Несказанное

Он терял контроль. Над душой, над телом, над собой. Его сознание плыло и выдавало то, чего не было. И он ничего не мог с этим поделать. Запущенный механизм не остановить сломанным рычагом, как и мысли не остановить, коль хочется рыдать. После того случая с обменом сознания прошло немало времени. Док Ок стал преподавать в школе, и, признаться честно, он был единственным, кого ещё заботило состояние Питера. Майлз, Гвен, Аня… да даже Гарри так ему и не написали за всё это время. Что уж таить, он умудрился перессориться с лучшим другом, который узнал обо всём. Гарри не стал даже слушать объяснения, высказал всё, что думал по этому поводу, и повесил трубку. Больше они не общались. С Майлзом дела обстояли иначе. Он случайно узнал о том, что Питер и Доктор Октавиус работали вместе, и не мог понять, почему наставник так легко простил врага, испортившего ему жизнь. Не мог, поэтому молча ушёл, ещё и рассказал потом девушкам об этом. Мстители даже на порог не пустили. Говорили о доверии, геройстве, и Питер окончательно понял — бесполезно. Все отвернулись от него. Герои, союзники, друзья… даже тётя начала подозрительно коситься в его сторону. Только Октавиус оставался поблизости и старался поддерживать. Но даже этого было слишком мало. Ну, а враги, словно почувствовав слабость героя, неожиданно заактивничали, поэтому Человек-паук даже порой забывал о сне. И он не выдержал. Сорвался на каком-то очередном злодее, и в итоге вместо тюрьмы беднягу ожидала больница. На следующей же день во всех новостях мелькал Джей Джона Джеймс, и от этого становилось противно. Мстители почти сразу же вызвали его к себе по поводу этого случая, но Питер отмахнулся и прямо сказал, что не выспался. Они отстали, но он упрямо ощущал присутствие одного из них, стоило Человеку-пауку объявиться. А потом появился он. То ли дух-хранитель, то ли демон-искуситель — Питер так и не смог понять. Он появился неожиданно, протянул руку помощи, и стало легче. Словно он забирал всю боль себе, даря Питеру спокойный сон и надежду. Они разговорились, нашли много общего, стали как наставник и ученик. А после, перед уходом, он передал Питеру капсулу. По его словам, она должна была дать Питеру силу, как физическую, так и моральную. Проверка дала понять, что это не наркотик, а сыворотка с ДНК паука. Выбросить нельзя было, поэтому Питер приберёг её, спрятал от лишних глаз и никому не говорил ни о ней, ни о таинственном друге. А потом дела стали хуже. Он поссорился с тётей Мэй. Это вышло случайно, по его вине, но разум затмило дымкой, и он отказался это понимать. Как он помнил, он сбежал из дома и пришёл к Октавиусу. Он рассказал всё. Признал, что уходит во тьму всё больше и больше, и попросил лишь о ночлеге. Мужчина не отказал, но Питер чувствовал — тот что-то явно задумал. Что-то гадкое и мерзкое для него. Так и было. После очередной встречи со злодеем, который попал под горячую руку, к нему пришёл Майлз. Разговор больше напоминал ссору или спор. Оба пытались доказать правоту. Разум обволокла тьма, а в уме возникла лишь одна мысль — «ударь его». И он ударил. По хрусту — сломан нос. Но его ярость не утихла, а наоборот возросла и была направлена на Майлза и Октавиуса. Нет, он не использовал физическую силу на бывшем злодеи. Просто сказал всё, что на тот момент накопилось. Его предали. Друзья, семья, Мстители. Все. Вот теперь ещё и друг, которому он только начал доверять, отвернулся от него. Он остался один, совершенно один. Сидя на верхушке здания, он измученно смотрел на огромный экран, с которого Джей Джона Джеймс вновь вёл свою противную речь о человеке-пауке. Может быть, он и вправду угроза? Может, дядя Бен был не прав в формуле? — С великой силой приходит большая ответственность… — выученная с детства фраза, вроде бы столько смысла, но сейчас он сомневался в ней. Скорее, с великой силой приходит лишь одиночество. Одиночество. Оно пугало, его боялись. Питер тоже, но сейчас всё как-то стало иначе. Он смотрел на мир, ощущал их ненависть и взамен чувствовал презрение. Тьма обволокла его душу, травила изо дня в день всё это время и добилась результата. Из кармана он вытащил флакон, куда перелил сыворотку на днях, и долго рассматривал её. Чёрная, чем-то похожая на колу и в то же время на яд. От света города она окрашивалась в отравлено-фиолетовый цвет, и только его вид вызывал небольшую рвоту. Но Питер подавил её и убрал надоедающие волосы за ухо, после чего открыл флакон и принюхался. Запах был сладким, прямо как клубничные духи Ани, но он не отталкивал, а манил. Желание и душа боролись со здравым умом и паучьим чутьём. Но обида оказалась сильнее и подавила всё остальное. Страшиться последствий поступка смысла не было, поэтому Питер закрыл глаза и одним залпом выпил содержимое. На вкус так же сладко, кола с клубникой, и он даже подумал об обмане. Правда, через минуту он почувствовал лёгкое головокружение, а после его тело обволокло слабостью вперемешку с разливающимся теплом по всему телу. Стало и одновременно приятно, и безразлично. Он не чувствовал боли. Ни физической, ни моральной. Лишь наслаждение и прилив сил. Да! Сила проникала через клетки тела и наполняла его полностью, до краёв. Заполняла каждый орган, каждую частичку. И ему это определённо нравилось. Из рта вырвался смешок, а после и вовсе смех. Ему впервые было всё равно на то, что произошло. Ему было плевать на всех. На друзей, на Мстителей. Есть только он, и всё. Наверное, его сердце уже покрылось холодом, но ему всё равно было тепло. Пролежав час на крыше, он наконец-то открыл глаза. Ночное небо влекло к себе, а звёзды и луна сияли так ярко, что и свет города не понадобился. Он вскочил на ноги и понял, что полон сил. И моральных, и физических. Голова чиста от мыслей, а на душе спокойно. Не этого ли он хотел? Он вернулся домой, извинился перед тётей и передал ей купленный торт. Конечно, его простили, иначе и быть не могло. Но ничего не поменялось. Обычно такие примирения приносили радость, но сейчас — нет. Как он чувствовал себя до этого, так и осталось, ничего не поменялось. Он написал сообщения с извинениями Октавиусу и после сразу же отправился спать с приятными мыслями. Нет, он не стал извиняться перед Майлзом или кем-то из своих друзей. Он просто не чувствовал себя виноватым. Утром его ждал небольшой сюрприз в виде меняющейся радужки. Вместе с привычным синим цветом виднелся алый, который заметно вытеснял натуральный. Это не пугало, а наоборот, завораживало. К тому же он заметил, что и его цвет кожи стал бледнее, но чувствовал он себя прекрасно, и даже по просьбе тёти он не стал оставаться дома. Но до школы он так и не дошёл. Помешал какой-то воришка, который жестоко за это поплатился. Но в этот раз Питер не ощущал вины за содеянное. Он почувствовал удовольствие от того, что мог использовать всю силу на полную. Нет, вор остался жив. Но ему предстояло провести пару месяцев в больнице. И это Питер ещё пробовал лишь часть новой силы. А глаза становились всё краснее и краснее. В школу он так и не пришёл, предпочёл провести своё время за свободным полётом на паутине. За это время он успел остановить какой-то фургон с пьяным водителем, насолить мелкому злодею и вновь обезвредить сбежавшую на днях песочную девушку. Он ловил на себе взгляды прохожих, некоторые смотрели с благодарностью, а некоторые, увидев, как он расправляется с врагами, уже со страхом. И это словно бальзам на уставшей душе. А после, ему написал Гарри. Предложил посидеть в кафе и всё обсудить. Питер согласился, но только ради интереса. Уже без костюма он прошёл в их когда-то любимую кафешку, сразу заказал кофе и присел около «друга». — Как дела, Питер? — начал Гарри и вздрогнул, обратив внимание на глаза. Он так завороженно на них смотрел, что Питер даже довольно усмехнулся. Что он мог сказать? Дела? У него было всё отлично. Кому-то нос разбил, кому-то ногу сломал, а кому-то вывих оставил. Прекрасно. Рассказал, как помирился с тётей Мэй, с Октавиусом, как ему стало всё равно, что о нём думают люди, Майлз… Как он устал быть милым и мягким. Гарри слушал его, но в глазах виднелся какой-то страх. Он боялся, это было слишком заметно. И как странно… это было приятно. — Питер… послушай, ты болен. Не знаю, что случилось, но позволь Оку и Майлзу тебе помочь. Позволим им провести все анализы и проверить твоё здоровье. Прошу, ради твоего же блага! — вперемешку со страхом виднелась теперь и мольба. Вырвался смешок, а затем смех. — Я болен? Возможно. И в этом виноваты только вы. Вы довели меня до такого состояния. Но знаешь… я вам благодарен даже. Если бы не вы, я бы не обрёл силу, которой достоин, — Питер резко встал из-за стола и с оскалом посмотрел на Гарри. На них тут же все обернулись, но хватило лишь одного грозного взгляда алых глаз. — Питер, о чём ты говоришь? Какая сила? Ты, — Гарри понизил голос и вынудил его сесть обратно. — Ты понимаешь, что калечишь преступников? Да так, что некоторым из них предстоит больше месяца лежать в больнице. — Они заслужили этого. Плюс ко всему, теперь они будут хорошенько думать перед тем, как переходить черту. Я не считаю, что человек-паук виноват в этом, — Питер говорил убийственно спокойно, словно в этом не было ничего такого страшного, и от этого дрожь по всему телу. — Я не узнаю тебя. Сначала ты дружишь с бывшем злодеем, потом избиваешь Майлза, а теперь это… да ты сам не лучше злодея становишься! — Гарри раздражённо сжал кружку и повисла тишина. Каждый обдумывал сказанное. А после послышался смешок. — А почему бы и нет? — Питер поймал шокированный взгляд и приблизился так, что их носы едва касались друг друга. — Если ты так считаешь, то я и есть злодей. Что если я уничтожу полгорода, а? Ума мне хватит создать бомбу. Или, может, вновь обратить всех в пауков? Подчинить себе? Лишить людей воли? И… может, начать мне с Мстителей? Гарри не нашёлся, что ответить. Судя по расширенным зрачкам, побледневшему лицу и сжатым в руки кулакам, можно понять — это шок, страх. Он явно не ожидал от своего лучшего друга таких слов. Питера это позабавило. Положив на стол деньги, он плавным шагом двинулся в сторону выхода. Еле слышно можно было разобрать слова песни: Мой ангел крылья распростёр Но знаю, ждёт меня костёр От злой судьбы бежать нет сил Хранитель мой, меня спаси… Питер знал. У него больше нет этого хранителя, нет ангела. Он понимал это. Его душа уже давно сгорела в непроглядной тьме, и больше её не спасти. Ни Октавиус, ни Майлз, ни Гарри, даже тётя Мэй. Никому не в силах вытащить его из тьмы. Никому не в силах изменить прошлое. Он не вернётся. Питера Паркера больше нет. Есть только Паук. В небе раздался раскат грома, а темноте мелькнули ярко-алые глаза…