"Драма" с Мэри-Сью

Под ногами хрустели прихваченные морозцем листья. Но «Законы Мэри-Сью» действовали, — Машка совершенно не мерзла. Тело тоже перестало ощущаться, как чужое, можно было свободно двигаться, и дышать. Даже длинные густые волосы больше не казались тяжелыми. И все-таки, это было очень странно, — среди серого ноябрьского дня шагать по лесу в открытом легком платье. Все равно хотелось что-то накинуть, — просто для сохранности психики. Но это потом. Сначала нужно найти сторожку. «В лесу будет домик, — крайне лаконично инструктировал Машку Саня перед отправкой, — для героев — типа брошенного сарайчика. Заглянут внутрь — ничего, кроме хлама не увидят. А вот для попаданцев — это база. Можно отдохнуть, помыться, прийти в себя. Между боями, — добавил он с ехидцей, — так что, начать лучше оттуда». Именно такой домик и был Машке совершенно необходим! Наконец, она его увидела. Действительно, — бурый, невзрачный, покосившийся. Над входом нацарапано — «ЦП База». Нашла! Внутри домик состоял из одной комнаты, ну и пара дверей вели в обещанные удобства. Обстановка основного помещения оказалась скромной — узкая тахта, шкаф, стол, табуретка, холодильник, и электрическая плитка. Машка опустила на пол сумку, и вытащила из нее довольно объемный сверток, который бросила на тахту. Потом перекинула вперед волосы, и принялась торопливо и безжалостно заплетать в косу… В одном госпожа Элен точно оказалась права — благодаря молнии, избавиться от платья было очень просто. Хотя никакого романтического момента не намечалось. И слава богу! Потому что Машка вовсе не собиралась унижать Анну Миронову, и тем более — соблазнять Якова Штольмана. Она хотела того же самого, что и неизвестные ей «жалельщицы», упомянутые госпожой Элен, — помочь влюбленным, но таким упрямым героям фильма… *** На сериал «Анна-детективъ» Машка подсела недавно. Тогда, три года назад, в 2016-м, у нее хватало других интересов и дел. Видя рекламные плакаты в метро, она только фыркала, — мол, опять наши псевдоисторическое мыло наснимали! Но этой весной прочитала хвалебную рецензию на странице лучшей подруги, Ланки. Включила первую серию ради любопытства. И пропала. До «Драмы» Машка держалась. Отворачивалась от всех возможных спойлеров, Ланку просила — только не рассказывай, что дальше! Но тут уже не выдержала. Ланка подтвердила самые худшие опасения. Никаких объяснений в любви! Яков будет чувствовать себя смертником, и постарается Анну от себя еще пуще отдалить. Потом князя убьют, а подозрение падет на Штольмана… Из-за этой проклятой дуэли, которая возникла в «Драме»! Вот если ее предотвратить… Когда Машка загоралась идеей, промедление превращалось для нее в пытку. Она решила рвануть в сериал дорожкой Мэри-Сью, чтобы не тратить время на изучение эпохи, этикета, и психологии. Ведь ей всего-то и нужно, — сделать так, чтобы слова «Я вас вызываю» не прозвучали. Но, разумеется, с этой целью ей не стоит блистать длинными ногами и розовым декольте. Правда, Машка сильно сомневалась, что подобный образ и так бы пришелся по душе Штольману. Но это в каноне, а вдруг от Мэри-Сью такие флюиды исходят, что бедный сыщик влюбится даже против желания? Поэтому и покоился в спортивной сумке куда более подходящий костюм для спецоперации: длинный серый бесформенный балахон, и жуткого вида коричневый платок на голову. Все это она откопала в недрах антресолей в старом чемодане, как и собственные, школьные еще, заношенные ботинки. По правде сказать, мэри-сьюшного платья было даже немного жаль. Да, в сериале Машка подобное видела только на обитательницах борделя. Но все-таки напоминало оно о невинных детских годах, когда идеальный «принцессин» наряд — розовый, с пышными рукавчиками, узким поясом, а от талии до пяток походит на абажур. Кстати, о пятках. Готовясь к путешествию, Машка не приняла в расчет возможное удлинение ног. И балахон, ранее достававший до пола, теперь едва прикрывал колени. — Блиин… — она тоскливо созерцала голые икры, пытаясь придумать выход. Из шелкового вороха на тахте она выдернула нижнюю юбку, и задумчиво приложила к себе. Если ее надеть под балахон… Ну да, хороша будет нищенка-бродяжка, которую собиралась изобразить Машка, с кружевной оборочкой по подолу! Поэтому все украшения с юбки были безжалостно сорваны, ткань хорошенько измята, и даже вымазана собранной за порогом землей. — Ну, вроде и ничего, — пробормотала Машка, открывая дверь шкафа, в надежде обнаружить там зеркало. Обнаружила. И ойкнула. Ибо лица, щедро приукрашенного буйной фантазией госпожи Элен, пока еще не видела. Глаза сильно увеличились, и пробрели несуществующий в природе фиалковый оттенок. Ресницы напоминали пушистый веер. Губки капризно припухли. Нос стал тоньше, и явно намекал на аристократическое происхождение героини. — Ладно, значит и лицо будем пачкать, — философски решила Машка. Она кое-как подвернула косу, и повязала голову платком, стараясь, чтобы надо лбом он навис как можно ниже. Натянула растоптанные, но зато очень удобные ботинки, радуясь, что ей не изменили размер ноги. На всякий случай, не желая мерзнуть, Машка прихватила с собой и свитер, и теплые колготы. Но пусть хоть какой толк будет от «ништяков» Мэри-Сью! Раз уж она теперь самогреющаяся, лишнего надевать незачем! Под балахон Машка нацепила кобуру. Доставать оружие будет не очень удобно, но другого варианта нет. Не сверху же ее крепить! Все, пора! … А, собственно, куда? Машка осознала, что там, в кабинете, толком ничего не узнала! Ни в какой момент серии попадет, ни как на нее среагирую герои фильма. И, что, в конце концов, случится, если она будет (а она будет!) НЕ истинной Мэри-Сью? — Ну… По ходу дела разберемся! — печально вздохнула Машка. *** На сцене шло представление. Ольга трагически произносила монолог, зрители вежливо замерзали на своих местах. Чуть в стороне князь Разумовский беседовал с управляющим, имя которого у Машки начисто вылетело из головы. Все понятно. Она попала в самое начало серии. Еще ничего не произошло — ни убийства, ни приезда Штольмана, ни ссоры. Все-таки жаль, что никак нельзя спасти от смерти Алексея, и Полонскую. Тем временем, обиженный насмешливым комментарием матери, Гребнев резко прервал выступление актрисы. Бросив малопонятное большинству присутствующих обвинение в воровстве, драматург во всех смыслах покинул сцену. Прошел он в двух шагах от Машкиного убежища, но ее саму даже не заметил. Машка аж присела с перепугу. Проверять обаяние Мэри-Сью, или же успешность маскировки под нищенку вот так сразу ей не хотелось. Судя по отдаляющимся голосам, гости уже направились в усадьбу. Машка осторожно выглянула из-за дерева, и ту же юркнула обратно. Мимо нее вслед за Алексеем промчалась Ольга. «Так, — Машка решила пока не высовываться, даже глаза зажмурила, — сейчас Анна с Чеховым уйдут в усадьбу. А вот этот… Тропинин — искать Гребнева, как я понимаю. Только бы не заметил…» Широкие шаги прошелестели слева, после чего все стихло. Теперь можно было немного успокоиться, и подумать. Машка встала, и медленно побрела к сцене. Что делать-то? Пойти в усадьбу, и попытаться поговорить с Анной? Изобразить не просто нищую, а юродивую, посоветовать барышне не обижать Штольмана? Ну, во-первых, Анна убеждена, что это сыщик ее обижает. Да и про свадьбу с князем она ляпнет не обдуманно, а сгоряча. Такое не предотвратишь… Ну, если не хочешь сильно сюжет перекраивать. Машка не хотела. Все-таки, чем хороша эта история любви, что через ссоры и примирения, через непонимания и обиды эти люди шли друг к другу САМИ. Иной раз — сильно наугад, в потемках, спотыкаясь и падая. Но все-таки находили, нащупывали дальнейший путь. И снова протягивали руку тому, кто затронул сердце. Разжевывать кому-то из них мысли и поступки другого было, по Машкиному ощущению, недоверием и почти предательством. Это их жизненный урок, который нужно выучить, — как сказала бы помешанная на эзотерике Ланка. Да. Но не такой же ценной, как незавершенная дуэль, и «дамокловой выстрел» князя… Машка хмуро уставилась на скромные декорации — полупрозрачные полотнища белой ткани, которые клочками тумана колыхались на осеннем ветру. Завтра Анна будет бродить среди них, призывая дух Алексея Гребнева. А еще позже именно на этом месте, в морозной хрустальной тишине, она и Яков Платонович обменяются словами прощения. И не поймет Анна, отчего сыщик говорит с ней столь печально и нежно. Потому что готовится умереть… В лесу грянул выстрел. Машка вздрогнула. «Нужно просто убить князя» — внезапно четко осознала она. *** Длинные ноги нового образа помогли Машке в рекордные сроки добежать до спасительного домика. Потому что гости имения, озадаченные и напуганные выстрелом, уже отправились на поиски Алексея. Темнеющий парк немного напоминал жутковато-красивые хэллоуинские картинки — сумрак, умершие листья, и россыпь желтых уютных огоньков в старинных фонарях. Жаль, что князь по сюжету не входил в поисковые группы. Умотал обратно в Затонск, сноб эдакий! А ведь как удобно было бы подкараулить его в этих потемках! И устранить главную проблему личного счастья Анны и Якова. Ворвавшись в убежище, Машка перевела дух, и скинула мешающий платок. Коса тяжелым канатом хлопнулась по плечу. Откинув ее за спину, Машка села на тахту, и задумалась. Ни в коем случае нельзя, чтобы в смерти Разумовского заподозрили Штольмана! Поэтому идею добраться до поместья князя, и свершить дело там пришлось с сожалением оставить. Яков Платонович-то тоже сейчас в Затонске. Алиби у сыщика наверняка не будет. А о том, что отношения у него с князем напряженные, знает весь город, и окрестности. Вдруг кто-то из богатых-знаменитых подельников князя решит сделать именно Штольмана — крайним? Не переставая размышлять, Машка взяла электрочайник, набрала воды в ванной комнатушке, щелкнула кнопкой. Послышался знакомый, такой домашний булькающий шум. Кружка и ложка отыскались в шкафу, хлеб и колбаса — в холодильнике. Хорошо, что Мэри-Сью диета не положена — она ведь всегда в идеальной форме! Как можно восстановить душевное равновесие с помощью обезжиренного пюре из брокколи, Машка решительно не представляла. Завтра в имение приедет Штольман. И прикажет привезти князя для допроса. И опять они сойдутся в одной географической точке! Ну елки-намоталки… Или попытаться прорваться в тот зазор времени, когда Штольман УЖЕ тут, а князь — ЕЩЕ там? А если не успеет? Тогда — подкараулить, и убить Разумовского уже здесь, но в тот момент, когда сыщик будет на глазах у свидетелей, и стать подозреваемым уже никак не сможет. О том, как это осложнит расследование смертей Гребнева и Полонской, Машка старалась не думать. А вся шпионская интрига фильма ей и вовсе была … фиолетова. Так что, князь с возу, — влюбленным легче. Отодвинув опустевшую кружку, Машка осторожно вынула револьвер. Никогда ей не доводилось стрелять! Попадет ли? За счет мэри-сьюшности — должна! Но хорошо бы хоть немного потренироваться. Выходить из домика не стоит, — еще один выстрел героям канона сейчас точно ни к чему. А вот с базы, судя по всему, никакие звуки наружу не прорываются. Жаль, места здесь маловато. Сбоку на оружие было колесико. И две картиночки — точка, и луч. — Нет уж, лазера нам не надо, — пробормотала Машка, проворачивая сей регулятор до точки, — надеюсь, он самозаряжающийся… Приметив на стене подходящий след от сучка, Машка выстрелила. Никакой особой отдачи она не ощутила, но ушли слегка заложило. И дымком запахло. Почти в центре избранной мишени зияла аккуратная дырочка. — Вот и вам «ура», Ваше Сиятельство, — довольно улыбнулась Машка. … Ночью она проснулась от голоса в голове. Вежливый, и слегка неживой, он вещал: «Внимание, вы нарушаете договор. Первое предупреждение! Внимание!» Через три повтора голос затих. Машка попыталась унять участившееся биение сердце, всхлипнула, и натянула одеяло на голову. Спать. *** Настроение следующего дня было совсем не боевое. Машка медленно натянула маскировочный балахон, переплела косу. Вчерашний задор совершенно потерялся, и поддерживать хозяйку отказывался. Что именно в ее поступках трактовалось, как нарушение? Сокрытие неземной красоты? Или то, что она пока так и не подключилась к сюжету, ограничившись подглядыванием? Наверное, именно последнее. Ведь обычно Мэри-Сью ломится в историю с решительностью каблука, вспарывающего весенний лед. А Машка устроила какую-то партизанщину. Интересно, какого раскаяния от нее ждут? Нужно срочно обрядится в розовое платье, и летящей походкой войти в гостиную, собирая урожай упавших челюстей? Машка хихикнула. Не дождутся! Пусть ее мэри-сьюшной форы хватит хотя бы на сегодня. А что потом — будет уже не важно. Она закрепила на талии, под балахоном ременную сбрую, и взяла в руки револьвер. Удивительно — с нескольких шагов он вполне производил впечатление. Потрогаешь, — чувствуешь нечто солидное, металлическое, грозное. А посмотришь внимательно, — кажется, что это пластиковая игрушка. Не так давно Машка покупала такую своему племяннику. Но, судя по вчерашней проверке, — револьвер действовал. Сложнее было рассчитать время. Нет, в домике часы были. А вот в самой серии ориентироваться можно было только на слова о поданном обеде. Но — во сколько? В полдень? В час? Или вовсе в шесть? Рядом с аллеей, ведущей к крыльцу, нужно было появиться сразу после объяснения князя и Анны. Штольман в эти минуты будет допрашивать и арестовывать Семенова, потом — ссориться со своей избранницей. И никто не сможет связать сыщика, и выстрел в парке! Но и слишком рано приходить было опасно. Бесконечно оставаться незамеченной не может даже Мэри-Сью. Ха, особенно Мэри-Сью! В имение расследование идет полным ходом, и тут же рядом бродит странная, никому не знакомая девица. Случайно мимо проходила. По чужому парку. С револьвером. Машка вздохнула. Ничего не поделаешь, — сама в это ввязалась, сама выбрала «побыстрее», сама теперь и отдуваться будет. Она одернула балахон, потуже завязала платок, и отправилась на дело. *** Передвигаться Машка старалась быстро, но аккуратно, поближе к деревьям. Хотелось верить, что ее серенькая маскировка хоть как-то поможет. Ну, или толика от удачи Мэри-Сью, если таковая у нее еще осталась. Сегодня револьвер как-то очень хорошо ощущался на теле, вселяя странные эмоции. С одной стороны — ужас, с другой — некий нервный восторг. Как перед узким мостиком, который надо проскочить на велосипеде… Недалеко мелькнула фигура в форме — Ульяшин, наверное? Машка скрючилась в ближайших зарослях, кусая губы, потому что жутко захотелось смеяться. Ибо на ум пришло сравнение, которому она сейчас соответствовала в буквальном смысле слов — «Рояль в кустах». «Правда, «рояль» — мужского рода. А «пианино» — среднего, — педантично поправила она сама себя, — А как тогда? «Арфа в кустах», что ли? Или «Скрипка»? Ни изящной арфой, ни элегантной скрипкой Машка себя не чувствовала. Скорее неуклюжей шарманкой. Да еще и слегка замерзшей. Чуть-чуть, но все-таки. От волнения? Или это тоже следствие нарушения правил? Ульяшин (или кто это был?) прошел дальше. Машка вылезла из кустов, но только двинулась дальше, как почти перед ней возникла стройная дама, как раз таки очень напоминающая скрипку черного дерева — Нина Нежинская. «Упс!» Машка остановилась, топчась на месте. Сигать обратно в кусты было глупо и подозрительно, как, впрочем и шагать вперед. Госпожа фрейлина от неожиданности тоже замерла, с удивлением и брезгливостью глядя на возникшее рядом чудо-юдо. Впрочем, через несколько секунд взгляд Нины волшебным образом потеплел. Правда, соответственно возросло и выражение недоумения на точеном лице. Придуманный госпожой Элен сюжет про брошенную дочь явно радостно включился в дело. «О, нет!» — мысленно простонала Машка. В фанфиках почти всегда родители, потерявшие, или покинувшие своих детей, при встречи с ними начинают «нечто такое» чувствовать. Даже не узнавая. — Ты … кто? — спросила Нина, пытаясь рассмотреть лицо странной бродяжки. — Ма… — Машка хлопнула губами, как рыба, подавившись «Мариэллой-как-ее-там» — Матрена я… Вот, в город иду, заплутала маленько. Простите, барыня! Сюжетное новшество явно вступило в ярый конфликт со светской выучкой и врожденным снобизмом фрейлины. Нина нервно сжимала руки, хмурилась, но ее просто тянуло подойти к девице в кошмарном платке, да еще и проявить участие! «А ведь по правде, она должна была бы кликнуть полицейских, и попытаться именно на меня перевести стрелки. Мол, вот вам и убийца, а нас с князем оставьте в покое!» — Тебе… помощь нужна? — прямо-таки через силу выдавила Нина, вслушиваясь в собственные слова, как в иностранную речь. Машка замотала головой, и отступила на шаг. — Не-не, спасибо, барыня! Ой, вон господин какой-то, я пойду! Бородатая уловка сработала. Нина оглянулась, Машка шарахнулась в спасительные куты, и понеслась прочь. Скоро между деревьями показались светлые стены имения. «Так, теперь… понять, где эта чертова аллея!» Едва не наткнувшись на дерево, Машка выставила вперед руки, и горячо обняла ствол. Остановилась, пытаясь отдышаться. А когда посмотрела вперед, увидела удалявшегося к дому человека. Цилиндр, пальто с пелериной… Князь! Машка замерла, стараясь не дышать. Да, она успела вовремя. Вот навстречу Разумовскому вышла Анна, — невероятно серьезная и красивая, в том самом серо-голубом наряде. Уже не девчонка из первых серий, и даже не трепетная барышня из романтического сна. А такая… такая… Слов у Машки не нашлось. Прихватив подол балахона и юбку, она прокралась как можно ближе. Раз уж выпал случай, ну как не рассмотреть хорошенько умницу и красавицу Миронову! Анна слушала раздувавшегося от собственной важности и негодования князя, и даже пыталась улыбаться. Но лицо, а главное — большие светлые глаза оставались печальными. «А ведь ей бы и ломать себя не пришлось, если бы меня увидела, — подумала вдруг Машка, — бросилась бы спасать и помогать. Просто так. От души». Тем временем Анна, доведенная речами Разумовского до точки, решительно произнесла: — Кажется, я знаю, какой вопрос будет следующим… В этот момент Машка вспомнила, зачем она, собственно, сюда явилась, и торопливо нащупала под балахоном револьвер. Бледная Анна тем временем продолжала: — Я не могу стать вам женой. Я много думала. Простите меня. «Молодец! — мысленно поаплодировала Машка, — а теперь — иди. Тебе тут и так несладко, не хватало еще, чтобы труп князя свалился прямо под ноги!» Анна резко повернулась, и направилась у дому. Князь попытался было ее окликнуть, но барышня не услышала. Или не захотела услышать. Позиция была идеальной. Разумовский стоял к Машке спиной, и никакого подвоха от жизни не ждал. Его широкая спина была отличной мишенью, по которой сложно не попасть. Револьвер в руке, палец на курке, колесико выставлено на пулю… А вот нажать почему-то не получалось. Князь тем временем развернулся, направляясь в другую сторону. Машка уже отработанным движением резко присела. Пропустив князя мимо, и немного подождав, снова попыталась прицелиться. Ну вот как? Как можно выстрелить в человека? В спину! Да он же и не совсем человек, он персонаж! Да, но тогда и Анна — не человек? И Штольман? Нет, они живые, реальные, настоящие! Значит, — и князь. Пусть он и гад гадский, и предатель, и третий лишний, и Машка его искренне ненавидит, но убить… Не может. Наверное, был какой-то смысл в эти дуэлях. Лицом к лицу, по правилам, когда каждый рискует — и перед законом, и перед совестью. Но не на поединок же ей князя вызвать! Она опустила онемевшую руку, и тихо всхлипнула. Сейчас Разумовский побродит-побродит, вернется к дому, столкнется со Штольманом… Которому Анна уже, видимо, успела ляпнуть про то, что выйдет за князя. И все останется так, как показали на экране? Потому что она, Машка, дура слабонервная, так ничего и не сделала? Тут в голове зазвенело, и снова прозвучал неживой голос: «Вы нарушаете договор!» Ах, да, конечно. Разве может Мэри-Сью не убить врага? Испугаться, или там пожалеть? Видимо, нет. Видимо, только если жизнь у нее вымаливают, а она бросает ее униженному противнику, как шубу с барского плеча. Машке стало холодно. Уже по-настоящему. Она очень четко осознала, что стоит в одной юбке и рубахе на ледяном ветру, а вокруг — голые деревья поздней осени. Мир не узнавал в ней Мэри-Сью, и отталкивал. Броситься к теплой базе? Может быть, еще успеет! Но как же Анна и Штольман? А вот и знакомый котелок мелькнул за ветвями. Убитый и разгневанный словами избранницы, сыщик шагал навстречу судьбе в лице князя. И тут Машка трясущимися руками засунула в кобуру револьвер, и рванула вперед. Может быть, оставшихся крох удачливости хватит, чтобы убедить Штольмана в ошибке? «А если другая ззадумка Элен сработает? Мир решит, что я хочу его того… очаровать…» Но было уже поздно — она уже стояла перед господином следователем. Так страшно Машке еще никогда не было. Это же Он — Штольман! Суровый, благородный, умный. Не умеющий по-человечески разговаривать о красивом, но от этого еще более… замечательный! Честный и храбрый боец с несправедливостью. Ну вот просто — «обнять и плакать». От радости, что такие люди еще существуют. Пусть хотя бы в кино. Но обниматься было нельзя, пока она еще несет на себе ошметки Мэри-Сью. Как ни крути и не плачь, но вот это конкретное чудо мужского рода принадлежит Анне. — Барин, — с места в карьер громко зачастила Машка, — вы не верьте барышне! Она князю отказала, только что! Сказала, что не пойдет за него, и все тут! Честное слово! Оторопевший было Штольман явно начал приходить в себя. Глаза знакомо сощурились, в голосе хрустел лед: — А ты откуда про барышню знаешь? — Так я сама слышала! Вон, князь еще сердитый бродит, сам посмотрите! Послала его Анна Викторовна. Ой, то есть, сказала, мол, простите, но не могу и не хочу! Яков Платонович нашел глазами в глубине аллеи и впрямь не слишком радостную фигуру Разумовского. Тот явно не тянул на счастливого жениха, хотя в каноне расстроенный сыщик этого в упор не заметил. Лицо Штольмана сделалось задумчивым. Во взгляде даже мелькнули некие искорки. Машка, раз уж ухватила быка за рога, отпускать их не собиралась: — Она устала просто, и на вас обиделась! Ну вот вы к ней сейчас идите, и нормально спросите, только рычать не надо. Ой, то есть спокойно поговорите, ласково… Анна Викторовна вам и скажет, что никакая она не невеста этому! Хватила! Этому гордецу — и советы давать. Сейчас велит запереть ее где-нибудь, а потом в участок отвезти. Однако Штольман, как ни странно, не то что, не рассердился, а даже усмехнулся. И никакой внезапной страсти к «Мариэлле» Машка на его лице, к огромному облегчению, не прочла. — Да ты-то кто, и откуда? Давно здесь бродишь? — Я в город иду. Заблудилась. Ну все, сейчас опытный детектив моментально ее расколет. Это вам не Нина! — Яков Платонович, — буквально взмолилась Машка, — ну пожалуйста, идите к Анне! Это очень важно, пожалуйста! «Если мне положено хотя бы одно исполнение желание назло всему, то пусть оно сбудется сейчас!» Неясно, что подействовало. Крохи обаяние Мэри-Сью, чье-то божественное сочувствие на небесах. Или, вероятнее всего то, что Штольман понял ее слова, как предупреждение о страшной опасности для бесценной Анны. Но сыщик круто развернулся, и быстро пошел, а потом и побежал к дому. «Уф!» Но тут по голове словно кувалдой огрели. Машка пошатнулась, прижав ладони к вискам. «Вы нарушили договор! Вы лишаетесь всех полномочий Мэри-Сью! За последствия Центр Попаданчества ответственности не несет!»