Миротворцы

Проект «Дедал» недоброжелатели называли «Икаром». И недоброжелателей этих хватало с избытком: одни опасались, что проект обернётся провалом, другие — что достигнет успеха. Совет долго колебался, но после ещё двух совещаний в Матрице, на последнее из которых была — невиданное дело! — приглашена делегация машин, в голосовании победили-таки идеологи «Дедала». Хоть и с очень небольшим перевесом. Сами машины не могли даже приблизиться к закрывшим всё небо тучам, не то что подняться над ними: изувеченное небо сбивало их молниями на подлёте, не выдерживали и новейшие модели. По этой же причине машины не выкачивали дармовое электричество из атмосферы — не могли с ним сладить, вариант с людьми-«батарейками» изначально был признан на 24% проще в реализации. Но теперь «батареек» надо было постепенно отключать, и повстанцы не были в восторге от того, что на замену спасённым из Матрицы людям будут тут же подключены свежевыращенные младенцы. Мирное соглашение начало обрастать подпунктами и уточнениями. Первое из них гласило: «В обмен на утрачиваемые источники энергии люди окажут машинам всё возможное содействие в получении альтернативных». Машины не могли приблизиться к тучам — но корабли людей были на это способны. Как минимум «Логос» под управлением Тринити с Нео это когда-то сумел — и даже пробился сквозь плотную пелену, поднялся над ней. Но случайно, мимолётно — и вообще остался искорёженным в городе машин. Машины согласились вернуть корабль вместе с телами погибших Тринити и Бэйна, поучаствовать в его восстановлении и апгрейде своими разработками: изоляцией, датчиками, камерами. Дело было за экипажем — и Совет решил выбрать среди добровольцев. — Руки прочь от моей детки! — возмутилась Ниобе, едва заслышав об этом. — Разумеется, пилотировать «Логос» буду я. Во-первых, это мой корабль, я знаю его до последней заклёпки. Во-вторых, я — если кто забыл — единственная, кто освоил ручное управление, а если электроника начнёт-таки отказывать, то без этого навыка — никуда. Желающих поспорить не нашлось: на лице Морфеуса промелькнуло беспокойство, но он слишком хорошо знал и слишком уважал Ниобе, чтобы возразить, а командора Лока на собрании капитанов не было — он по-прежнему оставался в Зионе, бдительно охраняя последний оплот людей и вскидываясь при каждом приближении машин-посланников. Да и Ниобе всё равно не приняла бы ничьих возражений. Ремонтные доки были оборудованы прямо в подземном коллекторе, в достаточно большой для этого зоне, откуда в разные стороны расходилось множество извилистых тоннелей. Помещение напоминало пещеру — такое же гулкое, холодное, мрачное. Транспортировка туда рабочих и оборудования потребовала с десяток рейсов кораблей, машины тоже были вынуждены курсировать туда-сюда. Зона была неудобной — но по крайней мере, равно неудобной для всех. И находилась на середине пути между поверхностью и Зионом. Скоро техногенная пещера наполнилась запахом палёного металла, шипением, скрежетом, грохотом, её своды осветились отсветами искр и горелок, на стены прыгнули уродливые тени — этакий ад в миниатюре. Но в этом аду машины и люди впервые за многие века не кромсали друг друга, а сообща делали одно дело. И ни одна сторона не желала отставать от другой. Хотя даже самые закалённые ремонтники порой ещё рефлекторно вздрагивали, если к ним со спины приближались исполинские, красноглазые, многощупальцевые «коллеги», пощёлкивая клешнями и ощетинившись свёрлами. У инженеров, несмотря на то же недоверие к машинам, обстановка была спокойнее: они заседали в чистых светлых лабораториях, обсуждая новые идеи, успехи и неудачи с благообразно выглядящими учёными в кипенно-белых халатах. Правда, эти учёные, как и жутковатые механические ремонтники, были машинами: заседания проходили в Матрице. Хватало и другой головной боли, особенно поначалу, когда ещё не была налажена коммуникация: механические ремонтники были немы и глухи в обычном понимании этих слов, приказы им дистанционно отдавал Главный компьютер. Если ремонтник-человек хотел о чём-то договориться или поспорить с роботом, ему приходилось звонить людям-инженерам в Матрицу, а те уж передавали сообщение по цепочке. Но спустя неделю с поверхности прибыл первый, ещё слегка неуклюжий из-за спешной сборки робот-переводчик. Машины намеренно не стали делать его человекоподобным, однако его вид был всё же менее устрашающим, чем у машин-рабочих и машин-истребителей. Затруднений было много — но несмотря на них, дело постепенно шло. Уже совсем скоро «Логос» должен был повторить свой невероятный полёт. *** От болезненного тычка в грудь незнакомец пошатнулся и отступил на несколько шагов назад. — Какого хре... — но он даже возмутиться толком не успел: Смит одним быстрым движением пережал ему артерию, и случайный прохожий, которому не повезло встретить на пустынной парковке двух подозрительных типов в чёрном, грузно осел на пол. — Какого хрена?! — подхватил эстафету Нео и присел на корточки рядом с незнакомцем, пощупал ему пульс, оттянул веко. Незнакомец оказался жив, но в глубокой отключке. — Проверка, — лицо Смита омрачилось, но вовсе не из-за угрызений совести. — Раньше я только ощущал, а теперь знаю наверняка: некоторые способности я приобрёл (от вас), а некоторые — утратил. В частности способность к репликации: либо она удалена, либо на восстановленной Матрице стоит патч против неё. Жаль. В нынешних обстоятельствах двойники могли бы пригодиться. Паранойя — то есть бдительность — Смита и раньше была повышенной, а теперь вообще зашкаливала. Он осматривал Нео обычным и кодовым зрением десятки раз на дню, готов был взять на мушку каждую пролетающую муху, разве что на молекулы не раскладывал каждый ломтик хлеба или иной еды. И убеждал Нео никуда не выходить из дома без нужды — но сейчас нужда как раз настала. Старая мудрость: не знаешь как быть — иди к Пифии. Теперь Пифии не приходилось кочевать — она привычно ждала их в своей маленькой квартире, наполненной звуками старого джаза, запахами выпечки и сигаретного дыма. Правда, на сей раз Нео, вслед за Смитом усиливший бдительность, хоть и старавшийся не показывать этого так явно, заметил, что суть была куда менее легкомысленной, чем наружность. Квартирка тянула на настоящую крепость: ещё на подходах к дому начинались заковыристые следящие и сигнальные коды, ну а лифт просто не повёз бы на нужный этаж никого, кого Пифия не хотела бы видеть. Ну, по крайней мере, она не забаррикадировалась в недосягаемой комнате неприступного небоскрёба, как Архитектор. Едва переступив порог, Нео понял (не интуицией и не особым зрением, а банально носом), что снова попал на день выпечки. В самом деле, едва он по приглашению помощницы прошёл на кухню, Пифия протянула ему тарелку ароматного свежего печенья с шоколадной крошкой — такого же, как в самый первый раз. — Сперва съешь-ка это, а потом уж поговорим о деле. — А мне печенья не предложите, мэм? — Смит, скорее всего, спросил из-за пресловутой паранойи — но что ж, теперь эти двое хотя бы разговаривали друг с другом. — Тебе оно и не нужно, — Пифия убрала тарелку на стол. — А вот Нео не помешает. Помнишь, что я говорила? — последнее было адресовано уже самому Нео, и он, встретившись с Пифией взглядом, понял, что она всё знает — как всегда: и про то, что машины отдали «Логос» людям, и про то, что эта новость донеслась до Нео лишь этим утром, и про то, что она для него значила: — Съешь — и станет легче, обещаю. Нео поверил ей. Но перед тем как откусить, бегло глянул на угощение кодовым зрением — скорее из-за подхваченной от Смита привычки, чем из-за интереса. И чуть не уронил печенье на пол: в нём было больше закодированных данных, чем в целом кондитерском магазине. — У каждой хозяйки — свои фирменные рецепты, — невозмутимо ответила Пифия на незаданный вопрос. Что ж, эта хозяйка знала о чём говорила. И не успел Нео прожевать первый кусок печенья, как засевшая в груди тупая ноющая боль действительно чуть отступила: чувство выжженной пустоты и вины из-за гибели Тринити, воспоминания о пробивших её тело штырях, железном запахе крови, исчезающем дыхании и последнем прощании разбавились воспоминаниями о том, какой отважной, сильной, прекрасной она была, как много успела сделать для него и для всех людей. Без неё всё ещё было тяжело, он всё ещё по ней тосковал — но затягивавшая его в липкую паутину апатия сменилась готовностью бороться, решимостью сделать всё, чтобы жертва Тринити не оказалась напрасной. Пифия утешающе похлопала его по руке. Нео и не заметил, как успел доесть печенье. — Оно ничего в тебе не переделывает, только помогает... В отличие от этого, — Пифия достала из шкафа и с тяжёлым стуком поставила на стол небольшую, идеально ровную и прозрачную четырёхгранную бутыль с таким же идеально прозрачным содержимым и без каких-либо этикеток или маркировок: — Догадываетесь, что это? Теперь Нео использовал кодовое зрение уже не машинально, а осознанно. И порадовался, что бутыль, в отличие от печенья, в руке не держал — вот её бы он точно уронил. Судя по тому, как резко втянул воздух Смит, он тоже рассмотрел код — и разделял мнение Нео: — Это не ваше. — Разумеется, не моё! — Пифия даже оскорбилась. — Я никогда не подхожу к делу так бездушно-рационально. Фрагменты паззла сложились сами собой. Нео понял, кто был автором этого безупречно точного, зубодробительно сложного и смертельно опасного кода. — Архитектор, — Смит не спрашивал, а констатировал. Пифия невесело усмехнулась: — Я бы очень хотела помочь вам сама, без него — правда, хотела бы. Увы, я младше и слабее. До меня прихвостни Меровингена уже однажды сумели добраться; и если честно, я до сих пор иногда по привычке ожидаю увидеть в зеркале другое — прежнее — лицо... Но с ним им не тягаться: и мой, и ваш дом тому подтверждение. А уж если объединить ваши силы... — Чьи? — Нео уже предчувствовал ответ. — Твои и Архитектора, — подтвердила Пифия. — И что же он хочет взамен? — нехорошим голосом осведомился Смит. — В чём суть сделки? — Как обычно — стабильности Матрицы, — Пифия казалась очень уставшей. — В ней смысл его жизни. Это, — она смерила тяжёлым взглядом бутыль, — даст ему удалённый доступ к вашему коду, с абсолютными правами. И в нужный момент — а он подвернётся уже совсем скоро — вы сможете сильно удивить Меровингена. — А если Меровинген окажется подготовлен и удивит нас ещё сильнее? — Смит опять спрашивал лишь для проформы, все трое понимали расклад. — Если один из вас будет уничтожен без возможности возврата, Матрица снова станет нестабильна. Архитектор не допустит этого... — ...и сам уничтожит оставшегося, — докончил за неё Нео. Повисло было молчание — но Смит его быстро прервал: — Спасибо за гостеприимство, мэм. До нескорой встречи. Нео нагнал его в прихожей и впечатал в стену: — Ты не уйдёшь. — Именно это я сейчас и сделаю. И вы тоже. — Нет. — Да, — хватка Смита была ничуть не слабее — он сжал Нео будто железными тисками. — Я не допущу повторения прошлых ошибок и справлюсь с новой атакой. — Если бы это было так, она бы не предлагала такой вариант. — Могла предложить, чтобы мы отказались. — Я не отказывался. — А я — да. И силой вы двое в меня это не вольёте. А без моего подключения условия не выполнить. — Нет, — Нео высвободился и сам убрал руки. Отступил на шаг, качнул головой. — Достаточно, чтобы подключился я. *** Меровинген был доволен — почти горд — своим новым приобретением. И не упустил возможности продемонстрировать его Персефоне: — Новейшая модель, со всеми апгрейдами! Почти не б/у! Разве что от зрения обитателей Матрицы уже отключены... Отключены ведь? Три агента синхронно кивнули. Они выглядели в точности как типичные агенты Матрицы — только ни у кого из них больше не было наушника. — Но способность к захвату тел ещё при вас? — Меровинген приподнял одну бровь. Агенты снова кивнули. — Всё та же? — Ограничена, — бесстрастно ответил первый. — Без подключения к системе — только тела в зоне видимости, — тем же тоном продолжил второй. — Любые, кроме пробуждённых, — закончил третий. — Très bien! — услышав, что агентских способностей всё ещё немало, Меровинген просиял. Вот только это сияние обещало не тепло и свет, а угли и тьму. — Тогда вот вам первое задание: доставьте мне Морфеуса. Брать живым. Три агента молча переглянулись и отправились выполнять приказ. — В какое время мы живём, Perséphone: впервые на моей памяти — отнюдь не короткой — Матрица решила, что агенты ей больше не нужны. — Меровинген удручённо цокнул языком. — И эти дуболомы наверняка промаршировали бы прямиком к Источнику — если бы я не подоспел и не дал им новый смысл. Положительно, из-за нынешнего Избранного всё идёт наперекосяк. Необходимо вмешаться. Ты согласна? — Да, любовь моя, — Персефона склонила голову. *** — Добро пожаловать в Hel, — Меровинген поднялся со своего дивана и шагнул навстречу гостям, как настоящий радушный хозяин. — Где Морфеус? — отрывисто спросил Нео, который, в отличие от Меровингена, был совсем не рад встрече. И судя по тому, как его ошпарило эхом ярости стоявшего рядом Смита, тот тоже не был настроен на дружелюбную беседу. — Манеры, как обычно, оставляют желать лучшего... Ну что ж, обойдёмся без предисловий. Ведите его сюда! — последнее относилось уже к агенту-наёмнику. Потянулись секунды напряжённого ожидания — и вот Нео наконец увидел своего друга. Морфеус выглядел помято, но твёрдо стоял на ногах и держался с завидной невозмутимостью. Особенно завидной для заложника, скованного наручниками, окружённого тремя агентами и попавшего в самое вражеское пекло. — Видишь, Избранный? Сделка — это святое, — обезоруживающе улыбнулся Меровинген. — Надеюсь, это станет залогом дальнейшего продуктивного сотрудничества. — Ты спятил? — вновь продемонстрировал свои манеры Нео. Хозяин подземного клуба Hel возвёл глаза к небу и шумно вздохнул: — Такая сила — и в таких руках. Ещё немного — и я почувствую себя спасителем Матрицы. Подумай сам: у меня огромные знания, связи, ресурсы, опыт — знаешь, сколько твоих предшественников я пережил? Если ты не хочешь случайно разрушить Матрицу и погубить этим десятки миллионов людей, то я помогу тебе — так, как не сможет помочь никто другой. — Для этого тебе надо лишь убить Смита и занять его место, — тускло отозвался Нео. — Именно! Наконец-то ты начал понимать. Признаться, я поражён, как долго ты продержался рядом с убийцей, из-за которого погибло столько людей и едва не погибли Зион с городом машин... Меровинген продолжал разливаться соловьём и, ослеплённый жаждой власти и укрепляющейся надеждой на простой исход дела, не сразу заметил несколько странностей. Надёжно замаскированный внутри Нео и Смита код уже не был невидимым — потому что разогнался до полной мощности, синхронизировался и протянулся куда-то в недосягаемую даль. С запястий Морфеуса исчезли наручники. Персефона смотрела в пол, её ресницы дрожали. А время начало замедляться, как в кошмарном сне, когда надо бежать, но увязаешь в воздухе, словно в киселе. Но всё же Меровинген недаром похвалялся умом и опытом: заметив-таки сбой в своём тщательно подготовленном плане, он отреагировал мгновенно, активизировал всю имеющуюся охрану. Однако было уже поздно. Нео со Смитом и Морфеус с агентами проложили себе путь сквозь толпу, не сделав ни единого выстрела (это было вторым условием Персефоны). Даже их сверхчеловеческие скорости неумолимо замедлялись, попав в ловушку свежесозданной аномалии, однако выход был уже совсем близко. — Назад! — пронзённый силой и волей Архитектора Нео отогнал спутников подальше от двери, через которую они все только что вышли. Мало было создать аномалию — её ещё надо было запечатать в пространственном «кармане». Для человека это было невозможно ни при каких условиях. Но Нео был больше чем человеком. И чувствовал, что сражается не один. *** Всё было кончено. Три агента, вернув наушники на законное место, вновь стали теми, кем были изначально, — стражами врат. Разве что теперь эти церберы охраняли не входы-выходы Матрицы от повстанцев, а входы-выходы царства Меровингена от самого Меровингена и остальных заключённых. Это было первым условием Персефоны: сохранить её мужу жизнь и хотя бы маленький шанс на возвращение. В Мегасити пройдут годы, а в Hel — недели. И кто знает, как всё повернётся дальше?.. Нео ни к кому не испытывал ненависти и никому не хотел отомстить. Да и сам совсем недавно был узником матричного «чулана». Архитектор считал такое решение оптимальным. Меровинген был старой и нужной программой. Люди-бунтари уходили в Зион; программы-бунтари — к Меровингену. Это было заранее просчитано и укрепляло баланс. В данный момент сам Меровинген стал угрозой балансу, и его следовало обезвредить. Если обстоятельства изменятся — его можно будет вновь извлечь: это проще, чем заново создать с нуля. В первых версиях Матрицы Архитектор сразу удалял любые угрозы и даже намёки на них, но в нынешней всё чаще предпочитал отложить дестабилизирующие элементы в безопасное место. «Это экономит ресурсы и способствует моему самообучению», — пояснил он Пифии когда-то. Та только рассмеялась. — Не то чтобы я был недоволен поворотом дела, но всё же: что это было? — кротко поинтересовался Морфеус. — Прости! — Нео спохватился, что задолжал другу объяснение. Звонок с коротким: «Сдайся» аккурат перед атакой агентов на объяснение явно не тянул, а больше Нео никак не контактировал с Морфеусом ни до, ни после — секретности ради. К счастью, Морфеус вновь понял Нео и доверился ему — иначе стычка с отправленными по его душу агентами оказалась бы дольше и травматичнее, да и в Hel всё могло бы осложниться. Следовало поспешить, и Нео изложил ситуацию в двух словах. Морфеус, слушая его, параллельно набирал номер оператора на одолженном у Нео мобильном. Дозвониться удалось быстро, но это было единственным плюсом. Исчезновение Морфеуса не прошло без последствий, хотя захватившие его не считывались как агенты Системы. Люди подсознательно ждали от машин удара — и дождались. Улей был растревожен — но, к счастью, ещё не жалил. У Морфеуса была одновременно отличная репутация всезнающего непобедимого лидера и скверная репутация бунтаря себе на уме, не единожды скрытничавшего, разводившего самодеятельность и шедшего наперекор правилам и приказам своих же соратников. Поэтому и его сторонники, и его противники решили чуть повременить, прежде чем бить тревогу и предъявлять машинам обвинение. — И всё же чем скорее я вернусь, тем лучше, — Морфеус широким шагом направлялся к ближайшему таксофону; теперь выходов из Матрицы стало гораздо больше. — Порадую их новостью про твою победу над Меровингеном. Но надеюсь, в следующий раз ты расскажешь обо всём этом подробнее. — Обязательно, — Нео кивнул, глядя, как друг снимает трубку уже заливающегося звоном телефона и растворяется в воздухе. Теперь и им двоим пора было возвращаться домой. *** Смит с нескрываемым удовлетворением вылил остатки архитекторского зелья в унитаз. — Думаешь, это хорошая идея? — Нео вполне прочувствовал, на что способен этот код, и предпочёл бы обращаться с ним как можно осторожнее. А лучше — запаять в свинцовый саркофаг, бросить в яму и залить сверху толстым слоем бетона. — Не хуже прочих. Пусть Архитектор подключается к канализации, если ему угодно. Всё равно остатки этой дряни однажды выведутся — я надеюсь! — из наших организмов именно туда. У Смита были с «этой дрянью» свои счёты. Ждать часа Х пришлось всего пять дней, а это означало всего пять приёмов прозрачного жидкого кода («По одной чайной ложке раз в день перед едой», — передала им рецепт Пифия) — но ровно на пять приёмов больше, чем Смита устроило бы. Как он пояснил, со вторжениями Нео в собственный код он уже более-менее смирился, но когда тем же занялись Меровинген с Архитектором, это переполнило чашу его терпения. Нео неопределённо пожал плечами и решил переключиться на что-то более понятное и приятное. Он вернулся к компьютеру, приостановил скрипт поиска по новостным сайтам и щёлкнул по закладке thematrixhasyou. Под этим названием в глубинах интернета (впрочем, не настолько глубоких, чтобы до них не мог добраться никто, кроме пары-тройки гениальных хакеров) повстанцы создали несколько сайтов, тредов, чатов, очень труднодоступных, очень секретных, с очень строгими правилами о неразглашении никому постороннему — и конечно, почти сразу ставших широко известными. О них говорили в офисных курилках и в клубах, на свиданиях и на школьных переменах, со старыми товарищами и с анонимами — шёпотом и во весь голос, между делом и всерьёз, потешаясь, сомневаясь, защищая, критикуя и споря до хрипоты. Резонанс получился отличным; а появление загадочных граффити и объявлений на улицах Мегасити его усиливало. «Эффект запретного плода», — прокомментировал Смит. На то и был расчёт. После нескольких совещаний Совет большинством голосов решил не пытаться донести истину о Матрице до всех жителей Мегасити, а наоборот, спрятать её. Так спрятать, чтобы каждый интересующийся, сомневающийся или потешающийся мог найти. И они находили. *** Посадка получилась не мягкой. Но и назвать её жёсткой было бы неблагодарностью по отношению к механическим спрутам, которые поджидали «Логос» у земли, вовремя подхватили почти обесточенный корабль и помогли ему опуститься без повреждений. Впрочем, Ниобе сейчас не обратила бы внимания не то что на спрутов, но и на сам Главный компьютер, даже если бы тот выплыл прямо перед ней во всём своём ощетиненном великолепии. Капитан «Логоса» со своим экипажем успешно выполнила первую миссию проекта «Дедал», взяла все нужные пробы, сделала записи, провела тесты — но всё это меркло на фоне главного: она только что впервые увидела Солнце. *** Нео, стоя у окна, бережно перебирал копии сделанных Ниобе снимков, которые ему вручил сияющий Морфеус. Ни повстанцы, ни машины в последние пару сотен лет не были озабочены вопросами оптики для исследовательской фотосъёмки — но даже неидеальные кадры казались гораздо живее и прекраснее того светила, которое прямо сейчас ярким шаром висело над Мегасити. Смит на снимки едва глянул. Он смотрел на Нео: — А теперь что за сложносочинённая мешанина эмоций, мистер Андерсон? Всё же у возможности подслушивать эмоции друг друга были свои минусы. — Так мало времени прошло. И так много, — Нео кинул взгляд на календарь. — Меня пробудили всего-то чуть больше года назад. Можешь представить? — С трудом. По ощущениям, я знаю вас гораздо дольше. И вы успели столько дел наворотить, что хватило бы не на год, а на целую жизнь. Даже на несколько жизней — как, впрочем, и получилось. Смит подошёл, его руки привычным движением притянули Нео ближе, спиной к груди, а губы коснулись нежной кожи за ухом — Нео и Смит совпадали даже по росту. Смит ни разу не говорил Нео о своей любви — не сказал и сейчас. Они оба просто знали это, как знали, что огонь жгучий, а дождь — мокрый. И что мир меняется — не известно, куда, но хотелось верить, что наконец-то к лучшему.