с виду ровесница Брюса, в кожаном костюме с капюшоном и очками, как у пилота. Двигалась она очень тихо, даже мой слух едва различал звук её сапог о паркет.
«Как она здесь оказалась?» — спросил я себя и пригнулся за спинкой дивана: девочка поворачивала голову в мою сторону. — «Куда смотрит охрана в это время? За что Брюс им платит? А что с системой сигнализации? Неужели она не работает или она смогла обойти её?»
Я затаился. И через секунду, девочка, что всматривалась в освещённый коридор, вышла к кофейному столику и остановилась, стоило ей повернуться в мою сторону. Она удивилась и струхнула, даже сделала шаг назад. Мой же взгляд всё также был прикован к ней, пока мозг перебирал возможные варианты развития событий.
«Она ворвалась в поместье без приглашения и под ночь. Воровка. Но мне не хватит сил остановить возможную кражу,» — пришлось смириться мне, правда, в тот же момент пришла идея. Только, к несчастью, придётся пожертвовать сном хозяина.
Вобрав в легкие побольше воздуха, я уже приготовился зашипеть на незваную гостью, как она, тут же сообразив, отбежала обратно к балкону, за которым она скрылась. Лапы понесли меня на выход из кабинета, однако у самого порога след её простыл. На стенах или внизу её не было. Совру, если скажу, что её скрытность и способность так тихо передвигаться меня не удивила. Плюс запах. Кошачий.
«Вот уж, действительно, кошка...»
Конец Flashback
— Джейкоб, ты в этом точно уверен? — спросил Брюс, как только тот прочитал написанное на листе. Я кивнул и повернулся обратно к листу. — Может, тебе просто показалось, всякое можно увидеть в темноте...
Я кинул на Брюса тяжёлый взгляд и лапками стал нажимать на клавиши машинки. Из-за непривычного мне расположения клавиш приходилось задерживаться для поиска нужной кнопки, пускай и большинство было на "своих" местах. Напечатал я такое сообщение: «
I can't tell the difference between an old man and a girl?»
— Альфред не старый! Следи за тем, что пишешь!
«Я знаю, но время не бесконечно». — напечатал я в ответ на замечание.
Как Вы уже поняли, теперь мы с Брюсом можем обмениваться информацией. Брюс общается со мной в устной форме, а я, благодаря печатной машинке, что пылилась на чердаке продолжительное время, в письменной. Идея же эта мне пришла после того, как я полностью прочитал учебник истории. Хотя и написанное на страницах историей сложно назвать, но к ней чуть позже. Когда я закрыл книгу, ко мне вернулась мысль, что нужно найти способ связаться с Брюсом, особенно после визита той воровки. Установка обратной связи приобрела ещё большую ценность. И, вспомнив один из параграфов недоучебника, я загорелся найти в поместье детище Кристофера Шоулза, а именно, «Ремингтон 1». Самая первая в мире пишущая машинка, хотя о словах «самая первая» хочется невольно поспорить, пускай и доказательств нет. Уэйны — старый род, как говорил Брюс, зародившийся ещё в семнадцатом веке Соломоном Уэйном и его братом, имя которого я запомнить не смог. Так же эти два брата приобрели это поместье у... Джерома Ван Дерра(?), а машинка была изобретена в 1873 году. Соответственно, такая богатая семья не могла не купить такое сокровище, решающее проблемы с ручным письмом. А в том, что машинку не выбросили, я был уверен на все сто процентов, так как Уэйны питают слабость к старинным вещам, чего только стоят куча картин и реквизита, один из которого ваза, возраст которой уходит далеко за пять сотен лет.
И не прогадал: на чердаке, под небольшим слоем пыли, была найдена машинка, пускай и была более поздней версией и пребывала в нерабочем состоянии: чернил не было, кнопки заедали, некоторые так вообще выпали. Однако для миллиардера проблемой это не было, как и найти место, где можно было бы починить её, пускай и от вопросов это не спасло как со стороны мастеров, так и со стороны дворецкого. Благо ответы на вопросы были заранее подготовлены, что дало парню без труда отбиться от подозрений.
Теперь же к... учебнику по истории. Начнём с того, что историю изучают ещё в начальной школе, и да, пятый класс в США — это ещё начальная школа, лишь с шестого класса начинается средняя. Однако события, описанные там, идут наперекор тому, чему меня учили в школе. К примеру, по словам автора учебника, коренное население Америки истребляли не приезжие американцы, бывшие британцы, а испанцы, французы и, конечно же, русские. Американцы же представлены, чуть ли не спасителями их рода. Во время войны за независимость американцы самостоятельно добились, собственно, независимость, и ни строчки о союзниках со стороны Франции, Испании или России, хотя последняя если и не помогала открыто, то поставляла продовольствие восставшим. Стоит ли говорить о Второй Мировой войне? Мне тоже кажется, что это излишне. Дайте мне человеческое тело, влияние на Министерство образования США или его аналог, я бы запретил вообще этот бред продавать. Впрочем, можно просто ограничиться сменой названия на «Перевёрнутая история для взращивания патриотизма в незрелых умах» заместо «История США».
— Времени предостаточно, нас не подгоняет Альфред.
«Тогда я не вижу смысла в экономии пресной воды»
— Ты сравниваешь две разные вещи!
«
Знаешь, что общего у времени и природных ресурсов? Они оба могут иссякнуть. Не важно, сколько чего осталось, важно то, что у всего есть конец».
— И из-за этого нужно тратить ровный минимум и постоянно находиться в движении?
«
Из-за этого нужно беречь то, что и так иссякает, а из ресурсов, что не собираются иссякать в ближайшее время, нужно пользоваться без фанатизма. Время же бесценно, на всякие глупости тратить его глупо».
— Это я и так знаю. Меня не надо учить очевидным вещам.
«Прошу прощения,» — сказал я мысленно и тут же напечатал на новой строке словосочетание «My apologise».
Стоило мне повернуться обратно к Брюсу, как на мгновение я уловил слабую полуулыбку, а в глазах торжество по неизвестному мне замечанию. Я наклонил голову на бок и протяжно подал голос. Уэйн с такой же гримасой посмотрел на меня и вновь перевёл взгляд на лист, чтобы тут же указать на причину:
— Тебе бы следовало знать правописание обычных слов, — Брюс чуть наклонился и написал через пробел то же слово, что и я, только вместо буквы «s» использовал «z», и получилось «Apologize». — учёный.
И снова вздох вырвался изо рта. Вновь я повернулся лицом к машинке и принялся печатать объяснение.
«
Потому что есть британский английский, а есть американский английский. Они похожи, но отличия существуют...»
— Стой-стой-стой! — оборвал меня Брюс, закрыв руками глаза. Я перестал печатать и вновь посмотрел на закрывшегося хозяина. — Давай вернёмся к тебе: ты утверждаешь, что ты — бомбейский кот из России, знаешь русский и английский, а кроме того, обладаешь знаниями в области медицины. — руки Брюса перешли на виски и указательные с средними пальцы стали массировать их. Подросток посмотрел на меня из-под век и задал вопрос: — Ты ничего больше не хочешь сказать?
Я уверенно кивнул, хотя в голове крутились два факта, которые так и не были упомянуты. Открытий и так предостаточно для подростка. Уверенности в том, что мне поверят, мало, поэтому говорить, что я — человек из параллельной вселенной, где Готэм, как и весь мир в котором он находится, комикс, сейчас не стоило. В случае, если бы Брюс верил в реинкарнацию, тогда признаться в первом можно было бы, однако Уэйн — атеист, судя по всему. Ему легче поверить в то, что надо мной ставил опыты безумный учёный, благодаря чему я приобрёл способность мыслить и запоминать больший объём информации. А потом я смог сбежать от него, во время поездки в Готэм, и после недолгих странствий по городу, меня поймали ловцы бездомных животных, я оказался в приюте, где прятался от учёного, пока меня не подарили самому Брюсу его родители.
Эта легенда сама собой сочинилась в моей голове, но она мне понравилась, поэтому я взял её на вооружение.
— Но как?! — Брюс резко встал со стула, от чего его ножки последнего от трения о паркет издали неприятный скрип. — Прости, конечно, но у Вас, котов, слишком маленький объём мозга, чтобы усваивать столько информации, особенно если говорить о языках!
Ни теряя и секунды, я стал печатать только что придуманную историю на листе. Брюс тихо подошёл ко мне сзади и стал вчитываться в напечатанное, порой помогая мне, чтобы передвинуть лист или деталь машинки. И с каждым разом Брюс делал это всё с большей задержкой, пока перестал вообще помогать. В ожидании, я повернул голову к парню, из-за чего я увидел на лице страх, удивление, печаль на последнем. Брюс тут же обратил внимание на меня и сочувственно посмотрел в ответ. Разыгрывать сцену «я несчастный, пожалейте меня» я не собирался, только дам повод усомниться в написанном.
Рука хозяина легла на мою спину и осторожно прошлась по шерсти. Из глотки вырвалось мурчание, что всё никак не получалось подавить, а глаза чуть прикрылись от нарастающего удовольствия.
— Прости, — прошептал Уэйн, от чего мне стало как-то неловко. — Я не знал, что тебе пришлось пережить такое. Наверняка было больно от всех этих... экспериментов.
Я опустил голову, стал переминаться с лапы на лапу. Да, лгать плохо, однако сейчас лучше солгать во благо, пускай и противно. Может, я смогу рассказать правду, открыть истину, но сейчас, после написанного, это лучше не разглашать.
Я вскинул голову и расширил глаза, так как в коридоре стали различаться спешные шаги. Брюс не сразу понял мою реакцию, однако стоило шагам стать отчётливее, как он тут же вытащил лист из машинки и заменил его на уже заполненный, старый же отправился в шкафчик под столом. Резким движением парень открыл рядом лежащую книгу там, где была заранее заложенная закладка и сел перед самой машинкой. Я же спрыгнул со стола и кинулся на подстилку. Добравшись до места, я придавил своим весом игрушку в виде серой мышки и прикусил её. Как она у меня появилась? Альфред, припомнив мои выходки, порекомендовал своему господину купить мне что-нибудь, благодаря чему я не буду портить мебель и сбегать из поместья в город. И малец послушался. А всё потому, что Пенниуорт сказал это через день после прихода воровки. Тогда я пытался жестами предупредить, что здесь был вор, однако все списывали это на недостаток внимания. Вот так в моей жизни появилась игрушка, к которой я притрагивался только для вида. По-настоящему я с ней очень редко играл, но бывали моменты, когда хотелось то придавить, то покусать, то поносить в зубах её. Кошачьи инстинкты, чтоб их.
В дверном проёме показался Пенниуорт, и когда тот перешагнул порог, посмотрев на Уэйна, он обратился:
— Мастер Брюс, — парень перестал печатать и с немым вопросом в глазах уставился на дворецкого. — Вы, наверное, забыли, но вчера вечером Вы согласились вернуться в школу. Мне стоило Вас оповестить, что через десять минут нам нужно будет выезжать.
Подросток чуть сморщился, но ответил «Хорошо», после чего Альфред покинул комнату, предварительно закрыв дверь. И стоило раздаться щелчку, как парень облокотился на спинку стула и устало вздохнул. Посмотрев на шкаф возле двери, он что-то промычал и направился к нему. Двери открылись, за ними висели несколько рубашек, штанов и курток. Теплые вещи были отделены от школьных стенкой, проходящей перпендикулярно дверям и задней стенке.
Но Брюс не спешил брать хоть что-то из шкафа. Он просто смотрел на ассортимент, иногда вращая головой. Что-то мне подсказывало, что вовсе не в выборе было дело.
— Почему я не могу продолжить домашнее обучение? — спросил хозяин будто в пустоту, но тут же повернул голову в мою сторону. — В чём смысл тратить время на поездку в школу, если можно позаниматься дома, а время, необходимое для пути, потратить иначе? Ты же согласен?
Я встал с подстилки и подошёл к Брюсу, чтобы чуть подтолкнуть последнего к шкафу. В его словах есть доля правды, однако недостаток общения может сыграть злую шутку в будущем. Общение даёт нам возможность взаимодействовать с людьми, развивает коммуникабельность, без которой человек вряд ли сможет много добиться. А Уэйну она точно нужна, как-никак, глава корпорации, пусть и сейчас это, в большинстве своём, всего лишь слово. Так что, в данной ситуации, я поддерживаю Пенниуорта. Впрочем, была и своя причина.
Парень поджал губы и достал первую попавшуюся рубашку со штанами. Как только он стал переодеваться, я побрёл к столу, а именно, к машинке. Малец обещал мне помощь, что же, ему стоит выполнить обещание. Меня, прежде всего, интересовала информация. И информация эта, как уже можно догадаться, о сущности по имени Курок'с. Читать мифологию оказалось для меня сложным, в виду моих агностических взглядов на жизнь, куда легче мифы о великанах, богах с молотами и крылатыми шлемами воспринимались в пятом классе, сейчас же... Мифология до сих пор осваивается, однако с такой скоростью, что справлюсь я со всем этим лишь к концу лета, а оно ещё не наступило! Может, в школьной библиотеке Брюса есть что-нибудь о богах? Стоило попробовать.
— Джейкоб, — моя голова повернулась в пол оборота, а глаз уставился на Уэйна. — Я одного понять не могу: если ты из-за учёного можешь логически мыслить, то почему спишь лишь раз в неделю по два дня? Неужели он, кроме памяти, успел ещё что-то сделать?
Я не ответил. Только поджал уши и отвернулся. Придумывать очередной бред не было ни желания, ни сил. Хотелось, чтобы он наконец-то ушёл в свою школу и оставил меня в одиночестве на некоторое время. И ещё нужно решить, что со мной не так.
В поместье я уже второй месяц, однако за всё время я так и не смог продвинуться ни на шаг к истине. Что я делал первый месяц? Бродил по поместью, читал художественную литературу и всё. Но почему? Всё это время я хотел найти путь обратно в свой мир, но вместо действий тешил себя пустыми мечтами и той же литературой. Лишь ко второму месяцу я стал действовать, на сколько это было возможно. Но и тут не без греха: между моими поисками проходила куча времени, за мифологию или историю я мог сесть спустя два, а то и три дня, а о том, какой я тугодум в последнее время можно анекдот сочинить. Я стал слишком медленно работать, в то время, как дни пролетают перед глазами, как искры по проводнику. Я будто выпадаю из времени, иду по своему. И где здесь причина?
Подросток уже переоделся и встал надо мною, выжидая. Мне потребовалась минута, чтобы прийти в себя и напечатать на листе «Kuroks». Через отражение на машинке мой взгляд зацепился за размытую фигуру Брюса. На его вопрос «Кто это» я не дал чёткого ответа, просто написал, что, возможно, какой-то бог, который не редко приходит мне на ум.
— Джейкоб, — Уэйн усмехнулся и продолжил: — богов не существует. Всё это выдумки глупых людей, которые не хотят признавать своих ошибок и обвиняют во всём высших, по их мнению, существ.
—
«И всё же, попробуй поискать в школьной библиотеке что-нибудь о нём или о богах с созвучными именами. Я же помогу тебе с расследованием».
— Ты... — парень не мог подобрать слов, как он был ошарашен напечатанным. Даже проморгался, чтобы убедиться в написанном. — это серьёзно?.. Спасибо, конечно, но я... не уверен в твоих способностях. Реальная жизнь — не романы Эдгара По.
—
«Как только ты приедешь обратно в поместье, ты получишь от меня, по крайней мере, одну зацепку, что приблизит тебя к тому преступнику».
— Я тебя не заставляю. Просто не уверен в твоих способностях.
—
«И зря».
Шаги вновь раздались в коридоре поместья, но Брюс уже был готов: он забрал листок, скомкал его и положил в карман бежевых джинсов, а на плечо забросил сумку с учебниками. Альфред вновь зашёл в комнату и в этот раз забрал с собой своего господина, оставив меня одного. Через окно из комнаты Брюса, я заметил, как машина выезжает за ворота поместья и скрывается за кирпичной стеной.
Конец POV Константин
***
Архангельский Медицинский центр
Двери перед рыжей девушкой открылись, пропуская в здание вечернюю прохладу города. Девушка провела взглядом по помещению: всё то же белое пространство было не так заполнено, как утром. На глаза попадались редкие врачи, снующие из стороны в сторону. Они настолько были увлечены своими делами, что даже не заметили пришедшую выпускницу медицинского факультета. Но и сама девушка не хотела привлекать к себе излишнее внимание, всё, что у неё было в мыслях, скрыто за сознательным взглядом карих глаз.
Ноги направили девушку на стойку регистрации, за которой, в форме и маске, стояла полненькая женщина, лет шестидесяти, не больше. Взгляд её метался от одной бумаги к другой, а небольшая рука, вооружённая ручкой чёрного цвета, вписывала недостающие части в пропуски. За своей кропотливой работой она не сразу заметила подошедшую девушку, даже когда та попыталась привлечь внимание медсестры лёгким покашливанием. Но стоило Ире Васнецовой обратиться к немолодой женщине, как та слегка передёрнула от испуга плечами и подняла голову к посетителю.
— Ой, добрый вечер, прошу прощения! — женщина отложила ручку и поправила маску. — Вы чего-то хотели?
— Да, здравствуйте, извините, что прерываю от работы, но мне бы хотелось посетить больного, моего друга...
— Ирочка, ты ли это?! — спросила женщина, стоило ей осознать, кто перед ней стоит. Не будь между ними этой треклятой стойки, женщина точно бы обняла бывшего лаборанта. — Божечки, как давно мы не виделись с тобой! Ну, что, как дела? Хорошо ли написала диплом?
— Да, сдала на отлично, — созналась Ира, чуть улыбнувшись и заправив за ухо прядь рыжих волос. — Собираюсь через некоторое время подать документы в одно из медицинских учреждений.
— Ох, моя дорогая, могу пожелать тебе только удачи. Правда, дам тебе небольшой совет: не подавай документы сюда.
Васнецова удивилась, от чего с лица пропала та тёплая улыбка, что некогда украшала её лицо. Она надеялась работать именно здесь, где в своё время была лаборантом вместе с другими студентами. Здесь у неё много знакомых врачей, с которыми она так или иначе пересекалась, более того, большинством них твердило в необходимости подать документы именно сюда. Более того, сама медсестра год назад звала её на работу сюда!
Почему нельзя подавать сюда документы? Может, из-за низкой заработной платы? Или всё то, что напридумывала девушка — иллюзии? Васнецова не знала, оставалось только спросить причину.
— Но почему? Разве Вы сами не рекомендовали мне пойти сюда работать?
— Ох, Ирочка, дорогая, — женщина чуть потупила взгляд, но продолжала говорить: — прошёл целый год. Небольшой для человека промежуток времени, однако и за него здесь многое изменилось: главврач в последнее время сократил зарплату, и заставляет некоторых сотрудников оставаться на ночь не в их смену. А в чём причины? Непонятно до сих пор.
Ира это знала, точнее, до неё доходили слухи о изменениях в режиме больницы. Весь последний курс она не только писала диплом, но и следила за событиями внутри Медицинского центра. Постепенно из престижного места для работы, центр превратился в самую обычную больницу, коих в городе великое множество. Но с чего это началось и когда именно начался упадок, Васнецова сказать не могла. Всё что у неё было, это новости из СМИ и несколько слухов, в достоверность которых она была не уверена.
— Но, ты же пришла сюда не за этим, судя по всему, — заметила медсестра. От резкой смены разговора, Ира опешила, но быстро пришла в себя и твёрдо кивнула. — Что же, и к кому ты пришла?
— К Константину Демину.
«К Косте...» сошло с губ женщины, после чего она заломила пальцы на руках и поморщилась. Это не ушло от взгляда Васнецовой, и вопрос не заставил долго себя ждать.
— Что такое? Неужели он... — от собственной догадки в глазах девушки помутнело, а ноги подкосились. Незамеченным это не прошло: полненькая женщина быстренько обошла стойку и стала успокаивать посетителя:
— Ирочка, ты не правильно поняла: Костя жив-здоров, его организм ещё борется.
Васнецова демонстративно приложила похолодевшие руки ко лбу и начало было заваливаться на бок, как её тут же подхватила медсестра, кряхтя от тяжести юного тела. Бывшая студентка чуть приоткрыла глаза и тут же прикрыла их, а с губ сорвалась просьба:
— Поможете мне... дойти до дивана?
Девушка чуть уверенней стала на ноги, после чего медсестра повела её за руку за ближайший из диванов. Стоило Васнецовой опуститься на него, как медсестра подбежала, насколько позволяло её здоровье, к кулеру с водой. Пока женщина набирала воду, Васнецова стала приходить в себя от выдуманной катастрофы, но всё также держалась за лоб. Всем своим видом девушка показывала, насколько ей было плохо, будто сейчас и вовсе в обморок упадёт.
— Вот, выпей, — немолодая женщина принесла посетительнице наполненный до краёв стакан с холодной водой, который последняя не сразу, но взяла в свободную руку. От дрожи в руках, несколько капель упало с краёв на пол. Васнецова сделала пару небольших глотков, оставив большую часть в пластиковом стакане.
— Что... с Костей? Он не умер, значит с ним всё хорошо? — с блеклой надеждой в голосе спросила девушка. Медсестра чуть замялась, но утвердительно кивнула. — Слава Богу! Но, почему тогда Вы так задержались с ответом?
— Видишь ли, девочка моя, — женщина села рядом с посетительницей и посмотрела в глаза бывшей практикантке. — В последнее время, доктор Тихонов запрещает посторонним навещать палату Кости. Сюда заходил пару минут назад... как его там? Рома? — девушка кивнула, хотя её лицо сильно изменилось, после упоминания её парня. Однако никаких вопросов она не задавала. — Рома хотел навестить своего друга, и если бы я могла, то впустила его, я ни раз видела вас троих вместе, пускай и Бурова я никогда не видела в больнице, как практиканта.
— Рома и Костя стали друзьями ещё в восьмом классе. Тогда его выгнали из первой школы из-за попытки самоубийства. Как сказал Рома, он первым попытался начать дружбу с Костей, так как их классный руководитель повесил обязанности показать всю школу новичку на него. Пускай и не сразу, но они смогли найти общий язык, хоть Костя всегда оставался при своём мнении, а Роме было легче согласиться с точкой зрения собеседника и не устраивать спор. — Ира посмеялась над ситуацией и облокотилась на спинку дивана. Она преподнесла к сухим губам стакан, задержалась взглядом на пару секунд на проход в архив за стойкой и отпила ещё немного воды, чтобы продолжить рассказ: — Порой, после выпускного, школьные друзья расходятся и перестают поддерживать общение, однако Рома и Костя не входят в их число. Даже после того, как Костя поступил на Лечебный факультет, а Рома ушёл на филологический факультет совершенно другого университета, они не прекратили общение, пускай и видеться стали куда реже. Даже и не верится, что такое возможно...
Васнецова вернула свой взгляд обратно на медсестру и только сейчас пришла в себя. Как так можно? Она отнимает чужое время пустыми разговорами. Ей некуда спешить, а у собеседницы — полно работы, что не требует отлагательств. Так неприятно стало на душе, что даже ноги задрожали, а лицо было тут же скрыто за свободной рукой. За своеобразной преградой послышалось тихое «Простите», после чего раздались не менее тихие всхлипы.
Медсестра не была как-то рассержена на девушку, даже наоборот, она была рада отвлечься от изрядно надоевшей работы и, по возможности, поддержать Иру. Нет, работа ей нравится, она преодолела большой путь, чтобы работать здесь, однако постоянная смена графика работы и некоторые ограничения, которые никто не имел право разглашать, заставляет в последнее время пересмотреть свои приоритеты. Страшно, когда ты не уверен в следующем дне, когда не знаешь, что придумает завтра в прошлом уважаемый, а ныне осуждаемый главврач. Сегодня ты будешь работать, а завтра он решит сократить персонал, в числе которых будешь ты.
— Девочка моя, — женщина накрыла своею рукой чужую и чуть сжала. — Всё хорошо, не накручивай себя. Я даже рада, что узнала так много о твоём друге.
— П-правда? — поинтересовалась девушка, вытерев едва скопившиеся слёзы. — Мне... просто... тяжело.
Медсестра обняла девушку, от чего последняя стала рыдать навзрыд. Это очень сильно удивило женщину, она никогда не видела настолько ярких эмоций от бывшей практикантки. Даже показалось, что все эмоции — наиграны, но всё это развеивается, стоит вспомнить, что один из друзей девушки на грани жизни и смерти.
— Ты должна крепиться, Ирочка. — Девушка усиленно закивала головой и попыталась справиться с приступом, что получалось не очень. — Костя — сильный парень, он точно выйдет из комы, просто ему нужно время.
— Д-да, конечно, — Васнецова ненадолго застыла и вновь зарыдала что есть сил.
От этого проходящие мимо врачи ненадолго задерживались на месте, но продолжали свой путь, стоило им лицезреть типичную для них картину. Рыдающие друзья и родственники пациентов, просящие невозможного, уже давно стали частью их повседневной работы. И для всех них было огромным счастьем не быть на месте той медсестры, что обнимает сейчас посетительница.
— Ну-ну, Ира, хватит, не трать мои и свои нервы, это не поможет, — женщина попыталась успокоить бывшую студентку. Та стала понемногу, но приходить в себя, даже разжала объятия, чтобы женщина не чувствовала себя не комфортно на глазах у своих коллег. — Смотри: ты одна или вместе с другом или подругой Кости не сможешь посетить его, однако, если ты придёшь вместе с кем-то из его семьи, у тебя получиться посетить его. У него же кроме отца есть кто-нибудь?
— Да, есть. — согласилась Васнецова, тут же став припоминать семью однокурсника. — У него есть мачеха, с которой он никогда не ладил, но ещё младший брат, которому только восемь.
— Ну, вот! — Женщина достала пару салфеток и отдала девушке. Та вытерла чуть покрасневшие глаза. — Придёшь с кем-нибудь из них, и у меня будет полное право пропустить тебя. Ну, чего ты плачешь?
— Спасибо... — прошептала Ира и поднялась со своего места. — Мне очень важно снова увидеть Костю. Он мой друг, как-никак.
— Конечно, Ирочка. Попроси его родственников, они вряд ли откажутся ещё раз его увидеть.
Женщина взяла в руки уже опустевший стакан и уже хотела повернуться к мусорному ведру, стоявшему у стойки, но Ира остановила медсестру: лёгким движением руки, она выхватила стаканчик и, посмотрев за стойку, задала ещё вопрос:
— Слушайте, эм, прошу прощения, что опять таки нагло прерываю...
— Ира, всё нормально, — принялась вновь успокаивать Васнецову медсестра, хотя внутри себя понимала, что у неё ещё куча работы, которую ей нужно выполнить.
— Правда? — удивилась Ира и расхохоталась, тут же прикрыв рот. — Ой, я так себя неудобно чувствую. То есть, я хотела сказать... м, а никакого дополнительного документа заполнять не надо?
— Нет, конечно! — в очередной раз успокоила женщина. — Просто подойди с членом его семьи и скажи, что ты к Константину Демину вместе с его отцом, мачехой, сыном с мачехой или отцом с сыном, как решите, и вам дадут лист, который нужно подписать. Всё, ничего сложного.
— Да, Вы правы, — согласилась Ира и посмотрела в сторону. Её глаза сразу же наполнились удивлением и восторгом, стоило ей увидеть своего парня. Буров же, завидев Васнецову, смущённо улыбнулся и подошёл к двум женщинам, поздоровавшись с медсестрой. — Рома? А ты не уходил разве отсюда?
— Нет. Я хотел, после того, как мне запретили посетить Костю, но... — парень неловко отвёл взгляд в сторону и ещё тише продолжил: — У меня слабый желудок.
Ира ненадолго встала в ступор, но затем издала смешок. Рома ещё больше засмущался, однако, чтобы не показать это при взрослом человеке, попытался насупиться, что получилось не очень, из-за чего Васнецова только ещё больше рассмеялась.
Медсестре оставалось лишь улыбнуться. Молодежь, что ещё можно сказать? Да вот только работа не требовала ещё больших отлагательств, и им двоим стоило уже уйти, однако те сами всё поняли и поспешили уйти из здания, взявшись за руки. На выходе можно было увидеть, как Васнецова положила свою голову на плечо высокого парня, всё ещё беззвучно смеясь, пока парень держал прямую осанку и пытался быть невозмутим в своих движениях и походке.
«Эх, молодые...» — пробежала мысль в голове у медсестры, и она же вызвала у неё лёгкую улыбку, которая даже после того, как женщина вернулась за работу, ещё долго стояла на лице.
***
Пара вышла из больницы и начала свой путь до ближайшей автобусной остановки. Пока ни у кого не был водительских прав, соответственно, и машины не было. Рома, откровенно говоря, боялся садиться за руль машины, его пугали аварии, в которые он мог попасть, но, благодаря Ире, он всё же решил в ближайшее время попробовать сесть за руль. Сама Васнецова не подгоняла парня, ей было всё равно, как добираться до будущего места работы, главное чтобы не опаздывать. Однако Буров испытывал стыд, ведь он — мужчина, должен защищать свою девушку, всячески ухаживать за ней и облегчать её жизнь. На деле же всё в точности да наоборот, пускай и до защиты дело не доходило, но когда-нибудь до этого дойдёт.
Ире нравился Рома, так как он, несмотря на её невинные колкости в его адрес, на её постоянный приподнятый характер, который большинству непонятен, всегда находится рядом. Даже когда его застенчивость раззадоривает её, он продолжает всё принимать в шутку и старается соответствовать настроению любимого человека, но без фанатизма.
Рома же любит Иру за то, что рядом с ней, он ощущает себя свободней, словно с него падает весь груз; хочется смеяться вместе с ней и забыть о заботах настоящего, жить на одной волне с такой прекрасной девушкой, как Васнецова. И не малую роль играют веснушки на лице, которые девушка пытается всякий раз скрыть: ей кажется, что они уродуют её, но Рома один из тех людей, что доказывает ей обратное: со своими веснушками, ему кажется она ещё обаятельней, пускай и сейчас Ира этого не понимает.
И вот они идут по улице вечернего города, пока прохладный бриз наполняет их лёгкие родным солёным воздухом. Погода была настолько приятной, что пара решила немного сбавить шаг, чтобы насладиться царящей в городе атмосферой. Даже машины, проезжающие то на одной стороне улицы, то на другой, не могли разрушить идиллию, даже придавали ей больше красок.
— Хорошо здесь... — прошептала Ира, на что Рома согласно хмыкнул. — даже как-то забывается про то, что мы сделали.
Рома тут же изменился в лице и посмотрел в сторону. Это не осталось незамеченным от девушки, на что та спросила:
— Ты же смог найти хоть какие-то бумаги о Косте?
Буров замялся и посмотрел на девушку. Та сначала посчитала, что Рома не смог проникнуть в архив и найти нужные бумаги, и что всё было напрасно, однако парень сумел ей возразить:
— Ир, пока ты меня ни в чём, ну, не обвинила, давай я расскажу, что нашёл, — Васнецова кивнула, и пара остановилась. Парень стал вытаскивать телефон из кармана джинс и что-то искать в нём. — Скажу честно: там не было бумаг о Демине Константине Георговиче, но! — парень сделал небольшую паузу, чтобы передать телефон девушке, на что та осторожно взяла его в руки. — Я нашёл и сфотографировал документы, подтверждающие, что папа Кости тоже лечился с этой больнице.
— Но это не то, что нам нужно, Рома, — возразила девушка, перейдя на следующую фотографию. — В этой больнице мог лечиться и его дедушка, в этом нет ничего...
Ира замолчала, стоило её взгляду наткнуться на строчку с диагнозом. «Предположительно, кома третьей степени». Она вспомнила, что и у Кости, вроде как, кома третьей степени, но как такое возможно? Это, что, болезнь, передающаяся по наследству? Но почему тогда Костя ничего не говорил о ней? Нет, даже не в этом вопрос: почему Рома смог найти лишь документы отца Кости? И почему они лежат не в медицинской карте? Ира и Рома надеялись найти только отчёты, чтобы просто поинтересоваться нынешним состоянием их друга, но никак не ожидали наткнуться на такой клад! Нужно было всё переварить в голове.
— Ира, — Рома приобнял за плечи девушку и спросил её: — Я в медицине полный профан, но, не поделишься ли, может ли это быть, так сказать, наследуемой болезнью? Я не принуждаю тебя говорить мне правду, мне только интересно...
Васнецова пока сама была в шоке. Естественно это не было болезнью, не похоже на неё. Но как объяснить то, что и отец, и сын, пусть и в разное время, но впадали в одно и то же состояние? А сколько раз впадал Георгий Демин в эту... кому?
— Нам нужно всё обдумать, — сказала Ира, отдав телефон владельцу. Тот затолкал обратно в карман и успокаивающе погладил руку девушки большим пальцем руки. Та благодарно посмотрела на парня и продолжила вместе с Буровым шаг: — Костя по неизвестным причинам впадает в кому, хотя до этого момента он был здоровее всех живых.
— Или притворялся... ну, как вариант. — Роман струсил при взгляде на девушку и решил не прерывать её ход мыслей.
— Ты прав, он мог притворяться, но я почему-то уверена, что это было не так. А потом мы по счастливой случайности добываем информацию, что и старший Демин попадал в то же состояние, что и он. Думаю, сержант Демин знает и о состоянии, в котором пребывает его сын, и, возможно о том, как его вывести из него, но почему он этого не делает?
Васнецова ненадолго замолчала. Да, дедукция — это не её. Другое дело Костя, он умнее, возможно, и дедуктивные навыки лучше. Нет, не наверное, а точно.
— Но я не собираюсь разговаривать с ним, — признался Буров, из-за чего ему прилетел полные непонимания взгляд. — Ну, ты сама подумай: Георгий — сержант полиции если он узнает, что мы незаконно пробрались в архив, то нам не сдобровать!
— Но я не могу жить в неведении! Наш друг в беде, ты разве не хочешь попробовать помочь ему?!
— Не меньше твоего, Ира. — Рома сжал руку девушки и твёрдым голосом произнёс: — Но обращаться нам к папе Кости — не лучшая идея.
— Тогда что?.. — Васнецова уронила голову на плечо, заставив парня остановиться.
Он не знал что делать. Он хочет быть достойным Иры, но, если он не решит что делать дальше, вряд ли и дальше он будет считать себя мужчиной. Нужно было придумать, как узнать о состоянии Кости, при этом не попав под подозрения. Но в голове ни мыслей, ни идей, ничего.
Телефон в кармане зазвонил, кто-то пытался дозвониться до Ромы. Девушка краем глаза посмотрела на дрожащий карман, но всё оставалась в том же положении. Буров достал из кармана телефон и прочитал имя, высветившееся на экране.
— Николай Казанов.
