Инверсия

— Я поговорила с отцом. Лоренс повернул голову на подушке и приоткрыл один глаз. Было светло. — А? — Я поговорила с отцом. Он угукнул одобрительно, с трудом понимая, где он: — И? — сейчас бы умыться. Он с трудом разлепил глаза. Одеяло. Стол. Лидия. Пивные банки на тумбочке. Его комната, значит. — Мы поговорили. Лоренс кое-как сел, привалился спиной к стене, натянул на себя одеяло. Сейчас бы в туалет. Сейчас бы… А сколько сейчас? Он дотянулся до телефона, торчащего черным краем из-под кровати. Откинулся назад. Под паутинистой сеткой трещин высветилось: 12:45. Так рано! Лидия смотрела прямо, и он на всякий случай кивнул. Она что-то говорила? Кажется, она что-то говорила. Она подтянулась на руках и взобралась на его стол, пальцами заправила за уши отросшую челку. Юбка краем подола цепляла ее ботинки. О нет, сейчас что-то будет. — Я хотела тебя на себе женить. Хотела. — А я собирался от тебя избавиться. Что с волосами? Она взяла длинную белую прядь двумя пальцами: — Пока оставлю. Как напоминание, — она стиснула зубы: — ты злишься? Вот, значит, что именно будет. Ещё точно слишком рано для таких вопросов. Он бы закинулся кофе перед тем, как влезать в такие разговоры. В такие разговоры он бы вообще предпочел не влезать. Лоренс отложил телефон. — Слушай, я преимущественно хочу спать, если у тебя нет каких-то новостей… — Я поговорила с отцом. Точно. — И как прошло? Она вроде как немного позеленела. — Настолько плохо. — Мы пришли к пониманию. Хорошо, наверное, прийти к пониманию со своим отцом. Он не будет опять падать в эту яму. Нечего сейчас об этом думать. Но это был отличный повод, да? Мать давно говорила, что хочет уйти. И вот. Может, ничего и не смогло ее напугать, может, она просто решила, что с нее хватит. Она взяла с собой телефон, в конце концов. — Тебя не удивило, что я все еще здесь. Очевидно. Лидия медленно повторила: — Ты все еще здесь. Точно, она не в курсе ни про ренту, ни про калечащие университетские долги, которых у него нет. — Забей, — он прочистил горло и потер пальцами глаз. — Я продал пару цепочек и нашел работу. И вот я все еще здесь. Про несколько недель отрицания, воя и доритос на завтрак, обед и ужин, бунта против душа и внешнего мира (он не мылся и отказывался выходить из дому), ей знать не обязательно. Это была отдельная история. Если бы не Мейтланды тогда… Но это тоже была отдельная история. Но не удивительно, что одинокая алкоголичка в свое время смогла себе позволить эту развалину на отшибе. Спасибо «утечке газа», что его зарплата теперь тоже натягивается на эту ренту. Кстати. — Я укулеле купил. — Что? — Ну… укулеле. Он ткнул пальцем, она перегнулась через стол и вытряхнула Песочницу из чехла. — Монстр, да? — гордость в голосе спрятать не очень получилось. Лидия поджала губы: — Оно зеленое. И полосатое. И в наклейках, — она ковырнула одну. — В этом смысл. Я над стилем работаю. Она посмотрела на инструмент у себя в руках, потом на него, потом опять на инструмент. Откинула волосы назад и запихнула Песочницу обратно. Это как-то странно все было, как-то… — Адам и Барбара на чердаке? Я хотела перед ними извиниться. — Да, у нас типа соглашение… Она щелкнула пальцами и исчезла. Если бы стены и потолки в этом доме были потолще, его жизнь была бы легче. А если бы он еще и не видел привидений… А, да, если на секундочку прикрыть глаза, ничего страшного не случится, они все равно быстро не справятся. На секундочку. В дверь постучали. Лоренс приоткрыл один глаз: — Я не сплю. На пороге стояли растерянные и улыбающиеся Мейтланды. Один взгляд на все эти лица, и ты уже это знаешь: нужно было доползти до ванной, пока они болтали на чердаке. Дело обещало затянуться. Он ладонью нащупал волосы, прижал их к голове, потер лицо: — Если б я знал, что придёте, принарядился бы по случаю, — он закутался в одеяло и сел поудобнее. Веки ползли вниз. Мейтланды держались хорошо, он бы на их месте сбежал с криками — он на своем месте пытался не спать. Адам как будто специально стоял так, чтобы не наступить в черное пятно от лака на коврике. — Это ваш дом, — сказала Лидия серьезно. Они покивали. — Я собиралась спросить, — она переплела руки на груди, хмурясь, — о кое-чем серьезном. Лоренс пошевелил пальцами на ногах. Голые икры холодило, но двигаться было лень. Он, может, так быстрее проснется. Надо было бы сморгнуть песок из глаз. Не факт, что все это действительно происходит. Может, он все еще спит. — Вы сказали, что простили меня. Лично он ничего такого не говорил. — Так что у меня есть… — она замолчала и переплела руки трижды. — Просьба. Я ничего вам не сделаю, если вы откажетесь. Пауза. — Но я хотела спросить. Господи, сколько уже можно тянуть? — Я буду приходить, ладно? Иногда. Необязательно скоро. И необязательно часто. Можно установить расписание. График. Они смотрели на нее молча. Лоренс спрятал лицо в одеяле: хоть бы только дрожащая макушка его не выдала. Если он сейчас увидит лица Мейтландов, он точно не сдержится. — У нас есть правила. Это очень строгий дом. Он высунул нос из одеяла: Лидия серьезно кивала, Барбара тоже сложила руки на груди: — Например, запрещено убивать, и… и… и… если ты будешь к ужину, ты предупреждаешь, даже если мы не едим ужин. И… и… и… обязательное условие — сыграть хотя бы одну партию любой настольной игры за один визит. — Официальное. Он захохотал. Отплюнулся от лезущих в рот волос и сидел, хихикая. — Простите. Простите, — он почесал подбородок, — простите, я не смог. Он завернулся в одеяло и откинулся на матрац. — Это правда была шутка, — быстро сказал Адам, — так что… — Вы ужасные приведения. — Лидия говорила медленно. — И очень странные люди. — Справедливости ради, ты же не очень хорошо знаешь лю… Она резко замолчала, и Лоренс стянул одеяло с головы. Лидия держала Мейтландов обеими руками (ему видно было ее белый затылок и ужас у Мейнтландов на лицах). Потом они медленно, очень медленно расслабили руки и обняли ее сами. Материальность-нематериальность — странная штука. Лидия пробормотало им что-то, он не услышал, и Барбара легонько провела рукой по ее макушке. Потом нагнулась и прижалась щекой к ее щеке. Ну все, они все официально прокляты, они никогда от нее не избавятся, они в заложниках — у Мейтландов, вон, активно развивается Стокгольмский синдром. Нужно пойти сварганить себе кофе.  — Лоренс, — Лидия повернула к нему голову. Он натянул одеяло на голову. — Лоренс, — слышно было хуже. Одеяло липло к лицу. Он что, почти привык к своему имени? — Не-а. — Лоренс, — он не будет принимать участия в активностях новообретенной потусторонней семьи и поддаваться на эмоциональный шантаж. Его сжали с боков и ему придавили плечо, по ощущениям тощие жесткие руки, не обязательно нормальной длинны, но ему, из-под одеяла, могло и показаться. Слишком много рук. Лидия боднула его головой и притерлась щекой. Он вытащил нос наружу и теперь фыркал, пытаясь не вдыхать чужие волосы: — Задушишь, — лицо ужасно жгло. — Ты тогда всего лишь умрешь, а это не страшно. — Откуда тебе знать, ты мертвая от природы. Она расцепила руки и шагнула назад: — Мне пора, — Лидия шумно втянула воздух носом. — Знаете что? Мейтланды стояли, обнявшись, искренние и скучные. — Спасибо вам за разрешение, но будьте готовы: я им воспользуюсь. — Я все еще никакого разрешения никому ни на что не давал! Может, получилось грубее, чем он собирался, но у Лидии что-то изменилось в лице. Она смотрела на него слишком долго, а потом дернула черными губами и сказала: — Не злись, но твоя мать та ещё сука, знаешь? Вот просто взяла и бросила тебя, не попрощалась. Глаза запекло, то ли от ее серьезного, искреннего выражения лица, то ли потому что… Он не собирался плакать перед всеми этими людьми. Не-людьми. Он не будет. Перед глазами помутнело. — Прости, что я ее убила, может, и не нужно было. Он сморгнул: — Что? Лидия пожала плечами: — Ну, я немного смухлевала и обошла условия договора, но так было быстрее и надёжнее. Что? — Ты все равно сказал, что тебя все устраивает. А она даже отказалась прощаться — наорала на меня и свалила в Преисподнюю. Что? Кровать вдруг начала двигаться в одну сторону, а потолок — в другую, и он перестал понимать, где заканчиваются его ноги и начинается пол. — Но тела же… не было… — голос, который у него изо рта звучал, на его голос был не похож. А он точно все проверил? А он хотел проверять? — Ты же не могла… Сколько он тогда простоял на лестнице? Думай!  — Как ты от него… от нее… избавилась так быстро? — Я демоница. Я знаю как. Лидия сделала паузу: — Слушайте, еще увидимся. Не знаю когда, правда. — Она кивнула Мейтландам, а потом ему: — Может, когда увижу ее, заставлю передать тебе привет. Лидия щёлкнула пальцами и исчезла. Он остался.