Love is a mix tape

Бетти чувствует под щекой, как успокаивается биение сердца у Луи, проводит ладонью по его груди, всё ещё горячей и чуть влажной, чувствует его губы на своей макушке. У неё самой вокруг сердца куча восторженных эмоций, и она прижимается ближе, целует Луи в шею и устраивается у него на плече. Старается просто прожить момент и унять трясущиеся колени. Каждый раз, как она вспоминает, что ей завтра улетать, она хочет вцепиться в Луи, вот просто взять и держать. Зачем — не понятно, ведь больше времени она себе не выиграет, от Луи кусок не оторвёт и сама в него никак не влезет. Но желание было сильнее логики, и раз за разом Бетти ловила себя на том, что её пальцы смыкаются вокруг руки Луи, на его плечах, в волосах. Где угодно, лишь бы коснуться, почувствовать его. Она прилетела на финал х-фактора, не предупредив самого Луи. Когда она садилась в самолёт, ей и близняшкам это казалось отличной забавной идеей, но пока Бетти летела, успела пару раз психануть, а когда увидела на телефоне пропущенные сообщения… Нет, сюрприз того стоил, и Бетти не пожалела о моменте, когда в день последних репетиций оказалась в гримёрной. Её сбило собственными эмоциями, она только в тот момент и поняла, как действительно скучала, когда увидела Луи, когда услышала его голос и почувствовала руки на своих щеках. Мозги у Луи сработали быстрее, чем её язык, и пока Бетти объяснялась, он и так всё понял — и про вынужденную тайну, и про то, что она приехала его поддержать. Когда Луи прижал её к стенке прямо в той гримёрной, её руки, наверное, в первый раз сжались вокруг него с этой остервенелой жадностью. Она скучала, безнадёжно, безмерно скучала, нуждалась в его присутствии, в его касаниях, в его поцелуях, в нём всём. И она, конечно, как и сказала, приехала увидеть, как он победит, но ещё приехала быть с ним. Ей нужен каждый миг этих четырёх дней, что она проводит в Лондоне. Ей нужен каждый миг с Луи. Нужен, нужен, нужен. Бетти снова целует его шею, почти мурчит, когда Луи перебирает её волосы и у неё внутри разливается умиротворённое тяжёлое тепло. Они двое не внезапное чудо, они оба делают свои шаги навстречу друг другу, потому что им этого хочется, и Бетти очень, очень хочется это сохранить. Ей думается, все их с Луи совпадения, которые они находят, все те, которые создают вместе, изучая друг друга, это самое ценное, что у неё есть. Ей думается, она в жизни не была счастливее, чем с этим мужчиной — и в переписке через океан, и на диване перед телевизором, и в постели. И счастливее не будет. Не хочет, ни за что на свете. — Я люблю тебя, — Бетти подтягивается чуть вверх, целует Луи в губы. Тот расслабленно улыбается. — И я тебя. Он перебирает её волосы, накручивает на пальцы, и Бетти ловит каждую частичку нежности в этих движениях. Она не хрупкая, и он это знает. Но он… Бетти не знает, что это: нежность, уважение, какое-то особенное понимание, внимание; но каждый раз, когда они занимаются сексом — и когда они делают всё медленно, и когда он почти сминает её своим телом, — каждый раз это то, что оставляет её восторженной, а не вывернутой наизнанку. Она знает, что любима. И она чувствует себя любимой. И это прекраснейшее чувство на земле. Бетти привстаёт, опираясь на локоть, заглядывает Луи в лицо. Улыбается солнечным зайчикам в его спутанных волосах и его мягкой улыбке. Он действительно очень красивый, но ещё он прекрасный человек, и это во всём его лице. Бетти знает, что в жизни у Луи и без неё полно условий, требований и обязательств, но она должна высказаться, просто произнести свои мысли. А он волен реагировать, как получится. Бетти надеется, что сможет сделать всё правильно. Она облизывает губы, собирается с мыслями. — Луи? Могу я поставить тебе условие? Только одно-единственное и маленькое, клянусь. Луи вопросительно вздёргивает бровь. Бетти надеется, что не промахнулась. Чувствует под ладонью напряжение в его груди, но это пока не то напряжение. — Что я должен сделать? Она отрицательно качает головой. — Не должен, нет… это скорее просьба. Но это важно для меня, мне этого хочется. И нужно, — она выдыхает, чувствуя, что начинает тараторить, успокаивается. Выдаёт, наконец, мысль. — Люби меня, ладно? — Луи вопросительно распахивает глаза, тоже привстаёт на локте, оказываясь с ней на одном уровне. Наверное, ему есть что сказать, но Бетти снова качает головой, на этот раз просит дать ей сказать. Медленно, как в поисках вдохновения, ведёт по его груди. — Я знаю, как ты живёшь, и я хочу это учитывать. Я знаю, как выглядит твоя работа и сколько времени она занимает, я знаю, чему и кому ты уделяешь время, и я ни на что не претендую, ты должен делать, как тебе удобно. Я просто хочу, чтобы ты пообещал… Или не обещал, не знаю, как получится. Мне просто хочется знать, что ты меня любишь, понимаешь? Знать, что когда ты на другом конце земли или когда ты до ночи торчишь где-нибудь в студии, играешь с сыном или болтаешь с девчонками, или сваливаешься лицом вниз на кровать и не можешь пошевелить пальцем от усталости, ты меня любишь. — Бетти переводит дыхание. У неё сердце колотится взволнованно и мешает дышать, но становится легче, когда Луи мягко улыбается, накрывает ладонью её пальцы на своей груди. — Я не хочу, чтобы ты шевелил пальцами, говорил мне о своих чувствах или считал себя обязанным их как-то выражать, я просто хочу знать, что ты меня любишь, мне этого будет достаточно. Луи долго молчит, переваривает её слова. Бетти кажется, она видит, как в его голове толкаются мысли и чувства, и она надеется, что он её правильно поймёт. Ей нужно просто знать. А ещё она хочет, чтобы он тоже знал и чувствовал себя любимым. — И когда ты лежишь лицом вниз после записи, знай, что у тебя есть моё сердце. Луи улыбается, сжимает её пальцы в своей руке, разглядывает как-то особенно внимательно лицо. — Правда? — Конечно, да. — Бетти улыбается в ответ с облегчением. Кажется, всё получилось, ну, хотя бы частично. Она подаётся вперёд, целует Луи, чуть отстраняется, касаясь его лба своим. — Я люблю тебя каждую секунду, правда. Луи шумно выдыхает, наклоняется, целует глубоко и жарко, опрокидывает Бетти на постель, и она скользит ладонями ему на плечи, на спину. И вздрагивает от каждого прикосновения — в этих его движениях есть что-то бурное и буйное, Луи придавливает её к постели всем телом и целует, целует, целует так, что её прошибает, как электричеством. — Иди ко мне. Я тебя люблю, — шепчет он ей на ухо, широким движением гладит по бедру, поднимается на талию. — Я тебе всё обещаю. Бетти теряет дыхание, когда он целует её шею, вздрагивает, когда он сжимает грудь и накрывает губами сосок. Она вся — как голый нерв: не отошедшая от предыдущего оргазма, переполненная эмоциями, счастливая от прозвучавшего ответа. Бетти каждая ласка отдаётся какой-то двойной порцией, и она, не стесняясь, низко стонет, когда Луи пальцами касается её изнутри. — Луи… Боже, Боже, Боже, — выстанывает она, растворяясь в ощущениях, наверное до синяков сжимая его плечи, когда он, как по клавишам, попадает по всем чувствительным местам. — Вот здесь. Идеально. Бетти обнимает его ногами, подаётся вперёд; и когда, наконец, Луи оказывается внутри, Бетти нахлобучивает совсем. Она чувствует себя просто под завязку полной эмоциями и чувствует себя полной физически. На глаза наворачиваются слёзы от избытка чувств, а ей хочется ещё. Её до восторженного идиотизма клинит, она вся превращается в ощущения, и каждое гладкое движение члена в ней выносит остатки сознания куда-то на грань. Бетти выгибается, тянет Луи на себя, будто есть куда ещё, распластывается под ним и вокруг него. И каждый вздох, и каждый стон всё ближе к краю, пока она с него не сваливается совсем. Кажется, она вцепляется Луи в спину, прямо ногтями. Кажется, она вскрикивает и стонет запредельно громко. Кажется, дрожит, как током шарахнутая, и продолжает двигаться навстречу Луи, пока он тоже не сваливается за край оргазма. Бетти ни черта не знает точно, её накрыло и переклинило. По щекам вдруг начинают течь слёзы, и она всхлипывает. — Бетти? — она снова всхлипывает, ощутимо вздрагивает, когда Луи гладит её по бедру. — Детка, порядок? Луи пытается отодвинуться, чтобы хотя бы проверить, что происходит, но Бетти теснее прижимается, обвивает его руками, ногами и вообще против, чтобы он двигался. Пытается дышать. У неё не истерика, и всё хорошо. На самом деле, всё настолько отлично, что она просто плачет от оргазма и переизбытка слепого счастья. — Это бабочки в животе, — шепчет она. Голос у неё, ождаемо, просел. И от эмоций тоже. Она дёргается под движениями Луи, резко став категорически чувствительной, но ей это ужасно нравится. Она, наконец, находит в себе силы разжать руки и встречает удивлённый взгляд Луи. — Бабочки? — переспрашивает он. — Ага. Бабочки и член одновременно это слишком много и слишком классно. Луи моргает, а затем хохочет. Утыкается лбом в её лоб, и Бетти тоже смеётся. Её отпускает очень медленно, и в добавление к реакциям на прикосновения, по позвоночнику бежит новая порция крупной дрожи. Кожа горит огнём, а она всё равно ластится ближе к Луи. — Я тебе всё обещаю, я буду тебя любить, — шепчет он, мягко касается её щеки, стирая влагу. — Конечно буду. — Спасибо. Бетти тянется и снова целует его: мягко, благодарно, надеясь, что он поймёт. Она полна чувств и любви к нему. И в бесконечном совершенном дзене. Луи укладывает её себе на плечо, накрывает их обоих одеялом. Ласково гладит Бетти по спине и целует в лоб. Каждое движение отдаётся в позвоночник, но Бетти подставляется под руки Луи, просто не может иначе. — Ты дрожишь. — Это перевозбуждение, — Бетти идиотически улыбается в пространство. — Стимуляции было много, и вся удалась. Луи фыркает, прижимает её ближе, и Бетти обнимает его поперёк груди. Гладит ладонью по рёбрам с противоположной от себя стороны и старается не цепляться ногтями. Глубоко вдыхает пахнущий взбаламученными эмоциями и сексом воздух. — И я вот должен отпустить тебя в Лос-Анджелес? — интересуется Луи. — Ты себе это представляешь? — Я должна вернуться, — без энтузиазма откликается Бетти. — Годовые отчёты, все дела. Чёрт, она даже не особенно любит свою работу. Но там она зарабатывает деньги, на которые живёт и на которые прилетела в Лондон. — Я знаю, — Луи снова целует её в волосы. — Но я не хочу тебя отпускать. Они уже договорились, что зимние праздники они встретят вместе, но до праздников… Прямо сейчас Бетти просто надеется, что не будет рыдать в аэропорту, потому что она не хочет оставлять Луи Томлинсона. Ни сейчас, ни когда-либо. И она отлично понимает, что на самом деле хочет, чтобы вот то, что у них есть, было всегда. Чтобы он у неё всегда был. И она хочет любить его всегда. Луи накручивает её волосы на палец, пока Бетти вырисовывает что-то у него на груди, понемногу успокаивается. Они молчат, потому что говорить о расставании не хочется вообще никак. — Хочешь куда-нибудь сходить? — предлагает наконец Луи. Бетти оживляется. Поднимает голову, чтобы посмотреть на него. — Куда? — Давай выйдем из дома и решим по ходу, — Луи поддевает её нос своим, широко ухмыляется. — Вернуться в постель и заняться твоей стимуляцией мы всегда успеем. Бетти смеётся, как-то совсем счастливо и свободно. Втягивает Луи в новый поцелуй, прежде чем вылезти из-под одеяла. Хрен с ним со всяким там расставанием, сейчас у них есть сейчас. И они им воспользуются. И будут любить друг друга во всё остальное время тоже.