Сказки Безумного Шляпника

Как всякий нормальный человек, Деян не любил цыган. Нет, в кино они были прекрасны, но в жизни — на улице любого города в любой стране смуглые женщины в ярких грязноватых юбках, со смутной угрозой в заискивающем вроде бы взгляде, мужчины с повадками уличных котов и улыбками, где золотыми фиксами посверкивала равная готовность выхватить нож из-за собственного пояса или кошелёк у незадачливого прохожего. А может быть, Деян просто был параноиком, наслушавшимся страшных сказок про цыганский гипноз, после которого можно было очнуться в канаве за городом не только без кошелька, но и голышом, а то и без почки. Так или иначе — Деян не любил цыган. — Яхонтовый... Низкий голос эффективно вывел Деяна из его дум и заставил мысленно подскочить — у его столика перед крохотной кофейней стоял цыган. Во всей красе: жилетка на голое тело, жилистые загребущие руки в татуировках, чернильный крест на безволосой груди, кудри, живописно торчащие в разные стороны и бездонные глаза, высасывающие душу. Цыган непринужденно плюхнулся на соседнее плетёное кресло, свесив одну ногу через подлокотник, и зыркнул так, что уже отработанное в путешествиях при встрече с этим народом «Пошёл на хуй» застряло у Деяна в горле. — Ай, какой красивый мужчина... — затянул цыган, жадно посматривая на печенье и покачивая высоким ботинком. — Лучший защитник современности… Деян не любил сарказма, почти так же, как и цыган. И иронии в свою сторону он тоже не любил. Ещё сильнее он не любил, наверное, только Рамоса, из-за которого и схватил дискву, поэтому рассвирепел мгновенно и открыл было рот, но цыган проворно перетёк через стол, положив два пальца Деяну на губы. Брови его поднялись домиком, яркий рот приоткрылся, а глаза… «Вот он, гипноз», — подумал Деян, безвольно откидываясь на спинку кресла, представляя, почему-то, каково это — сгрести кудрявые патлы на затылке, потянуть, не сдерживаясь, чтобы заставить откинуть голову… — Ай, дурное думаешь, красавец… Деян сморгнул. Тепло пальцев на губах еще ощущалоссь, но цыган сидел напротив, будто даже позы не менял, только уцепил одно печенье. — Тебе ли бояться безобидного цыгана? Э? Вряд ли вопрос предполагал от Деяна хоть какую-то реакцию, но он все же ответил, набычившись и водрузив кулаки на стол: — Я не боюсь. — Ой, боишься. Больше, чем завершения карьеры на лавке, больше чем привоза в важном матче… Вай, кто бы знал, что Деян Ловрен шарахается от цыган на улицах, — и тут же, не давая вставить слова покрасневшему от ярости Деяну: — А давай я лучше тебе погадаю, красивый? Мать у меня не гадала — отец гадал, дед гадал, да так, что его и спрашивать боялись — всю правду говорил, а прадед гадал да молчал, чтобы умы не смущать. А я тебе скажу... Не скажу что было — лучше меня знаешь, а что будет — как наяву увижу… Не дожидаясь ответа, цыган схватил руку Деяна, разгладил её, словно лист бумаги горячей ладонью, и, преодолевая слабое сопротивление поднёс к глазам. Неизвестно, был ли цыган близорук или в дополнение к зрению ему нужен был ещё и нюх, но Деян почему-то руку так и не отнял: она плавилась в жарких поглаживающих подушечки пальцах и опаляющем, как недра ада, дыхании, а сам Деян будто окаменел, дёргаясь только тогда, когда цыган, слишком увлекаясь, чуть ли не носом тыкался в его ладонь и смоляные кудри касались кожи. Всё гадание проходило в полной тишине, если не считать биения сердца Деяна, которое наверняка было в этот момент сильнее цыганского пыхтения. — Так, — нарушил молчание цыган настолько неожиданно, что Деян вздрогнул. — Ждёт тебя слава, деньги и благополучие, красавчик. Цыган свернул его ладонь, будто свиток, и вернул, как взятую на время вещь, Деяну, который почувствовал в этот момент искреннее разочарование — то ли оттого, что его рука освободилась из жаркого плена, от которого он уже начинал млеть, то ли оттого, что результаты гадания оказались такими скудными. — И всё? — обиженно засопел Деян. — А тебе мало что ли, брильянтовый мой? — хмыкнул цыган, явно потеряв к нему интерес и глядя по сторонам в поисках новой жертвы. — Два евро с тебя. Деян почувствовал себя оскорблённым. — А ну гадай как положено! — рявкнул он, выкладывая на стол все деньги, какие у него были в карманах. — Хочешь знать правду, красавчик? — ехидно прищурился цыган, откинувшись на спинку кресла и оценивающе оглядывая Деяна. — Хочу! — Деяна несло, и он снял с пальца кольцо и бросил его в кучу купюр и монет. — Всю? — поинтересовался цыган, не обращая никакого внимания на прибавлявшееся богатство. — Всю! — Деян расстегнул часы и водрузил поверх платы. — Лааадно, — многообещающего протянул цыган. — А не пожалеешь? Деян уже жалел, что не послал его на хуй с самого начала, но отступать было поздно, и он упрямо мотнул головой. Цыган медленно протянулся к его руке и, обхватив за запястье, дёрнул к себе так, что Деян, не удержавшись, подъехал на стуле к нему вплотную, привалившись к голому плечу и уткнувшись носом в кудри над ухом. Цыган снова разгладил его ладонь — так медленно и прижимая свою кожа к коже, что у Деяна с этим неторопливым движением пробежали мурашки по спине: от затылка до самого копчика. — Ждёт тебя досадная неприятность, — повёл носом вдоль пересечения линий цыган. — Какая? — на автомате спросил Деян, ещё не успев осознать, что он услышал, и расстроиться по-настоящему. — Трудно сказать, мой яхонтовый... — метнул в него чёрный взор цыган. — Информации маловато... Тут анализ ДНК бы подключить. — А анализ мочи не нужен? — язвительно спросил Деян. — Нет. — Цыган бросил взгляд на его пах, и Деян непроизвольно дёрнулся. — Пока обойдёмся без этого. — Так брать или нет? — Странное гадание какое-то. — У Деяна было стойкое ощущение, что его водят за нос. — С анализами. — Думаешь, золотой мой, в наш век кибернетики кто-то пользуется дедовскими методами? — фыркнул цыган. — Я слежу за своей репутацией. А то нагадаю тебе херни какой-нибудь, а ты потом придёшь и вставишь мне по полной. Вставишь, красавчик? — повернулся к нему цыган так резко, что Деян чуть не столкнулся с ним губами. — Вставлю... — ответил Деян, стараясь прогнать из сознания картинку, в какой позе он мог бы это сделать и какие стоны мог бы издавать этот рот, если заткнётся. — Ну вот, — кивнул цыган, так пристально глядя ему в глаза, что Деян почувствовал, как начинают полыхать щёки. — Дашь? — Дам, — ответил Деян, краснея ещё больше, забыв, что именно от него требуют. — Отлично. — Цыган выпустил ладонь и, придвинувшись ещё ближе, коснулся пальцем его губ. По идее Деян должен был бы отшатнуться и обложить наглеца трёхэтажным матом, но он, наоборот, подался вперёд и, приоткрыв рот, позволил пальцу скользнуть внутрь. Цыган мягко зацепил подушечкой его язык, мазнул по внутренней стороне щеки и, вытащив блестящий от слюны палец, медленно провёл им по своим губам. Деян загипнотизированно сделил, как его ДНК остаётся на обветренной коже, и дёрнулся, с шумом вдохнув воздух, когда цыган сунул палец в рот и, задумавшись, возвёл глаза к небу, словно высчитывая в уме результаты анализа. — Ясно, — спустя минуту сказал цыган и снова овладел ладонью Деяна. Только он всмотрелся в изгибы линий, как за спиной Деяна раздался свист и кто-то гаркнул хриплым голосом: — Шиме, твою ж мать! Сколько тебя ждать можно? Деян вздрогнул и обернулся, увидев черноволосого паренька-коротышку, который, когда свистел, казалось, становился ещё меньше, будто сдувался. — Сейчас! — отозвался цыган и быстро проговорил: — Короче, красавчик, скоро потеряешь ногу. А деньги сохранишь. Ну, всё, я пошёл, некогда мне, яхонтовый. — Что? — ошарашенно схватил его за руку Деян. — Ты ебанулся что ли? — Не веришь? — обиделся Шиме. — Ну и хер с тобой! — Он двумя ладонями подвинул деньги, кольцо и часы к Деяну. — Возьму плату, когда сбудется. — И перемахнув через невысокую ограду, скрылся с глаз с черноволосым коротышкой. Весь день Деян ходил в своих мыслях, не видя ничего и никого вокруг, поэтому натыкаясь то на предметы, то на людей, попавшихся на его пути. Из головы не шли сказанные второпях слова, которые, как снежный ком, обрастали вопросами. Какую ногу, правую или левую? При каких обстоятельствах? Какие деньги? И главный — что теперь делать? К вечеру он вспомнил, что целый день ничего не ел. Его мозг так буксовал, что ему требовалось топливо, чтобы попытаться вырваться из замкнутого круга размышлений. В задумчивости он зашёл в ресторан и сел за столик, наугад ткнув пальцем в меню, предложенное официантом. Ожидая заказ, он снова прокрутил в голове ту же карусель: правую-левую-когда-как-почему-деньги-чтоделать-ктовиноват — и пришёл к выводу, что хорошо бы начать всё сначала. А именно: пока он ещё на двух ногах, пойти завтра туда, где пасётся Шиме, прижать его к стене и вытрясти всю информацию. Приняв это решение, Деян даже вздохнул с некоторым обегчением: во-первых, хоть что-то прояснится, и можно будет подготовиться, а во-вторых, прижатый к стене Шиме выглядел в его воображении очень привлекательно. Заказ всё не несли, и Деян, потеряв терпение, окликнул официанта. — Прошу прощения, господин, — смущённо проговорил официант. — Вашу ногу потеряли... Приготовили, сервировали... и словно чёрт её унёс... — Какую ногу? — с замиранием сердца спросил Деян. — Баранью, — пояснил официант. — С чесноком... Ту, что вы заказали... — Он ткнул в меню, и Деян увидел красивую картинку запечённой бараньей ноги. — Приносим извинение, господин, — заискивающе продолжил официант. — Сейчас вам приготовят новую. За счёт заведения. *** — Ну, как нога? Шиме появился настолько неожиданно, точнее, может, он все время был тут, за левым плечом, а подал голос только что... В общем, подпрыгнувший от неожиданности Деян, прижав руку к сердцу, машинально ответил: — Спасибо, вкусная. — Ты о чём, красивый? — Слушай, Шиме. Тебя ведь Шиме зовут? Признайся, ты всё подстроил? И ногу спёр? Шиме посмотрел как-то грустно, как на безнадёжно больного: — Не веришь. Деян внезапно очень захотел поверить. Но честно помотал головой. Предложил с неясной надеждой: — Ещё разок? — Вот ты настырный. Хорошо, будь по-твоему. Только плата должна быть... особая. Он наклонился к Деяну, взяв того за плечи, притянул ближе и прошептал в ухо, задевая губами так, что Деян даже не понял и только на второй раз услышал: — Отсоси мне... Любой другой после такого предложения уже валялся бы со свёрнутой кулаком челюстью, но Деян от этого шёпота мало того что возбудился сразу же, так ещё и чуть не кончил в ту же секунду, когда Шиме от него отклеился, взглянул чёрными глазами прямо в душу и медленно облизнул губы. Деян сгрёб его за жилет и толкнул к стене кофейни, которая, видимо, была территорией Шиме: он, как уже понял Деян, постоянно здесь ошивался. — Ой, совсем ты, красавчик, ебанулся, — констатировал Шиме, не совершая и попытки сопротивляться, когда Деян накрыл его пах ладонью. — Люди здесь, — кивнул он в сторону столиков. — Кушают. — Люди? — переспросил Деян, словно очнувшись, и оглянулся. Он про них как-то забыл. — Поехали к тебе, золотой, — низко промурлыкал Шиме, и вышло это так развратно, что Деян понял: не доедет. — Доедешь, — усмехнулся Шиме. — Думай о футболе. Доехать-то Деян доехал, но, как только дверь в квартиру за ними закрылась, он с рыком схватил Шиме и, как добычу, поволок к дивану, пытаясь по дороге расправиться с застёжкой ремня, а после кожаных чёрных штанов, смутно представляя, что нужно делать потом: в минетах он специалистом не был. В грязь лицом, однако, ударить не хотелось, поэтому Деян принялся за дело с особым рвением. Шиме какое-то время с интересом наблюдал за его макушкой, беспорядочно двигавшейся между его ног, а потом сгрёб за короткие волосы и потянул от себя. — Господь с тобой, красивый, что ж ты не умеешь-то ни хрена? Ты меня сожрать что ли хочешь? Дай покажу. Он вздёрнул Деяна за плечи и, усадив на диван, расположился на полу. Прожигая снизу своим чёрным взглядом, аккуратно положил ладони Деяну на ноги и развёл колени. Наклонился к шортам, трещавшим в паху по швам, сказал медовым голосом: — Заодно ДНК обновим... — и прижался губами к тонкой ткани, вбирая самую большую складку в рот и медленно потянув собачку молнии на ширинке шорт вниз. — Блядь... — выдохнул Деян, разрываясь между желанием, откинув голову, стонать без остановки и стонать без остановки, глядя вниз, на губы, обхватывающие его член. Когда Деян протяжно застонал: «О, гооосссподи!», высоко вскидывая бёдра навстречу обжигающему рту, Шиме крепко удерживал его ещё минуту, пока Деян изливался толчками, сжимая обивку побелевшими пальцами. Погладив его живот и похлопав по бёдрам, как коня, Шиме оторвался от него и утёр губы. — Ннну? — спросил заплетающимся языком Деян. — Баранки гну, золотой мой, — белозубо улыбнулся Шиме и взял его ладонь. — Друг твой, принц восточный, поломается. Совсем. Так, что и не спасти... И ты к этому руку приложишь... — Ты что херню несёшь? — вскинулся Деян, мгновенно приходя в себя. — Опять двадцать пять, — вздохнул Шиме. — Ладно, как хочешь. Он поднялся с пола, по-хозяйски пошарил в пиджаке Деяна, выгребая оттуда все деньги и рассыпая их в бесчисленные карманы своего жилета, подошёл к Деяну, сидевшему на диване и всё ещё хлопавшему глазами, пытаясь переварить предсказание, рывком стащил с него часы, потом кольцо и ушёл. — Вот же блядь... — прошептал Деян, глядя, как закрывается за ним дверь. Мысли его снова прокрутились в направлении когда-где-почему-как-чтоделать-ктовиноват, и Деян, подхватившись, нашёл телефон и набрал номер. — Мо, привет! С тобой всё в порядке? С восточным принцем было всё в порядке, и Деян слегка успокоился. Утром, впрочем, тревога вернулась и никак не хотела уходить, поэтому Деян отправился в торговый центр, чтобы хоть как-то отвлечься. Наверное, ноосфера была на одной волне с ним, потому что он тут же увидел у входа в магазин спорттоваров большую, в человеческий рост фигуру Мо из пластика. Как всегда бывало в такие моменты, Деян не выдержал: вытащил телефон и пристроился рядом, чтобы сделать селфи и тут же выложить фото в инстаграм. Он позировал перед камерой, вытянув руку с телефоном, то целуя вытянутыми в трубочку губами пластиковую щёку, то обхватывая свободной рукой пластиковую шею. Наконец, в финале фотосессии он решил сделать прыг Мо на спину. Фигура покачнулась, выскользнула из рук Деяна и, повалившись на пол, поломалась, рассыпавшись на осколки. На шум выбежали продавцы. — Дааа, — сказал один из них, рассматривая груду пластикового мусора. — Не склеить... — Я заплачу, — смущённо пробормотал Деян, уставившись в укоризненно смотревший на него из осколков глаз. — Да ладно, господин Ловрен, — махнул рукой другой продавец. — Достаточно автографа для нашего магазина. *** На следующий день Деян отправился к кофейне с твёрдым намерением набить Шиме морду. Но тот, видимо, был всё-таки хорошим предсказателем, потому что его там не оказалось. Деян прождал за столиком целый день. Шиме не было. — И где его черти носят? — пробормотал Деян, когда зажглись фонари. Ещё после двух часов ожидания Деян чертыхнулся и, расплатившись, пошёл домой. Открыл ключом дверь, зажёг свет и чуть не подпрыгнул на месте, увидев Шиме, сидящего на диване — том самом, который был свидетелем его неудачного опыта в минете. — Ну и где тебя черти носят, брильянтовый мой? — лениво спросил Шиме, покачивая носком высокого сапога. — Ты у нас гадалка, ты и скажи! — огрызнулся Деян. — Ой, будто делать мне больше нечего! — фыркнул Шиме. — Только рассказывать, как ты весь день в кофейне штаны просиживал. А у меня вот выходной сегодня. Решил в гости прийти. — Убью сейчас это цыганское отродье и дело с концом! — зло сказал Деян, решительно направился к дивану, склонился над Шиме, запустив в смоляные кудри обе пятерни, дёрнул его голову назад и впился в губы отчаянным поцелуем. Шиме обвил его шею руками и ответил ещё ожесточённее. С минуту они терзали губы друг друга, словно проверяя кто кого, потом Деян оторвался от него и, тяжело дыша, спросил: — У тебя есть менее дебильные предсказания? — Ещё скажи, золотой мой, что предыдущие не сбылись, — обиженно ответил Шиме. — Не буду я тебе больше гадать, а то сплошной цирк выходит, а цирк я ой как не люблю, красавчик... — Сбылись, — согласился Деян. — Но... — Ладно, — засверкал чёрными глазами Шиме. — Последний раз. Но за большую плату, яхонтовый. — Ещё большую, чем отсосать? — Деян притянул его к себе. — Боюсь спросить, что тебе на этот раз от меня нужно... — Душу, — прошептал Шиме ему в губы. — А руку и сердце тебе не предложить? — спросил Деян, только чтобы потянуть время и не согласиться сразу. — Сердце ты мне отдал, как только в глаза взглянул, на фига оно мне, — пожал плечами Шиме. — У меня сердец в баночках больше, чем Золотых мячей у Месси. Рука мне твоя тоже нахрен не сдалась: цыган — птица вольная. — А душа моя тебе зачем? — уткнулся ему в шею Деян, скользя ладонями под жилеткой по татуированному кресту к низу живота. — А тебе она на что? Всё равно загубил уже, — засмеялся Шиме. — Ты вон за телом своим следи, яхонтовый: руки-то куда лезут? У тебя кровать-то есть? А то вдруг окажется, что ты снова ни хера не умеешь, а мне здесь не развернуться: больно диван твой неудобный... *** Шиме выскользнул из постели, потягиваясь так, что татуировка на спине, казалось, оживала. Неторопливо дошёл до штанов и стал натягивать, не позаботившись о принятии душа и о белье — Деян тщетно пытался вспомнить, были ли на нём трусы, когда он... когда они... — Эй! — позвал он. — А предсказание? — Да вот даже не знаю, — проворчал Шиме сквозь зевок, не оборачиваясь, подпрыгивая, чтобы штаны сели как надо. — Хрен бы с ней, с душой. А вот крылья тебе на хрена? — Какие крылья? — оторопел Деян. — Опять что ли куриные? — Может, и куриные, — рассмеялся Шиме, оборачиваясь и надевая вечную свою жилетку, выуженную из-под стула. — Только рядом с любыми крыльями мне как-то не по себе. Он в один шаг оказался у кровати, наклонился, коротко коснулся губ Деяна, сверкнув глазами, а потом почти отбежал и исчез, перемахнув через подоконник. Деян бросился к окну — четвертый этаж, не шутки — но внизу, конечно же, никого не было. Он побрел в ванную, почесал грудь, потрогал засосы, вздохнул и почти отвернулся, когда под шумное шелестение за спиной распустились огромные белые крылья. — Ни хрена себе! — почему-то шёпотом выругался Деян, сбив бритвенные принадлежности и стакан вместе со щётками. Труднее всего было протиснуться обратно в комнату. Хотя нет. Труднее всего было позорно не расплакаться, глядя на груду монет, колец, часов на столе и записки «Душа твоя мне тоже без надобности. Эх. Нужно было соглашаться на руку и сердце» — и подпись-завитушка: «Твой Шиме». Эпилог Деян свыкся с крыльями. После двух дней мучений, неубедительных отговорок по телефону про семейные обстоятельства и изнасилования Гугла, выяснилось, что крылья складываются и становятся невидимыми и неощутимыми по мысленному приказу. Вот так просто. И появляются так же, впрочем, Деян не проверял — исчезли и слава богу. А вот другое исчезновение тянуло непонятной болью за грудиной. Даже одноклубники заметили и наперебой начали приглашать развлечься. Клубы, бары, стриптиз — ни у кого из симпатичных ладных мальчиков и девочек не было грустных темных глаз, ядовитого языка и бровей, так легко поднимающихся домиком. Особенно паршиво было в свободные от тренировок и друзей вечера. В один такой вечер Деян, тщетно пытавшийся развеяться, бродя по улицам, обнаружил себя в каком-то совершенно раритетном шапито. Представление было стилизовано под старинные образцы: силачи и борцы в неприличных полосатых трико, гимнастки и эквилибристки в блестящих юбочках-пачках, лошади, тигры и даже этот, как его... — Шпрехшталмейстер, — подсказал сосед слева, и у Деяна сердце чуть не выскочило из груди. Он медленно, очень медленно повернул голову. — Привет, красивый! — Улыбка была всё та же, а в тёмных глазах танцевали искры. — Видишь, привыкаю вот. К цирку.