Икебана

По возвращении в номер Уилл обнаруживает четыре пропущенных звонка: один от Аланы, один от Джека и ещё два — от Эбигейл. Голосовое сообщение оставляет только Джек. Уиллу любопытно, как Эбигейл достала его номер. Когда он рассчитывается на стойке регистрации отеля, женщина передаёт ему сложенный лист бумаги. — Вчера вас разыскивала молодая девушка, — сообщает она. — Благодарю вас. Он сворачивает листок и возвращается в машину. Записка гласит: «Уилл, возьми трубку. Я остановилась в гостинице „Берёза”. Эбигейл». Сначала он сминает бумажку, а следом разглаживает от чувства вины. Можно было бы с лёгкостью продолжать избегать Эбигейл, учитывая, что он съехал с отеля, но… такое поведение будет финальной точкой любых имеющихся между ними взаимоотношений. Несмотря на осознание того, что так будет лучше для Эбигейл — по большей части потому что Алана именно это и повторяет без умолку — он по вполне эгоистичным причинам не желает разрыва. Эбигейл поднимает трубку на первом гудке. — Уилл? — Судя по окружающим звукам, она находится в очень шумном месте. — Я уже думала, ты собираешься вечно меня игнорировать. Вообще-то это некрасиво после того, как я приехала за тобой в такую глушь. В её голосе звучит облегчение. — Привет, Эбигейл, — произносит Уилл. — Привет. — Воображение рисует её застывшей посреди городской суеты, кардиган помят, щёки раскраснелись от летней жары. Она хмурится, и между бровей формируется типичная для её мимики морщинка. — Я проголодалась. Давай пообедаем? Они встречаются в кафе чуть дальше по улице от цветочного магазина. Не в силах сопротивляться искушению, Уилл делает петлю и проходит мимо самого магазина: тот закрыт, но внутри горит свет. Ганнибал упоминал, что собирается навести порядок в помещении. Его нигде не видно, да и Уиллу уже следует бежать по делам. — Где ты взяла деньги, чтобы добраться сюда? — спрашивает он Эбигейл, пока та поглощают картошку фри и сэндвич с беконом. — Позаимствовала из отложенных на обучение, — будничным тоном сообщает она, макая картошку в кетчуп. Уилл в очередной раз убеждается, что реальная Эбигейл гораздо более жёсткая и предприимчивая, чем Эбигейл из его снов. — Не стоило тратиться, — отвечает он. — Всё в порядке, у меня сейчас есть подработка. Получу заработок за неделю — и верну потраченное. Волосы убраны в высокий хвост, и так она выглядит старше. Уилл знаком с ней чуть больше года, но до сих пор не знает её как следует. — И почему же ты приехала? Она до сих пор не поделилась с Уиллом никакой ценной информацией, кроме того, что месяц назад кто-то из далёких родственников приезжал к ней, чтобы отпраздновать её восемнадцатилетие. Эбигейл облокачивается на спинку. — Мы не особо-то много виделись с тех пор, как ты выписался из лечебницы. Такое ощущение, что между нами пошло что-то не так. — Нет никаких «нас», — отвечает Уилл, и получается грубее, чем планировалось. Он желает сказать, что Эбигейл чересчур молода, чтобы дружба между ними казалась уместной, а сам Уилл не настолько стар или опытен, чтобы выполнять роль её ментора и наставника. У него никак не получится стать для неё мамочкой, как это пытается сделать Алана, и тем более Эбигейл не нуждается в отцовской фигуре — не после всего произошедшего. В какой роли Уилл сможет удержаться в её дальнейшей жизни, когда она обзаведётся новыми знакомыми и друзьями? Он так и не может вымолвить ничего из вышеперечисленного — а Эбигейл в ответ только хмурится и размазывает кетчуп. — Ты злишься, что я не проведывала тебя в больнице? Под её угрюмым видом ощущается реальное чувство вины. — Нет. — Он вздыхает. — Так даже лучше. — Тогда хорошо. — Эбигейл затихает, но через минуту говорит: — Знаешь, я на самом деле не хочу набиваться тебе в друзья, как считает доктор Блум. Дело просто в том, что ты знаешь столь многое обо мне… о моём отце, но я едва ли знаю что-то о тебе. И это ощущается неправильным. — Прости, что так, — произносит Уилл, просто потому что не знает, что ещё ответить. — Всё в порядке. — Она поправляет узел на своём шёлковом летнем шарфике, скрывающем шрам на шее. — Мне тоже следовало бы извиниться за свою настойчивость. Расскажи мне лучше про текущее дело. — Не думаю, что это хорошая идея, — протестует он. — Это ведь снова серийник, правда? Спорим, я могу помочь. Я умнее, чем многие обо мне думают. Эбигейл гордо приподнимает подбородок. — Я знаю, что ты достаточно умна, — отвечает Уилл. — Тебе не следует доказывать это подобным образом. — Ты просто не считаешь кого-либо настолько же умным, как ты сам, — говорит она пренебрежительно. — Ты всегда говоришь, что Джек зовёт тебя, потому что ему нужен свежий взгляд. Не считаешь, что тебе самому он нужен не меньше? — Он опасен, — отрезает Уилл. — И это всё, что тебе полагается знать. — Более опасен, чем мой отец? — переспрашивает она. — Его мотивы поведения неясны. Плюс, у криминалистов нет никаких улик против него. — Уилл старательно обходит разговор о Гаррете Хоббсе. — Единственное наше преимущество в том, что городок небольшой. — Вряд ли это преимущество, — отвечает она. — М-да, — вздыхает. — И тут ты права. Эбигейл ждёт в машине, пока Уилл оплачивает счёт. Когда он возвращается на водительское сидение, она просит разрешения проверить почту на его ноутбуке. — Кем ты подрабатываешь? — спрашивает Уилл. — Я ассистент одного профессора в Куантико, — признаётся она. — Доктор Блум написала мне рекомендацию. — Научные исследования по проблемам преступности? — Криминальная психология. Она зажевывает кончик ручки и усиленно тарабанит пальцами по клавиатуре. Уилл не удерживается от гримасы. — Что ты собиралась изучать до того, как… — До того, как мой отец попытался убить меня? — Она поднимает на него пронзительный взгляд голубых глаз. — Психологию. Конечно же. Я просто не думала, что доживу до момента, когда смогу выбирать. В её словах звучит неожиданная горечь, и Эбигейл опускает взгляд, как только соображает, что именно она сказала. Уилл медленно выдыхает. Он старается с осторожностью обходить собственные мысли об её отце. Уилл знает, что Эбигейл была осведомлена об его преступлениях, и даже более — являлась его соучастницей. Не так-то и трудно сложить дважды два, но, по вполне понятным причинам, они никогда не обсуждали эту тему напрямую. Это та правда, которую Уилл предпочитает игнорировать, чтобы сохранить образ Эбигейл, живущий отдельной жизнью в его голове, пусть даже реальная Эбигейл обижается на эту иллюзию. — Как бы то ни было, я считаю полученный результат идеальным совпадением, — подытоживает она. — Я считаю, что ты заслуживаешь жизнь лучше, чем по уши увязнуть в подобном дерьме, — бурчит он себе под нос, но это не его право указывать ей, как жить, да и Эбигейл имеет полное право игнорировать его слова. — Куда тебя подвезти? — Хочу покататься с тобой немного, — говорит она. — Никак не могу найти годный вайфай, а у тебя он есть прямо в машине. — Вообще-то я работаю, — отрезает он. — Мгм. Эбигейл почти вдвое складывается над ноутбуком и сосредоточенно скроллит фейсбук. Уилл решает просто замолчать и выехать на главную улицу. Большую часть дня он тратит на звонки и разговоры с участниками боулинг-клуба. Супруги погибших тоже ничего путного не сообщают, в одном случае его встречают откровенной злобой, в другом длительной беседы тоже не получается. Уже посторонние люди пересказывают Уиллу, что жена погибшего не держит зла ни на своего супруга, ни на другую женщину. Во время разговора с Уиллом новоиспечённая вдова просто рыдает навзрыд, несмотря на то, что он не задаёт никаких провокационных вопросов. — Это так смешно, — произносит она, захлёбываясь слезами. — Не так давно умерла моя мать. Тоска по ней должна была бы приглушиться к этому времени, но сейчас я грущу по ней сильнее, чем грущу по нему. Я просто не знаю, что мне делать. — Вы были близки с кем-либо из участников клуба? — спрашивает её Уилл. — Разве что с миссис Петеридж. Думаю, она единственная знала, что у мужа роман. — Женщина беспомощно раскачивает головой и мнёт собственные щёки. — С тех пор, как дети уехали, она всегда говорила мне держать ухо востро… Кто же знал. И почему я её тогда не послушала? Миссис Элейн Петеридж оказывается очень болтливой женщиной, которая овдовела пятнадцатью годами ранее, у неё стального цвета вьющиеся волосы и властный, острый взгляд. Она замечает оставшуюся в машине Эбигейл и приглашает её на чай с печеньем. Эбигейл ведёт себя с ней прелестно, словно конфетка, и даже ухом не ведёт, когда старушка представляет ей свою партнёршу Марию Гузман, которая отдыхает на веранде в саду. Уилл неуверенно держится позади. Когда они завершают беседу, Эбигейл помогает хозяйке дома мыть посуду, тем временем Мария подходит к Уиллу. — Вы ведь пришли по поводу тех убийств, верно? — спрашивает она. — Скажу вам кое-что, агент Грэм. Он скользкий как рыба, поверьте мне. — Кто именно? — задаёт ответный вопрос Уилл. — Нет, вы не услышите его имени из моих уст, — шепчет Мария, и её взгляд сфокусирован на какой-то дальней точке. — Не хочу, чтобы он избавился и от нас. Двух старушек никто не будет искать. Эбигейл, стоящая здесь же рядом, у двери, притворяется, будто бы ничего не услышала. Элейн же подходит к Уиллу и пытается увести Марию прочь. — Простите её, — обращается она чересчур резко. — Мария сама не своя в последние дни. Когда они снова оказываются в машине, Эбигейл сворачивается на сидении. — Тебе следует поспать, поесть и заняться своими делами, — обращается к ней Уилл. — Возвращайся в Балтимор. Он так близок к поимке Потрошителя. Просто чует его запах в воздухе. От самой мысли, что Эбигейл будет рядом, когда Уилл забросит крючок, весь желудок сворачивается в комок. — Мой обратный билет на двадцать первое. Я планировала провести здесь несколько дней, — произносит она. — Я куплю тебе новый билет. — Почему я просто не могу остаться? — Потому что. — Уилл снимает очки и протирает лицо. — Я не могу следить за тобой постоянно, и это всё не игрушки. И тем более не собираюсь становиться твоим родителем, поэтому тебе лучше уехать. Она складывает руки на груди и сутулится. — Я вообще-то думала, что ты рад меня видеть. — Я вообще-то думал, что ты не планируешь набиваться мне в друзья, — возвращает он укол. — Не планирую, — обрывает Эбигейл. — Просто понимаешь… когда ты был болен, перед больницей… ты вёл себя очень странно. Тогда все думали, что это ты помогал Абелю Гидеону убивать всех тех людей, и именно поэтому избавился от него. — И ты поверила, — произносит Уилл. Затем отворачивается. Ему просто больно; даже когда подобное вылетало из уст Аланы, не было больно настолько. — Не вини себя. В это поверили практически все. — Но ведь я не должна была верить. Имею в виду, я знаю, как выглядит убийца… — Я тоже знаю, — прерывает он её. — Даже чересчур хорошо. Он знает снаружи и знает изнутри. Знает, как нож ощущается в руке, как под ладонью чувствуется сжимаемая трахея. Временами, глядя на Эбигейл, он способен концентрироваться исключительно на шраме на её шее или вспоминать, как свет угасал в её глазах, когда она истекала кровью. Уилл откидывается на сидении. Эбигейл тянется к шарфу, поправляя его и словно восстанавливая этим жестом уверенность в себе. Уиллу кажется, будто она прочла его мысли. — Чувствую себя виноватой, — произносит наконец. — Я считала тебя таким же, как я, но ты другой. Таким, как она. Уилл с силой сжимает руль. — Алана знает? — Нет. — На лице Эбигейл идеальное сочетание страха и обречённости, и Уилл от души ненавидит её отца: за то, что поместил это выражение на лицо Эбигейл, за то, что зародил на самом дне души Уилла зерно удовлетворения от этого зрелища. — Пожалуйста, не говори ей, я… я знаю, что меня до сих пор можно посадить как соучастницу. Я просто думала, что ты знал всё с первой минуты. Прошу тебя, не рассказывай доктору Блум. — Это не входит в спектр моих полномочий. Уилл поворачивает ключ в замке зажигания, и автомобиль двигается с места. — Я вернусь в Балтимор. Она смотрит в окно, и её глаза мерцают от непролитых слёз. Уилл отвозит её в гостиницу, в которой она остановилась, и Эби собирает рюкзак. Из головы не уходят мысли об Эбигейл и Норико, словно они родственные души. Уилл не способен отпустить знание, что Норико была близка со своим убийцей, а ещё для неё не являлась тайной его истинная природа. По дороге на автобусную станцию Уилл притормаживает у цветочного магазина. Ему следовало бы не останавливаться, но свет в магазине включён, и в опускающихся сумерках он кажется светом от маяка. Себя же Уилл видит выброшенным на каменистый берег. — Оставайся здесь, — приказывает Эбигейл. Она распускает волосы и облокачивается на стекло. Волосы кажутся растекающимся грязным пятном. Она кивает. Магазин закрыт, но когда Уилл стучит в дверь, Ганнибал появляется из подсобки. Одет он так же, как сегодня утром, только рубашка измята, и в одной руке он держит бумажный пакет. Затем пропускает Уилла внутрь. — Очень вежливо с твоей стороны заглянуть ко мне, — произносит доброжелательно, а затем откладывает пакет в сторону, этот звук сопровождает шуршание надтреснутого стекла, и Уилл невольно съёживается. Магазин выглядит лучше, чем накануне: пол подметён, от разбитых горшков не осталось и следа. — Никаких признаков бандитов? — спрашивает Уилл, хоть и так знает ответ. — Никаких. Они хорошо стараются. — Не сомневаюсь. Взглядом Уилл цепляется за кровавое пятно на стекле — Ганнибал ещё не успел его очистить. — Пройди в подсобку, — настаивает Ганнибал. — У меня есть кое-что для тебя. Он ведёт Уилла в ту часть склада, где его ещё не было. Комната заставлена цветами, помещение небольшое, переполненное от избытка оттенков и запахов. Это место тоже не осталось неповреждённым; в двери виднеется след от пули, а стеклянная дверь прохладительной камеры покрыта сетью трещин. Кажется, смотришь в калейдоскоп с насыщенными красными брызгами, обрамлённый изящными папоротниками и длинными, переливающимися радугой перьями. Брызги крови на белой металлической полке. Уилл отводит взгляд. В другом конце комнаты холодильник стоит нетронутым, рядом две морозильные камеры друг на друге, полностью пустые, но занимающие место до потолка. Там же находится небольшая раковина с прилегающим к ней прилавком. На прикреплённой к стене магнитной доске — множество ножей и ножниц. Ганнибал открывает один из выдвижных ящиков, и что-то усиленно там ищет. — Я обнаружил это, когда приводил в порядок вещи, — сообщает он. — На моей памяти, временами ты всё-таки носишь галстуки, а этот бесспорно выпадает из моего текущего стиля. Ганнибал вручает Уиллу зажим для галстука. Это небольшая, вылитая из бронзы голова оленя; острый край впивается в ладонь. Уилл подносит украшение к свету. — Какая изящная работа, — произносит он. — Подумал, что ты охотник, поэтому должен оценить. Уилл хмурится. — Скорее рыбак. — Уилл. — Ганнибал смотрит на него понимающим взглядом. — Ты охотник по своей природе и по профессии. И это довольно привлекательная черта. Просто воспринимай эти слова как комплимент. — Я не совсем уверен, что именно так звучат комплименты. Подарок он прячет в ладони. Понятно, что Ганнибал пытается польстить ему — от души, но в очень своеобразной манере; тем не менее Уилл ощущает себя отклоняющимся от подобных комплиментов словно от пуль. От внезапного шума он вздрагивает и уже готов хвататься за опять отсутствующее оружие, сердце едва не выпрыгивает из груди. Но это оказывается всего лишь Эбигейл. Она замирает в дверном проёме. — Уилл? Глазами она щёлкает между ними, будто бы измеряя чересчур несущественное расстояние между их телами. — Я сказал тебе оставаться в машине, — обращается к ней. — Кто эта прекрасная юная леди? Ганнибал проходит к ней и протягивает ладонь. — Меня зовут Эбигейл, — представляется она, отвечая рукопожатием. — Это доктор Лектер… мой друг. — Уилл отступает. — И нам пора ехать. Я просто зашёл осведомиться, что всё в порядке. — Именно, — подтверждает Ганнибал. — А вы Эбигейл Хоббс, как я предполагаю? Она только бросает в сторону Уилла испуганный взгляд. — Эм… — Да, — кивает Уилл. — Это дочь Гаррета Джейкоба Хоббса. И мы как раз проезжали мимо в сторону автобусной станции. — Вам следовало бы остаться на ужин, — обращается Ганнибал уже к Эбигейл. Сама же Эби быстро возвращает себе самообладание и отвечает на его предложение любезной улыбкой. — С удовольствием. Вы уверены, что я не помешаю? — Вы прелестны и воспитаны, поэтому ваша компания будет мне в радость. В его глазах загорается блеск, когда он отзеркаливает её улыбку. Про себя Уилл не устаёт удивляться тому, каким сладким и любезнейшим человеком Ганнибал может быть по отношению к окружающим, и он словно чувствует необходимость сообщить эту информацию Эбигейл — что истинная природа Ганнибала абсолютно другая. А ещё Уилл не уверен, стоит ли ему быть польщённым такой несомненной открытостью и гостеприимством со стороны Ганнибала, или же сердиться на себя, будто он не достоин всех потраченных на него чар и усилий. — Тогда я буду также счастлива провести вечер в вашей компании, доктор Лектер. Ты ведь позволишь? Она обращается напрямую к Уиллу, и тот не находит ни сил, ни особого смысла сражаться с ними двумя. В доме Ганнибала Эбигейл будет в такой же сохранности рядом с Уиллом, как и в любом другом месте. Когда они уже покидают магазин, Эбигейл указывает на зажатый в руке Уилла презент. — Это подарок… от него. Уилл кладёт украшение в карман пальто. Эби в ответ корчит рожицу. — Он ужасен. И что ещё за подарки такие? В голову приходит навязчивая мысль, что у Эбигейл схожие наклонности с Ганнибалом. Свою истинную природу она нечасто показывает посторонним людям, большую часть времени скрываясь за маской смирения и покорности. В гостях Эбигейл оказывается вовсе не той вечно обеспокоенной и замкнутой в себе девушкой, которую он знает в обычной жизни. Она общается оживлённо и жизнерадостно, во время беседы щёки заливаются румянцем. Эбигейл расспрашивает Ганнибала о его прошлой работе психотерапевтом, и рассказ увлекает её; к беспокойству Уилла, сильнее всего её интересуют экспериментальные методы лечения. — Вы знакомы с доктором Блум? — спрашивает она, когда Ганнибал заворачивает в тесто начинку для мясного пирога. — Мы много лет были коллегами. Могу заверить в её должном уровне профессиональной подготовки. — Как считаете, она хотела бы попробовать нечто подобное? Тон речи Эбигейл застенчивый, а вот намерения чересчур прямолинейные. — Она твой психотерапевт? — Эбигейл кивает. — Нет, полагаю, для неё это не характерно. Алана весьма консервативна относительно некоторых методов лечения, и сильнее всего она верует в человеческий разум. — А разве ты не веришь? — вставляет замечание Уилл. — Я полагаю, что человеческий разум, точно так же, как и тело, не всегда в состоянии исцелиться своими силами. Иногда он предаёт своего хозяина, и требуется направить его, указать верный путь. — Ганнибал делает двойной завиток верёвкой и завязывает фигурный бантик. Затем оборачивает мясной пирог пергаментной бумагой и помещает в духовку. — Я налью нам немного вина перед ужином и содовую для Эбигейл. — Мне также содовую, — просит Уилл. — Всё же хочу сегодня доставить Эбигейл до автобусной станции. — Отлично. Но когда Ганнибал отходит, чтобы принести вино из погреба, хорошее настроение Эбигейл мгновенно пропадает. Она крутит в руках небольшую джутовую верёвку, пытаясь связать один узел поверх другого. — Ты тоже видишь это? — внезапно спрашивает она у Уилла. — Что именно? Но Ганнибал приходит ровно через секунду, Эбигейл отстраняется и возвращает себе прежнее выражение лица. Ей льстит, когда Ганнибал наливает ей высокий и узкий стакан содовой и дополнительно небольшой бокал вина. — Ей восемнадцать, — делает замечание Уилл, но Ганнибал подносит палец к губам и выпроваживает Эбигейл в гостиную. — Это всего лишь немного вина, Уилл, — отвечает, когда они остаются вдвоём на кухне. — Думаю, это не самое ужасное, что было в её жизни. Они следуют за Эбигейл в другую комнату, Ганнибал нежно приобнимает Уилла за плечи. По телу расползается румянец, подобный жгучей боли, но это всего лишь привычная фамильярность Ганнибала. — Тут так красиво, — отмечает Эбигейл, усевшись с ногами на кресле, ладонями она обвивает бокал с вином. — Должно быть, вы достаточно обеспечены. — Я неплохо зарабатывал на психотерапии, — подтверждает Ганнибал. — Планирую посвятить себя психологии. — Эбигейл делает глоток вина. — А потом пойти в ФБР. — По стопам Уилла. Сам Уилл страстно желает выпить хотя бы пива. Подкатывает головная боль, и этот разговор, который явно был нацелен на то, чтобы его позлить, срывает последние остатки его терпимости к происходящему. — Именно. Как Уилл, — отвечает Эбигейл с самодовольной усмешкой. — У него особый дар, ты же знаешь. Будешь обучать её? — обращается Ганнибал непосредственно к нему. — Не думаю, что в этом есть необходимость, — съезжает с темы Уилл. — У меня есть преимущество — я жила с серийным убийцей, — беззаботно произносит Эбигейл, хоть её слова имеют опасный подтекст, и неглубокие воды не способны скрыть ложе из каменистого дна. Ганнибал вопросительно приподнимает бровь. — Разве это преимущество? — Она очень резкая и проницательная, — сообщает Ганнибал Уиллу, пока они остаются на кухне, а Эбигейл сервирует стол. — Она привыкла выживать. Уилл поднимает очки и протирает ладонью лицо. — Никто не способен существовать в режиме выживания на постоянной основе. В итоге Эбигейл придётся жить в постоянном напряжении и избавиться от уз, которыми она привязала себя к тебе как к части своего травмирующего опыта. Ганнибал раскладывает еду по тарелкам быстрыми, уверенными движениями. И несмотря на то, что он полностью сосредоточен на сервировке блюд, его изложение не теряет своей содержательности. — Я знаю. — Точно так же и тебе придётся избавиться от собственных уз, — уточняет Ганнибал. — Потому что она тоже является частью твоей травмы. — Эбигейл не имеет ничего общего с моей… травмой, как ты это обозначил. Уилл ощетинивается, а Ганнибал лишь продолжает пристально его рассматривать. — Ты убил её отца. А он оставил глубокий след в твоей психике, не так ли? Был первым звеном в цепочке событий, которая привела тебя к убийству Гидеона. — Алана уже достаточно полировала меня на эту тему, — обрывает он. — И тогда вы начали спать, — невозмутимо продолжает Ганнибал. — Мы… нет, — отрицает Уилл, плотно сжимая в пальцах бокал. На самом деле они спали, но эта связь закончилась крайне быстро. И они оба пришли к выводам, что лучше всего не посвящать никого из посторонних в этот факт их совместной биографии, чтобы не создавать трудности для обоих. Алана лишилась бы работы, если бы присутствовала хоть тень сомнения, что медицинское заключение в случае Уилла не беспристрастно на все сто процентов. — Ты обманываешь, я беседовал о тебе с Аланой. Человек в здоровом состоянии не впустил бы внутрь собственного разума Абеля Гидеона, как это сделал ты. И да, ты был травмирован ничуть не меньше, чем сидящая у нас в гостиной девушка. Он тянется к Уиллу, и Уилл делает шаг назад, чтобы избежать прикосновения. — Это было до или после того, как мы трахались? — с горечью спрашивает в ответ. — Всё же ты мой пациент, Уилл, — произносит Ганнибал. — У меня было на это право. — Да что ты говоришь? Значит, сейчас мы пациент и терапевт или всё же друзья? Вообще-то тебе как другу никто не даёт права выспрашивать конфиденциальную информацию у моей бывшей любовницы. Ганнибал в ответ отпускает руки, делая ладонями оборонительный жест, словно просит прощения. — Я вижу, что ранил тебя. Вероятно, я был неправ. — Ребята? — Они оба оборачиваются на голос стоящей в дверном проёме Эбигейл, та смотрит на них широко раскрытыми, сверкающими глазами. — Я закончила. — Благодарю тебя, Эбигейл, — обращается к ней Ганнибал, а затем принимается изящно раскладывать ингредиенты блюда. — Можешь проходить и присаживаться. Уилл оборачивается спиной к Ганнибалу и опирается руками на кухонную стойку. — Я должен был сразу понять, что тебе доверять не стоит. И тебе, и Алане — нормальные люди не трахают своих пациентов. — Вряд ли я похож на нормального, как и ты, — комментирует Ганнибал. — Ну, если бы я был нормальным, то не нуждался в терапии. Уилл сам невольно фыркает от такого логичного умозаключения. Мысли грохочут в голове, и никак не удаётся осадить поднявшуюся бурю. Ганнибал отставляет тарелки и опускает ладонь поверх его руки. — Ты хочешь доверять мне, Уилл? — Конечно, хочу. — Тогда просто доверься мне. К моменту, когда они собираются уходить, уже достаточно поздно. Эбигейл наполовину сонная от вина, и за весь этот вечер она произнесла больше слов, чем за всё время общения с Уиллом вообще. Когда автомобиль трогается, Эбигейл смотрит в окно. — Ты думаешь, со мной будет всё хорошо? — спрашивает она. Уилл не может придумать нужный ответ.