Икебана

Уилл планирует остаться в гостевой, но вместо этого засыпает в постели Ганнибала; тот просто спаивает его вином и увлекает к себе, чтобы завершить начатое минетом. Просыпается же Уилл в момент, когда Ганнибал трахает его на полную, вдавливая лицом в кровать и удерживая рукой за загривок. Имеет его длинными, медленными движениями, Уилл стонет и содрогается, и сжимается вокруг члена, стоит ему проснуться полностью. А ещё Уилл осознаёт собственную эрекцию. Он предпринимает безуспешную попытку увильнуть от непреклонно скользящего внутри члена, ощущая себя воспалённым, горячим и сверхчувствительным, но Ганнибал в ответ только сильнее сдавливает шею. — Тише, — произносит он, успокаивая Уилла словно животное. Уилл издаёт прерываемый дрожью вздох и изгибается в хватке. Места, в которых Ганнибал прикасается к нему, пылают пламенем, места, в которых не прикасается — ноют от боли. В голове кинолентой прокручиваются мысли о том, как Ганнибал разрабатывал его, проникал внутрь, аккуратно, стараясь не разбудить, думая только о том, как использовать тело Уилла для собственного удовольствия. Ещё Уиллу представляется вариант, в котором он просыпается позже, болезненно растраханный, с вытекающей из него спермой, а ещё возбуждённый. От этих мыслей ему остаётся только скулить и убеждать себя лежать смирно, принимая происходящее. Как только Уилл прекращает сопротивляться, Ганнибал наращивает темп, тем не менее его движения остаются ритмичными и мучительно протяжными. Одной рукой Уилл скользит в узкое пространство между матрасом и собственным телом, но там чересчур тесно для любых движений, и в результате он способен только плотно сжимать собственный член. Раскачиваясь и же старательно рассчитывая движения, Ганнибал наваливается на него целиком, свободной рукой сжимая изгиб локтя и далее выворачивая предплечье Уилла за спину. Поскольку лицом Уилл плотно вжат в простыни, любые его протесты тонут в толще матраса. Когда же на вывернутую руку Ганнибал опускается всем весом, она оказывается неподвижно зажатой, от плотности и интенсивности движений Уилл способен только на неразборчивые шумы в собственной глотке. — Завтра я трахну тебя настолько аккуратно, что ты даже не проснёшься, — шепчет Ганнибал, а Уилл не в состоянии контролировать то, как он сжимается и вздрагивает в ответ на эти слова. Дыхание Ганнибала становится рваным. — Тебе ведь нравится, когда тебя используют, не так ли? — Да, — шипит Уилл. Он настолько наполненный, так беспомощно пленённый, даже дышать тяжело, но самое главное — он отчаянно желает кончить именно в таком состоянии. От жгучей боли, от давления, от трения кожи о кожу Уилл попадает будто в туман, он не в состоянии больше думать, только чувствовать; это так хорошо, и к этому так легко пристраститься. Ганнибал входит в него достаточно резко, а затем застывает — Уилл может чувствовать, как его член уплотняется и пульсирует внутри, когда тот кончает. В ответ Уилл вздрагивает и подаётся бёдрами навстречу, пытаясь принять его в себя ещё глубже, а Ганнибал стонет ему в ухо. — Уилл, — произносит он на полувздохе. Затем Ганнибал приподнимается на локте и тянет за собой Уилла, придерживая его рукой под туловищем. Подталкивая Уилла коленом, он поднимает и собственный таз, аккуратно и бережно, чтобы не выскользнуть из его тела. — Давай же. Уиллу не остаётся ничего другого, кроме как покорно подняться на четвереньки, несмотря на то что все его конечности продолжают подрагивать. В такой позиции уже смягчившийся член Ганнибала на каждом движении продолжает давить на простату, Уилл тяжело дышит и цепляется пальцами за простыни. — Прошу тебя, — стонет он. Ганнибал уверенным движением поглаживает его сбоку. Уиллу так хочется прикоснуться к себе, но присутствует особый трепет в том, чтобы сдерживаться. — Просто скажи мне, чего ты хочешь. — Пожалуйста, мне так нужно кончить… — задыхаясь, выговаривает Уилл, пока Ганнибал толкается внутрь него пальцем в дополнение к уже смягчившемуся члену. Почти инстинктивно Уилл сжимается и отдёргивается, от чего Ганнибал выдаёт резкий, удовлетворённый вздох. — Расслабься и откройся мне, Уилл, — произносит он заботливо. — Сможешь это сделать для меня? Уилл медленно следует указаниям и раскрывается навстречу проникновению. Ганнибал добавляет смазки на его чувствительный вход и с лёгкостью скользит внутрь ещё одним пальцем, а затем каким-то неведомым образом вводит большой палец, и Уилл может чувствовать, как Ганнибал обхватывает свой член внутри него и, растягивая Уилла на каждом движении, медленно надрачивает себе в такой позиции. Уилл корчится от переполняющих его ощущений и широко раскрывает рот. — Ганнибал… — Вот сейчас трогай себя, — приказывает строго. Уилл облизывает собственную ладонь и обхватывает член, смешивая слюну с выступающей скользкой смазкой. Ему хватает всего нескольких движений, чтобы довести себя до крайней точки; кончает он со сдавленным криком, сжимая пальцы Ганнибала, в этот момент массирующие его простату. Уилл падает на сложенные локти. С резким стоном Ганнибал извлекает член одновременно с пальцами, всё скользкое от спермы. Уилл опускается на кровать, тяжело и глубоко дыша. Ганнибал бережно поглаживает его по загривку. — Ты был прекрасен, — мягко произносит он, в то время как Уилл даже не способен сфокусировать на нём собственный взгляд. Ганнибал выглядит в высшей степени удовлетворённым, и его прикосновение ощущается в разы более интимным, чем секс. Уиллу любопытно, как глубоко он опустился относительно абсолютного дна. Он скрупулёзно отмывается в душе, в то время как разум блуждает. Он чувствует себя добычей, и пуля прошла по касательной. Ганнибал ухаживает за ним чуть более, чем после привычного секса. Ганнибал умудряется быть грубым и нежным в одно и то же время, а Уилл, как на иголках, ждёт, когда же выстрелит висящее на стене ружьё. Следует закончить это всё. Завершить дело и уехать домой. И всё же у него нет сил противостоять особой форме обаяния доктора Лектера, как сильно Уилл не пытался бы убедить себя в обратном; возможность на время избавляться от контроля, отдавая его другому, сама по себе служит для Уилла сильнейшим афродизиаком. Ганнибал ублажает его прекраснейшим завтраком: несомненно домашней выпечки хлеб, жирно смазанный сладчайшим сливочным маслом и свежайшим вареньем, кофе и пикантная мясо-сырная нарезка. Уилл ощущает себя переполненным богатством вкуса. — Острые продукты пробуждают вкусовые рецепторы, — подкрепляет свой выбор Ганнибал. Уилл неопределённо кивает и старается не переедать. Внезапно приходит мысль, что он, подобно Персефоне, эмоционально пойман в ловушку уютнейшей домашней стряпни Ганнибала. — Вчера вечером, — внезапно заводит разговор Ганнибал, — тебя задело то, что я видел твою историю болезни. Что именно тебя зацепило? Кофе прокисает на языке. Уилл никогда не был хорош в том, чтобы абстрагироваться, да он и не очень пытался. Как несколькими часами ранее Ганнибал трахал его самым бесстыжим и постыдным образом, так и сейчас его желание обсудить настолько скользкую тему чувствуется физическим вторжением. — Это частные документы, даже я их не читал. — Как сложно облечь в слова острую вспышку паники или боль от предательства. Он и не хочет обнажать эту свою часть. — Я разозлился на то, что ты даже не спросил меня, прежде чем это сделать. — Сейчас ты уже не зол? — Взгляд Ганнибала впивается в него мелкими гарпунами. — Не знаю. Его чувствам так сложно подобрать соответствующие названия. Возможно, он ожидает какого-то действия, извинения от Ганнибала, чтобы больше на того не злиться. Тем не менее почему же он не злится так на Джека, допускающего себе гораздо большие вольности, чем только что произошедшая с Уиллом? Когда Уилл пытается найти место, точку, в которой бы концентрировалась его злость, там оказывается только пустота. Он просто устал от дурных поступков окружающих. — Думаю, всё дело в том, что я считал твои моральные стандарты гораздо более высокими, чем у моего привычного окружения. — С одной стороны, такое суждение должно льстить мне, с другой — я тоже человек, и мне свойственно ошибаться, — сухо отвечает он. — Ты злишься на Алану? — Полагаю, что нет. Ганнибал неопределённо хмыкает и складывает руки на стойке. — Ты притягиваешь к себе людей, Уилл. И мы все — я, Алана, Джек — желаем насытить за твой счёт своё профессиональное эго. Тебе следовало бы применять к нам одинаково высокую планку. Позже, когда Уилл уже одет и готов уходить, Ганнибал вручает ему толстую стопку бумаг, аккуратно закреплённых скрепкой в верхней их части. — Не думаю, что Алана планировала построить научную карьеру на изучении твоего разума, тем не менее для тебя это может быть вполне полезным чтивом. Уилл пролистывает бумаги. — Это статьи? Нет заглавий, но вступление вполне очевидно относится к нему самому. Уилл делает усилия, чтобы не начинать вчитываться. Хватает того, что он «не нормотипичный», этот эпитет просто выпрыгивает на него, далее следуют «эрудированный» и «нестабильный», затем Уилл быстро закрывает страницу. Всё такое знакомое, что всё судорогой сжимается внутри. — Правда, неопубликованные, — комментирует Ганнибал. Уилл прячет стопку подмышку рядом с ноутбуком, он не уверен, стоит ли благодарить Ганнибала за подобный подарок. — Я прочту. — Хорошо. Ганнибал без прощаний уходит внутрь дома, захлопывая дверь. Он читает только первые две страницы. Сидит в машине рядом с Уиндхемским полицейским участком и поначалу намеревается пролистать папку максимально быстро, но зрение всё равно цепляется за отдельные слова. Итак, хватает двух страниц, чтобы отложить файл в сторону, его уже тошнит в достаточной мере. Несомненно, его стандарты чересчур высоки, если подобный поступок он считает предательством. Уиллу не следовало бы так остро реагировать: Алана ведь никогда и не скрывала своего профессионального интереса. С другой стороны, своего личного интереса она тоже не скрывала, и Уилл ошибочно решил, что первое проистекает из второго. Алана звонит ему днём, когда Уилл катается между домами потенциальных свидетелей и подозреваемых, и сначала он думает притвориться, что не слышит звонок. Такое решение выглядело бы чересчур трусливым, поэтому он всё же снимает трубку. — Грэм. — Привет, Уилл. Где Эбигейл? Она нашла тебя? — спрашивает Алана без всяких прелюдий. — Я посадил её на автобус обратно в город. Он смотрит на бумаги, где она бессознательно вырисовывала собственное имя. Ну конечно, она не могла поступить иначе, это её мысли, её исследование. И тем не менее он тот человек, для которого написанное отзывается фейерверком в головном мозге, выплеском гормонов в систему кровообращения, он чувствует себя подопытным кроликом, не человеком. — Она не отвечает на звонки, — продолжает Алана. — Я заехала к ней домой, но её там тоже нет. Уилл понимает, что её волнение искреннее, это заметно по эмоциям, по манере задавать вопросы. — Автобус прибывает полпятого утра. Возможно, она просто спит. Чем ты обеспокоена? — Эбигейл обычно ведёт себя иначе, я боюсь, как бы она не вычудила чего-нибудь опрометчивого. — Алана вздыхает. — Просто сообщи мне, если она выйдет на связь. — Хорошо. Следует поставить тут точку, оборвать разговор. Уиллу нужно работать, да и с Аланой они не беседовали практически год; сейчас самое неподходящее время, чтобы выяснять отношения. Уилл проводит языком по ожогу, оставленному на нёбе утренним кофе. — Ты писала статью обо мне? Она молчит. — Да, — произносит через минуту. — Но я не публиковала её и не намереваюсь этого делать. — Намерение это не то же самое, что действие. — Я не собираюсь публиковать её, Уилл. Это конфиденциальный материал — как ты вообще её нашёл? — Мне дал её доктор Лектер, — отвечает Уилл. Само повреждение на нёбе бесчувственно, но кожа вокруг него пылает. — Думаю, статья была среди прочих отправленных тобой документов. — Доктор Лектер? Мы не общались годами. Откуда ты вообще его знаешь? Алана звучит искренне сбитой с толку, и Уилл в замешательстве. Он выруливает на обочину и заглушает двигатель. — Он сказал мне, что запрашивал у тебя файлы. — Я думала, он вообще ушёл из профессии. Ты его пациент? — Да, — отвечает Уилл, несмотря на то что этот факт уже перестал быть правдой. — Он был одним из свидетелей под защитой и предложил мне свои услуги. — Думаю, без Джека тут не обошлось. — Её тон острый, и Уилл практически видит вспышку гнева в её глазах. — У Ганнибала нет пациентов, Уилл, они для него не более чем предметы или подданные. Он хорош в том, что он делает… просто это что угодно, но не терапия. Не знаю, что там Джек наболтал тебе про Ганнибала, но тебе следует держаться от него подальше. На кончике языка уже вертятся слова защиты, но Уилл бы слицемерил, обозначив Ганнибала как терапевта с непогрешимыми этическими принципами. — Наша терапия с Ганнибалом ни капли не менее этична, чем, допустим, наша терапия с тобой, — говорит Уилл вместо этого. — Между нами ведь тоже были личные отношения. — Это абсолютно другое, — заверяет она. — Мы были наравне, а с Ганнибалом ты никогда не почувствуешь себя равным. Он будто бы окружён стенами. — Вы спали с ним, когда работали вместе? — спрашивает Уилл. В трубке слышно недовольное фырканье — это может быть вспышка смеха или, наоборот, гнева. — Ради бога, нет! Мы просто были друзьями. Я работала под его наставничеством, когда он консультировал по делу Чесапикского Потрошителя. Тогда он сделал кое-что… — Она осекается. — Он лгал тебе? Уилл колеблется. Получается, Ганнибал солгал о том, что запрашивал его файл, но как-то не сильно хочется признаваться в этом Алане, этот разговор не просто смущает его, а скорее отзывается ещё более сильными судорогами внутри живота. Частички пазла начинают собираться в единое целое. — Он солгал мне, — продолжает Алана, не дождавшись ответа. — Я пару раз беседовала с его психотерапевтом: ей он лгал также. Помимо их отношений как доктора и пациента. И раз уж тебя так сильно задело, что я написала о тебе статью… поверь, Ганнибал способен на гораздо худшие вещи. — Алана, — сбивчиво произносит он её имя. — В чём именно Ганнибал солгал? — Не хочу это обсуждать, — закрывает она тему. — Просто будь крайне аккуратен с ним, Уилл. Вешает трубку он в достаточно странном состоянии: будто не просто встал не с той ноги, а весь мир вокруг него подменили. Он выезжает на основную дорогу с намерением вернуться в участок и отправить кого-нибудь другого на интервью, пусть у него и нет здесь никаких полномочий. Уже заранее становится ясным, что сегодня ничего путного из этих поездок не получится. Уилл хочет вновь просмотреть файл Норико, и он будет перечитывать его снова и снова, пока пазл не соберётся окончательно. Внутри участка его уже поджидает Джек. — Я получил твой имейл, — произносит он, замерев неподвижной статуей у письменного стола на ресепшене. Джек выглядит хмурым и уставшим. — Какой имейл? — Этот. Джек протягивает ему телефон. Сообщение короткое, оно гласит: «Я знаю, кто Чесапикский Потрошитель». Письмо подписано его именем и отправлено с его имейла. Уилл встревоженно качает головой. — Я не отправлял его, — произносит вслух. — На твоё письмо ответили? — Я не отвечал. Итак, что это всё значит? — Джек забирает телефон. Он без вопросов принимает утверждение, что кто-то другой получил доступ к почте Уилла и отправил письмо так, чтобы тот не знал. Именно поэтому Уилл никогда и не злится на Джека. — Кто мог отправить его? — Эбигейл, — быстро соображает Уилл. — Больше некому. — Эбигейл Хоббс? Как… и зачем? — Джек прищуривается. — Ты что-то мне не договариваешь? — Она приезжала ко мне. — Нам следует продолжить эту беседу наедине, — произносит Джек, направляясь в комнату для совещаний. — Как это вообще произошло? Я знаю, что вы… общаетесь временами, но полагал, это в прошлом. — Эбигейл сама приехала увидеться, — отчитывается Уилл. — Я купил ей обратный билет в Балтимор и отвёз на вечерний автобус. Должно быть, она пошарилась в моих письмах и сообразила, над каким именно делом мы работаем. Джек грузно опускается на столешницу. — Значит, она считает, что ты что-то знаешь. — Значит, она считает, что она что-то знает. Возможно, пытается оставить мне подсказку. Эбигейл хочет быть… кем-то вроде меня. — Слова звучат горько: было бы чего желать, на самом-то деле. — А ещё я думаю, что она никуда не уехала, а осталась в Уиндхеме. С неё станется попытаться вести расследование собственными силами. — Вот дерьмо. — Джек охватывает голову руками. — Только штатского участника, осведомлённого о всей нашей кухне, нам и не хватало. — Я должен найти её, прежде чем она обнаружит что-то по-настоящему опасное, — подводит итог Уилл. — Тогда давай, вперёд. — Джек поднимается. — И дай мне свои вчерашние записи, пробегусь по ним, раз я приехал. — Джек, — Уилл замирает. — У тебя есть доступ к записям доктора Лектера, когда он консультировал по делу Потрошителя? — Они находятся в архиве, — отвечает Джек. — Хотел бы взглянуть на них, там может быть ценная информация. — Это он рассказал тебе о своей вовлечённости в дело? — Джек показательно хмурит брови. — Да, он. — А он говорил тебе, что данные по его консультации были стёрты с записей? — Так и было? — Откровение грохочет в голове, разрывает изнутри. Ещё одна частичка пазла, или Уилл просто поместил её в ошибочное место? — Почему ты не сказал мне сразу? — Не посчитал это важным, — произносит Джек. — Но ты ведь мог догадаться, что эта тема всплывёт в нашем общении, — продолжает Уилл со всем присущим ему скептицизмом. — Я его пациент, а Потрошитель убивает прямо у нас под носом. Было бы сложно обойти этот разговор стороной. — Я полагал, что вы оба чуть более профессиональны, чем это есть на самом деле, — резко остужает его Джек. — И ты не получишь доступа к файлам доктора Лектера. Он допустил роковую ошибку, был уволен, а файлы его профайлинга засекречены. И на этом всё. Когда Уилл набирает Эбигейл, та не отвечает. В принципе, он и не ожидает ответа. Вместо этого Уилл начинает думать так, как если бы находился на её месте: куда бы она пошла, если бы думала, что знает информацию о деле? Ждать не приходится долго: на оставленном в авто телефоне отзываются вибрацией друг за другом два сообщения. «нашла тела, он ест их. иду за ним. скажи Кроуфорду… что ты знаешь, кто он. я бы сказала тебе сразу, если бы вы не трахались» И ещё: «теперь ты как я» — Вот дерьмо, — бесшумно шипит Уилл. — Это Ганнибал, — звонит он Джеку. — Эбигейл следит за ним. Джек не сдерживает ругательств. — Блять! Ебаный пиздец, это он, Уилл? Потрошитель? — Я… — он колеблется. — Я не знаю. Да. Ладони Ганнибала вокруг шеи Зингера. Ладонь Ганнибала, закрывающая Уиллу рот, пока они трахаются. — Я должен догнать Эбигейл. Вызови офицеров к дому доктора Лектера. — А куда собираешься ты? Его зубы, впивающиеся в плечо Уилла. Зажатый между пальцами скальпель. — В магазин. Он вешает трубку и резко разворачивает автомобиль. В магазине выключен свет. Никаких признаков жизни. Уилл может ошибаться, но сам он считает иначе: что бы Эбигейл не обнаружила, эта вещь находилась в доме, следственно, она пошла искать Ганнибала в магазин. Виднеющийся за стеклом тёмный интерьер не предвещает ничего хорошего. Нервы напряжены до предела. Он разбивает стекло обратной стороной пистолета и открывает дверь изнутри, в спешке рассекает осколком ладонь. Он чертыхается и зажимает второй рукой неглубокий порез. Рана на правой, рабочей руке, и Уилл перекладывает оружие в левую. — Эбигейл, — тихо зовёт он. Никакого ответа. Он пробует включить свет, но выключатель не срабатывает. Должно быть, Ганнибал обесточил здание. У Уилла нет с собой фонарика, тем не менее он способен различать очертания предметов в тусклых предзакатных лучах. Освещение — это последнее, что помогает в засаде, ведь фигуру Уилла можно видеть силуэтом на фоне окна. Он быстро двигается в пространстве магазина. Дверь в подсобку закрыта, но на ней нет замка. Угловым зрением он видит лучами расползающиеся трещины, образующие ореол вокруг проклятого пятна крови, она почти чёрного цвета. На прилавке мазок свежей крови — поверх листа хрустящей белой бумаги. По центру лежит подаренный Ганнибалом зажим для галстука, и когда Уилл берёт его, тот колет подобно предостережению. Должно быть, Эбигейл стащила эту вещицу из кармана его пальто. — Эбигейл! — повышает он голос. Это бесполезно, и он это знает. Ганнибал уже справился с ней. Уилл толкает дверь. Он замечает движение в темноте и стреляет раньше, чем успевает разглядеть очертания. Во вспышке от выстрела видно, как букеты взрываются подобно пороховым бочонкам, рассмотреть что-либо детально мешает дождь из листьев и лепестков. Не похоже, чтобы пуля достигла цели, левой рукой он не наилучший стрелок. Следует ещё три выстрела, прежде чем Ганнибал выбивает у него оружие. Пистолет падает на пол, а Ганнибал выкручивает руку ему за спину, и это состояние дел кажется издевательством над аналогичной позицией не так много часов назад. Хватка сильная, хоть Уилл и мог бы вырваться из неё… — но тут дуло упирается прямо ему в позвоночник, и он замирает. — Уилл, — шепчет Ганнибал. — Я знал, что ты придёшь за ней один. Никому больше не доверяешь, не так ли? — Планировалось, что я буду доверять тебе, — шипит Уилл, не зная, сколько в словах иронии, а сколько чистой боли. Теперь Ганнибал становится кристально ясен для Уилла, в точности, как Чесапикский Потрошитель; удивляет его не сам этот факт, а скорее чувство разочарования этим фактом. Тем временем Ганнибал налегает на него сильнее. — Не делай резких движений, и я отведу тебя к ней, — шепчет он. Уилл чувствует упирающийся в него полувставший член. И его дыхание замирает. — Тебя возбуждает происходящее, — констатирует Ганнибал, и это не вопрос. Уилл вздрагивает, а его член встаёт как по команде, стоит Ганнибалу очертить ладонью бедро. Это просто — дать Ганнибалу то, чего он хочет, и в процессе попробовать избавиться от оружия; от самой этой мысли учащается пульс. Какое-то мгновение Уилл уверен, что именно так и поступит, и эта уверенность вызывает внутри глубочайшее удовлетворение. Ладонь Ганнибала чувствуется настолько тёплой. Но даже для Уилла этот шаг за гранью. — Азалия, — шипит он, и Ганнибал отступает, оставляя прохладу на месте прикосновения. — Закрой глаза, — командует Ганнибал ничего не выражающим тоном. — Я собираюсь включить свет. Когда Уилл открывает глаза, включён аварийный свет — тусклый, красный, не предвещающий ничего хорошего. Ганнибал направляет Уилла в бок встроенного холодильника. — На полу, — указывает тот. — Дёрни за кольцо. Там оказывается дверь, ведущая в тёмную комнату, Уилл открывает её до упора. Они спускаются по ступеням, освещённым исключительно аварийным освещением в подсобке, и оба молчат. Внизу Ганнибал включает свет: на шнуре одиноко раскачивается лампочка. Внутри сыро и прохладно. Одна стена полностью заполнена морозильными камерами, но в остальном комната пуста. Эбигейл сидит на полу, упёршись спиной в морозильник, руки связаны за спиной, а во рту кляп. Её волосы в крови, но она в сознании, и она широко раскрывает глаза, увидев Уилла. Эбигейл делает попытки подняться с места, переводя взгляд от Уилла к Ганнибалу. — Оставайся на месте, — указывает Ганнибал, и она замирает. Уилл решает использовать этот разговор как возможность. Свободной рукой он выхватывает упирающееся в него дуло пистолета и направляет его вверх, целясь Ганнибалу в лицо. С неожиданной ловкостью Ганнибал отстраняется, но Уилл оказывается быстрее: ему удаётся как следует врезать кулаком в грудь противнику. В итоге Уилл всё-таки забирает оружие. Ганнибал с трудом восстанавливает дыхание, отступая в сторону морозильника. Но его отступление тоже не случайное: прежде, чем Уилл успевает прицелиться, Ганнибал уже держит Эбигейл в своих руках. Он подносит скальпель прямо к её горлу, к месту, где спадающий шарф обнажил уже имеющийся шрам. Эбигейл издаёт очень тихий пронзительный писк, и Уилл поднимает оружие. — Опусти пистолет, — настаивает Ганнибал. Дышит он тяжело, волосы прядями прилипают ко влажному лбу. Уилл же, напротив, чувствует необъяснимое спокойствие. Он словно попадает под волну, где сквозь водные слои видит всё с потрясающей живой ясностью, вопрос только в том, как долго у него получится не дышать, прежде чем он выплывет или же погрузится на самое дно. — Опусти пистолет на землю и оттолкни ногой. В обратном случае я убью её. — Как ты думаешь поступить с нами? — Уилл и не думает опускать пистолет. — С ней я не собираюсь ничего делать. А с тобой? — Его глаза сверкают. — У меня полно планов. Идём со мной, и ты увидишь. — Куда? — Куда угодно. Уилл качает головой, то ли протестуя против услышанного, то ли от собственного неверия в то, что у него могут ещё оставаться сомнения. — Что у тебя есть? Работа, которую ты ненавидишь, и люди, которым ты не способен доверять. Разве это то, чего ты по-настоящему хочешь? — Тон Ганнибала лёгкий и непринуждённый. — Твоё право не доверять мне, Уилл, но ты знаешь меня. — Почему я? Почему просто не отпустить нас обоих? — Конечно же, Уилл прекрасно знает ответы, он просто желает потянуть время. Существует шанс, что Джек вышлет ещё одну бригаду ему на подмогу. — Ты жаждешь лести? Хочешь узнать, как я повёлся на тебя? — Ганнибал улыбается и задевает скальпелем кожу. Эбигейл скулит, а у лезвия появляется капелька крови. — Опусти пистолет. Уилл опускает пистолет и отталкивает его ногой. — Спасибо. Твоя подруга не была настолько податливой… — Ганнибал дёргает её за плечи, освобождая руки, и верёвка падает на пол. — Плохая девочка, у меня не остаётся другого выбора, кроме как лишить её жизни. Всё происходит так быстро, что Уилл не успевает даже вдохнуть. Он достигает выключателя раньше, чем Ганнибал успевает завершить предложение; Эбигейл кричит сквозь кляп. Уилл кидается на шум. Пистолет стреляет один раз. Второй. Затем кто-то награждает его пощёчиной, и это оказывается Эбигейл. — Давай, давай, — задыхаясь, поторапливает она. Он берёт её за руку, и они на ощупь пробираются к лестнице. Сначала не слышно ни звука, предвещающего погоню — но затем шаги по ступеням оказываются прямо за ними. Откидная дверь врезается в холодильник. Они бегут так быстро, словно у них на хвосте сам дьявол, стараются побыстрее достичь витрины, через которую закатное солнце протекает горячим золотым огнём. И тут они замирают. За окном виднеются тёмные фигуры, дверь распахивается, и зрение фокусируется на стоящем в дверном проёме человеке. — Уилл, пригнись, — командует уничтожающим криком. Боль бутоном расцветает в боку, Уилл даже не замечает сам выстрел. Он падает, и маятник раскачивается над ним, стены комнаты размываются. — У вас была связь с Норико Куросавой? — Нет. — Вы убили её дочь? — Тоже нет. Её убил Абе. — Почему? Нет ответа. А потом: — Он не одобрял дружбу между нами. — Как вижу, категорически не одобрял. — Именно. — И эту историю вы скормили ей? Нет ответа. — Доктор Лектер? Ганнибал тянется через стол. — Ты просто ранишь самого себя. — Дистанция, — напоминает Уилл, и Ганнибал выпрямляется, в глазах щёлкает разочарование. — Ещё будут вопросы, агент Грэм? — Почему вы убили Норико? У неё не было мотивов раскрывать ваш секрет. — Она использовала моё доверие к ней в качестве оружия, когда отправила меня убить её мужа. Словно я пёс. — Ганнибал едва заметно приподнимает плечи. — Следовало сделать её примером. Подобные мысли бывают… заразны. — Значит, есть и другие? Уилл не в силах отвести взгляд от Ганнибала. Тот выглядит таким обычным, заурядным. Сидит напротив Уилла в оранжевом комбинезоне, волосы растрёпаны, а запястья закованы в прикреплённые к столу наручники … — и всё равно Уилл словно загипнотизирован самим его присутствием. И боже, он до сих пор жаждет трахнуть его. Перед ним лежит список вопросов, одобренных адвокатом Ганнибала, сам адвокат наблюдает из соседней комнаты. Уилл не является официальным представителем власти; ему позволено записывать беседу ради собственной терапии, но запись не будет иметь веса в суде. И Ганнибал не обязан отвечать на поставленные вопросы. Полузажившая рана от пули побаливает. На месте выстрела останется шрам, кожа, расходящаяся в стороны как солнечные лучи. Уилл скрипит зубами. — Почему вы не убили меня? Ганнибал складывает руки перед собой. Для других он должен смотреться тенью себя прежнего; для Уилла же он выглядит раздетым до костей, словно от него осталась сама только сущность, а все маски пали. Остался один только взгляд — чистый, прямой. — Не для записи, — произносит он. Уилл тянется к микрофону и выключает запись. Ганнибал продолжает сидеть ровно, руки тоже не двигаются. — Понимаешь ли, Уилл, мне требовалось овладеть тобой полностью. Меня не могло удовлетворить гораздо более примитивное удовольствие от простого убийства. Ты понимаешь, каково это — владеть кем-то полностью? Уилл кивает: — Понимаю. Ладонь Ганнибала в его волосах. Его дыхание на спине Уилла. Уютная аура его дома во время рассвета. — Конечно же, понимаешь. — Ганнибал вскользь бросает взгляд на двустороннее зеркало. — Ты знал, что Джек недавно попросил меня консультировать по делу? — Джек глуп. Уилл не удивлён. Он закрывает папку и прячет в карман микрофон. Движения рук больше не чувствуются уверенными. — Больше никаких вопросов, — произносит он. — Спасибо за уделённое время, доктор Лектер.