Love is a mix tape

Зима в ЭлЭй всегда была чисто формальной, зато праздники – настоящими. Рождество и Новый год отмечаются с размахом, даже безо всякого снега. Правда, Томлинсоны свою порцию снега всегда могли получить в Британии и почти всегда получали, и Эд честно ничего не имел против, он даже любил эту странную белую штуку, холодную, как сердце Эммы Стоун (она так и не ответила на письмо Эда с восторгами по поводу её красоты и великолепия её дарований, которое он написал ей в восемь лет после просмотра Ла-Ла-Лэнда). Как ни странно, в этом году решили не то что без снега, вообще в адском пекле Рождество встречать. Родители собрали всех в гостиной и, пока Нора плела косичку, Джей листал ленту твиттера, а Эд подбирал рифмы к слову «совершенство», заявили, что на праздники они все едут в Австралию. — Вы же в курсе, что Лондон в другой стране, да? — уточняет Эд. — Я ничего не понял, это против всех наших правил. — Это потому, что в душе ты консерватор, — толкает его в бок Джей. Никаких правил у них нет, и никакой Эд не консерватор. Он всегда думал, что консерватор у них отец, британец до мозга костей по его же собственному мнению, но Луи Томлинсон просто пожимает плечами. — Австралийская ассоциация звукозаписывающих компаний отмечает очередной юбилей и решила пригласить записываться разных исполнителей. На самом деле, я собирался потестить этот вариант уже давно, так что почему бы и да? — Вам понравится, — вклинивается мама. — Мы всё придумали. Он придумал, как будет записываться, — она указала на отца, — а я как придумала, как мы чудесно будем жить. Можем скататься на экскурсии, если захотите. А, ну да, Элизабет Томлинсон за любой кипиш, лишь бы с мужем, как это Эд забыл. — На интересные экскурсии? — оживляется Нора. — Сёрфинг будет? — Джей дожидается кивков и довольно улыбается. — Походу, я люблю вас, родители. Эд так и не понял, чего это отца потащило на другую сторону земного шара в собственный день рождения, но он, вроде как, не особенно-то и против, если кому интересно. Ну, разве что с оговорками. — И когда? У меня тест двадцать второго числа. Ну, этот, дебильный, новый. — Вообще-то мы планировали восемнадцатого, — мама неуверенно смотрит на папу. — Будешь взрослым мальчиком, сам прилетишь, — предлагает он. На том, собственно, и решили. И теперь у Эда есть немного больше времени, чтобы провести его с Рози. Ну и к тесту готовиться, да. Потому что придумали какой-то новый тест для университетов, чтобы они могли в очередной раз заценить своих абитуриентов. Абитуриентам пиздецки лень это писать, но кто бы их спросил, да? Семейство пакует чемоданы, мама регулярно интересуется, у всех ли всё в порядке, и убеждает Нору, что корона, подаренная ей два года назад дядей Лиамом, ей в Австралии точно не пригодится. У Эда голова занята чем угодно, только не Австралией. У него тест и Рози. При мысли о Рози мысли, как правило, утекают в сторону одной только Рози. Ну и, может, в сторону незаконченных обрывков мыслей, которые нужно уже уложить в текст и наиграть мелодию. Потому что Рози считает, что у Эда талант, и это мнение необходимо оправдать. — Рози? — зовёт Эд в библиотеке и, когда Рози поворачивается, улыбается. — Ты красивая такая. Тони рядом изображает рвотные позывы, но не особо убедительно. Рози цветёт в ответной улыбке, наклоняется ближе и подмигивает. — А у тебя хороший вкус. Рози пахнет цветами и счастьем. У неё мягкие волосы, вьющиеся мелким бесом, длинные пушистые, руки к ним так и тянутся. У неё глаза яркие и хитрые, и есть улыбка для одного только Эда. Она смеётся его шуткам и утыкается ему в плечо, обнимает, щекочет кудряшками. Эд Рози хочет, и это нормально, но проблемно. Потому что когда Эд Рози целует, у него немножечко отъезжает крыша. И когда он толкает Рози к стене, опускает руки ниже её талии, он думает, не слишком ли это и не раздавит ли он её? Но Рози подаётся ближе, отвечает на поцелуй, запускает руки ему в волосы, и Эду кажется, он может продолжать бесконечно. Ну, до тех пор, пока в штанах не становится тесно настолько, что это сводит с ума. И Рози точно чувствует, чем он в неё упирается, но как будто не возражает. Эд не знает, «как будто» или «не возражает». И «не возражает» это синоним слову «согласна»? Эд знает, что влюблён, и это классно, но ещё у него здоровый организм и гормоны, а это… Ну, может, не так классно, потому что он хочет свою девушку, которая была его подругой с незапамятных времён, и он готов (реально готов, а не просто хочет) двинуть их отношения дальше, вот только хочет ли Рози? И готова ли? И как это делается, вообще? У Эда не так чтобы есть опыт. То есть опыт есть, но он у него случился без отношений, и это в данном случае никак не помогает. — Я же могу приглашать в дом друзей, когда вы уедете? — уточняет Эд у отца, пока они едут в магазин. — Я думал ты здесь остаёшься из-за учёбы, — поддевает Луи. — Мне правда нужно готовиться! — защищается Эд. — Но раз ты так обо мне думаешь, то, видимо, не против и вечеринки? Исключительно в честь праздников и сдачи теста. — Готовиться будете, не разнесите дом. Разнесёте, реши проблемы до возвращения из Австралии, иначе Бетти будет в ярости. И я всё ещё слишком молод, чтобы становиться дедом, помни. — Насчёт последнего можешь не переживать, — бормочет Эд. Отец косится на него, но ничего не говорит. Из радио несётся какая-то ненапряжная мелодия, светофоры моргают зеленью. Эд думает, что, в общем-то, можно бы и позвать друзей на вечеринку и точно можно будет звать Рози. Готовиться, конечно. Если он сможет сосредоточиться на чём-то, оставшись с ней вдвоём, конечно. У него ведь здоровый организм, а Рози классно целуется. — Всё было бы проще, если бы она мне так не нравилась. — Ну, вы же никуда не торопитесь, да? — отец хмыкает и с таким звуком, как будто понял, о чём Эд думает. А может, понял. А может, у Эда вообще неоном по лбу написано «хочу свою девушку, не хочу от неё схлопотать за домогательства». — Хочешь посмеяться? Я боялся облажаться с твоей матерью так же, как ты боишься сейчас. В смысле, мы были друзьями, и я мог бы остаться вообще без неё, если бы выяснилось, что я ей не нравлюсь. Эд знает про друзей и про то, что у них не сразу всё срослось в то, что есть сейчас, но как-то не слишком думал о том, что там было «до». Оказывается, они тоже боялись? — Но ты ей нравился. — Но я был не в курсе, — смеётся отец. — Ты-то хоть точно знаешь. Машина сворачивает на очередной проспект, и Эд выстукивает пальцем по подлокотнику. Ну да, он знает, они же встречаются с Рози. Он не знает, насколько нравится ей и хочет ли она его. Хочет ли достаточно для того, чтобы зайти дальше? Хотя бы до груди, да. — Знаешь, в отношениях, как с гитарой, — продолжает отец. — Не надо сразу херачить что-то из Джимми Хендрикса, начни с аккордов, — он задумывается, скептически хмыкает. — Честно говоря, это справедливо для любых отношений. Не думаю, что этому можно научиться и просто шпарить по готовой схеме, каждый раз всё по-новому. — Пиздец как сложно. — О, ну добро пожаловать во взрослую жизнь, сынок! Это ничего не меняет, но немного заставляет задуматься. Как бы Эд с Рози и так не особенно торопится. Он хочет сделать шаг. Просто шаг серьёзный. Эд знает, что такое секс и как он делается. В принципе, он даже знает, как оно чувствуется. Ну, не то чтобы вот точно знает. Его собственный невеликий опыт заключается в том, что однажды он надрался вместе с Зи-Зи, и его Нью-Йоркская подружка сделала Эду минет. Было, вроде как, классно, но на этом и всё. В смысле, девица даже сказала, что ей понравилось, и Эд тогда даже уверовал в свою мужскую привлекательность и офигенность. Но факт остаётся фактом, Эд не представляет, как затащить Рози в постель, и желательно так, чтобы не «затащить», а всё правильно и по любви. Эд знает и отлично понимает, первый раз должен быть особенным. И в хорошем смысле особенным, а не позорным. Как вообще девчонки представляют себе это - розы там, лепестки, свечки? В принципе, это же можно сделать вполне красивым, создать атмосферу, все дела. Слабать на гитаре, наконец, всё то, что Эд дописал. Рози оценит. Оценит? Нужно бы ещё учитывать вот эту женскую логику и обидчивость. Подготовишься, скажет «а ты, козёл, не сомневался, что я тебе дам». Не подготовишься – «козёл, не думаешь ни о чём». В обоих случая козёл поневоле рискует остаться без секса. Ну, и нужно учитывать, что у Эда молодой и очень здоровый организм, так что добравшись до секса главное не облажаться. Хотя бы не в первую минуту. Вроде, в тот раз Эд не облажался, но он был пьян. Бухнуть перед первым разом не вариант, это точно. Эд не уверен, что хочет просить советов. Не у родителей, хотя мама точно выкатит ему рассуждений на тему и даже подкинет пару сценариев разной степени романтичности, и они даже будут рабочими. И папа наверняка даст пару дельных мыслей в перерывах между подъёбками. Не у Зи-Зи, вероятно, потому что Эд не уверен, что хочет ставить хоть кого-то в известность о своих планах. Точнее, даже не о планах, а о желаниях и надеждах. Самое правильное, возможно, было бы поставить в известность Рози, но каждый раз, как они встречаются, у Эда кучи мыслей о сексе и ни одной о том, чтобы поговорить о нём. Потому что с Рози хочется целоваться, смеяться и делать её счастливой, а не подталкивать к чему-либо. Так что… Пускай идёт, как идёт. Даже если Эд будет от этого слегка страдать морально и физически. Его леди того стоит. Семейство, наконец, отчаливает в Австралию, и Эд остаётся следить за домом и самим собой. Чувствует себя взрослым и польщённым доверием. Остаться одному лучше, чем таскаться за продуктами или забирать мелких из школы или ещё откуда. Они с Рози честно пытаются готовиться, насколько вообще можно подготовиться к тесту без явно выраженной темы, направленному на «выявление уровня общей эрудиции». Это, типа, перечислить Римских императоров или обозначить современные социальные проблемы? Никто, конечно, не знает, и даже учителя слегка паникуют. Готовиться скучно и откровенно неохота, так что Эд с готовностью отвлекается на принести Рози сок. Когда он возвращается, она сидит на столе и просматривает его записи, которые когда-нибудь станут песнями. Эд их не скрывает, они валяются по всей комнате. Рози поднимает голову, улыбается, и у неё на щеках появляются ямочки, и волосы сильнее золотятся под светом солнца из окна. — Ты не против? — Нет, — улыбается в ответ Эд, ставит перед ней стакан. — Это пока наброски, ничего особенного. — А особенное что-то появилось? У Эда не так чтобы вот прямо готово и, возможно, это не шедевр, но кое-что всё же есть. И он должен оправдать мнение Рози о нём. Эд достаёт гитару, пристраивается на столе - потому что стулья для слабаков, - и чуть медлит, собираясь, прежде чем провести пальцами по струнам. Мелодия простая, лёгкая на слух - вверх и вниз, - и текст незамысловатый. О том, что всё, что нужно, рядом, всего-то и дел - не бояться бы, присмотреться и протянуть руку. И вот сейчас Эд понимает, песня вообще-то про него и про Рози, про то, что он наконец разул глаза и понял, что она его особенная девушка. И ему теперь иногда страшно, что если что-то пойдёт не так, то развалится половина его жизни, ну так значит нужно просто не косячить и всё делать правильно. И да, не бояться и иногда протягивать руку, чтобы всё было в правильное время. Когда он заканчивает играть, в комнате тихо, только пылинки летают в солнечном свете. Эд смотрит на Рози, думает, что она потрясающе красивая. И такая особенная. — Мне так нравится. Как насчёт посвящения? — она игриво улыбается и чуть смущается. Эд широко ухмыляется. — На создание этого шедевра меня вдохновил мистер Бармингтон. Ну, помнишь, наш учитель в младшей школе. Рози возмущённо шлёпает его по плечу и дуется, а Эд смеётся, перехватывает её руку и подтягивает девушку к себе. Целует в губы и гладит её запястье, кладёт себе на шею. Эд целует её нежно и долго, скользит языком между губ и зубов, а Рози подаётся вперёд, отвечает. По позвоночнику ползёт какое-то странное электрическое чувство, и все ощущения обостряются в разы. Эда ведёт и одновременно в мозгу слишком чётко бьётся мысль о том, что Рози особенная, им некуда торопиться, но они могут шагать. Должны, вообще-то. — Песня твоя, — говорит он, когда наконец отлепляется. — Ну и я тоже, я иду в комплекте. Рози улыбается. Она так мило краснеет, кто бы знал. И так мягко касается его волос, что Эд мурлыкать готов. Это несолидно, да? Но хочется. — Может всё-таки наоборот, песня в комплекте с тобой? — Может, — соглашается Эд. Он скользит взглядом по лицу Рози, такому знакомому, такому красивому, такому особенному. Она чудо какая красивая. У неё чуть расширены зрачки, она дышит приоткрытым ртом и так же рассматривает Эда. — Иди ко мне. Голос у Эда опускается и срывается, но ему всё равно, когда он чуть тянет Рози на себя, и она поддаётся. Её руки на его плечах, её губы под его губами. Его руки у неё на талии, под тонким джемпером, касаются поясницы, высчитывают позвонки, поднимаются; и Рози сильнее давит Эду на плечи. Не отталкивает, сбивается с дыхания и прогибается в спине. Эд делает шаг, и Рози шагает вместе с ним. Буквально - Эд тянет Рози ещё на себя, преодолевает расстояние до кровати, всего-то пара метров. Рози, кажется, вздрагивает, покрывается мурашками, когда Эд касается её живота, задирает джемпер, проводит по выступившим рёбрам. Не отталкивает, подаётся вперёд и чуть слышно стонет, когда Эд углубляет поцелуй, нависает сверху. Сама тянется к краю его футболки, настойчиво тащит вверх и заставляет снять. Они застывают. Рози проскальзывает взглядом по Эду, замирает на кромке джинсов, поднимает глаза, и Эд не знает, чего у неё на лице больше - смущения или одобрения происходящему. Эд так же скользит взглядом по её тонкой фигуре, по задранному джемперу, по ходящей под дыханием груди. У него в голове пусто, и он слишком хорошо понимает, что делает. Он касается живота Рози - мягко, но настойчиво, - и заглядывает ей в глаза. — Рози? Рози быстро, коротко кивает, будто дыхание перехватило, и Эду этого ответа достаточно. Рози знает, что у неё есть выбор, когда он снова её целует, блуждает ладонью по её телу, забирается вверх, накрывает ладонью грудь в лифчике. Рози знает, что у неё есть выбор, когда Эд губами спускается к её шее, прихватывает кожу на чувствительном местечке у плеча, тянет вверх джемпер, воюет с застёжкой лифчика и снимает с девушки одежду. Эд её выбор, и Рози едва слышно стонет, когда он сжимает её грудь, целует, прихватывает зубами - совсем легонько, только чтобы услышать, какие восхитительные звуки она может издавать. Рози выгибается навстречу, подставляется движениям Эда, гладит его плечи и спину, и Эда капитально развозит. Он вдыхает тёплый запах её кожи, прослеживает каждый изгиб, пробует, как ей понравится. Целует сосок, накрывает губами, касается языком и втягивает, чуть не забывает, что он такое, услышав тихое «Эд, ещё». Делает ещё. И снова. Ласкает, так это называется? У Эда самого внутри пожар какой-то, вся кровь, кажется, в паху и немного у мозга - исключительно чтобы ловить реакции Рози и делать то, что нужно. Собственное возбуждение становится почти болезненным, но Эд с ним справляется, сосредотачивается на том, что и как делает. Скользит ладонью вниз, расцепляет пуговицу джинсов Рози, расстёгивает молнию. Девушка ёрзает, приподнимает бёдра, позволяет стянуть джинсы вместе с бельём, скидывает с ноги застрявшую штанину. Эд смотрит на неё, совсем голую и восхитительную, ловит взгляд распахнутых глаз - тёмный зрачок почти закрыл радужку, - и двигает её чуть вверх на подушку. Рози касается его плеч, проводит по животу, сжавшемуся от её движений, вниз. Он прихватывает губами её губы, пальцами сжимает бёдра, скользит поцелуями по шее, между грудей, на юг. Носом задевает впадинку пупка, вдыхает опьяняющий запах её тела, разводит ноги Рози. И целует там, внизу. Его бьёт азартом, восторгом, крышесносным возбуждением, а Рози издаёт такой «ох», что Эд на секунду зажмуривается. И снова касается её губами, языком, проводит им вверх и вниз, перехватывает бёдра Рози, раскрывая удобнее. Рози мокрая там, внизу. Не сладкая, но какая-то вкусная. Она вплетается пальцами в его волосы, направляет, подаётся бёдрами вперёд, и Эд целует, сосёт, лижет, следует каким-то таким линиям, которые у них с Рози на двоих. Он касается её пальцем, и Рози вздрагивает, пускает внутрь, просит ещё, и Эд гладит её изнутри, изучает, приноравливается и делает всё правильно. Рози чуть хнычет, движется ему навстречу, выгибается, и в какой-то момент Эда зажимает у неё между ног, и он еле выворачивается. И, кажется, внутри она тоже сжимается, но, конечно, слабее - там она ему ничего не сломает. Рози смотрит на Эда ошарашено, закрывает ладонью рот и вздрагивает. И она, блять, ну такая потрясающая: красивая, голая, вкусная. Он зачем-то гладит её по ноге, пальцами касается ямочек на коленках. Вытягивается рядом с Рози на спине и закрывает глаза. Ему самому теперь нужно немного времени, чтобы что-то сделалось с возбуждением. Рози прижимается к нему всем телом, горячая, нежная, и он с электрической отчётливостью чувствует каждый изгиб, каждую выпуклость. Рози обжигает его шею дыханием, поднимает на Эда глаза, и в них такая мешанина эмоций, что он сдаётся в попытках понять, о чём она думает. — Хорошо? — спрашивает тихо. Рози кивает, комкано улыбается, кладёт ладошку ему на щёку, гладя. — Хорошо, — подтягивается повыше и целует. Эду хочется думать, что благодарно. А ещё - нежно и настойчиво, и ладонью спускается к его груди, ниже, на живот и к кромке джинсов. У Эда внутри хренова ядерная война. Он не знает, чувствовать ему себя героем или непроходимым идиотом, когда наконец отрывается от Рози, перехватывает её ладонь. Так себе перехватывает – всё, на что его хватает, прижать ладонь к себе, как раз там, где больнее и приятнее всего. — Нам не нужно торопиться, — выдыхает Эд, формулируя все свои обрывочные мысли. — Мы не торопимся, — Рози качает головой. И, наверное, смущается, но не особенно об этом думает. — Я не хочу, чтобы ты думала, что я давлю, — Эду бы головой об стенку побиться и не лепить херни, но он считает, что должен сказать все положенные слова, чтобы Рози знала, что ему не только одно от неё нужно. Хотя оно тоже нужно. Очень. — Я тебя люблю. Рози улыбается так, что у Эда сердце останавливается. И даже война внутри замирает на время. Рози такая… золотая. То ли под светом солнца из окна, то ли потому, что сама такая. — Я тоже тебя люблю. Эд целует её улыбающиеся губы, отпускает её ладошку, притискивая Рози к себе, прослеживает кончиками пальцев её позвоночник, крепко прихватывает задницу и бёдра. У Рози есть выбор, и Эд не давит, он просто охренеть как её хочет и очень, очень любит, и хочет коснуться её всей и везде, и по-всякому. И её выбор - позволить или нет. Рози позволяет. Выгибается ему навстречу, сама подставляясь, вскрикивает, когда Эд опрокидывает её на спину, смеётся, без особого успеха дёргает трясущимися руками застёжки его джинсов, но не сдаётся. Одежда всё же поддаётся совместным усилиям, и облегчение, когда всё давно вставшее оказывается на свободе, почти смешно. А взгляд, который Рози бросает вниз, и то, как она рвано вздыхает и закусывает губу, и то, как обхватывает член ладонью - очередной взрыв ядерной бомбы. Эду кажется, воздух, попадающий в его организм, сгорает тут же. Наверное, он сам полыхает изнутри, нахрен. Найти купленные на всякий счастливый случай презервативы в столе, вернуться в постель, надеть, снова поцеловать Рози. Его колени у неё между ног, его руки на её теле, её дрожащие руки на его спине. Эд осторожно направляет член, оказывается внутри до преграды - и ещё одним движением дальше. Задыхается. Рози цепляется ногтями ему в плечи, вскрикивает, сжимается вокруг его члена и жмурится. Эд мягко гладит её по бедру, целует лицо, щёки, лоб, нос, подбородок, пытается собраться, дышать и не сделать ещё больнее, уговаривает Рози расслабиться. Ловит её губы, целует, целует, целует со всей своей нежностью, потому что она же лучшая девушка на свете и всё у них будет хорошо, он для неё всё сделает. Когда она открывает глаза и расслабляется, сама пускает его дальше, война внутри Эда наконец сдаётся. Дальше Эд и Рози делают всё вместе: медленно, осторожно, пробуют, находят направление и темп; кажется, совершенно одинаково дышат. Рози гладит его спину, смотрит вдоль их тел на то, как они соединяются, и закрывает глаза - на этот раз с облегчением и, Эду хочется думать, с удовольствием. Он делает всё правильно, медленно, мягко, вцепляется руками в одеяло, и если бы девушка под ним только знала, чего ему стоит держать себя в руках, она бы поняла, как сильно он её любит. Или решила бы, что он грёбанный извращенец. Из них двоих кончает, понятное дело, только Эд, так, что в глазах темнеет. Но Рози, вроде бы, тоже хорошо, она позволяет сгрести себя в охапку и покрыть очередной порцией поцелуев. У Эда уже губы болят, но остановиться он не может, и, ему кажется, Рози этих поцелуев ищет, прижимается к нему ближе. Она улыбается устало и опустошённо, но тепло, и у Эда всё внутри сворачивается от восторга и нежности. Он падает в этот её взгляд - и благодарный, и удивлённый. В комнате тихо, только их дыхание и сбитое сердцебиение. И в доме тихо. И в самом Эде так тихо и спокойно, что он закрывает глаза, глубоко вдыхает нагретый воздух, который пахнет самим Эдом, Рози и чем-то ещё, что теперь будет называться запахом «мы занялись любовью, это было охрененно». Эд перебирает кудряшки Рози, она вырисовывает круги у него на груди. — Я тебя люблю, — шепчет он. — Правда. Очень сильно. Прямо люблю-люблю. Рози издаёт тихий смешок, обнимает ногами его ногу и целует в основание челюсти. Похоже, это значит «я тоже, но скажу попозже, дай отлежаться». Эд сделает всё, что пожелает его девушка, всё-всё.