Ретроспектива Апокалипсиса

Я навсегда запомнил этот вечер. Возможно, мне никогда не избавиться от этого видения и всю остальную жизнь я буду делить на «до» и «после» этого момента. Все началось с того, что мне просто захотелось выйти прогуляться. Просто так выйти и вернуться мне показалось малым, и я решил заглянуть в Красный Яр, местный супермаркет, чтобы прикупить баночку энергетика и под него посмотреть пару роликов на Ютубе, пообщаться с друзьями и лечь спать отдохнувшим, приготовившись к началу новой недели. Простая и приятная картина, которая явно знакома любому из нас. Я оделся довольно легко, учитывая середину октября и внезапные заморозки, подкрепляемые выпавшим несколько раз снегом, что прочно обосновался на крышах домов и газонах, которые были хорошо видны с моего окна: я жил на девятом этаже, а окна выходили на пятиэтажки, открытый стадион, тюрьму и промзону. Выйдя на улицу, нацепив наушники и начав парить вейп, я понял, что что-то идет не так: вместо снега на меня обрушился дождь, а под летними туфлями скользила слякоть. Я, привыкший ходить даже в прохладную погоду нараспашку, быстро накинул шапку на голову и застегнул пальто. Войдя во двор – мой подъезд располагался на внешней стороне – я заметил, что соседние дома превратились в пустые бетонные глыбы, в окнах которых отсутствовал свет. Мир показался необычайно темным, несмотря на ранний вечер: огни фонарей и свет из окон хорошо освещает улицы даже ночью. Пар в этой темноте казался неестественно белым, стелился по асфальту как туман. По неоглядке я даже наступил в образовавшуюся лужу между бетонными перекрытиями у въезда во двор, но, благо, обувь не промочил. Я шел дальше по району, подмечая, что и другие дома погасли, а свет в некоторых из них был явно слабее обычных ламп. Судя по всему, в них горели свечи или же люди пользовались фонариками в смартфонах. Прогресс, ничего не скажешь… На улице мне встречались редкие прохожие, жавшиеся ближе к домам, которые торопились покинуть улицы. Передо мной шла пара девушек, укрывшаяся зонтом. Они были довольно худощавы: я заметил это в тонких очертаниях ног на фоне далекого отблеска фонаря проезжающего автомобиля. Дунувший в обратную сторону ветер чуть не вырвал зонтик из их рук и они немного сместились с пешеходной дорожки, и я смог в образовавшемся проходе между ними и машиной проскочить вперед. Напоследок они слегка задели зонтиком мое плечо, отчего я невольно дернулся. Через минуту я уже обошел соседний дом и подходил к Яру. У входа я заметил мужчину, который что-то говорил кому-то за входными дверями, что вели в супермаркет. Подойдя ближе и сняв наушник, я услышал агрессивные ноты в его голосе, однако разобрать речь мне не удалось. Дождь хлестал его по короткостриженной голове и лицу, отчего его злое лицо выглядело еще более устрашающе. Я подошел к дверям и заметил кассира, который что-то сказал мужчине, а затем ушел вглубь торгового зала. Меня он будто не заметил. Я дернул одну дверь на себя, затем другую – заперто, хотя внутри горел свет. Мужчина посмотрел на меня и в воздух высказал свое мнение по отношению к кассиру: «Вот еблан, блять…», а затем удалился. Я, еще немного посмотрел в залитый светом супермаркет, на кассу и ряды полок, а затем повернул обратно. Пока я возвращался домой, во мне росло чувство настороженности и смятения, когда я невольно бросал взгляды на темные, безмолвные остова многоэтажек. Стали бросаться в глаза мрачные, лишенные света витрины магазинов, около которых я проходил, хотя яркие красные лампочки сигнализации у дверей говорили о том, что помещения находятся «на замке». Редкая машина прокатилась рядом со мной, ослепив на секунду своими фарами, а затем попрощалась, мигнув красными «габаритами». В моем доме горящих окон также стало на порядок меньше. Уже собираясь подниматься на последний этаж пешком, я облегченно вздохнул, когда кнопка лифта засветилась красным. Кабинка с тросами подняла меня на высоту тридцати метров, позволив избежать муторной вечерней пробежки по лестнице. Я вошел в квартиру, свет в коридоре горел. Соседей, судя по всему, не было – я снимал зальную секцию в четырехкомнатной квартире. Опечаленный тем, что пришел ни с чем, я решил заварить кофе, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствующий энергетик и отпустить мысли. Я налил воду из фильтра и поставил чайник закипать, тем временем открыв шкафчик и достав оттуда заварник и пакетик молотого кофе. На нем были написаны латиницей непонятные слова: его мне привезли родители из Вьетнама. Когда я брал его в руки, то вспоминал о них, и невольно возникала мысль позвонить им. Засыпав кофе в заварник и убрав его обратно, я решил набрать номер отца. Достав мобильник, обнаружил, что интернет и сеть отсутствуют. Мне показалось это странным, особенно учитывая отключение света и закрытие всех магазинов. Я перезапустил устройство, но заветных палочек рядом со значком батареи не оказалось, вместо них красовалась красная перечеркивающая полоса. Я бросил трубку на стол и потянулся к вскипевшему чайнику. На подоконнике, рядом с чайником, осталась пара пустых пивных бутылок: мои соседи не были образцом чистоплотности. Залив кофе кипятком, я по ходу дела выбросил тару в мусор, а то Настя как обычно увидит срач и начнет бухтеть. По кухне быстро разошелся терпкий древесный запах. Я ушел к себе в комнату ожидать, пока кофе настоится, а заодно проверить телефон, не включая свет. Включение и выключение последнего никак не помогло. Я открыл ноутбук, чтобы проверить сеть, и она также оказалась отключена. Синее свечение экрана немного успокаивало, но вдруг волнение подскочило: значок зарядки батареи пропал на моих глазах. Я повернулся лицом в коридор и понял, что свет из кухни исчез. Прожив здесь почти год, в темноте я без труда зашел на кухню и тыкнул переключатель. Ничего. Тыкнул еще раз. Безрезультатно. Напряжение возрастало. Я открыл окно, и с улицы в лицо мне ударил дождь. Стараясь не обращать внимания на него, я высунулся наружу, чтобы посмотреть на окна нижних этажей и понять, что и мой дом тоже обесточили. Уже собираясь нырнуть обратно в дом и поскорее избавиться от хлесткого дождя, я вдруг застыл на месте, приковав взгляд на высоком заборе тюрьмы. Фонари во внутреннем дворе погасли, а узкие решетчатые окна стали мертвенно-серыми. Государственное учреждение, полное уголовников, тоже оказалось без электричества… В голове промелькнули картины того, как автоматическая система камер вышла из строя и толпы людей в полосатых пижамах оказались с развязанными руками. Сердце тихо сжалось. Я нервно помотал головой, стряхивая капли и напряжение, а затем пробежался глазами по остальному городу. Один за одним районы приходили в оцепенение и меркли. Город погрузился в первобытный мрак… В ужасе я вынырнул обратно и захлопнул окно. В коридоре послышались шаги. Застывшие мышцы резко дернулись по направлению источника шума, глаза увидели силуэт в дверном проеме и тело дрогнуло. Силуэт неожиданно вскрикнул, а затем послышался мягкий женский голос: - О боже, ты меня напугал! - Один-один, - резюмировал я, вспоминая тот случай, когда она напугала меня, резко вынырнув из ванной. Она подошла ближе ко мне. - У тебя тоже свет вырубили? – с опаской спросила соседка. - У всех вырубили. Я думал, дома никого… Она помолчала, поглядывая через мое плечо на стихнувший город, в потом тихо спросила: - А у тебя остались свечки? Я помню, ты как-то раз сидел при свете свечи на кухне, пока я не пришла… Лицевые мышцы непроизвольно дернулись. Я не хотел и вряд ли мог ей объяснить, зачем они были нужны. Немного покопавшись в памяти, я направился в комнату. Настя пошла со мной. Синее мерцание экрана вновь приветствовало меня. Я подошел к ближайшему от двери шкафу, на котором, на плечиках, висела моя повседневная одежда: клетчатая рубашка, джинсы и пара футболок. Когда они загрязнялись, я закидывал их в нижнее отделение шкафа, которое я приспособил под это дело, и вешал на плечики что-то другое, что собирался одеть на следующий день: брюки, рубашку, майку, свитер, толстовку и прочее. Это прочее я хранил на полочках в сложенном виде, доставая при необходимости: к сожалению, в огромном шкафе, что расположился по всей стене, не было гардероба. Были полочки, отделение под телевизор, стеклянное отделение под сервиз, даже минибар, в котором я хранил уголь и табак для кальяна и стеклянные бутылки с виски, но сраного гардероба не было – приходилось выкручиваться. Итак, я подошел к шкафу и выдвинул полку, в которой лежала всякая херня: таблетки, ремни, презервативы, купальные и письменные принадлежности и прочий хлам. Пошарив там, свечей я не обнаружил, о чем и уведомил девочку, стоящую в дверях. - Воспользуйся фонарем в телефоне, в двадцать первом веке живем! – вдруг вспомнив, предложил я ей. - Ладно, хорошо, - опустошенно отозвалась она и ушла. Я еще немного постоял, обдумывая ее поведение, а плюнув на это, стянул полотенце с застекленной дверцы и вытер голову и плечи от ставшей стать теплой воды. Вернувшись на кухню и перелив в темноте кофе в кружку, я вернулся в зал, ногой подтолкнул табуретку от письменного стола к креслу, что стояло напротив в хода, поставив на него кружку и «дудку» – как называл я вейп, – я уселся в кресло и достал телефон. Связи по прежнему не было. Блядский мтс… Заряда было много и я решил немного отвлечься и заняться делом: продолжить писать свой рассказ про столичного наемника в стилистике средневековья, гонимого властью. Получалось неплохо, появились даже некоторые фанаты, то и дело поебывающие мозги фразами «когда уже выйдет продолжение» и «я скорее сдохну, чем выйдет вторая часть», но это мне не мешало, а скорее стимулировало дальнейший прогресс истории. Что уж греха таить, я иногда сам их подначивал на это. И вот я открыл текстовик и стал строчить пальцами буквы, попутно попивая кофеек и потягивая пар. Если не учитывать обесточенный город и внутреннюю обеспокоенность, то ситуация вполне могла претендовать на звание «максимальный релакс месяца», который я использовал для творческой работы. Вскоре и это перестало меня волновать: я полностью погрузился в процесс. Редкие всплески кофе в кружке и клубы пара, выдуваемые в экран, тоже играли свою роль в расслаблении и настроении на работу. Вскоре комната заполнилась белыми испарениями, создавая приятную ламповую атмосферу. Вообще, дудка досталась мне, как говорил старик во дворе, где я жил мелким, «на шару». Ее сбагрил мне брат, в город к которому я приехал учиться в вузе по настоянию отца, аргументировавшего это так: «от семьи недалеко, будет кому помочь в случае чего». Я собирался поступать в универ на другом конце страны, поближе к Каспию, где тепло и далеко от родных – хотелось максимально дистанцироваться от близких, чтобы нырнуть в совершенно новую жизнь и встать на ноги самостоятельно, не напрягая их, да и морозить задницу в Сибири тоже не являлось для меня притягательным, хотя холод я любил. Но это уже другая история… Так вот, дудку мне отдал братишка, так как он ею не пользовался. Откуда она у него в таком случае? Хороший вопрос. Если не ошибаюсь, ему эту малышку подарил начальник, так как брат хотел бросить курить и тот предложил альтернативу. Естественно, он не бросил этой пагубной привычки, зато косвенно подсадил меня на похожую. Я купил пару пузырьков с жижей и испарителей, еще парочку подогнал мне друг, на волне которого я и попробовал эту игрушку дьявола, с твердым намерением побаловаться этой, как мне на самом деле казалось, игрушкой, опустошить имеющиеся пузырьки и благополучно закинуть дудку в долгий и невозвратный ящик. Смотря на все это в ретроспективе, я понимаю, что скорее всего подвяз бы на этом, если не сильная воля и сложившиеся в дальнейшем обстоятельства… Таким образом, я уже просидел в кресле часа два, а то и три. На стенах стали вспыхивать отблески молний, а за окном – раздаваться раскаты грома. Кофе кончилось, бак в дудку постепенно кончался и вот-вот бы высох, а заметил бы я это только по привкусу горечи из-за осушения ваты в испарителе, если бы не отблеск фонарика в волнистых стеклах моих дверей. Я поднял взгляд и увидел приближающиеся блики. Палец на кнопке блокировки мгновенно погрузил меня во тьму. Затаил дыхание. - Марк, ты здесь? – испуганно спросила соседка в запертую дверь. Клапан в трахее открылся, воздух вышел. - Да, я здесь. Заходи, - пригласил я ее внутрь. – Что случилось? Она открыла дверь и оперлась о косяк, не входя в комнату. В тихом свете своего фонарика она выглядела растерянной, я бы даже сказал – напуганной. Ее открытые ноги в неприлично коротких – в первый день моего заезда и знакомства с соседями я спутал их с трусами-боксерами – шортиках обнажали проступившие напряженные мышцы. - Мне… немного не по себе… - нехотя признавать это, ответила Настя, нервно теребя в руках телефон. – Ты можешь… - Составить тебе компанию? – продолжил я вопрос девушки. - Да, - облегченно подтвердила она. Немного посидев, я утвердительно кивнул, взял с собой дудку и вышел с ней из комнаты. Она повела меня за собой, к себе в комнату. Ее обитель было примерно такого же размера, как мой зал, разве что чуть уже. При входе в комнату я почуял резкий непонятный запах, может, духов, а может и чего другого. Я довольно редко заглядывал к ней, но этот запах, судя по прошлым визитам, всегда здесь присутствовал, хотя от нее самой я никогда не ощущал даже похожих духов. Хотел было пошутить в стиле «Кажется, попахивает страхом», но вовремя остановил себя, поняв неуместность данного действия. Убранство комнаты было минимальным: двуспальная кровать, тумбочка рядом, еще одна напротив, со старым кинескопным «ящиком», да гардероб, которого у меня, черт бы побрал арендодателя, не было. Двуспальной кровати, впрочем, тоже не было – у меня стоял диван-уголок, раскладывать который было чрезвычайно опасно для здоровья – но это не создавало проблем: последние четыре года мне полюбилось спать на полу. Пожалуй, в этом плане я лучший гость – не отбираю у тебя твою койку по праву гостя. Настя жестом пригласила меня на кровать, а сама обошла ее и легла с другой стороны. В тусклом свете от ночного небосвода я разглядел ее большую, выпирающую грудь, крепкие большие бедра и точеные ножки. Трудно признавать, но эта девчонка была покрупнее меня, хотя я не был особо крупным парнем. Я не стал отказываться от ее предложения и улегся рядом. За окном все еще бушевал дождь, хотя он постепенно снижал интенсивность, а гром все еще оповещал всех о ненастье. Когда новый раскат ударил по земле, Настя инстинктивно прижалась к моему плечу. Похоже, она боится грозы… Мне стало немного не по себе от ее проявления чувств, но не потому, что она мне была неприятна, даже наоборот: она старалась вести себя холодно по отношению ко мне, и редким образом мне удавалось испытать ее хоть немного теплые проявления в моем отношении. Пожалуй, да, она мне нравилась поначалу, но ее холодность в мою сторону поселили наледь в моем сердце, и только мои жизнерадостность и умение создавать улыбку на лицах людей не позволяли мне скатиться в ответную холодность. Ее тепло сначала отталкивало меня: я давно не состоял в тесных отношениях с противоположным полом и, честно говоря, стал грубее и жестче с ними после расставания с девушкой, с которой встречался полтора года, после окончания школы. Эта размолвка довольно сильно ударила меня в распахнутое сердце и, хотя я и несильно переживал по этому поводу, впрыснула в меня разъедающее отвращение к всему этому. Вероятно, именно по этой причине мы расстались с моей новой пассией полгода назад. Общались мы с ней около пяти лет и на протяжении этого времени она была в меня влюблена, но я мягко отвечал ей отказом, ссылаясь на ее малый возраст и мое нежелание причинять ей боль в столь юном возрасте – она была младше меня на четыре года. К тому же я в это время был в тех длительных отношениях. Когда же я переехал и мы расстались, я был настроен агрессивно к новым воздыханиям и смог лишь через год открыться девушке, которая меня знала и любила очень долгое время. Но и с ней не получилось построить большой корабль, который бы пережил сильный шторм самых разнообразных проблем и невзгод: скорее всего, я был все же слишком жёстким и требовательным… Но вскоре тепло стало не обжигать меня злостью от прошлой боли, а согревать меня. Раскаты все ударяли и ударяли, а волевая и сильная девочка Настя превращалась в дрожащую и хрупкую, отчего хотелось прижать ее к себе сильнее и укрыть от всех печалей и тревог. Я нащупал рядом с собой одеяло и накрыл нас, а другой рукой, к которой она прильнула, обнял ее и положил головой к себе на грудь. Она лишь приобняла меня и тихо, нежно сказала: - Спасибо… Если бы я мог слышать эмоции, то в груди бы я услышал приливы теплого моря и щебетание ранних птиц на пляже. Она постепенно стала засыпать и уже не вздрагивала от грома, который стал утихать вместе с дождем. Я, с тянущимся ощущением стеснения, аккуратно поцеловал ее в лобик на спокойную ночь и быстро вернул голову на место, опасаясь ее негативной реакции. Но сквозь тонкий пуловер я почувствовал, как она улыбается…

Марк. 28.10