Цикл

К этому времени Сьюзи всё же взяла себя в руки, вставая. Девушка вытерла руками слёзы с щёк, подняв голову вверх, дабы кристальные капли больше не стекали по её мертвецкому, бледному лицу. Она смыла склизкие и блестящие дорожки от них в уборной, а после вернулась к работе, распеваясь или просто напевая что-то себе под нос, чтобы развеяться. Кэмпбелл решила, что ей не повредит лёгкая прогулка по зданию с целью разогнать застоявшуюся кровь, и без того плохо исполняющую такую свою функцию, как обогрев утончённого тела. Сью не могла представить жизни без своего любимого ангела, что стал ей родным, она сроднилась с Алисой, отчего временами могла говорить что-то от её лица, соблюдая мягкий и чуткий характер сошедшей с небес, значит, и внешний вид должен быть соответствующим. Иногда Сьюзи ощущала себя Бетти Буп, персонажем с лёгким видом путаны 1930-х годов. Конкуренты, конечно, но Кэмпбелл была лично знакома с Мэй Куэстел, озвучивающей Бет, они встречались периодически на различных мероприятиях. Такой же высокий голос и невероятное внимание к своему персонажу. Но Алиса, всё равно лучше, думала порой Кэмпбелл, довольно улыбаясь тому, что когда-то давно пробилась именно сюда. Это было мечтой Кэмпбелл с детства - стать кем-то знаменитым, пускай и в небольшой сфере, но всё же крохотной, бледной звёздочкой, вызывающей восхищение. Значит, она должна сиять. К сожалению, Нормана не было на месте. В данный момент он находился рядом, в соседнем помещении, где проверял плёнку, что так не вовремя решила зажеваться бобиной старого проектора. Скряга Дрю всё продолжает скупиться на оборудование. Конечно, приученные к такому виду ремесла руки справились достаточно быстро, а значит Полк готов был вернуться в свою тихую обитель со спокойной душой, но голос неожиданного и уже не очень приятного гостя заставил его фыркнуть, помрачнев и лицом и сердцем, блеснув холодом глаз. -Что-то от меня надо было, Эллисон?- Поинтересовался мужчина только заходя в комнату, сложив руки на груди. Тон совсем не подобал приветствиям, а скорее уж наоборот, желал выпроводить незваную иммигрантку, питая к ней неприязнь, если не отвращение или крайнюю брезгливость. Ведь, она поступила с его высшими чувствами, с его ранимой натурой, что он боялся вновь открыть долгое время кому-либо, скрываясь за бронёй нейтралитета, так грязно. Но да ладно, он переживёт, вновь замкнувшись в себе на неопределённый промежуток жизни, с самодуром Лоуренсом всё понятно, а как же Сьюзи? Ангел выглядела так... сломленно. Конечно, по большей степени из-за Сэма, но кто знает кто из них агитатор, да Элли? А теперь, сидя тут перед ним на коленях... она что, прощение собралась вымаливать? "Гостеприимство" тут же улетучилось, когда мужчина заметил, что девушка находится на холодном полу, застыв на месте с кучей мятых партий в цепких тонких пальчиках, от его внезапного появления. Это так мило и одновременно забавно, Полка вновь охватывает беспокойство за эту хрупкую и крошечную особу, что, казалось, действительно могла погибнуть, не имей она над собой должного защитника. Как нежный цветок на пронизывающем зимнем ветру, оставленный без стеклянного колпака. -Н-Норман?.. Привет.- Чуть запнувшись сказала девушка, нервно сминая несчастные ноты в крохотный ручках, из которых, как назло, эти листы просто выскальзывали, стоило ей лишь попытаться перехватить их поудобнее или же собрать в стопку. Голос киномеханика был очень строгим и недоброжелательным, от чего по телу Эллисон пробежали мурашки и она суматошно начала сгребать изобилие бумаги вокруг себя, стараясь поскорее убрать беспорядок в должное место из его кабинета. Ведь мало того, что она вторглись в его личное пространство, так ещё и загрязнила его своим барахлом... Хорошо, что Лоуренс не слышал, как тут называют его, мастера своего жанра и дела, произведения современного искусства для бездарного, не имеющего будущего, проекта для детей. Полк тяжело вздохнул, присаживаясь на корточки рядом с Пендл, успокаивая её и просто начиная не спеша собирать ноты, не сильно заботясь о их состояние и правильной нумерации, лишь бы убрать поскорее. Он не хотел помогать ей. Не после того, как она предала его доверие, невинность образа и свою чистоту поступком столь вульгарным, бесчестным. Становится паршиво, когда думаешь об этом. Тогда, каждое её, казалось бы, дружеское, рабочее взаимодействие с Сэмом, каждое слово, сказанное им к Эллисон, можно было растолковать иначе, так, как теперь их взаимоотношения предстанут перед всеми. Последнее, что киномеханик сейчас хотел - это видеть её, но этика не позволяла не помочь, он просто не умел на неё всерьёз сердиться, нелепо и даже как-то грустно, правда? Даже когда кто-то дорогой твоему сердцу разбивает его, если сделает тебе больно, втоптав чувства в грязь... Ты начнёшь плакать, но не сердиться, ты побежишь ему на помощь, если он упадёт, помня, как этот человек сделал тебя некогда счастливым, отгоняя прочь боль, одиночество. Может, по привычке, может, просто всё ещё слишком привязан к образу, с которым тебе некогда было так хорошо. Если ты действительно любил его, трудно будет возненавидеть, по крайней мере, в тот же миг. Ты ведь любил её, Норман? Когда только успел... -Эллисон, ты точно ходячее недоразумение, - выдохнул Полк, заметивший наконец рассаднённые после падения ладони девушки, из под чьих скользящих по поверхности листов пальцев сейчас струился звук шелестящей бумаги, завороженно вырисовывая причудливые узоры, понятные только ей и пристально следящему за её движениями. Норман взял слегка грубо девушку за плечи, словно выпрямляя этот скелетик с натянутой на него кожей, чем заставил чёрные глаза смотреть на него прямо, не мигая, ошарашенно выпучившись. -Найди человека, который тебя будет беречь от таких неприятностей, а то будешь как Грант, бояться лестниц...- Чуть тише, словно, менее уверенно добавил Полк, мрачнея на глазах, а может, это просто игра света-тени и бурного воображения. Он отпустил девушку, возвращаясь к немудрёной деятельности по сбору бумаг, что уже почти закончились. Густые темные брови сведены к переносице, голова опущена вниз, губы плотно сомкнуты так, что они, казалось, сплавлены вместе, глаз Эллис не наблюдала, они скрылись за спавшими на лицо короткими тёмными волосками. Но зато они отчётливо видели её, следя за каждым мелким колебанием линии уст, за реакцией. Она краснеет или пора бы уже сменить здесь лампочку? Полк поднялся с колен и направляясь к ящику стола, откуда он выудил парочку салфеток, дабы протереть пострадавшие от гравитации руки Пендл. Он намекал на Лоуренса, но понятно это было только ему, разумеется, да и какой из Сэма может выйти защитник, слишком хил и хрупок. Интересно, это особая фишка музыкантов или распространяется только на Силливижен? Киномеханик встал перед Эллисон на одно колено, беря её руку в свою, стирая грязь и пыль, что в худшем случае могли принести заражение крови. Он старался не смотреть в виновато опущенные глаза и на стыдливый, как он думал, румянец девушки, внутри которой всё трепетало, что она буквально ощущала от мелкой дрожи где-то под рёбрами. Похоже, что бабочки в животе росли в размере с каждым смущающим словом или фразой от Полка, раз ощущались уже так явно. Совсем не важно, что голос Нормана был груб и строг, Пендл чувствовала заботу и... Он снова назвал по имени, снова выручил, вставая перед ней на колено, кажется, даже намекнул на то, что он мог бы стать её защитой от неприятностей, которые, казалось, шли к ней в комплекте, вместе с Сэмми. Эллисон чувствовала, как краснела до кончиков ушей, по которые и была влюблена в сурового, но такого доброго сердцем человека. -Хоть облепи тебя подушками, чтобы ходила, как пингвин, и ни обо что не билась, - на его небритом лице мужчины мелькнула не то улыбка, не то ухмылка, дёрнулся один из уголков губ, видимо представляя это нелепое и милое чудо, что ему захотелось бы обнять, прижимая к груди, пока удивлённый чёрные глаза, полные смущения и честности, хлопали бы своими пушистыми ресницами, но... Она спит с этим придурком Лоуренсом, что в грош её не ставит... И Джоуи, судя по всему. Хах, вот как в их время пробиваются в свет! Ясно теперь почему эта "помощница", личный и персональный секретарь, есть только у директора музыкального департамента. -Так что ты хотела?- вновь повторился киномеханик, когда уже закончил с её пальцами, выкинув грязные салфетки в рядом стоящее ведёрко. Выглядел он подавлено, словно что-то сжимало его и так разбитую на крошечные осколки душу. Это забеспокоило Пендл, от которой тут же отхлынула краска, разрешая румяниться только щёчками, да и те скоро потухли, видя невесёлость Нормана. Это было предательство и обида, закравшаяся глубоко в сердце парня, скрываясь за маской холодности. Но откуда она могла знать в чём виновна и обвинена... Норман считал Эллисон чем-то тихим, как он сам, и непорочным, что могло ему напоминать Сьюзи, но Кэмпбелл была в десятки раз общительней, проще сходилась с людьми, что в восторге называли её ангелом во плоти, отчего Элли отходила на второй план, скромно стоя в сторонке, где было потемнее, как он и любил. Ему нравиться в ней улыбчивость, хоть он и знал из чего порой приходиться сшивать своё сердце и как трудно даётся после этого хоть лёгкая ухмылка, знал, что это красивая ложь. Он обожал в ней добродушие и заботливость, любил, когда она беспокоиться за кого-то, переживает по пустякам. Это так глупо, но ведь, когда ты видишь это взволнованное за твоё самочувствие лицо, к глупости добавляется ещё "и очень мило". Любил видеть её суматошность из ничего. Такая маленькая и неловкая. Не может же это всё быть наигранно. Но... -"В тихом омуте черти водятся... "- блеснуло осенение в голове Нормана, и все пазлы сошлись, пришвартовавшись плотнее, чем Титаник с тем чёрным айзбергом. Теперь опровергнуть то, что накуролесил Шон будет в действительности сложно, да и кто это мог сделать, если некому и сказать этим двоим в чём их обвиняют. Хотя, Флинн является ещё тем знатным пиздаболом, этого ему не занимать, может, ещё есть шанс выкрутиться, склеивая разбитые сердца самой прочной изолентой мира - объяснением. -Прости за беспорядок...- Как-то нервно, но чуть улыбаясь уголками губ сказала Пендл, осмелившись поднять тёмные очи, но не найдя ответа. В глазах Нормана можно было повязнуть с большим желанием, отдавая всего себя. Но раньше, это было куда более безопасно... В болотах объявились всё те же незванные гости - тени сомнения и их предводитель - отчаяние. Вот такая сборная солянка образовалась в его глазах-хамелеонах и трухлявом механизме груди, что всё ещё пыхтел через силу и с невероятной болью каждый раз, как иссиня-чёрная бездна заглядывалась на него. -Сэмми сказал, что Сьюзи не хочет меня видеть, а ты как-то "странно посмотрел на него". Всё в порядке?- Спросила девушка, глядя на отстранённого Полка слегка смущённо, но при этом боязно и взволнованно, боясь, что с ним могло что-то случиться по её вине. Она старалась не сдаваться безжалостному взгляду парня, сохраняя пусть слабую, но стойку улыбку... -Сью не сказала ему почему она обиделась, он очень переживает за неё. Она плачет, Н-норман. Помоги ей, пожалуйста. Я знаю, что много прошу от тебя, н-но...- -Я ни на кого "странно" не смотрел. Что со Сью я не знаю, поэтому из меня хоть клещами тащи слова, ничего путного не выйдет, - прервал неразборчивую и тихую речь Эллисон Норман со всей безразличностью в голосе, что пугало, судя по тому, как вздрогнула девушка. -Слёзы Сьюзи - дело редкое и довольно заманчивое, но я по-прежнему буду тебе твердить о том, что ничего не знаю.- Полк хотел огородить ангела от всего того, что наварилось за день, а поэтому он притворялся дурачком, не имеющим представления о ситуации, продолжая говорить монотонно, безразлично. -Т-тогда просто помоги ей...- Попросила кареглазая, боясь отвести от мужчины взгляд, как будто от этого зависела её жизнь, как будто это была её единственная связь с миром вокруг, судя по прилипшим к губам в бесцветном бальзаме волосам, которые она всё никак не убирала. Но как бы Элли не старалась найти отклик, она не чувствовала ничего, кроме невидимой корочки льда, что образовывалась на поверхности глаз Полка, направленных на неё. Норман пугал не тем, что был сильнее или крупнее и стоило ему достаточно разозлиться, так и не кому было бы заметить, что её нет. Мог, но... Её пугает лишь морозный ветер равнодушия, словно, голос Элли, её голос - пустой звук, не сотрясающий даже воздуха. Словно мир просто существует без неё, даже не зная о существовании некой Эллисон Пендл, словно мир не изменился бы, не будь её. И единственный человек, кто всё ещё видит её, чувствует присутствие, знает, что она есть, равнодушен. Тебя нет для него. Эллисон сделала полшага назад, делая упор ногой, чтобы её не сделал этим сковывающим прорывом. Нельзя сдаваться, но... -Чем я могу ей помочь-то? Сходить спросить и снова довести её до слёз? Уж прости, но моя совесть не выдержит её слёз по вине моего разговора, - мужчина отвернул голову, словно машинально показывал Эллисон то, что не особо сильно желает её видеть и разговор окончен, но она такая настырная. -После того, как я всё исправлю, я больше не попадусь вам на глаза.- Девушка с мольбой глядел на киномеханика стараясь не разрывать связь, но, опустила глаза, не сумев добиться того, чтобы Норман помог ей вновь, от чего её плечи бессильно опустились. -...Возможно, никогда больше.- Добавила кареглазая чуть тише, для себя. Что-то странное было в этой фразе. Что-то удручающее, словно Эллисон подписала себе смертный приговор, сказав её, поэтому молвила тихо, будто вот-вот заплачет, а ком скорби - именно то, что делает голос столь печальным и глухим. Но она не заплакала, а лишь замолкла, прикусив нижнюю губу. Почему он так с ней..? -Ну... не думаю, что работа и твои желания будут согласованы, - Норман пожал плечами, чутка наклонив голову в бок. Взглянул краем глаза, сильно обиделась? Нет? Сколько можно мучить его, думаешь ему приятно кого-то ранить? -Прости, если я в этом виновата. Я даже не знаю в чём, но никому не хотела причинить вреда... Не волнуйся, я всё исправлю.- Как заворожённая залепетала Пендл, потирая щёки тыльной стороной запястья. Она подняла голову, воодушевившись, несмотря на то, что слова Нормана резали глубже скальпеля. Ей хотелось кричать имя Полка, взывая его к благоразумию, надеясь, что он поймёт и простит её или хотя бы пояснит, за что не мог простить. Ей хотелось крепко обнять его, не отпуская никуда, не уходя самой. Ей хотелось раскаяться, пройдя этот путь вместе, рассказать о видении и о чернилах из тетради. Ей хотелось... -"Это невозможно."- Произнёс голос разума, казалось, даже не её, тоном Нормана. Глаза отбежали в сторону, словно сдавшись. -Прости, мне стоит идти.- Машинально сказала Пендл, уже скользнув в дверной проём. -Да не исправишь ты уже ничего...- сухо и монотонно опроверг её мечты киномеханик, повернув голову обратно, но уже не обнаружив крохотный куколки перед собой, лишь заметив словно застывшие в этот миг пряди тёмного хвоста перед глазами, уловив взмах кисти. -Да куда же ты...- Полк попробовал схватить девушку за руку, но Эллисон оказалась быстрее. - И опять исчезает... как роса утром на листьях. Мужчина поднялся с места, потирая лоб и вздыхая. Искать Эллисон по всему комплексу - дело не самое весёлое и даже мутное занятие, потому что можешь потеряться сам, того себе и не отдавая отсчёт, да и зачем она нужно... Хорошо, что она поняла намёк и покинула его раньше, чем пришлось бы силой выставлять её. Полк вышел из помещения в коридор, щурясь от яркого света. Его глаза со временем привыкли, а поэтому вместо размытых ярких пятен образовались общие черты предметов, а потом и сами они. Норман прошёл на голоса, что столпились недалеко от кабинета бухгалтера и мастерской. Эллисон бежала прочь настолько быстро, насколько это было возможно при сильной, умопомрачительной и головокружительной боли, отдававшейся по всему телу. Лёгкие сжались в маленькие колючие комки у неё в груди, не желающие разжиматься, чтобы быть использованными по назначению. На душе было невыносимо грустно. Пендл оперлась рукой об стену, чтобы не упасть, после того, как уже подходила к выходу из студии. -Ну же. Скоро всё закончится, зачем нам лишние слёзы? Ими не отмыть сердце... твою чёрную душу.- С лёгкой улыбкой шептала Пендл, приближаясь с каждым шагом к спасительному выходу. Сумка, куда она собрала все ноты с пола, тянула вниз, как ненужный груз, как неподъёмный груз. Глаза становились влажными, было больно и обидно. Элли чувствовала, что её предал последний дорогой человек в этом мире. Ещё пару шагов... Эллисон выскользнула из студии и ринулась по направлению к той улице где они нашли этот проклятый блокнот, если пространство между стоящих столь близко домов можно было назвать таковым. Девушка бежала вперёд не глядя по сторонам, перечитывая вновь и вновь записи из дневника, чтобы в очередной раз попытаться понять почерк, что размылся в глазах от подступающих слёз и слов Полка, засевших глубоко в подсознание, прокручиваемых вновь и вновь в тесной черепной коробке. Рука не поднималась открыть разве что последнюю из прописанных страниц, бумага которых, от чернил потемнела вплоть до того, что казалась выкопченной в огне. Пендл желала понять, как же она может всё исправить и, в действительности, может ли. Оставить дурацкую тетрадь под тем фонарём может быть недостаточно, если... она всё правильно поняла. Из-за невнимательности её два раза чуть не сбили на дороге. Так держать Эллисон! Это пойдёт в твою и без того толстенную медицинскую книжку... Не то чтобы девушка часто болела, в основном там были переломы и падения средней тяжести. Ну... Как "падения". Людская жестокость, что оставляет шрамы на всю жизнь, только и всего. Самоутверждение более сильного над беззащитным и слабым. Насилие над ребёнком. Вот тот самый переулок после канала, как всегда холодного и мрачного. Здесь  безлюдно... как предсказуемо. Никто не ходит по этой улице, словно само её существование необходимо и держится лишь для прикрытия чего-то большего и зловещего, чем эти старые фонарные столбы, слабо горящие в ночном сумраке. Многие обходят это место стороной, находя его неприятным, похоже, что они не бывали здесь летом, тёмной тёплой ночью, когда из соседнего парка ветер доносит аромат свежести и зелени, каких-то душистых цветов, возможно сирени или же чубушник, дурманящего голову сладким ароматом. Когда небо чистое и звёздное, и так тихо вокруг, но это если повезёт всей шумной и весёлой компании замолкнуть в один миг, чтобы насладиться моментом. Кареглазая добежала до до конца улицы и замедлила ход, тяжело дыша. Она остановилась напротив того самого столба, запачканного чернилами вчерашней ночью, которых теперь не было и впомине, словно они исчезали с первыми лучами солнца. Хорошо, что Пендл не заметила их вчера, да и сейчас она слишком сильно отвлечена. Эллисон облокотилась спиной о каменную стену, прикрыв глаза, чтобы перевести дух, а затем продолжить листать тетрадь, надеясь, что она всё же пересислит себя, соберётся, открыв следующий лист и найдя ту самую важную деталь, что постоянно ускользала. Только вот эта "важная деталь" нашла её раньше. Девушка почувствовала, как позади неё стена углубляется внутрь здания, словно дверь, открывающаяся от себя. Жаль, что Пендл не успела этого понять до того, как она вновь упала в беспроглядную тьму внутрь старого помещения, ударившись головой, от чего девушка выронила дневник, теряя сознание, оставаясь лежать на деревянном полу, залитом чем-то чёрным в перемешку с кровью с её черепушки и паутиной, развешанной сетьми по всем стенам. Последние мгновения перед тем, как погрузиться во мглу. Сердце бьётся так громко, почти оглушающе, давя на барабанные перепонки. В мутном взгляде мелькнула тень, а по румяной щеке проскользнуло что-то влажное, слегка царапая кожу, а затем тихий, еле разлечимый рык. Пол такой холодный, чувствуется даже через пальто, небрежно накинутое на плечи этим утром поверх кофты Нормана... Становится холодно, словно природа отражала состояние Эллисон. С другой стороны давно пора, зима в этом году поздняя, даже очень. -Мой... Ангел?-