Уличный кот с поместья Уэйнов

Архангельск       — Папа! — Георгий дёрнулся от неожиданного вскрика своего сына, что раздался совсем рядом, и повернул в его сторону голову. Его младший сын, Кирилл, стоял возле него и беспокойно смотрел на отца. — Всё хорошо?       Георгий улыбнулся своему сыну отцовской улыбкой и поинтересовался:       — Да нет, всё хорошо. А что-то не так?       — Ты просто выглядел очень грустным и злым.       Старший Демин чуть нахмурился, но улыбка так и сохранилась на лице. Он отрицательно покачал головой и обратил взгляд на играющих на площадке детей, сверстников Кирилла и, по совместительству, одноклассников. Дети скатывались по невысокой на горке, качались на качелях, прятались в домике возле горки, пока их родители, сидевшие на скамейках, переговаривались друг с другом.       — Тебе показалось, всё хорошо, — успокоил сына отец всё с той же полуулыбкой на лице и вновь посмотрел на сына. Тот же в ответ улыбнулся, но более счастливо и с шуточной важностью поднял указательный палец вверх и попытался принять строгое выражение лица, что вышло достаточно плохо.       — Ну ладно, только смотри у меня: если снова увижу, как грустишь, я… — Кирилл ненадолго остановился и устремил взгляд на небо. Ранее поднятая рука опустилась и тот же палец остановился на губе ребёнка. В голову Котова ничего не приходило, не было мысли, как испугать собственного отца, чтобы тот никогда больше не грустил.       Георгий же всё продолжал выжидающе смотреть с неподдельным интересом на сына. Все тёмные мысли вмиг отошли на второй план, поменявшись местами с мыслями о младшем сыне.       — Если ты опять загрустишь, то я… — Кирилл недовольно поджал губы, но почти сразу же в глазах мальчика будто бы вспыхнула искра веселья, а уголки губ поползли вверх. Мальчонка посмотрел на заинтересованного отца и произнёс: — Я поставлю тебя в угол, вот!       Брови мужчины вздёрнулись вверх, после чего Демин посмеялся над наказанием сына. Сам он никогда не ставил ни старшего сына, ни младшего в угол, так как подобные наказания смехотворны для человека двадцать первого века. Ребёнок может в любой момент отойти от угла и спокойно пойти по своим делам, особенно это актуально, когда родителей нет дома — ничего не препятствует сыну или дочери посмотреть телевизор пока старших нет дома, а стоит ребёнку услышать звук ключей в замочной скважине, как тот быстренько выключит электроприбор и встанет обратно в угол. Впрочем, можно и поймать ребёнка на этом, но, увы, слова не восполнят время, поставленное на наказание.       Если Георгий и наказывал кого-то из сыновей, то только Костю, на Кирилла рука не поднималась и, похоже, никогда больше не поднимется. Костя часто подвергался наказаниям, в число причин которых входили и обычные проступки на которые можно было закрыть глаза или проступки, совершённые во благо. Не ремень был наказанием, наказанием служили тренировки или нелюбимые ему дела, вроде сходить в гости к родной по линии матери тётке, от которой что Костя, что Георгий воротил нос. Кирилл же пока не видел в сознательном возрасте эту поехавшую на религии и Боге женщину, всё из-за старшего сына сержанта полиции. После того случая на остановке, что произошёл чуть больше семи лет назад, Евгения Котова штурмовала телефон Георгия день и ночь, пока полицейский не пригрозил статьёй.       — Ладно-ладно, — Георгий отсмеялся и вернулся в разговор. — Больше не буду тебя пугать.       Сын также засмеялся и шутливо пригрозил отцу пальцем. Демин чуть наклонился к Котову и потормошил того за волосы. Ребёнок неприятно зажмурился и отпрянул от руки, рефлекторно прикрыв руками голову. Дело было не в зуде, что остался на голове, а в растрёпанных волосах: мальчику было привычней аккуратно заложить волосы в разные сторону и больше не беспокоить их. Каждый раз, когда он смотрел в зеркало и видел у себя на голове вычурные причёски, что сейчас пользуются популярностью как среди взрослых, так и среди сверстников, Кирилл неприятно жмурился. Ни одна причёска ему не нравилась, не подходила ему, кроме той обычной, что он носит и по сей день. И каждый раз, когда кто-то трогает его за волосы, он себя видит то уродом от странной причёски, то собакой от ставшего привычным для отца действия.       Котов ещё давно попросил что родителей, что брата лишний раз не трогать его за это место, и если Нине повторять это не приходилось, то Костя с папой — другое дело.       — Папа! — недовольно пробурчал себе под нос Кирилл, приглаживая волосы. — Я же просил! Зачем ты это делаешь?       Демин ухмыльнулся и попросил у сына прощения:       — Прости, Кирилл. Просто ты напоминаешь мне… — отец остановился, словно обдумывая ответ. — твоего дедушку. Когда-то, когда он был чуть старше тебя, у него были всегда взъерошенные волосы. Ты копия моего отца, вот и никак не могу выбросить это из головы.       — Копия дедушки? — переспросил мальчик. Георгий кивнул, на что мальчик задумчиво почесал висок. — А разве я не должен быть твоей копией?       — Не обязательно. Нет ничего странного в том, если ребёнок больше похож на свою бабушку или дедушку нежели на своего папу или маму, ведь первые были родителями одного из последних.       — Но ты же мой папа, а не дедушка, я должен быть твоей копией, разве нет?       — Долго объяснять, — отмахнулся мужчина и приподнял свой взгляд на площадку. Дети всё продолжали играть, но трое друзей постоянно оглядывались назад, в их с Кириллом сторону. Демин обратился к задумавшемуся сыну: — Я тебе потом расскажу, если захочешь, а сейчас иди, поиграй, я же тебя привёз сюда за этим.       Мальчик вспомнил об одноклассниках и посмотрел назад, как раз в тот момент, когда в его сторону посмотрела одноклассница. Стоило девичьим серым глазкам и мальчишечьим карим пересечься, как девочка, искренне улыбнувшись, помахала рукой с розовой резинкой на запястье, как бы подзывая обратно. Кирилл пока ничего не ответил, только повернулся к отцу, чтобы предупредить:       — Я пойду? Но не грусти больше!       Георгий всё с той же улыбкой шуточно отдал честь сыну и ответил «Слушаюсь!». Котов не отстал и сделал тот же жест, после которого побежал обратно к друзьям.       Георгий дождался, пока сын не вернётся обратно и не будет поглощён игрой с друзьями. Стоило этому произойти, как с лица полицейского пропала улыбка, а взгляд таких же карих глаз не стал таким же тяжёлым, как и до разговора с младшим сыном. Казалось бы: прекрасная солнечная погода, иногда поднимающийся тихий ветерок, а на небе ни единого облачка, что могло бы стать предвестником скорого дождя, и всё же на душе было не спокойно.       Демин сцепил руки в замок, опёрся локтями о колени и закрыл нижнюю часть лица, пока взгляд был направлен куда-то в себя. За причиной столь мерзкого настроения далеко ехать и не нужно, достаточно посетить медицинский центр города. Состояние старшего сына всё никак не выходило из его головы, из-за этого Георгий стал ещё рассеяннее, чем при смерти жены. Все мысли были обращены именно на него и не на кого больше, но он старается отвести скорбные мысли на задний план и вернутся к работе и семье. Только вот одних стараний недостаточно, и от этой рассеянности сержант Демин был временно отстранён от своих обязанностей в связи с временной недееспособностью. С его начальником он был в ладах, поэтому благодаря первому и его связям несложно было получить нужное заключение и подделать его, чтобы вдруг не возникло вопросов у сослуживцев.       — Костя справится, я это знаю… — слова произнесённые про себя должны были успокоить разбушевавшиеся нервы, но, увы, должного результата они не добились, только подлили масла в огонь.       Георгий провёл рукой по лицу, сгоняя с напряжённого лица пот. Почти безветренная погода давала о себе знать: температура поднялась до двадцати семи градусов и продолжает подниматься, хотя если верить синоптикам, то через пару дней температура станет стремительно опускаться пока не достигнет отметки двадцать один градус. Резкая смена температуры для жителей Архангельска не была чем-то новым — люди привыкли, так уж расположился город. Но, если Георгию предложили выбор между тридцатиградусной жарой и сорокаградусным морозом, он бы отдал предпочтение второму варианту. Куда легче одеться потеплее зимой, чем надеть самые лёгкие вещи летом и всё равно страдать от жары. Не снимет же человек кожу? Да и в жару сложнее думать.       — Георгий Антонович… — окликнул по имени полицейского незнакомый голос. Тот повернул голову к источнику звука и увидел перед собой молодого парня. При взгляде на лицо парня возникало ощущение лёгкого дежавю, но на внутреннее волнение сержант привык не обращать внимание. Однако как он узнал его имя? Между тем, парень с длинными до плеч волосами продолжил: — Вы не против, если я подсяду?       — А ты кто вообще? — грубо спросил Георгий, но эту грубость парень пропустил мимо ушей.       — Я был школьным другом Вашего сына, Кости, до того, как его исключили. Казанов Николай.       Стоило парню представиться, как Георгий тут же вспомнил бывшего одноклассника сына, с которым он несколько раз пересекался. Про себя он отметил изменения во внешности Казанова: с последней их не самой приятной встречи Николай отрастил волосы и зачем-то их покрасил в серый, хоть и краска почти сошла, обнажив натуральный цвет блондинистых волос. Изменения не обошли стороной и телосложение парня: он стал более крупным и высоким, сказывались занятия то ли по боксу, то ли в спортзале.       Лицо Демина мгновенно нахмурилось. Между ними с последней встречи нейтральные отношения стали чисто негативные, и причиной их ухудшения стали не последствия попытки самоубийства сына, а длинный язык Николая и уже упомянутые звонки сестры Насти. Хотя этому же языку он должен быть благодарен: не скажи он ту аморальную фразу так и был бы сержант полиции в неведении.       — Ну, садись, — лениво ответил Демин и отодвинулся на край скамейки.       Казанов сел на другой край и скрестил пальцы на руках. Он немного помолчал и снова обратился к Георгию:       — Георгий Антонович, примите мои соболезнования, — проговорил Николай, но ответа не последовало. — должно быть, это очень больно, когда твой ребёнок находится в коме, а ты ничего не можешь сделать. Остаётся надеяться на судьбу или на силы свыше.       Георгий недовольно фыркнул и скривился в лице. Тема «Высших сил» и фатализма с четырнадцати лет непроизвольно вызывала у него отвращение. Причины эти естественны.       — Как ты узнал, что я буду здесь? — спросил мужчина, проигнорировав слова парня. — Только я, моя жена да Кирилл, — кивнул он в сторону играющих детей. — Знали, где будем мы с Кириллом. Нина на работе, а где она работает ты вряд ли знаешь, — Георгий поднял свой взгляд на хрущёвку, на детской площадкой и поинтересовался: — Неужели ты где-то здесь живёшь?       — Нет, Георгий Антонович, — признался парень, взъерошив свои светлые волосы. — я даже не на этой улице живу, до моего дома минут сорок езды на автобусе. Спешил сюда со всех ног, чтобы успеть застать Вас. — Николай осторожно взглянул на Демина, но тот продолжал не обращать внимания на него, только подпёр рукой подбородок, и со скучающим выражением лица произнёс тихое «угу». — После нашего с Вами… разговора восемь лет назад, я поддерживал общение с Костей, пускай и видеться мы стало гораздо реже да и сам Костя изменился. И однажды, Костя привёл Кирилла. — На этом месте полицейский заметно напрягся: руки медленно сжались в кулаки, на лице появились желваки, а само оно стало куда резче, чем до упоминания второго сына. Но Николай не заметил этого, так как в это время он носком обуви водил по земле, вырисовывая замысловатые узоры. — Тогда Вас не было дома, Ваша жена куда-то уехала, а с няней что-то произошло, поэтому в кафе он пришёл со своим братом. Мы тогда хорошо поговорили, быстро подружились. Знаете, он даже напоминает мне Костю до…       Казанов не решился продолжить, так как до того, как его общение со студентом медицинского факультета закончилось, он прекрасно знал то, что для него и для его отца тема смерти Анастасии Котовой больная, и Николай не был уверен, что с этой горечью семья смогла смириться.       Он перевёл взгляд на полицейского. Но тот продолжал смотреть вперёд, как будто Казанова рядом с ним не существовало. Не то чтобы это было неприятно Казанову, но какой-никакой остаток в груди оставался.       — Так это ты тот «друг», что звонил Кириллу, когда мы ехали в машине? — невольно поинтересовался Георгий. Николай кивнул.       — Георгий Антонович, позволите задать вопрос? — поинтересовался уже парень, повернувшись корпусом к мужчине.       — Говори, только быстро, — резко ответил Демин, всё также не удостаивая взглядом Казанова.       Парень также, как и в прошлые разы, проглотил эту грубость. Всё таки, трагедия в семье и, прежде всего, на разные взгляды на жизнь этому способствовали.       — У Вас есть какая-то особая причина, по которой Вы были против нашего общения с Костей?       Полицейский приподнял бровь и краем глаза взглянул на парня. Столько скепсиса Казанов видел не впервые, даже у лектора в институте взгляд был куда более выразительным. Поэтому Николай вытерпел этот взгляд, после которого его обладатель со вздохом откинулся и облокотился на спинку скамейки.       — Верно говорят: возраст только косвенно влияет на интеллект. Скажи мне, парень: какой русский человек примет твой, — он усмехнулся недоговорённой фразе, но продолжил: — выбор?       — Наверное тот, кто не живёт прошлым веком и спокойно воспринимает изменения в обществе, — бойко ответил Николай.       — Ты считаешь, что я живу одним лишь прошлым? Я ещё не настолько старый, чтобы плеваться на новое. Но «новое» может быть как плохим, так и хорошим.       — И что же для Вас «хорошее новое» и «плохое новое»?       Георгий поднял взгляд на шуршащие листья деревьев над головой, как бы собирая мысли в кучу для примера. Наконец, он ответил:       — Мы, русские, можем как развивать наш язык, так и совершать над ним насилие. Ещё в Российской Империи на конце каждого слова, оканчивающегося на согласную, писался твёрдый знак, но когда к власти пришли большевики, твёрдый знак убрали. Это развитие языка. А приход в русский язык таких слов, как «бро», «флекить» или как-то так, «окей» и многих других является насилием над ним.       — А что плохого в том, что люди используют в лексике слова иностранного происхождения?       — В том, что сленг молодёжи постепенно заменяет обычную, понятную большинству речь. Вместо того, чтобы начать читать литературу, изучать родной язык, искать в нём многочисленные фразеологизмы и метафоры, что могут точно также, как и слова иностранного происхождения ярко передать эмоции, современное поколение ленится и предпочитает залезть в интернет, дабы, особо не утруждаясь, достать нужное словечко иностранного языка. При чём даже первоначальное значение его не обязательно, главное, чтобы было созвучно с нужным словом и звучало максимально коротко и круто.       — У большинства нет времени копаться в языке, гуманитарные науки могут быть для них тяжёлыми в изучении, в то время как точные науки даются намного проще. Таким людям достаточно поверхностное знание языка, и это не будет позором. В письменной части достаточно соблюдать правила орфографии и пунктуации, в то время как в устной части произношения и правильной постановки предложений будет достаточно.       — И это причина коверкать родной язык? — Георгий перевёл скучающий взгляд на Николая. Парень не ответил, так как в словах полицейского была своя доля правды, с которой он был согласен, и пускай с другой долей он был не прав, разжигать эту проблему ещё сильнее было не в его интересах. Всё же он пришёл не за этим. — Ты пришёл сюда чтобы выразить соболезнования? Спасибо, можешь быть свободным.       — У меня есть ещё один вопрос, сержант Демин, — признался Казанов, сложив ногу на ногу. Не спросив разрешения, он задал его: — Состояние, в которое впал Костя… когда-то и Вы в нём были.       Георгий застыл, а все мысли, в которых он в буквальном смысле выкидывал Казанова с площадки на момент растворились под вопросом, казавшимся больше утверждением. Сам Николай не сразу обратил внимание на то, как была произнесён вопрос, только после шокированного взгляда он прокрутил в мыслях его. И это его чуть испугало: он не знал, как поведёт себя Демин, поэтому до этого пытался осторожно подтолкнуть к этой теме отца Кости, что вышло примерно так, как он и предполагал, да вот только он должен был задать вопрос, а не напасть с утверждением, но эмоции всё же взяли своё.       — Откуда?.. — Георгий резко поднялся на ноги и навис над нервным парнем. — Откуда ты знаешь о нашем проклятии? Отвечай!       — П-проклятье? — чуть заторможено спросил Казанов. — Что ещё за проклятье?       — Не придуривайся, парень! — Георгий навис над парнем, а глаза его не предвещали ничего хорошего для последнего. Не будь они при людях, то полицейский всеми правдами и неправдами выбил из Казанова всё, что он знает, но, увы, рядом были дети, а при них лучше не устраивать разборки. — Ты не мог так точно тыкнуть пальцем в небо, у тебя точно есть причины для этого предположения. Но что за причины? Не расскажешь?       Вопрос был скорее риторическим, так как, судя по тону, сержант полиции не собирался отпускать парня без ответа. Ему было необходимо узнать об источнике, о стукаче, коих могло быть во всём мире только три… четыре, если брать в расчёт иные измерения. Георгий Демин никому не говорил о проклятье, не считая Анастасию, но она вот уже как восемь лет мертва, а секрет унесла с собой в могилу. А его родители вряд ли кому-то да скажут о проклятье семьи. Ни один предок, оставивший свой след на треклятой книге, не упоминал, будто бы нельзя распространять информацию о родовом проклятье, в утайке играла роль другая причина: люди не поверят, а если предъявить доказательства, то страшно представить, что будет судьбой семьи — недоверие и насмешки или наблюдение со стороны правительства с целью изучения феномена. И что из этого худшее из зол — стоит задуматься.       — Одному моему другу, работающему в регистратуре, попалась Ваша медицинская карта. Там было записано, что Вы в двенадцать лет попали в кому третьей степени, хотя слово «предположительно» заставило усомниться в точном диагнозе. И когда мы встретились повидаться, за обсуждением нынешнего… состояния страны, он обвинил врачей в их халатности, о том как те пренебрегают своими обязанностями и предоставил мне на словах Вашу медицинскую карту, — Николай говорил чётко, без заиканий, будто читал заученный наизусть доклад и поддерживал зрительный контакт с сержантом. Вот только дёргающийся палец на правой руке выдавал нервозность своего обладателя, что не осталось незамеченным от глаз полицейского.       — А сто тридцать седьмую статью Уголовного кодекса своей страны знаешь? — поинтересовался мужчина, вздёрнув бровь. Естественно он понял, что Казанов врёт, но решил пока повременить с раскрытием обмана. — За незаконное распространение личной информации грозится либо штраф до двухсот тысяч рублей, либо исправительные работы до четырёх месяцев, либо лишение свободы до двух лет. Ты так в открытую подставляешь своего товарища?       — Но… что Вы сделаете мне или моему другу?       «А парень не глуп, не попался на уловку, » — признался про себя Демин. — «Без определённых доказательств я не могу завести дело и отстоять его на суде основываясь на одних лишь слухах, будь я даже капитаном полиции. Пора заканчивать этот концерт».       — Я ненавижу лжецов, знаешь? Я и так тебя на дух не перевожу, так ты ещё и подливаешь масла в огонь. Колись, откуда узнал?       — Если расскажете об этом проклятье, как Вы сказали, то я хоть лично Вам сдамся.       «Твою мать!» — про себя выговорился полицейский, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Неосознанно он проговорился о роке его семьи. — «Упёртый баран! Буду я ещё распинаться перед тобой! Но в таком случае останется вопрос, откуда он знает о семейном проклятье. Возможно через свой источник он прознает о наших тайнах, и в таком случае ему будет чем шантажировать меня, » — взгляд Демина стал ещё тяжелее, а руки неосознанно снова сжались в кулаки. Неприятно, когда тобой манипулируют против твоего желания. Но с этим чувством мужчине придётся смириться.       Георгий прикрыл глаза и медленно вздохнул, пытаясь умерить свой гнев, что выходило из рук вон. Пришлось смириться с поражением, но это для него временно, будет ещё шанс поставить на место Казанова.       Мужчина протянул раскрытую ладонь к парню. Тот был обескуражен действием собеседника и протянул свою руку к Демину. Но когда до рукопожатия оставалось всего ничего, Георгий отдёрнул руку и сделал замечание:       — Я не для рукопожатия потянулся, а за твоим телефоном, — увидев непонимающий взгляд парня, он объяснился: — Я напишу тебе адрес, где тебе подробно или поверхностно, как ты того захочешь, объяснят, что за проклятье над моей семьёй. Сам я об этом говорить не хочу, больная тема да и не шибко в истории разбираюсь. Но оплата за мою щедрость должна быть выплачена здесь и сейчас, парень.       В Казанове поселились смутные сомнения насчёт слов главы семейства. В конце концов, Демин мог дать совершенно левый адрес, на котором ничего нет, но, даже не смотря на неприязнь мужчины к парню, Георгий оставался человеком чести, а, как Николай понял, когда дело касается чего-то личного или в дело вступает душещипательная тема, сержант полиции подойдёт к этому со всей серьёзностью и утаивать что-либо не будет. Может, между ними двумя и есть недопонимание, но именно эта черта вызывает немое уважение.

***

POV Константин Готэм. Мост им. Роберта Кейна       «Вот же черти!» — мысленно негодовал я, видя впереди уже знакомый мне мост. Но ноги продолжали нести меня вперёд, пока голова была занята другими мыслями. — «Знал же ведь, что нужно гнать эту воровку прочь с поместья, знал же, что навлечёт беду, но вместо того, чтобы прислушаться ко мне, мальчишка решил оставить воровку дома. И что в итоге? Пришли под утро наёмники, а пришли они наверняка за Селиной, и чуть было не убили Альфреда, Селину и Брюса. И ведь я даже дал вариант спрятать свидетеля в каком-нибудь монастыре, чтобы ни одна крыса не догадалась о местонахождении цели! Но приспичило запрятать именно в одно из мест, где логичнее всего спрятать свидетеля. Хотя кому нужны советы глупенького, но обладающего разумом кота?       Ах, точно, инициатива «спрятать в поместье воровку» была Джеймса Гордона, героя-детектива. Интересно, сколько людей полегло от его геройских методов? Он вообще продвинулся хоть на шаг в расследовании? Сомнительный свидетель в лице воровки не в счёт. Может он вообще герой на словах, а на деле — выскочка? Если будет ровно так, как я думаю, расцарапаю лицо как только увижу его снова, » — при беге клыки рефлекторно сжались на десне, но из-за моего нынешнего состояния укус оказался ощутимее, чем обычно. Немного крови вышло, рана не стала причиной замедлить темп. — «И всё же все ошибаются, всё же детектив Гордон человек, да и я должен быть ему благодарен за тот инцидент с «Гадюкой», там же он подтвердил, что не является выскочкой. Надо меньше давать эмоциям меньше воли. Пока это обычные размышления, и у меня пока есть право сначала подавать волю эмоциям, а потом руководствоваться логикой и анализом. Но как только придёт черёд действиям… надо над собой работать».       Находясь на середине моста, я сбавил темп, дабы немного перевести дыхание. По мосту то и дело проезжали легковушки. От ближайших обдавало лёгкой прохладой, что слегка подталкивала меня вперёд, в город. Меньше всего хотелось ещё раз в одиночку сбежать в город, но эту возможность я просчитал несколько дней назад, поэтому помимо мифологии уделял внимание изучению географии Готэма, искал интересные факты, в чём мне иногда помогал Брюс, узнал куда лучше не соваться лишний раз, даже не смотря на то, что являюсь котом, и немного подтянул свои знания английского языка как американского. Так что в тот раз за мной был багаж теоретической подготовки, что должно облегчать второй побег в город, но порой практика с треском рушит всю теоретическую подготовку. Можно было лишь надеяться, что удача не повернётся в ответственный момент спиной, и все часы заучивания улиц, районов и достопримечательностей не пройдут зазря.       «Куда бы пошли Брюс с Селиной? Точнее, куда Кайл повела Уэйна, он то, судя по всему, если и гулял по улицам города, то только в безопасных районах, не такой как Северный Ист-Энд, где убили родителей Брюса и где находится самый опасный криминальный район Нерроуз, да и то в сопровождении, единственный сын четы Уэйнов как-никак».       На самом деле, несмотря на то, что Готэм гипертрофированный по преступности город, мест, куда могла пойти бездомная воровка не так уж и много. Всё упирается в материальное положение, к примеру, малообеспеченный человек не сможет снять квартиру в Нижнем городе; в Среднем городе уповать нужно на удачу и то только в Южном Ист-Энде, который, на минуточку, граничит с Нерроуз и, соответственно, с Северным Ист-Эндом через мост Спранг и два других неименитых моста. Поэтому, будем говорить прямо, бедный, пойдёт в Верхний город, в Ист-Энд, где невысокие цены на жильё и на услуги, как электричество и горячая вода. Но шанс того, что тебя ограбят или убьют существенно выше, нежели в других ранее упомянутых частях города. Есть вариант отправиться в Отисбург, что находится также в Верхнем городе и граничит с Северным Ист-Эндом и полуостровом, на котором находиться недавно реконструированная психлечебница «Аркхэм». Дома там получше, нежели у своего соседа, и цены не сильно отличаются, недалеко арена «Рыцарь» для любителей спорта. Но в таком случае придётся сказать здоровью «Прощай!», так как на территории этого района размещено много заводов и так же много исследовательских центров.       Я остановился над баннером, на котором было написано «Северный Ист-Энд». Навевало воспоминания, от которых и так давящую грудную клетку сдавливали пуще прежнего. Я опустил голову и прикрыл глаза, мысленно вырисовывая схему перед глазами, куда могла пойти Кошка.       «Селина точно пошла в Северный Ист-Энд, тут ей и Брюсу будет легче спрятаться. Но рядом с ним расположен Нерроуз, девчонка могла повести мальца туда, если мне не изменяет память, она говорила, что там её дом. Если там преступность так и зашкаливает, то можно было бы там спрятаться и вызвать полицию. Но что будет, когда хотя бы один из бандитов узнает в двенадцатилетнем мальчонке юного миллиардера? Схватит его и будет требовать выкуп. Но рядом с Уэйном Селина, хотя так себе защита, больше путеводитель, не более. Нужно найти их кротчайшее время, чтобы…» — тут я распахнул глаза и уставился на свои лапы. Только сейчас до меня дошло положение сложившейся ситуации, и корил себя за побег из безопасного поместья. — «Чтобы сделать что? Я же не в человеческом, а кошачьем теле. Максимум какая от меня может быть помощь во время стычки — это напрыгнуть на лицо и расцарапать его или напрыгнуть на конечность противника с той же целью. Но никак не защитить полностью, даже Селина в этом плане лучше будет. Мне следовало оставаться дома, в безопасности, и надеяться на Джеймса Гордона и Альфреда. Ха, а ведь пару минут назад были опасения, что в скором времени я начну делать, а потом думать. Вот, пожалуйста!»       Я повернул голову в сторону моста. Недавно он был пройден, поэтому есть шанс вернуться обратно в поместье и, возможно, застать ещё не уехавшего Альфреда и полицейских. Может, Брюс уже связался с полицией, и она уже в пути, а моё вмешательство будет излишним. Но какой-то осадок внутри яростно отрицал мою догадку. Шептала это логика или кричала интуиция мне не было понятно.       Опять. Опять лапу будто бы что-то сжало и стало выворачивать, и от этого чувства глаза непроизвольно закрылись, а когти были выпущены из лап. Но боль также быстро прошла, как и появилась.       Я чертыхнулся. Эти боли в лапе уже изрядно надоедали, и мне не известны причины и порядок их возникновения. Всё что у меня было, это теория: они прямо или косвенно связаны с Брюсом. Когда он говорил мне что-то на повышенных тонах и это «что-то» можно сравнить с приказом, лапу тут же пронизывала боль, а голова мучалась от мигрени. Но возник вопрос: что произошло в данный момент? Брюс далеко, непонятно где, его голос бы я не услышал, но боль в лапе всё равно появилась, в то время как голова ничего такого не испытала.       «Сейчас не время для изучения этого феномена, куда важнее найти Брюса. Его нужно найти, хотя бы потому, что мне станет легче от этого. В конце концов, даже просто дать время подросткам многого стоит».       Но куда идти? На какой улице сейчас Брюс и Селина? Северный Ист-Энд, как и Нерроуз, — не маленький, пускай и второй существенно меньше первого. Нужен дом, в котором проживает девчонка, а он в Нерроуз. Вряд ли она там прописана, скорее её «квартира» — комната в заброшенном здании. Соответственно, никто, кроме её близких друзей, не может знать, где она проживает. И ни одно имя мне не известно, как и лицо». — я поднял голову и, собравшись с силами, оттолкнулся от земли, продолжив свой забег. Ноги несли меня в Нэрроуз. Там нужно было начать поиски.       По правде говоря, я не был уверен, что не заблужусь после первого поворота: все здания были одинаковыми: грязно-красными, грязно-жёлтыми, грязно-серыми и грязно-белыми. Иногда на пути моём появлялись пустые банки, обрывки газет, но люди, что сидели на своих улицам, будто бы не замечали мусор перед собой, уставившись серыми лицами куда-то в пустоту. В противовес им, по улицам шли другие люди с бесстрастными лицами. Они уже давно привыкли к бездомным на улице, но предпочитали не замечать их, отдаваясь полностью своим заботам. Что же, не мне их осуждать, просто хотят жить.       Я продолжал бежать. Адресник через шерсть бил меня по ключице, что раздражало. И, вместе с этим, раздражали горящие лёгкие, что не полностью отошли от первого забега. Ноги, между тем, заметно подкашивались, и все перечисленные факторы заставили меня перейти обратно на шаг. Переоценка своих сил на лицо: чтобы добраться хотя бы до середины района, нужна была дыхалка побольше да покрепче кошачьей. С физической подготовкой этого тела всё было плачевно, несмотря на то, что в ежедневном графике было место физическим упражнениям, таким как бег и прыжки, но нужный результат не был достигнут. А до приемлемой для меня подготовки…       «Надеюсь, один из них проследует до моста, а в лучшем случае — до Нерроуз, » — проговорил я про себя и, собрав все силы в лапы, добежал до автобусной остановки и посмотрел наверх.       Люди, что сидели на лавке и ждали своего автобуса, не замечали меня, и это было взаимно. Пока на горизонте не виднелось ни единого транспорта, это давало время, чтобы приготовиться. Но вот незадача: передо мной не было вариантов, как можно было бы добраться до крыши ларька, рядом с которым так удачно расположилась автобусная остановка. Нужна была какая-нибудь возвышенность, с которой появилась бы возможность запрыгнуть на крышу. Лавочка не подходила: слишком уж далеко и низко расположилась она от ларька, а крыша над ней только добавляла невозможности. Мусорка также не подходила, маленькая и, опять же, низкая слишком. Забраться на крышу многоэтажки да прыгнуть оттуда на нужную точку? Ближайшее высокое здание находилось в нескольких десятках метров от остановки, так что не вариант, тем более могут возникнуть сложности с поднятием на крышу.       «Найти другую остановку?» — задал самому себе вопрос. — «Но какова вероятность, что следующая остановка расположится куда более выгодно? Что на ней я смогу забраться на крышу автобуса? Не попробовав не узнаешь, но…» — краем глаза я заметил, как к остановке из-за поворота стал подъезжать автобус с номером «491». На фоне серого района и такого же неба он казался явно выделяющимся мрачной атмосферы: не новая, но и не старая синяя и белая краски были нанесены на поверхность транспорта, а под окнами была приклеена реклама бритвы. Если бы лицо кота могло передавать эмоции также, как и человеческое, то на лице моём была бы нерешительность. — «Можно забежать прямо в автобус и спрятаться за одно из сидений. Так появится возможность сэкономить силы, а после каждой остановки буду выглядывать из укрытия, если сообщать об остановках не будут. Только бы не попасться на глаза кондуктора или пассажиров. С последними будет труднее».       Автобус остановился перед остановкой и шумно открыл свои двери. Сзади меня раздались шаги, от которых я невольно отбежал. Мужчина казалось бы не обратил внимания на меня и стал заходить внутрь автобуса. Дождавшись, пока человек ступит на вторую ступеньку, я сорвался к лестнице и вслед за ним зашёл в транспорт. Времени осматриваться по сторонам не было, пришлось сразу же прошмыгнуть под первое попавшееся сиденье, занятое низенькой старушкой. Мужчина же занял свободное место и уставился вперёд, вроде как не заметив меня.       Автобус ещё не закрыл свои двери, а кондуктор, начал подходить к новоприбывшему пассажиру. В страхе быть обнаруженным я отступил поглубже в тень, падающую под сиденьем, тем самым лицо и туловище человека перестало быть видимым. Шерсть на спине встала дыбом, а все мышцы ушей сконцентрировались на звуке глухих шагов о поверхность автобуса. Они становились всё ближе и ближе, и чем отчётливее стук был слышен, тем сильнее дрожало тело, а глаза всё чаще бегали от местами потёртой обуви мужчины к двери автобуса.       «Почему двери до сих пор открыты? Неужели меня всё-таки заметили и сейчас схватят и выкинут отсюда?»       Из-за пакета старушки, за счёт которого оставалась надежда остаться незамеченным, появилась потрёпанная обувь кондуктора. Некогда желтая обувь стала гораздо темнее своего первоначального цвета, а в некоторых местах были заметны потёртости. Между мной и кондуктором ничего не было, только стул, под которым я затаился, был и преградой, и укрытием, из-за которого мне были видны лишь ноги. Кондуктор прошёл мимо, но я не смел даже на секунду расслабиться: пока кондуктор не пройдёт обратно, в лёгких всё также будет недоставать воздуха, а вместо полноценных вздохов будут довольствоваться малыми.       — Возьмите, — проговорил будто себе под нос зашедший. Послышался звон монет и рвущаяся бумага, а моё тело всё также было напряжено. Любые звуки, что они издавали, любое движение, что они совершали не было пропущено острым кошачьим слухом.       Кондуктор неприятно скрипнул подошвой об пол, от чего я неприятно зажмурился, и отправился в обратную сторону. Шаги я провожал под бдительным вниманием, даже чуть поддался вперёд, чтобы убедиться, что контроллер действительно ушёл. И лишь когда шаги окончательно стихли, а двери автобуса закрылись, тело расслабилось. В глазах до сих пор было мутно, но всё было списано на стресс.       «Вот уж не думал, что буду дрожать от какого-то там контролёра, » — я нервно усмехнулся своим мыслями и посмотрел под ноги. Пол был не грязным, даже можно сказать чистым, поэтому, повинуясь внутреннему состоянию, ноги согнулись, опуская туловище на холодную поверхность. Пока мозг приводил мысли в порядок, объявили станцию, на которую следует автобус, но она мне не нужна была, как и последующая. Восстанавливая в памяти маршрут автобусов под номером «491», я дошёл мыслями до нужной станции. — «Фабрика «Ace Chemicals»?»       Недалеко от кинотеатра, который находится на улице, где убили родителей Уэйна, расположилась закрытая фабрика химических веществ «Ace Chemicals». Насколько я понял, закрыли её из-за массовых пикетов и петиций связанных с экологией и невозможностью жить рядом с фабрикой. Уэйн Энтерпрайзис предприняло много попыток, чтобы заткнуть недовольных и отсрочить закрытые столь важной фабрики, но даже снижение работоспособности фабрики не помогло не закрыть Ace Chemical. Кстати говоря, фабрика до сих пор принадлежит Уэйн Энтерпрайзис, пускай и с момента закрытия прошло несколько лет, возможно, совет директоров тешит себя надеждами восстановить фабрику.       «Фабрика находиться не так далеко от Нерроуз, но и не на одной дороге с ним. Придётся ещё подвигать ногами. После сориентируемся».

***

Нерроуз       И вот я у Нэрроуз. Посмотришь на район и по началу не скажешь, что этот район сильно отличается от Северного Ист-Энда: такие же люди в обычной одежде, на дикарей не похожи, такие же, только чуть темнее здания, бегающие по улицам банки да бумага от газет. Словом, тот же Ист-Энд. Но, если подойти поближе и пробыть на улицах чуть больше часа, отличия не заставят долго ждать. По крайней мере, мне так кажется.       По дороге сюда я несколько раз прокручивал в голове разговоры Кайл с Уэйном, слушателем которых я был. Даже несмотря на то, что чаще всего разговор заходил о жизни Селины на улице, полезной информации было немного, и опираясь только на неё к чему-то конкретному прийти достаточно проблематично. Более того, иногда Кайл выходила за пределы Нерроуз чтобы «заработать», как она говорит.       Я тяжело вздохнул и ступил на улицы самого опасного района города. Будь я человеком на меня обязательно кидали бы косые взгляды, как бы своровать что-либо из кармана сопляка, а на бездомную кошку мало кто обратит внимание. Но будь при мне человеческое тело, была бы возможность у кого-нибудь спросить о Кошке, вдруг нашёлся бы человек добрый человек… в самом криминальном районе. И плюс за незаметность, и минус за ограниченные возможности.       «Итак, что мы имеем? Криминальный район, внутри которого правят преступные банды, раздирающие Нерроуз на куски. Селина, которая совершенно точно состоит в одной из них, так как выживать здесь в одиночку — самоубийство, как она говорит. Вот только как называется эта банда и кто её лидер? Ничего об этом слышать не приходилось. Да если бы и знал, то местоположение базы этой группировки мне неизвестно. Возможно, вскоре и я потеряю своё местоположение стоит мне отойти ещё дальше в район. И карты нет.       Для начала составим план действий: во-первых, нужно узнать имя босса Селины; во-вторых, найти базу банды, в принципе, этот и предыдущий пункт можно объединить; в-третьих, привлечь внимание главаря так, чтобы тот вспомнил о Кошке; и, наконец, исходя из слов главаря, составить новый план, но уже для того, чтобы найти детей. План таков, можно уповать на изменения в лучшую сторону в будущем, так как с первыми пунктами уже проблема. Найти человека можно через диалог или документы места его проживания, однако ничто из этого мне недоступно. Идти наугад, что сейчас происходит, тупо».       Я остановился и недовольно зарычал. От собственного бессилия хотелось крыть матом всё, что попадается на глаза. Эту загадку без ответов мне решить было не под силу, но, не смотря на то, что это было ясно, как день, всё равно стал рваться вперёд. Что за тупость? Идиотизм и только. Дождаться Брюса в поместье и надеяться на его сохранность — вот рациональный выход из ситуации, а не погоня неизвестно куда.       «Нужно возвращаться, » — смирился я и повернул назад. Выход из района был прекрасно виден, поэтому ничего не составляло труда вернуться в поместье тем же путём. — «Типичное представление ситуации, когда человек делает затем думает. Снова. Неприятно оставлять Брюса, но, своей смертью ничем не поможешь в поисках. Если не вернуться в поместье раньше его, тот может посчитать, что я ушёл и умер или, ещё хуже, решил не возвращаться вовсе. Мальчик расстроится, не хочу, чтобы это произошло».       И пошёл обратно. Неприятно, но других путей перед собой не было. Довериться полиции и Альфреду, уж они точно знали, что делать. Надеяться. Всё что мне оставалось — это уповать на надежду. Одна из тех вещей, которые вызывали молчаливую ненависть.       Землю накрыли тени, на источник которых я поднял взгляд. Обычные тучи, как сначала показалось, но те не были тому виной. И не в многоэтажках было дело. Стоило увидеть перед глазами тянущуюся мозолистую серую руку, цель которой явно была схватить непутёвого кота за шкирку, источник становится явным.       Извернувшись, я цапнул когтями руку, а сам кинулся в обратную от группы людей сторону. За спиной, уже успевшей покрыться мурашками, раздался грубый крик:       — Фак! Чего стоите? За кошкой!       Крик добавил мне стимула бежать максимально быстро, насколько позволяло тело. От свиста ветра в ушах не сразу дошли звуки шагов нескольких человек сзади, и стоило мне их различить, как страх с удвоенной силой начал гнать меня вперёд. Казалось, такую скорость я ещё никогда не развивал что в этом теле, что в своём человеческом. Лапы так и бились о твёрдый асфальт из-за шустрых и частых прыжков, хвост по ощущением жил своей собственной жизнью, но вместе с этим помогал мне не упасть на землю.       Редких людей я ловко обходил стороной, при этом незаметно для себя замедлялся, чтобы не столкнуться с ними, но тут же возвращал прежнюю скорость, от того изменения изначально оставались незамеченными. Вместе с тем окружение стало напоминать прерывающиеся линии, а мусор на дороге был порой незаметен. Преследующих я уже не слышал, наверное потому, что бешеный стук сердца и спёртое дыхание затмевали звуки окружения, даже проезжающие мимо машины были слышны словно в отдалении, хотя их пятна были совсем недалеко от меня. А может сами они уже были далеко от меня, но гнать куда глаза глядят не прекращал: слишком сильно страх вцепился в тело и не отпускал.       Поворот, опять бежать вперёд, поворот, снова вперёд — круг действий не прекращался, желание жить было выше здравого смысла и ориентировки на месте. Хвостом я ощущал полное перегаром дыхание тех, кто преследовал, а подушечки на лапах ощущали вибрации шагов. Но остановиться и посмотреть назад я не мог: слишком сильно боялся ловцов.       За следующим поворотом я почувствовал, как вздохи стали отзываться колющей болью в груди, ноги стали ломиться от постоянных прыжков, даже перед глазами стало мутно, скорость заметно упала, но бежать не переставал. Но стоило правой лапой запнуться за попавшуюся под ноги банку, как тело перекатилось по земле несколько раз и распласталось по ней. Падение сопровождалось болью, от которой ещё некоторое время болели кости.       Я попытался успокоить разбушевавшееся дыхание и бешеное сердцебиение, параллельно с этим встать на ноги и привести взгляд в порядок. Но, похоже, пройденная дистанция была больше, чем казалось на первый взгляд, от того и все попытки немедленно прийти в себя оказались разбиты в пух и прах.       «Нужно бежать… может, они уже рядом!» — очередная попытка встать на ноги была провалена, и всё, чем я мог наслаждаться, это холодным асфальтом под телом. Прямо как в первый день в новом теле, только тогда я не знал, как управлять телом кота, а в этот момент сил не было, чтобы подняться. — «Прекрасно. Просто прекрасно».       Кровь в ушах стала бежать чуть медленнее, что дало мне возможность если не осмотреть местность через прикрытые глаза, то «услышать» окружение вокруг. Что я и сделал: навострив уши, я сосредоточился на окружении вокруг меня. Были слышны чьи-то неторопливые шаги, но раздавались они со всех сторон и их было не очень много. Люди, что приближались ко мне, вроде как обходили меня стороной, чему ответом была молчаливая радость — встретиться с неудавшимися похитителями не хотелось особенно в нынешнем состоянии. Машин слышно не было. Наводило на мысли, что удалось забежать в один из переулков.       Мне казалось, что здесь я буду в безопасности от тех ненормальных. Что в этом месте я смогу ненадолго перевести дух и после начать поиски выхода из недружелюбного района.       Медленно открыл глаза, благо взгляд немного прояснился, и посмотрел вперёд. Два человека, что прошли мимо меня, уже были у выхода из, как я и предполагал, переулка. У выхода длинных теней бегущих людей я не видел, что посчитал за хороший знак. Я повернул голову. Там был один человек, и хоть он направлялся в мою сторону, смотрел он куда-то в сторону.       «Нужно подняться, » — сказал я самому себе и встал на дрожащие лапы. В ушах всё ещё стоял стук сердца, а грудь разрывало от болезненных вздохов, но перейти на шаг я мог. Хромой шаг, — «от этой лапы с татуировкой одни проблемы! Хоть становись инвалидом».       Я приподнял вечно страдающую лапу и покрутил ей. По ощущениям никакого перелома не было, но давать какие-либо от диагнозов, сделанных без нужного оборудования и специалиста, лучше воздержаться. И мне ничего больше не оставалось, как опустить лапу и продолжил путь в противоположную от выхода, через который я завернул сюда. Всё же шанс повстречаться с неудавшимися похитителями всё ещё существовал, да и вряд ли я смог бы выйти из района тем же путём. Оставался альтернативный путь: в Нерроуз через Северный Ист-Энд идут три дороги, одну закрыли, через вторую я зашёл сюда, а третья вела через берег бухты. Как раз таки на последнюю дорогу я держал путь, но перед этим стоило выйти к самой бухте, чтобы оттуда определиться, в какую сторону нужно было пойти.       Медленно, но верно я приближался к противоположному выходу, вместе с этим осматривая окружение. Тихо и осторожно ступал на ушибленную лапу, что без болей не обходилось. День явно клонился к вечеру, хотя и выступил я не ранним утром, а где-то в часов три дня. И всё же было удивительно, что так много времени прошло с моего побега из поместья. По ощущениям должно было пройти не более часа, но для четырёх часов вечера становилось слишком темно.       Дойдя до конца стены здания, я остановился и выглянул из-за него. В правой стороне было не так уж много людей, как и в левой, но справа ощущался явный солёный запах моря, а вместе с ним что-то ещё такое же резкое, но неприятное, в то время как с противоположной стороны эти запахи ощущались не так явно. Однако спокойно пройти мимо сидящих на голом асфальте было боязно — сказывалась недавняя погоня.       «Зачем тем людям я вдруг понадобился? Может, люди впали в такое отчаяние, что стали питаться бездомными животными? Или они хотели продать меня на органы? А продают ли органы животных на чёрном рынке? Не знаю, и знать не хочется, вообще не о том думаю».       Помотав головой из стороны в сторону, я потоптался на месте и снова выглянул из-за угла. Народа не убавилось — как сидели, так и сидят. Когти вышли из лапок, чтобы тут же скрыться в них. Не стоило проявлять агрессию или задерживаться слишком долго на одном месте. Но была одна проблема: силы ещё не восстановились, более того, даже на забег в три метра меня бы вряд ли бы хватило. Поэтому было принято решение ненадолго отсидеться в укрытии, до конца перевести дыхание.       На этот раз я сел на землю и запрокинул голову назад. Тучи над головой всё также ходили над городом. Из-за них казалось, что на полный преступностью город никогда не падёт луч света, который так необходим понурым жителям Готэма. Но существует один занимательный факт, который играет и положительную роль в постоянной облачной погоде: благодаря ей в городе никогда не бывает смога. Облака уносят едкий дым да выхлопные газы с собой, но это не останавливает горожан жаловаться на почти никогда не прекращающиеся осадки. Действительно, у всего есть хорошая и плохая сторона.       Ветер просочился через переулки и обдал меня своим прохладным дыханием. Густая шерсть не пропускала ещё меньшую температуру под себя, а разгорячённое тело с блаженством принимало остаточный холод, что вызвал табун щекотливых мурашек по всему телу. Только нос замёрз да уши продувало, но первый был спрятан под лапу, а вторые прижались к голове. Стоило незащищённым шерстью участкам приложиться к «подушке» как из горла вырвалось тихое урчание. Блаженные минуты хотелось продлить на часы, позабыть о насущных проблемах и отдаться во власть ощущений, даже когда небольшой порыв ветра прошёл через меня, нервные оставались под иллюзиями ласкающего порыва. Но когда остаток, отложившийся под шерстью, утратил свою силу, став той же температуры, что и тело, эйфория развеялась, оставив меня с холодным рассудком наедине.       «Нужно двигаться дальше, » — я встал с земли и размял отзывающейся болью лампой. — «Чёрт, небольшая банка, а болит так, будто наткнулся на кирпич. Надеюсь, это просто ушиб».       Я опустил лапу и, не взирая на боль, уверенно пошёл в сторону солёного запаха. За короткую передышку получилось набраться не только физических, но и моральных сил, и теперь недалеко сидящие на асфальте люди вызывали чуть меньшую угрозу, нежели при первом взгляде. Получилось краем глаза оценить их состояние: перекошенная осанка, переплетённые бледные пальцы, прижатые к обветренным губам, ноги, как мешки из-под пуха, и старые обноски на телах. Нет, вряд ли такие смогли бы не то что побежать, но и просто обойти всю бухту на территории района. Жалко таких людей, а от факта того, что здесь орудуют банды, что продают нелегально оружие да наркотики, становится страшно за судьбу людей. Но в душе облегчение, что такой жизни мне в полной мере не пришлось ощутить.       Никто не взглянул на меня, только вышедшая из-за двери женщина бросила брезгливый взгляд в мою сторону. Между тем путь мой продолжался, и чем отчётливее был запах, тем легче было ориентироваться в каменных переходах. За поворотом никого не было, что дало мне больше уверенности. Шаг стал увереннее, хоть и боль никуда не делась.       Не знаю, сколько ещё я петлял по улицам, но вскоре получилось не только отличить тот самый неприятный запашок, но и увидеть его источник — запах отходов фабрики, исходящих собственно оттуда. Фабрика расположилась недалеко от реки, разделяющей два острова. Я предположил, что на другом берегу находится Южный Ист-Энд, а река, которая разделяет эту часть города и Нерроуз — река Спранг, невольно ставшая границей между Северными и Центральными частями города. А это означало, что я пошёл в противоположную сторону от Северного Ист-Энда. Однако это лучше, чем оказаться посередине района просто потому, что у реки я буду точно знать, в какую сторону следует двигаться.       «Нужно держаться подальше от этой фабрики, в этом районе мало осталось предприятий, сохранивших свою работоспособность».       Я пригляделся в окна старого здания. Не смотря на клубящийся дым из труб, только пару окон горели жёлтым светом. Но на окнах также стояли высокие тени, мало напоминавшие человеческие, скорее напоминали поставленные друг на друга коробки.       Я осмотрелся по сторонам. Можно было обойти фабрику с двух сторон: либо пойти в сторону берега, либо повернуть обратно в город. Если бы я повернул в сторону реки, то, безусловно, не сбился с пути и знал, куда надо идти, но если бы началась погоня, мне не хватило бы сил на второй такой заход, надо было спрятаться. А спрятаться легче всего среди зданий, поэтому предпочтительнее было повернуть в северную сторону. К тому же, река не так и далеко находилась, можно было увидеть её. Поэтому выбор пал в сторону Северной части Готэма.       Я развернулся от реки и продолжил путь. За поворотом я остановился, чтобы также, как и в прошлые разы, осмотреть улицу. Пустая улочка шла перед открытым входом на фабрику к другой, более заполненной дороге, на которой только что проехало пару точек. Людей же на улочке не было, к моему счастью, а мимо входа можно было просто пробежать.       Но я так и не вышел из-за угла, а всё потому, что из-за противоположного угла фабрики вышли две фигуры. Я струсил и немного отклонился назад за стену. Однако мозг здраво рассудил: те фигуры находились далеко от меня, даже обладая таким же зрением, как у меня, вряд ли была возможность увидеть ещё меньшую фигурку. Тем более их всего лишь двое, можно было бы пробежать мимо, и пусть сейчас не ночь и солнце ещё не опустилось за горизонт. Поэтому тело, будто само, вышло из-за стены и пошло навстречу. Фигуры также приближались, и через секунду можно было оценить их невысокий рост. Но расстояние и тень, под которой были люди, не давали разглядеть их лица. И только тогда, когда два человека зашли на свет, я смог за пару секунд перед тем, как те зашли внутрь фабрики, разглядеть их лица и одежду. И их персоны вызвали у меня немой шок, от которого я чуть не запнулся об воздух.       «Брюс?!» — это был именно он. Его лицо я видел столько раз, что не спутаю ни с кем другим. А рядом с ним Селина.       Мне не верилось своим глазам, такая удача могла быть только в сказках да книгах, но заместо длительных рассуждений и анализа, я побежал в сторону входа, чтобы убедиться. Бегом правда тяжело назвать мои движения, скорее прыжки через каждые два шага.       Жёлтый свет длинного коридора освещал кучу коробок, расставленных у стен, а освещённые этими же лампами два силуэта подходили к концу этого коридора. Я хотел подать голос, но остановил себя, как только открыл рот. Куда эти двое направлялись? Любопытство было выше здравого смысла, поэтому я неслышно последовал за ними в том же темпе. Подростки уже завернули в сторону, не дойдя до конца коридора, откуда раздавалась тихая для меня музыка. Рок, судя по всему.       Чем ближе я становился, тем отчётливее были слышны отдельные слова, а вскоре и весь диалог был услышан, когда я остановился у самого входа в мало освещённую комнату.       — Хорошие часы, — раздался противный слащавый голос мужчины, после которого послышался шорох металла о поверхность. Гнусный тихий смех раздался изнутри. — У кого стащила?       — Ты скупщик или хранитель историй? — спросила воровка, но вопрос был больше риторический, как бы говорил «Не твоё дело».       Я осмотрел комнату. Небольшая комнатка с выходами в два другие помещения, больших, но тёмных. У грязных окон в конце комнаты за столом с подсветкой, на которой была также лампа, сидел тот самый скупщик, вертя в руках те самые наручные часы. Позади него у стеллажей с побрякушками стояли четыре телохранителя в чёрном, что бросали недобрые взгляды на двух подростков, стоящих перед их боссом. Селина опёрлась на стол на котором так же лежало награбленное, Уэйн стоял чуть в отдалении от Кайл. Увы, стол был слишком высоким да далеко от меня стоял, чтобы разглядеть то добро. С двух сторон шли белые стены из кирпича, что оканчивались недалеко от выхода.       Пока все пятеро были отвлечены от выхода, я прошмыгнул в следующее помещение, подобравшись тем самым чуть ближе к говорящим. Вокруг меня помимо коробок стояла куча лёгких вещей: вёдра, швабры, ржавые инструменты для работы, покрывшиеся пылью металлические изделия.       — Сколько? — диалог между тем продолжался: скупщик довольно поинтересовался у воровки о цене товара на что получил резкий ответ:       — Тысяча баксов.       И снова раздался этот гнусный смех, за которым последовало уточнение, но Кошка цену не поменяла. Между ними началась торговля, которая для Кайл вряд ли закончится с удовлетворительным для последней ценой, всё же на стороне барыги четыре человека с оружием, а у Кайл ничего, может быть нож, но вряд ли огнестрельное оружие. Хотя кто знает.       — Восемьдесят. Это моё последнее слово, Кошка, — отрезал преступник, но с его решением не был согласен Брюс, до этого не принимавший в разговоре участия:       — Восемьдесят? Эта ручка из чистого золота, а это — нэцкэ из нефрита, она одна стоит свыше двух тысяч долларов!       — А кто этот… болтливый попугай? — видимо скупщик только сейчас обратил внимание на Уэйна, но юного миллиардера не узнал. И на том можно было вздохнуть спокойно.       «Куда ты полез, парень?» — в мыслях спросил я Уэйна. Взгляд стал метаться по темноте в поисках вещи, что могла бы помочь в побеге детей. — «Не хватало ещё, чтобы тебя узнали!»       — Какая разница, кто он? Слушай, давай сойдёмся на восьмидесяти и по рукам, — торопливо проговорила Селина, как её тут же прервали:       — Притормози, — протянул скупщик и встал со стула, судя по скрипу последнего. Шаги нескольких человек и преступник продолжил: — давай просто поболтаем.       Последовало молчание, за которое я таки нашёл способ как устроить побег двум детям, так как дело стало пахнуть горелым.       — Нет, спасибо, Клайд, уверена, мы найдём кого-нибудь другого, — подчинённые Клайда схватили детей, а он ударил по столу:       — Остынь-ка, Кошка! Иначе твой дружок попрощается с глазками.       «Брюс… посмотрим, Клайд!» — за мыслями я не заметил как и без того больную лапу стало придавливать.       Я запрыгнул на одну из коробок и сбросил с неё ведро с инструментами. Раздался громкий неприятный звук металла об пол. Барыга резко прервал свою речь, и за стену опустилась тишина. Продлилась она недолго, её разорвал недовольный голос Клайда:       — Это что? — поинтересовался он у своих подчинённых, на что те неуверенно скинули всё на сквозняк. — Я не принимаю больше оборванцев с улицы. Рон, посмотри что там.       За это время получилось спрыгнуть с коробки и перебежать за другую в тень. Высокий лысый, но не слишком худой афроамериканец вышел из-за стены и остановился у прохода. Но всё было уже просчитано: у прохода нельзя увидеть упавшее ведро, так что волей-неволей, ему придётся пройти чуть в сторону. Телохранитель, не увидев ничего необычного, прошёл чуть вперёд, как я и думал, и увидел рассыпанные инструменты на полу вместе с железным ведром. Я же поднялся на коробку, за которой прятался, и приготовился к прыжку. Сам же преступник стоял ко мне спиной, поэтому моих передвижений не заметил.       — Всё в порядке, — известил босса подчинённый и стал поворачиваться в мою сторону. — Всего лишь…       Продолжением доклада послужили крики, так как я уже напрыгнул на его лицо и выпущенными когтями стал царапать по его грубой коже, стараясь попасть ровно в глаза. Спиной я почувствовал, как его руки стали приближаться к лицу, и за секунду до удара оттолкнулся от головы человека в сторону коробки. Рон приложил к кровоточащему лицу трясущиеся руки, но кричать не перестал, что вызвало панику за той стороной стены.       — Рон! — Клайд позвал подчинённого, но внятного ответа не последовало. — Чёрт, вы двое отведите сопляков наверх, ты — со мной!       Пока барыга раздавал команды, я успел перебежать за ближайшую ко входу коробку и спрятаться. Торопливые шаги послышались со стороны входа и оттуда вышел тот самый скупщик с подчинённым азиатской внешности. Стоило преступником увидеть Рона с красными от крови пальцами на лице, как те подбежали к нему и стали расспрашивать о случившемся. Мне за короткий промежуток удалось выбежать из одного помещения в комнатушку и увидеть двух других людей, ведущих детей в сторону металлической лестницы наверх.       Лапы сами понесли меня вперёд, а когти, на которых остались следы от крови Рона снова вышли из лап. Изо рта вышло рычание, из-за которого голову провожатых повернулись в мою сторону. Но до лица я бы вряд ли смог бы допрыгнуть, поэтому ограничился прыжком на поясницу одного из людей. Когти впились в куртку телохранителя, но дойти до кожи когти не смогли, поэтому его крики выбить не получилось. Однако за счёт неожиданной атаки получилось нарушить его равновесие, тем самым он неосознанно выпустил Уэйна из захвата и чуть завалился назад.       Второй отвлёкся на сменившего позу напарника, и это дало время Селине самой выйти из захвата и ударить в колено преступника. Тот от боли присел на одно колени и сжал ушибленное место двумя руками. Из-за спины я не видел, что произошло с Брюсом и Селиной, но и без этого я прекрасно знал, что нужно делать. Пока второй преступник был на колене, я отпустил первого и напрыгнул на второго с теми же намерениями, что и на Рона — лишить его возможности видеть. Этот человек среагировал быстрее, нежели его предшественник и сразу схватил меня, стоило первым же ударам посыпаться на него. С силой он бросил меня в сторону, но у меня получилось упасть ровно на лапы. Пока второй мучался от боли, первый заметил наконец меня и вытащил из кобуры на бедре чёрный пистолет.       «Дерьмо!» — вскрикнул я про себя и, повинуясь инстинктам, уклонился от первых трёх пуль и набросился на незащищённую одеждой руку. Клыки впились в тонкую кожу на запястье, прокусывая тонкие вены. Горячая кровь попала мне в рот и запачкала шерсть у рта, но я продолжал впиваться в человека, даже когда он от боли выпустил из рук пистолет.       — Джейкоб?! — послышался со стороны испуганный мальчишеский голос.       Я чуть ослабил хватку и краем глаза пытаясь заметит фигуру парня, но глаза кота не способны двигаться, от того я мог лишь смотреть вперёд и догадываться, с каким лицом он смотрит на меня. И пока я впал ступор преступник смог отцепить меня от себя. Я не ожидал такого, от чего больно ударился спиной об пол.       — Бежим! — прокричала Кайл и послышались торопливые, удаляющиеся шаги.       С болью в спине и лапе я через силу поднялся на ноги и сфокусировал взгляд на сжимающем запястье первом преступнике и скрывающем повреждённое лицо руками втором преступнике. Пока у тех были первые всплески боли у повреждённых частей, у меня было время задержать их подольше. Но слух уловил со стороны комнатушки толпу бегущих людей, поэтому первые мысли были выброшены из головы, а тело уже повернулось спиной к пострадавшим и понеслось прочь от места происшествия.       Пробежав несколько десятков метров, я скрылся за доски, сложенные друг на друга. Боль в спине давала о себе знать.       «Нет, это тело не слишком нежное, не переносит ни большие нагрузки, ни боль, » — пронеслись мысли в голове, пока на языке продолжал ощущаться металлический привкус.       «В таком виде показаться перед Брюсом не лучшая идея, но и тазика с водой я не вижу. В такой ситуации в последнюю очередь нужно заботиться о внешнем виде».       К моему укрытию приблизились несколько людей. Осторожно я посмотрел из-за труб и увидел четверых ранее не видимых мною людей в чёрной форме: трое мужчин были одинаковы одеты, в то время как форма девушки с латиноамериканскими корнями несколько отличалась от остальных (хотя это и так понятно). Группа людей осматривались по сторонам в поисках кого-то, и этот кто-то, скорее всего, не успел выбежать из фабрики.       Я постарался привести дыхание в норму и прикрыл глаза, навострив никогда не подводящий слух. Из-за учащённого сердцебиения слух чуть стал хуже, но даже так я продолжал вслушиваться в тишину. Где-то вдалеке были слышны выстрелы, но они были точно не здесь, не в этом помещении. И чей-то отчётливый голос, дошедший до ушей как тихий крик:       — Брюс! — знакомый голос дворецкого Уэйнов отрезвил меня, поселив в душе надежду на подмогу. Там где Альфред — там должны быть и полицейские. Уж что-что, а с четырьмя людьми с оружием наперевес мне не под силу справиться.       Кто-то пробежал в другой от преступников стороне. Это услышал не только я, но и охотники за головами, как я понял, поэтому девушка отдала мужчинам команду преследовать владельца шагов.       «Так она у них главная. Цель обозначена».       Мимо меня прошли три человека, громко обозначая своё присутствие. Мне пришлось дождаться пока они не скроются за поворот, после удалось снова выглянуть из-за досок и осмотреть с ног до головы девушку. Разница была не только из-за цвета кожи или формы — пока у всех были автоматы, у неё был только пистолет в руке, нож в сапоге и верёвка на поясе, скорее всего кнут. Вероятнее всего, девушка привыкла полагаться на рукопашный бой.       Вздохнув полной грудью, я посмотрел на окропившиеся чужой кровью лапы. Угрызений совести за содеянное я не ощущал, они же преступники, немного боли будет им уроком как в следующий раз идти против закона.       Со стороны девушки послышались такие же шаги, как и минуту назад с другой стороны, только сверху. Я поднял голову, пока в ней крутились мысли: «Что за герой появился?»       Киллер это услышала и проследовала к лестнице, как тут же в неё полетела железная труба. Для наёмного убийцы не составило труда увернуться от неё, но со стороны лестницы опять полетела такая же труба. И судя по звукам, кидал в неё Уэйн.       «Идиот, куда ты лезешь!» — мне пришлось немедленно выйти из укрытия и бежать в сторону девушки. Та продолжала легко уклоняться от бросков Уэйна, и когда броски закончились, она собралась уже собралась ухватиться за цепь наверху, чтобы добраться до парня, но остановилась, стоило ей увидеть мчавшегося меня. Однако киллер вроде как была готова к моему появлению и направила на меня пистолет, тут же выстрелив. Я не ожидал столь скорой реакции и только неожиданная боль в правой лапе спасла меня от пули в голове. Лапа подкосилась, и я упал на пол, пропустив мимо себя пулю. Боль моментально исчезла, но пистолет снова был направлен на меня.       «Нет…» — сам того не понимая, я закрыл голову лапой с татуировкой и зажмурился. Выстрел и резкая боль в затылке. Конец POV Константин

***

      — Какая жертвенность! — воскликнул скелет в чёрном балахоне и с косой за спиной. Он не боялся, что его услышат, он знал, что при всём собственном желании его видеть смогут только Демины. Двигался он плавно, словно не касался земли, а костлявые ноги, обтянутые тонкой, почти прозрачной кожей не были видны из-под чёрной ткани. — Или же глупость?       Курок’с на мгновение застыл и приложил указательный палец к ко лбу, постукивая им по голой кости. Его не заботила перестрелка, происходящая сзади, не волновала раненная в ногу латиноамериканка, что, прихрамывая, бежала с фабрики, стоило ей услышать полицейские сирены. И абсолютно плевать на юного Уэйна, что сбежал по лестнице вниз, стоило киллеру скрыться.       — Джейкоб, нет… — Брюс заворожено смотрел на лежащего на холодном полу чёрного кота, на пальцах и голове которого были следы чужой крови. Он подбежал к своему питомцу, упал на колени и поднял слабое тело кота на руки. Он не хотел верить, что ещё один член семьи умер. Хотел, чтобы это был чей-то другой кот, а не его, но синий ошейник с адресником рушил его надежду. А умер по его вине. — Джейкоб, проснись, пожалуйста!       Парень наклонился к питомцу, попытался услышать дыхание, хотя бы тихое. Пускай Джейкоб и появился в жизни Брюса неожиданно, пускай его необычный кот и был порой агрессивным странным, иногда на письме пытался навязать своё мнение, но вместе с тем он всегда был рядом, мог выслушать или помочь, принять свои ошибки и признаться в своих проступках. Он стал для Брюса семьёй и опорой, и ему было сейчас страшно потерять ещё одного на своих глазах. Наёмные убийцы, Селина, Альфред — все ушли на второй план, оставив их двоих наедине.       — Да, это тупость, — между тем продолжил Курок’с, убрав палец со лба. Он перевёл свои глаза в виде бледно-синих огней на парнишку и Демина в личине кота. Следом на затылок Уэйна. Может показаться, что он поступил несправедливо по отношению к Константину и Томасу, но совесть давно была запечатана за семью печатями. Работа есть работа. — Да не сдох он, хотя у девки были все шансы убить сопляка. Как же низко бы упали Демины. Прямо под землю, можно сказать! — от собственной шутки фигура с косой и часами засмеялась, но свой смех никто не услышал. Хохот растворился вместе с фигурой.       В глазах Уэйна снова родилась надежда, что своим огнём выжгла отчаяние и страх. Он услышал тихое прерывистое сопение, а прижавшись ушной раковиной к мускулистому телу, различил мерный стук сердца. Брюс был счастлив. Счастлив настолько, что хотелось плакать, но мальчики же не плачут, поэтому он быстро поднялся и вздохнул полной грудью, умерив разбушевавшиеся эмоции.       Брюс снял с себя кофту, купленную на блошином рынке за деньги Селины, подложил её под своего ослабевшего питомца и обмотал вокруг. В итоге получилось некоторое подобие пелёнок. И стоило Уэйну встать на ноги, как один голубой глаз показался из-под век, осмотрев мальчишку. Тот заметил это и улыбнулся, всё продолжая сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Но такого же ответа не последовало ни во взгляде, ни на морде, его кот просто снова закрыл глаза. Но Брюс знал этот взгляд: как правило Джейкоб показывал им тепло и улыбку.