Love is a mix tape

Джелена Нура Хадид, может, для широкой общественности — глупенькая модель без проблем, но она знает, отношения — это не просто. Отношения с Зейном Маликом это совсем не просто, но эти отношения важны ей, как воздух. Джи пыталась двигаться дальше. Джи даже пыталась вовсе выбросить Зейна из своей жизни, но мысли возвращались к нему, пальцы замирали над диалогом с ним, и слишком много было того, о чём Джи думала: «Зейну бы понравилось». А ещё она волновалась за него, каждый Божий день волновалась. И ужасно скучала. Когда Зейн появился на её пороге, что-то в груди встало на своё место. Она простила его за то, что он такой, как есть. Он её — за то, что ушла, однажды не выдержав стеклянной преграды между ними. Джи всегда хотела от Зейна откровенности, правды, хотела быть частью его жизни, одной из стен этой самой жизни. Они ругались, ссорились, пытались, снова ругались, и всё возвращалось на круги своя: Зейн, с его потребностью сидеть совсем одному в своей голове, и Джи, отчаянно нуждающаяся в его тепле и внимании. И Джи получила всё, что хотела, и, может, чуть больше. Зейн лежал головой на её коленях и говорил, говорил, говорил обо всём, что для него важно, обо всём, о чём она не знала, обо всём болезненном или слишком счастливом, слишком личном. О ней, о том, какую сосущую пустоту чувствовал, когда она ушла. Это было тяжело, но на этот раз ей пришлось найти в себе силы не только ругаться из-за того, она хотела оказаться внутри, а всё же оказаться внутри. Джи переварила. Справилась. И справляется. Быть стеной не просто, но она этого хотела, и она стала стеной. Ей кажется, оно того стоит. Ей кажется, Зейн того стоит, потому что она любит его. Может, больше, чем любит — он часть её, слишком важная, чтобы отпустить. Расставание это дерьмо, но, может, оно им обоим было нужно. Белла, у которой на плече Джи рыдала добрых три недели, проявляла удивительную выдержку, ни разу не назвав Зейна идиотом. За неё это сделал Эйбел, чем обеспечил Джи очередной порцией слёз и злости, зато ей немного полегчало — она винила себя, а оказывается, возможны варианты. Как бы там ни было, теперь, когда они с Зейном снова вместе, Джи думает, что понимает его чуть лучше. Может, чувствует теперь чем-то глубинным, тем, что не оборвалось, когда она вышла из его апартаментов в последний раз, думая, что всё кончено раз и навсегда. И вот они снова вместе, снова в Нью-Йорке, и на улицах города тёплая жёлтая осень. Они едут вдоль Центрального парка, и Джи ловит взглядом, как ей кажется, отсветы солнечных лучей на жёлтых листьях. По радио начинает мурчать знакомая мелодия, и Зейн тянется переключить, но Джи перехватывает его ладонь. Ей, в отличие от него, нравится слушать его музыку по радио, и теперь, когда она понимает его как-то иначе, слова ложатся в голове гораздо лучше. Only you know me the way you know me Only you forgive me when I'm sorry Even when I mess it up… — Мне кажется, это моя песня, — улыбается Джи. — В том смысле, что это то, что я всегда хотела тебе сказать. Зейн долго молчит, кусает губы, и Джи не ждёт от него никаких ответов, это просто то, о чём она подумала. Он действительно нужен ей когда всё хорошо и когда всё плохо, просто нужен рядом, может ничего и не делать, в общем-то, просто быть. — На самом деле это то, что я должен был сказать тебе прямо и давным-давно. Ему нужно очень много пространства и много одиночества, но они учатся с этим справляться. Джи остаётся рядом, когда он думает — просто не вмешивается в процесс и занимается своим. И хотя ей очень хочется знать, что там происходит в его голове, она не влезает. Белла стукнула ей по лбу книжкой «Мужчины с Марса, женщины с Венеры», сказала, что там местами очень хорошие вещи, и Джи изучила. Сама побила себя книжкой по лбу, потому что Зейн, вроде как, залезал в свою эту берлогу, а она его беспардонно вытаскивала, и, конечно, у них не получилось. В общем, теперь у неё почти научный подход и очень много внимания к тем вещам, о которых Джи раньше не думала. И ей кажется, её отношения того стоят. Зейн того стоит. У них не идеально, но хорошо. Они появляются вместе на вечеринках, вместе навещают родственников на памятные даты. У них всё хорошо, и они проводят время вместе на вечеринке Эйбела. У них всё хорошо, и Джи тает, когда Зейн целует её такими знакомыми, нужными движениями, касается так правильно и так бережно, и так обжигающе. Когда они добираются до постели, Джи выхватывает взглядом свой лёгкий шарф, выглядывающий из шкафа, и у неё рождается идея. — Хочу завязать тебе глаза, — говорит она, выпутываясь из объятий и снимая шарф с вешалки. Зейн медленно облизывает губы, откинувшись на постели, и разглядывает её снизу вверх. Наверное, пытается понять, что происходит у неё в голове, когда она сворачивает шарф вдвое. — Зачем? — Попробовать. Позволь мне. Зейн должен ей доверять. Должен довериться. Она не знает, он кивает для того, чтобы её успокоить, или потому, что решился. Но он кивает, и Джи забирается на постель, завязывает платок на затылке Зейна, целует его волосы. — Сниму, как только ты скажешь, — шепчет она. Джи мягкими движениями скользит по плечам Зейна, по спине, вдоль его позвоночника, чутко ловит все реакции, с удивлением замечая, что у мужчин, кажется, не намного менее чувствительная кожа. Ну или это действует её обаяние, что тоже замечательно. Джи касается кожи губами, прокладывает дорожку по плечам, руками перебирается на грудь, вычерчивает какие-то фигурки, и Зейн одобрительно мурлыкает. А когда она отстраняется, чтобы переползти из-за его спины вперёд, беспокойно оглядывается. Будто, Господи, она может куда-то деться, в самом-то деле. Только не теперь. Джи целует его в губы, по-детски радуется горячему отклику, углубляет поцелуй, пытается коснуться Зейна везде: рук, грудной клетки, рёбер, живота, ниже. Проскальзывает пальцами по бёдрам, улыбается, ощущая, как Зейн чуть вздрагивает, опускает всю ладонь на его горячую кожу, гладит, переходит на внутреннюю сторону бедра, но не поднимается выше. Вовсе отстраняется. У неё не то чтобы вот был план, она думала, он ей не нужен, ей нужно было доверие Зейна. И она его получает. Малик не тянется снять импровизированную повязку, чуть беспокойно хмурится, будто ищет её, но потом, наверное, ориентируется на слух и другие ощущения, понимает, что Джи ещё здесь и никуда не делась. — В прятки решила поиграть? — улыбается он. — Отличная мысль, — Джи тоже улыбается, хотя Зейн и не может её видеть. — Найди меня. И Зейн каким-то образом безошибочно находит. Протягивает руки, обнимая и притягивая ближе, находит губами её губы (о, конечно, тут она ему помогла), опрокидывает Джи на постель и целует, целует, целует запойно, глубоко, так, что все мысли у Джи из головы вылетают и не обещают вернуться, потому что в её мире есть только Зейн Малик. Он скользит ладонью по её телу, повторяет маршрут губами: по шее, вниз, надолго задерживаясь на груди. И Джи тихонько стонет, прижимает Зейна ближе, выгибается ему навстречу. Замирает, когда чувствует его губы на своём животе, ниже, между бёдер. Сама себе не верит, когда чувствует его губы и язык у себя между ног, выстанывает имя Зейна и подаётся вперёд. Зейн ни черта не видит, но ему, кажется, не нужно — он находит нужные места и движения, а Джи извивается, пытается дышать и не утонуть в собственных ощущениях. Недовольно хныкает, когда Зейн отстраняется. Она смотрит вниз, а Зейн стаскивает с глаз её шарфик, смотрит вверх. Джи прикусывает губу, про всё на свете забывает кроме того, что она обожает Зейна и то, что он с ней делает. И ей очень нужно, чтобы он сейчас с ней всё делал. — Я тебе доверяю, — объясняет Зейн, откладывая шарф в сторону. — Я просто хочу тебя видеть. А ещё это немного прозвучало как «хочу знать, что ты ещё здесь и никуда не делась». Может, Джи фантазирует, но ей всё равно нравится эта мысль. — Поцелуй меня, — просит Джи, и он её, разумеется, целует. Может, правда в том, что это ей нужно научиться понимать его и чувствовать даже с завязанными глазами, научиться ему доверять, даже если не понимает, что он делает и почему. Джи учится: каждой клеткой тела откликается, когда Зейн оказывается внутри, ловит его ритм, отвечает на все движения, касается его тела, запоминая все чувствительные участки, и просто пытается дать понять, что она его любит, любит, любит, бесконечно и абсолютно любит. Джи учится, когда они засыпают вместе. Когда просыпаются на следующий день. Учится каждую минуту и вдруг понимает, что Зейн чувствует её гораздо лучше, будто из них двоих он всегда дорожил ей больше. Джи учится, и она это изменит, они будут любить друг друга одинаково, она поймёт Зейна и примет всеми фибрами души. Потому что реальность такова — он её часть. У них всё хорошо и будет только лучше. Джи всё для этого сделает и всему научится.