Love is a mix tape

Бетти Мидлтон не уверена, что в Лос-Анджелесе есть хоть кто-то, кто не мечтал бы о доме на Голливудских холмах, уж точно не она. Она, правда, никогда не знала, что ей предстоит в таком вроде как пожить, но Луи приезжает снимать выпуск Х-Фактора, и «собирай вещи, ты временно переезжаешь». Она понимает, никакого смысла ей таскаться через весь город, никакого смысла Луи выкраивать куски времени между съёмками, проще загрузиться в один дом. Тем более такой, по которому Бетти ходила чуть не капая слюной: на пару сотен метров больше, чем нужно одному или даже двум людям, панорамное остекление почти везде, вид на весь мир разом, широкая терраса с висящим над обрывом бассейном… Если Бетти и думала о доме на холмах, то вот таком. Думала, но не всерьёз. На самом деле, у дома был лишь один минус, который, в общем-то, и минусом-то назвать должно быть стыдно. Так, тема для беспокойства. Большая тема для большого беспокойства, и касается она не только дома. Обсудить это Бетти может только с Эмили, но не горит желанием, возит ложечкой по пенке капучино в их любимом кафе. Потому что знает, что загоняется по ерунде, но что тут сделаешь. — В этом доме водятся призраки прошлых отношений, — формулирует она наконец мысль. Эмили скептически выгибает бровь. — Ну так он и вызвал себе экзорциста, — хмыкает она, выразительно глядя на Мидлтон. — Поздравляю, Бетти, у тебя наконец-то умный мужчина. Бетти хочется в эту лучшую подругу года кинуть что-нибудь, но под рукой только салфетка. Бетти сама отлично знает, у всех есть бывшие отношения, а Луи свои бывшие отношения от неё и не скрывал. Больше, они познакомились, когда эти отношения то ли существовали, то ли разваливались. Но дело в том, что отношения не просто были, они были долго, они пережили катаклизмы, они помогали справляться в самые сложные периоды жизни… Да они длились двенадцать лет, эти отношения, а это дольше, чем Бетти половой жизнью живёт! И Бетти, определённо, ревнует к Элеонор просто потому что она была важна Луи. И важна сейчас, потому что не чужой человек, даже если этого человека он больше не любит и не хочет. — Сильно сомневаюсь, что скажу тебе что-то утешительное, — серьёзнеет наконец Эмили. — Он с тобой, это ведь самое важное? Это самое важное, да. Это очень важно, Бетти и не знала, насколько, когда она говорила об этом с Луи перед своим отъездом из Лондона. Ей очень нужно было знать, что он с ней, и это не развалится из-за чего-то, что не зависит от них. И это знание ей слегка помогло, когда она вышла на работу и услышала вопросы в духе «ну как там Англия?» от тех, кому не говорила, куда едет в отпуск. И помогало игнорировать прочие тупые вопросы и посты в соцсетях. И помогало быстрее и спокойнее собрать сумку для временного переезда. Луи нравится ей слишком сильно, чтобы она не боялась того, что что-то может пойти не так. Глупо, но вот как есть. Это не страх, скорее стойкое нежелание, чтобы что-то влезло в то, что у неё сейчас есть, в тёплое мягкое ощущение правильных отношений. Она думает, всё серьёзно, даже хрен бы с ней, с географией, а значит это отношения, которые нужно защищать и беречь. Собственно, ничто не предвещает, они мило и мирно живут уже несколько дней. Делают дела, гуляют, ужинают, спят вместе. В общем, всё отлично, кроме тараканов в голове Бетти. И тараканам плевать, что никаких признаков призраков и никаких поводов для беспокойства, тараканы считают, что сами умеют определять, что у других в головах. Тараканам кажется, что Луи призраков может видеть. Не спешит за ними идти, но видеть может. И, может, он им не рад, но… Но эти суки где-то бродят. Может, таки озаботиться реальным экзорцизмом? Хотя Эмили определённо имела в виду не то. Бетти в окно такси следит за проскакивающими мимо деревьями, указателями и оградами домов, пока машина не останавливается у нужного ей. На парковке стоят незнакомые фургончики, но это не удивительно. Собственно сами съёмки начнутся буквально через пару дней, когда все соберутся, так что сейчас полным ходом идёт подготовительная работа, в которой Бетти понимает примерно немножко. Она просто приняла к сведению, что нужно настроить свет-звук-фон, чтобы потом просто пользоваться этим. Всё, что хотите, не мешайте просто ей тусить на кухне и влюблённо смотреть на Луи. Потому что тут, Господи, настоящая большая кухня, на которой можно до посинения кофе пить и готовить, и тут восхитительный Луи Томлинсон, охренеть какой красивый и очень сексуальный. Бетти входит, здоровается со всеми, кого видит - из десяти человек она точно знает трёх и Луи. Двигает в сторону ванной в конце коридора, потому что ей нужно отмыть руку от чернил, у неё было очень увлекательное совещание, в ходе которого Бетти рисовала на бумажках и иногда слушала начальство. Луи шагает туда за ней, закрывает за собой дверь, отсекая доносящиеся из коридора обсуждения. — Привет, — он её сперва целует в висок, а Бетти подставляет губы. Целоваться при всём народе ей неудобно, потому что не отвлекать же Луи от дел, но раз он сам отвлёкся… Бетти обвивает его руками, чувствует, как Луи в поцелуй улыбается. Чёрт, а она скучала. — Как твои дела? — Закончились, и слава Богу. — Луи ухмыляется, и Бетти залипает на движение его губ, на разбегающиеся от глаз лучики мимических морщинок. И замечает, что Луи, конечно, бодрячком, но ещё выглядит немного усталым. Или скорее задолбанным, и это объяснимо. — Как вы тут? — Мечтаю снять всё на зелёном фоне и графеном нарисовать всё, что нужно. Пальмы, пляжик, что ещё? Бетти открывает, наконец, воду, принимается смывать синие разводы. Два часа обсуждений и рисования, да, а теперь с её руки течёт синяя пена, безобразие. Луи трёт бровь, похоже раздумывает, может и вместо участников конкурса использовать зелёные носки, ну, типа как вместо драконов в Игре Престолов? Бетти бы на это посмотрела. — Это было бы не так весело, мне кажется, — предполагает она. — Точно. И на зелёном фоне не особо выйдет поплавать и вообще развлечься перед жестоким выпилом кого-нибудь из парней. Бетти фыркает. Луи опять досталась категория парней вместо групп, но печали не случилось. Случились планы на поплавать и попытаться посёрфить с этими самыми парнями, а затем, как и положено в Калифорнии, встретить ночь на пляже - костёр там, все дела для тимбилдинга и неформального знакомства. Бетти клятвенно заверяла, что это очень рабочий план. Она же проверяла, не один раз. — А ты собираешься кого-то жестоко выпиливать, хочешь сказать? — Ну, если настроение будет не очень. Луи делает вид, что вполне серьёзен, но Бетти смеётся. Она знает, что он очарователен и снисходителен, а ещё – что отлично знает, через что проходят участники, и вообще способен сказать всё, что нужно, деликатно, но понятно. В общем, плохое настроение у него случится только когда нужно будет, собственно, принимать решение, потому что, скорее всего, ему будет хотеться дать шанс всем, но правила есть правила. И Бетти ловит себя на мысли, что очень хотела бы помочь ему принять это самое решение, но, конечно, не советами, это он сам. Она хочет его… Поддержать? Дать пространство для мыслей? Она просто хочет, чтобы он знал, что она понимает необходимость хорошо подумать в одиночестве, доверяет тому, что он там думает, и сама на всякий случай рядом; но она не очень представляет, как это донести. Можно, конечно, словами сказать, но оно как-то тупо звучит, как будто есть другие варианты, в самом-то деле. То есть, варианты есть, Мидлтон не всегда доверяет чужим суждениям, но Луи-то точно умеет думать и в своём деле разбирается, и в любом случае это должно быть его решение. И Луи ведь знает, что она это всё знает и понимает? Луи улыбается её отражению в зеркале. А потом обнимает её со спины и кладёт голову ей на плечо. Бетти чувствует, что начинает совершенно по-девчачьи таять и краснеть, и почему-то не особенно получается этого стесняться. Ну, потому что они встречаются, он ей очень нравится, и ей ну просто охренеть как нравится, как он её обнимает, имеет она право. Бетти наконец убеждается, что ладонь белая, как положено, и выключает воду, вытирает руки. Рассматривает себя в зеркало, решает, что вполне милая, только растрёпанные волосы немножко бы поправить. И рубашку уже хочется переодеть, за весь день Бетти закатывала рукава во всех направлениях, но Луи, похоже, её рубашка никак не смущает. — Стив сегодня приезжает, — говорит Томлинсон, и его дыхание щекочет ей щёку. — Он тебе понравится. Бетти замечает у себя на лице странную мешанину из радости, гордости и предвкушения. То есть, они познакомятся - она и Стив Аоки, который согласился составить Луи компанию в обсуждении юных английских талантов. И значит Луи её познакомит со своими друзьями-коллегами, и таки всё достаточно серьёзно для этого. И значит ревность ревностью, но всё серьёзно и точно. Бетти не прыгает и не хлопает в ладошки, пытается придать лицу нормальное выражение, когда отворачивается от раковины, кладёт ладони Луи на грудь. — Ну, по его работе он мне нравится. Как слушателю, разумеется, это ты с ним работал. — Поэтому и говорю, что он тебе понравится, — Луи чуть задумывается, поджимает губы. — Это было в две тысячи шестнадцатом, а по нему вообще не понятно, сколько времени прошло. Бетти в курсе, что было в том году и что связано с этой песней, но на сто процентов уверена, что сейчас они об этом говорить не будут. Улыбается, расправляет на плечах Луи футболку. — Это всё японские гены, везучая нация, — она припоминает американскую историю, делает большие глаза. — В смысле старения, ничего другого я не имела в виду. — То есть я постарел за нас двоих? — Луи смеётся, запрокидывая голову, щёлкает её по носу. Бетти делано дуется. — Лу, тебе тридцать два, не дури, — Бетти пытается щёлкнуть его по носу в ответ, но он уворачивается. — И выглядишь ты вполне-вполне. — Вполне? — выгибает бровь Томлинсон. — Вполне прекрасно, — с очень серьёзным видом отвечает она. Зато Луи широко улыбается, наклоняет к ней голову. — То есть, тебе со мной появляться не позорно? Приятно знать. Бетти демонстративно закатывает глаза, а Луи смеётся снова, притягивает её ближе. Бетти готова слушать что угодно, если он её так будет обнимать, честно. Луи наклоняется, прислоняется лбом к её лбу, касается носом её носа, и Бетти подаётся вперёд, целуя его. Скользит ладонями по его плечам, по шее, на затылок, раскрывает рот, впуская язык Луи. Выгибается, когда он тащит рубашку из-за пояса её брюк, гладит по голой спине. Бетти прошибает мурашками и предвкушением, в груди теплеет, в животе – тяжелеет, и она прижимается ближе, подаётся бёдрами вперёд. Она скучала сегодня и всё время пока они были по разные стороны океана. И он тоже по ней скучал, ей это совершенно очевидно по тому, как он её целует - ласково и напористо одновременно, - по тому, как его ладони опускаются на её бёдра и ягодицы, сжимая и гладя. По тому, как одна его ладонь оказывается под тканью брюк, и его колено вклинивается ей между ног. Если они сломают раковину, будет неловко, конечно, но Бетти об этом особенно не думается, не тогда, когда у неё коленки слабеют и между ног всё горячее и влажное. Бетти тихонько стонет, скользит ладонями по его груди и по спине, забирается под футболку, обводит пальцами ямки на пояснице, по кромке резинки пояса уводит ладони вперёд, на живот. Улыбается, когда чувствует, как Луи чуть отстраняется, давая ей пространство. Под тканью мягких спортивных штанов всё прекрасно чувствуется, и Бетти обводит ладонью встающий член, обхватывает пальцами плотнее, дразняще-медленно ведёт вниз и вверх, губами ловит вздох Луи. Её нахлобучивает как-то совсем крепко, и когда Луи отодвигается - совсем немного, так и не убирая своих рук, - Бетти моргает, потеряв любую ориентацию в пространстве. У Луи неожиданно растрёпанный вид - это она виновата? - и зрачок едва не выдавил радужку. — И какого, собственно, чёрта? Спрашивает и тут же начинает немного соображать. Ага, точно, ванная комната, в коридоре люди, у них какие-то дела к Луи… Это вообще не кажется важным. — Нам бы притормозить, — выдыхает Луи. И, Господи, реально притормаживает, возвращает обе ладони ей на талию, а Бетти готова скулить от несправедливости. То есть, она взрослая и ответственная женщина, конечно, она знает, у него дела, у неё тоже найдётся, чем заняться, она уважает его работу, и вообще они тут не одни, и времени у них особенно-то нет… Но блять, блять, блять, Бетти не согласна тормозить, она хочет своего мужчину, дайте! И он её хочет, она знает, она видит, что он сам вообще не в восторге от приступа рациональности. Луи ласково, будто извиняется, обводит её лицо, и Бетти ластится к его ладони. У Луи пальцы тёплые, чуть шершавые на подушечках, и по некоторым причинам она в восторге от того, что они могут делать. Она немножечко шарахнутая, да? Бетти не особенно-то стыдно, потому что у неё есть тысяча и одна причина для этой шарахнутости. — Тормозим, стоим, дышим, — без энтузиазма соглашается Бетти. — Никаких проблем. Луи кривовато улыбается. Большим пальцем поглаживает её подбородок и очерчивает контур губ. А Бетти, не особенно задумываясь, обнимает его палец губами и замирает. В голове радостно взрываются фейерверки, и в животе заворачивается тяжёлым узлом желание. По тому, как взгляд Луи останавливается на её губах и расширяются его глаза, Бетти понимает, что у них у обоих на уме одно и то же. — Бетти, — не то предупреждающе, не то заинтересованно. — Луи? — не то вопросительно, не то предупреждающе. Да к чёрту бы всё. Бетти подаётся ближе, Луи наклоняется, они залипают в поцелуй – крепко, горячо, глубоко. Бетти сжимает пальцы у Луи на спине, нашаривает резинку штанов, пока Луи так же нашаривает замок на двери. Отлично, хоть кто-то из них соображает. Раздаётся щелчок закрытой двери, Луи чуть отступает, и Бетти почти стекает на пол перед ним, стаскивая заодно и штаны вместе с бельём - вот когда порадуешься его любви к треникам. Бетти снизу вверх ловит взгляд Луи, поудобнее устраивает колени на коврике и обхватывает член пальцами, плавно проводит вдоль, от начала и до конца, раскрывает. И накрывает губами, мягко прокатывается по головке, слышит одобрительный вздох наверху. Приноравливается, потому что для них это, в общем-то, в первый раз, да ещё стоя в ванной. Дышать Бетти может и проскальзывает чуть дальше, ласково и мягко, туда и обратно, постепенно двигаясь дальше и дальше, повторяя движения рукой. Чёрт, ей даже нравится. Луи опускает ладонь ей на затылок, осторожно направляет, и Бетти следует его движениям, чуть глубже, чуть быстрее. Проскальзывает ладонью дальше между его ног, поглаживая мошонку, чувствует пьянящий будоражащий восторг, когда Луи тихо стонет, гладит её по волосам и чуть подаётся вперёд бёдрами. Бетти с незнакомой ей самой готовностью забирает чуть глубже. Когда в дверь стучат, она может только широко распахнуть глаза и внутренне возмутиться. Она уже забыла, что кто-то где-то ждёт, пускай проваливают. — Луи, ты не тут, случайно? — Случайно. Бетти чуть не давится. Он ещё и говорить в состоянии? И звучит даже не слишком подозрительно. — Тут не то чтобы проблема, затык, — вещает из-за стенки кто-то из, кажется, операторов. Бетти пофигу, лишь бы свалил поскорее. — То, что мы хотим снять, придётся снимать от бассейна, и значит вам придётся отодвинуться. Бетти прикрывает глаза, радуется, что материться с набитым ртом ещё не умеет. Из-за двери что-то там вещают, а у Бетти всё внутри горит, у неё тут вообще-то секс в разгаре, и ей он даже внезапно нравится, даром что она тут на коленках. Бетти не останавливается, перекатывает в ладони мошонку и начинает сосать. С удовлетворением чувствует, как вздрагивает Луи. И это повод сосать ещё, плавно перекатываясь губами по всей доступной длине члена, чуть сжать ладонь на мошонке. — Энди, попробуйте снять слева, ладно, — предлагает Луи. Бетти искренне возмущена и восхищена его способностью думать и разговаривать. И ещё в восторге от того, как низко звучит его голос, как подтверждение того, что секс нравится не только ей. — Там узкий угол! Если только подходить ближе к дому, тогда может получиться поймать всё нужное в кадре. Но изменим ракурс немного и вы будете в тени. — Попробуйте, — выдыхает Луи. — В крайнем случае, двигайте всё. Места полно. Я подойду. Энди наконец-то отчаливает, а Луи собирает волосы Бетти в ладонь, оттягивая и нажимая на затылок. — Мидлтон, да ты там, — начинает он почти гневным шёпотом, но Бетти расслабляет горло, проскальзывает дальше, сжимает пальцами основание члена, и Луи срывается, едва слышно стонет. — Просто продолжай. Это она с радостью! Бетти двигается дальше и быстрее, у неё начинают ныть колени, уставать шея и челюсть, но останавливаться Мидлтон не собирается. Луи набирает её волосы на кулак, гладит по затылку, и Бетти смотрит снизу вверх, видит над собой только край футболки, отошедшей от поджатого сухого живота с полоской тёмных волос в самом низу. Она теперь толком и не понимает, кто кого контролирует: она Луи, сжимая его член губами и гладя пальцами, или он её, направляя её голову. Бетти просто закрывает глаза, стараясь не сбиться с дыхания, ловит отголоски эмоций Луи в его движениях, в том, как он сжимает её волосы и тут же гладит по лицу. — Бетти, вынимай, — командует Луи. — Я почти… Бетти проскальзывает губами почти до самой головки и… И возвращается обратно, ускоряется, чувствует, как Луи крепче сжимает её волосы в ладони. Он сдавленно стонет, подаётся бёдрами вперёд и больше совершенно не собирается её останавливать. Бетти расслабляет горло, берёт глубже, ещё глубже, проскальзывает до конца, как-то внезапно упираясь носом Луи в основание живота. И сглатывает. По горлу прокатывается волна, когда член касается стенок, Луи вздрагивает всем телом, что-то нечленораздельное выстанывает и кончает. Бетти немного отпускает, она отодвигается, снова сглатывает слюну и остатки спермы по стенкам горла. Вкуса никакого не чувствует, потому что на языке ничего и не было кроме солоноватой кожи. Мидлтон облизывает губы и тупо хлопает глазами, способная смотреть только прямо перед собой, на опадающий член. Глубоко дышит и теперь, когда соображает, что устроила, опасается смотреть наверх. Ну как бы… Как бы доэкспериментировалась, блин, затейница. Минет это прекрасно, но не когда кто-то за стенкой, наверное. Бетти бы ещё переварить свой последний номер, она хоть говорить теперь сможет? Раньше она такого не пробовала, и теперь у неё много вопросов. Луи перебирает её волосы, кажется, пытается распутать, гладит Бетти по щекам, переводит дыхание. Поднимает её голову за подбородок, и Бетти очень медленно откликается на это движение. Закусывает губу, встречая нечитаемое разноцветие эмоций. У неё внутри все органы перепутались и перевязались узлами, и в голове пустота весом на пару тон. Луи вдруг улыбается, возвращает штаны на место и тяжело опускается перед Бетти, сграбастывает её в объятия, сжимая её ноги своими. Бетти двигается ближе, прячет лицо в сгибе его шеи, обнимает его почти робко, забирается ладонями ему под футболку, проглаживает выступающие позвонки и считает удары сердца. Дыхание Луи обжигает ей щёку и шею, он целует её под ухом, так и прилипает к её коже, и у Бетти под сердцем расслабляется что-то натянутое, непонятное. Она прижимается ближе, уже спокойно, обнимает крепче. Бывает вообще эмоциональный оргазм? Когда не кончила по техническим причинам, но всё равно вроде как кончила? Бетти нехило вштыривает одним ощущением, что Луи был с ней в этой авантюре с крайне быстрым сексом, когда за стенкой его ждут, что она всё правильно сделала, что он кончил с ней. В неё, мамочки. Лицо у Бетти полыхает, как полыхает всё внутри, а на губах цветёт широкая улыбка, и Бетти целует Луи в шею, глубоко выдыхает. И тут же вдыхает запах его разгорячённого тела, тяжёлый, солоноватый: кожа, дерево, сигареты, ещё что-то, от чего внутри всё вздрагивает. — Ты как там? — тихо спрашивает Луи. Бетти чему-то хихикает, чуть отстраняется, чтобы наконец посмотреть Луи в лицо. У него взгляд, достающий ей до внутренностей, и она почти физически ощущает, как он обводит взглядом её лицо, застревая на губах, как опускается по шее на грудь, на сведённые вместе ноги. — Меня кроет, — признаётся Бетти. Говорить она может, хотя голос слегка сел. — Я знаю, что у тебя тут важные дела, но это не повод ходить с постными минами и не отвлекаться вообще ни на что. — Обычно это моя позиция, — хмыкает Луи. — Поделишься. Луи тихонько смеётся, обхватывает её лицо ладонями. Целует, мягко касаясь губ губами, обводя их языком, прежде чем скользнуть им между зубов к нёбу. Почему-то это забавно и очень мило, как будто он её сломать боится. Бетти неожиданно сентиментально трогает одна мысль о такой заботе. Особенно после всего, что только что было. Она отвечает на поцелуй, обнимает Луи за талию. Её всё ещё мучает ревностью к прошлым отношениям как к явлению и к Элеонор как к девушке, её всё ещё мучает мыслью, всё ли она правильно делает, но Луи целует её так, как будто ничего значения не имеет. И мысли, едва родившись, растворяются, а Бетти гонит даже их тени. К дьяволу, прямо сейчас их двое, прямо сейчас у них всё новое. И новое у них будет на двоих, без призраков. Луи приходится отпустить, потому что тут вообще-то важные серьёзные дела. Сама Бетти смотрит на себя в зеркало: спутанные кудри, лихорадочно блестящие глаза, опухшие губы. Почему-то не стесняется ни этого, ни алых щёк. То есть, прежде чем отсюда выйти с индифферентным видом, она приведёт себя в порядок, но прямо сейчас, наедине с собой, её ничего не шокирует. Всё она правильно делает. Они делают. Бетти кажется, призраки правда сваливают. Наверное, она неплохой экзорцист.