Я тень, я свиристель, убитый влет
Подложной синью, взятой в переплет
Окна; комочек пепла, легкий прах,
Порхнувший в отраженных небесах
(В.Набоков, “Бледное пламя”)
За ночью не следует утро, и небо застилает вуаль грозовых туч. Визг шин, назойливый шепот рекламных голограмм, ворчание дронов на шлагбауме, крики торгашей по краям дороги — растворяются в темном Ничто, возвращаются в первозданную неизвестность. Город за стеклом сливается в сплошную серую массу пилларов, с них смотрят изможденные лица, усредненные до одного образца. Они отражаются на каштановой радужке пролетающими бликами. Чтобы заполнить пугающее беззвучие, достаточно крикнуть в неизвестность. Заявить всему миру: вот он я, здесь. И он заявляет — включает маячок. Загорается красный диод, мигает, мигает, мигает. Рука больно бьется о подлокотник ховера, и эта боль отрезвляет. Глухой звук, вызванный столкновением, возвращает к реальности. Реальности, в которой будущее предопределено, в которой смерть не ждет своего часа, а приходит вместе с роботами и учтивыми вопросами. Вы ведь не сомневаетесь? Сомнение — личный парадный костюм, надеваемый не только по праздникам, но и в сырой повседневности. Костюм, защищающий от фальши, от недомолвок, от угрызений и страхов. Он отделан агатами из убеждений и изумрудами непогрешимой веры. Сомнение — личный козырь в игре на поражение. Уверенности придает мысль, что его уже заметили. Маячок ныряет в карман брюк. Глаза бликуют от прозрачного экрана, щурятся от возникшего на нем изображения. Железная хватка на шее сжимается вновь. — Неужели так сложно просто хорошо выполнять свою работу?! — нотки женского голоса скачут. — Свою работу я выполнил. Такой задержки хватит, чтобы покинуть город. Уверен, Акааши тоже поспособствовал. Он только что сообщил о визите. Женские губы изгибаются в двусмысленной ухмылке. — Это лишь часть твоей работы. Ты знаешь себе цену, так будь ценным до конца. — Что мне нужно сделать? Делать не хочется ничего. Чужие глаза смотрят в упор, не моргают. Улыбка пропадает с красивых губ. — Я больше не вернусь в этот клоповник. Следующий поезд в Альтис отходит через полтора часа. Выиграй для меня еще немного времени. Глаза сощурены в немом смехе превосходства, прикрыты редкими ресницами. Сквозь них видно презрение, оно растекается таким же промозглым туманом, как и тот, что за окном. Туман этот наполнен страхом и отрицанием. По крыше, в окно стучат редкие капли дождя, но система шумоподавления отлично скрывает посторонние звуки. Он кивает каплям за окном, краем глаза замечая, что до отключения вызова остается несколько секунд. — Что вы хотите сделать по возвращении домой, госпожа Мика? — Я спасу свою компанию самостоятельно и продолжу создавать идеальные тела. Иначе и быть не может. А ты продолжишь подстегивать конфликт в Кавамаре. Нам нужен беспорядок, чтобы ввезти больше боевых единиц на поверхность. Связь отключается. Так надо, так правильно. Убеждение, которое срабатывает. Если бы только убеждения могли спасать из безвыходных ситуаций.*****
Машину остановили на шлагбауме. Съезд перегородили не только механические створки, но и полицейские. — Дружище, освободи дорогу. Не видишь, что ли, мы торопимся. — Не могу. Вы превысили допустимую скорость. Мы едва ликвидировали аварию на автостраде этажом выше. Это недопустимо! Офицер откровенно мямлил, ожидая старших. Куроо раздраженно вздохнул, облокотившись на окно угнанного ховера: — Слушай, пацан, ну уступи ты дорогу. По-хорошему тебя прошу. Вторая рука Куроо скользнула вниз, к винтовке. Нужно было действовать, пока этот чокнутый не решит пулять по легавому, привлекая к себе еще больше внимания. Дайшо огляделся и заметил неподалеку знакомую рыжую макушку. Он наклонился ближе к Куроо: — Только без резких движений, — раздраженно шепнул, — вон там стоит Хината, лучше позови его. — А и правда… — он повысил голос, — Эй, офицер Шое! Смотрите, мы здесь! Приветливо замахал руками. Хината обернулся, удивленно вскинув брови. Он явно не ожидал увидеть их здесь. — Что у вас случилось? — поинтересовался он, подходя ближе. — Да вот, не пропускают. Мы ведь просто торопились, — тон стал более тихим и гортанным, — но вы же понимаете, офицер, если вас ждет сам господин Киёми, опаздывать нехорошо. Хинату будто током ударило; он вытянулся по струнке и плотно сжал губы. Повернулся и деревянными шагами отошел, что-то объясняя второму офицеру. Тот быстро закивал. Пока Куроо наблюдал за ними, между сидений возник экран вызова. Бокуто заерзал: — Ну что там еще? Черт возьми, нельзя просто поехать уже? Морда Ойкавы и мои кулаки ждут своего звездного часа. — Если это важно, то нельзя, — подал голос Коноха. Он бросил на Бокуто недвусмысленный взгляд. На экране появилось лицо Сугавары, нервного и уставшего. Позади него мельтешили фигуры, но рассмотреть их было сложно. Звук барахлил, и Сугавара постучал по устройству с той стороны экрана. — Привет, ребята. Есть хорошая и плохая новость. С какой начать? — Желательно с той, с которой вернется прекрасное светлое будущее, — Куроо повернулся с водительского сидения и состроил кислое лицо. Сугавара поморщился, растирая пальцами переносицу, отошел на полшага в сторону, переставая закрывать собой происходящее, изображение стало четче. За спиной дымились две машины, одна из которых врезалась в боковину. Суетились люди, бесконечно много и долго сигналили водители сбоку. — В общем, та машина, за которой вы попросили следить… Мы поймали вашего горе-ученого. Сигнал действительно шел из ховера, пришлось применить силу, чтобы остановить его. Одни мы Ойкаву надолго не удержим, так что нужно вызывать наряд полиции. Есть кое-что, что точно заинтересует и вас, и полицейских, чтобы задержать его в тюрьме надолго. Сугавара включил видео: короткая запись разговора Ойкавы и Мики. У Бокуто глаза округлились, он завозился при виде смутно знакомого лица. Остальные сохраняли скорбную тишину. — Отправь нам копию, пожалуйста, — оживился Куроо, переключая звонки. Со второго экрана на них глядел Кенма. Звонок всплыл так резко, что заглушил входящий вызов, но не остановил его. — Хотя бы у тебя есть хорошие новости, Кенма-кун? Кенма покачал головой. Он выглядел усталым, по-домашнему закутанным в плед. Включилась запись с камер наблюдения: по шоссе в направлении вокзала двигалась точно такая же машина как та, в которой был Ойкава. Крупным планом прошел скан лица Мики через тонированное стекло. — Мои RPV зафиксировали сигнал с камер наблюдения. Та самая машина, за которой вы гонитесь, минут через двадцать будет на месте. Советую вам поторопиться. Дайшо скосил глаза на Куроо, ему ответили рассерженным взглядом. Вот и сложился паззл, а ведь почти год назад, когда Мика навещала его в последний раз, все казалось таким неоднозначным. Как наивно было предполагать, что его просто проведали. Хината вернулся с электронным пропуском в руках. Кенма тут же отключился, оставив линию вызова с Сугаварой. Бывший детектив помахал ему рукой: — Привет-привет, Шое, давно не виделись! — Давненько! Что такое, Сугавара-сан? — Видишь, этим ребятам нужно торопиться, но я все же отниму у них немного времени. А заодно ты подсобишь мне, ладно? Хината горячо закивал, наклоняясь к опущенному стеклу. Недавнее расстройство сменилось заинтересованностью. — Так вот, мы тут поймали человека, который поможет решить вам одну большую проблему с порядком в городе, хотя вряд ли будет при этом сотрудничать. Взгляни сам. И снова запись — как же хотелось заткнуть уши и не слышать циничных слов, вылетающих изо рта Мики. Дайшо оперся локтем о подоконник и отвернулся. Он и так достаточно насмотрелся на вранье. — Сам понимаешь, — вставил Куроо, — мы помогаем вам, вы помогаете нам. Если вы задержите этого особо опасного помешанного, проблем в городе явно поубавится. Что скажете, офицер? — Конечно, — Хината протянул электронный пропуск, выражение его лица едва заметно загорелось нетерпением, — полиция от всего сердца благодарит вас и господ следователей. А теперь простите меня, не хочу терять ни секунды, мы не будем вас останавливать. Желаю как можно скорее добраться до места.*****
Тихо шелестели колеса подъезжающего поезда. Он тянулся издалека невзрачной змеей, выползающей на поверхность из недр земли. На платформе из пассажиров осталась только Мика с провожатыми, и когда она обернулась — явно не была в восторге ни от дождя, ни от незваных гостей. Ховер оставили на милость судьбы на соседней улице и теперь вся компания взмокла не только от спешки, но и от дождя. Дайшо затормозил, осажденный чужим холодным взглядом. Два неизменных робота-громилы по бокам, но кое-что все же поменялось. Рядом сидело существо, меньше всего похожее на человека. Гигантское, четырехлапое туловище, собранное и отлаженное под биомеханизм, двигалось на двух непропорционально коротких ногах и огромных передних лапах, размахивало длинным хвостом из графеновых чешуек, мощными ударами задевая столбы на платформе. Вместо морды сидел по собачьи-вытянутый шлем с опоясывающей его неоново-желтой лентой, в визоре отражалось до боли знакомое лицо. Существо зарокотало и поднялось на ноги, как человек, став вдвое выше. Куроо чуть не выскочил ему под ноги и попятился. — Это же… — опешил он, замечая отрешенное выражение лица. — Кьетани Кентаро, — членораздельно проговорил Коноха, сжимая в руках катану, — тот самый, который хотел убить Бокуто. — А вот это он зря, — киборг недобро усмехнулся и размял руки, едва не подпрыгивая на месте, — пора бы уже вернуть альтисианцам свои должки. Куроо поднял винтовку на уровень глаз, и только тогда Мика обратила на них скучающий взгляд. — Как же вы все надоели, лезете, как назойливые мухи на свет, — тон фальшиво-скучающий, таким можно выжимать тухлую воду с тряпок. — У меня совершенно нет времени, чтобы тратить его на вас. — Ну так тебе некуда спешить, госпожа как-тебя-там, — мерзко улыбнулся Куроо, — у нас предостаточно времени для светских бесед, целых десять минут до прибытия поезда. Мика цыкнула и положила руку на “морду” существа. Вспомнилась истерика Кьетани, его пустые глаза, лишившиеся надежды. Существо, стоявшее перед ними, сохранило только данные от прошлой оболочки, но не чувства, не эмоции, не собственные желания. — Мне всегда есть, куда спешить, — оборвала Мика, нахмурившись. — Зачем пожаловали? Могли бы выбрать для разговоров любого незанятого человека. Поверьте, в Кавамаре таких пруд пруди. Особенно ты, Сугуру. Ты же не любишь общаться, так что поменялась? Ее голос сочился сарказмом, вибрирующим, как натянутая до предела струна. Просверливающий насквозь взгляд припечатал Дайшо к месту. — Я бы даже не пришел сюда, если бы новые обстоятельства не постучались в мою жизнь с ноги, — парировал Дайшо. — Мне вот интересно, как долго ты будешь все скрывать? — Скрывать что? — Прекращай уже концерт, все зрители разошлись, — зашипел Дайшо. — Нет смысла скрывать очевидные факты, когда являешься единственным владельцем корпорации “Альтис Роботикс”. — Слушай, а ловко она это придумала, — добавил Куроо, сотрясая рукой воздух, — я даже сначала не понял, что эти слезы десятилетней давности в интервью могут быть театром одного актера, весьма убедительным. Мика наклонила голову. В глазах блестел лихорадочный огонек, больше похожий на еще одну иллюзию. — Так зачем, — продолжил после паузы Дайшо, — все эти проекты? Множество убитых за просто так людей? Там, в Альтисе, ты казалась миротворцем, а не врагом человечества, Мика. Громкий истеричный хохот разрезал воздух, приглушая шум дождя. Мика накрыла половину лица рукой и пошатнулась от разбирающего ее смеха. — Когда людям кажется — они крестятся, знаешь ли. Всю свою жизнь ты слишком много вкладывал в поиски ответов на вопросы “почему” и “для чего”, не обращая внимания на окружающую тебя действительность. Думаешь, кому-то нужны твои идеальные машины с разумом и сердцем? Всем срать. Машины нужны только для того, чтобы служить избранным. Быть идеальными телами без души. Посмотри на свою куклу, разве ему хотелось, обладая душой, служить кому-то? Но ведь и я хочу быть такой же, разве что красивее. Она криво усмехнулась, вытягивая руку и рассматривая ее так, как будто видела впервые. Цербер рядом с ней едва шевельнулся, проводя хвостом по руке хозяйки. Мика продолжила: — Тела подвержены эрозии. Однажды ты умрешь, умрет дорогой тебе человек, умрет наше поколение. Я не собираюсь так просто покидать свой пост, даже если это значит, что мне придется умертвить всю Кавамару. Послышался выстрел. Мика среагировала мгновенно: отбила плоскостью ладони пулю, так, что та не успела пройти насквозь. Куроо снял приклад, ошарашенно моргая. — Ну ничего себе речи девица толкает. Альтис и правда кишмя кишит монстрами. Только вот ни мне, ни моим друзьям не нужно такое начальство. — Ну что же ты так, — умилилась Мика, — неужели никого не признаешь кроме своего эго, дружище? Посмотри, какая красивая у меня теперь псинка: послушная и спокойная. Такими и должны быть настоящие машины. Она отдала команду церберу и тот взвыл, опускаясь на передние лапы, припадая к земле. Мощными прыжками он преодолел расстояние до Куроо, сбивая с ног, заставляя сцепиться врукопашную. Следом побежали оба охранника. Коноха сгруппировался, избегая чужой хватки, высоко подпрыгнул. Чужие пальцы мазнули по парке, когда он всадил катану в плечо одному из громил. Меч мешал тому двигать рукой, ступоря. Вцепившись в него, Коноха оттолкнулся ногами от предплечья, отбивая ногой второго громилу так, что тот упал. Коноху схватили свободной рукой за плечо, откидывая. Он отлетел и кубарем покатился по земле, лишенный опоры. Дайшо едва успел подстрелить тянущегося к нему второго громилу. Обернулся — с другой стороны Бокуто схватил за пояс цербера и скинул с Куроо, выкрикивая: — Эй, псина! Меня хотел убить? Ну так иди сюда, потявкай. Тяжелый хвост пришелся прямо в грудь Бокуто и тот закусил губу, принимая удар. Устоял на ногах, ударил под морду, обращая все внимание на себя. Мика взирала на происходящее с каменной уверенностью. Для нее все эти столкновения были лишь красивым зрелищем. Наконец она обратила взор на Дайшо, буравя его немигающим взглядом. — Так до тебя не дошло, что игра с человеческими телами до добра не доводит?! — вскрикнул Дайшо. — О, нет-нет-нет. Теперь эта игра выйдет на новый уровень. Только представь: сотни, тысячи клонированных кукол с идеальными параметрами служат на благо человечества. Она торжественно махнула рукой. Послышалась еще одна очередь выстрелов: Куроо припал к столбу, целясь прямо в руку. На этот раз пуля прошла насквозь, но не причинила вреда. Не было ни крови, ни реакции. Мика перевела на него недобрый взгляд, и та же рука удлинилась в его направлении. Путь преградил Коноха, обрубая безмерно длинную конечность. Как оказалось, внутри были лишь импланты. Рука упала, продолжая двигать по инерции пальцами. — Я далеко не кукла, — хрипло выдохнул Коноха, разворачиваясь так, чтобы парировать удар другой рукой, — и не собираюсь больше слушать этот бред. Удар, еще удар. Мика настигала его с пугающей скоростью, наконец сдвинувшись с места. Дайшо огляделся, казалось, они начали сдавать позиции. Куроо осел по столбу, прикрывая рукой рваный порез на плече: его задели. Бокуто убегал от слишком быстрого цербера, когда платформа пошатнулась. Вдалеке послышался взрыв, заскрипел поезд, останавливаясь на полпути. Подвесной мост, удерживавший рельсы, обвалился, и поезд повис на краю мертвой гусеницей. Рация в ухе заорала пронзительней: — Дайшо, слышишь меня?! — голос Сакиджимы раздирал слух встревоженным криком. — Мы заложили бомбы. У вас осталось всего пять минут прежде, чем вся платформа рванет. Уводи своих, сейчас же. Бокуто в этот момент схватил с земли одного из громил и закрылся им от Цербера: мощный хвост разрезал робота напополам, лапы отшвырнули одну из половин. Бокуто обернулся и запнулся, когда платформу зашатало с новой силой. — Мы тут, немного заняты, — прошипел Дайшо сквозь зубы, не отводя глаз от дерущихся, — понял, поступим по обстоятельствам. Некогда было тянуть. Кьетани — а точнее то, что от него осталось — рвануло прямо на Бокуто. Тот совершил кульбит, прыгая головой вперед и зажимая ногами морду. Они вместе полетели вниз с платформы, к основанию города; туда, где клубился густой туман. Ничейная зона. Куроо что-то крикнул и ринулся за ним, переваливаясь через край платформы. Бокуто и след простыл. — Ах ты су… — он обернулся, поднимая оружие на уровень глаз, но винтовку выбила мощная рука громилы. Куроо пришлось извернуться, чтобы схватить робота за запястья и на инерции выкинуть через край, едва не полетев туда же. Зато туда выпала хваленая винтовка. Мика оказалась одна, но даже без громил-помощников она выглядела уверенно. Оставшаяся рука двигались слишком неправдоподобно для человека: длинная, как щупальце, она хлестала, меняя длину. Коноха уворачивался от ударов, некоторые пытался парировать, но только дальше отлетал. Пальцы женщины добрались до шеи, крепко сдавили, толкнув и пробивая им одну за другой колонны. Крыша осела, теряя опоры, платформа вновь задрожала. Времени оставалось все меньше и меньше. Она будто убедила себя, что поезд вот-вот вернется на рельсы и приедет вовремя. А не вернется — так будет вынужден волшебным образом материализоваться. Подошла ближе, все еще удерживая высоко над собой Коноху. Тот вцепился в запястье, пытаясь выбраться. Сама по себе она заменяла с десяток роботов-помощников. Ужасающая сила, которая могла с легкостью проломить грудную клетку, смять в крошки механическое сердце — стоило только захотеть. Коноха нашарил взглядом катану, но та была слишком далеко, чтобы примагнититься обратно. Куроо все еще не поднялся с колен, выискивая хотя бы намек на Бокуто, а тот выпал невесть куда. Оставалось лишь одно средство, на которое были поставлены все карты. Дайшо снял со спины трость и окликнул Коноху так, что обернулись оба, ловко кинул ему трость. Мика попыталась перехватить, но рука завихляла, скользнув по влажной поверхности. За секунду в ее глазах отразилось ужасающее осознание того факта, что именно собирается сделать киборг. — Ты не посмеешь, — захрипела она. Вольфрам в пальцах Конохи трансформировался, загудел генератор. Между двумя телами загорелась кратковременная вспышка. Все, как и рассчитывал Дайшо: супрематизатор — а именно так он обозвал пушку, выдающую прицельный плазматический заряд в качестве выстрела, пробил бок. Он отлично синхронизировался и поддавался управлению, стоило только попасть в руки киборгам, сохранившим в себе человеческие воспоминания. Мика стояла перед Конохой, судорожно сжимая воздух, но не падала. Вместо ожидаемых органов, плоть сползла с кусков оплавленного металла и каркаса. Дайшо сглотнул, округляя глаза. Ненастоящая. — Вы слабовольные идиоты, — хрипло усмехнулась она. Монструозное тело меняло свою форму на глазах, приспосабливаясь к отсутствующим частям. В глазах не читалось ничего, кроме досады. Мика вытянула стилет из ножен, притороченных к поясу, и кинулась на Дайшо. Он запаниковал, отступил назад. Вспомнились слова Кенмы: если что-то пойдет не так — используй потайной винчестер. Рука сама нашарила небольшой предмет, трансформировавшийся, стоило к нему прикоснуться. Только вот этот пистолет был всего на один патрон. Она неслась так быстро, еще немного — и затянет в бездну, разверзшуюся под платформой. Пришлось стрелять наугад — слишком уж мало было между ними расстояния. Пуля прошила ногу, а следом добавился выстрел сзади: плазма оплавила часть лица, обнажая микросхемы и ядро системы. В отличие от Дайшо, Куроо не растерялся. Когда он приблизился, стала заметна нездоровая бледность; лицо помрачнело, но все же он нашел в себе силы вмешаться: — Что случилось, Дайшо? Разве ты не хочешь отомстить ей? — Действительно, ведь ты прямо здесь мог бы заполучить корпорацию себе обратно, — половина лица исказилась в усмешке. Лязгающий голос больше не напоминал человека, которого он некогда знал. Дайшо сипло втянул воздух. Какое-то время, наблюдая за происходящем, он тонул в панике, смешанной с безысходностью собственных чувств, как беспомощный ребенок. Не знал, что делать и кому помогать первее. Куроо уперся в столб плечом, Коноха, выбитый из равновесия, опирался ладонями о пол. Белый шум в голове наконец уступил тишине. Платформа ощутимо дрогнула под ногами. Нужно всех спасти, положить конец этой затянувшейся песенке про неудачника. Как славно, что именно здесь он сможет похоронить свои надежды, стремления и даже чувства. — Валите отсюда, сейчас же! — закричал он, разворачивая к Куроо, затем — к Конохе. — Спасайте выживших и покидайте платформу. Сами слышали, что будет дальше! Такая лёгкая стойкость в таком положении. Первый мощный толчок раскрошил дальнюю часть платформы, пламя пожирало плачевные остатки, подбираясь все ближе. Где-то там вели обратный отсчет следующие на очереди бомбы. Куроо посмотрел на него, как на идиота, хмурясь. Крикнул что-то и заковылял к выходу. Остались только трое: он, Мика и Коноха. — Я сам выберусь, — хрипло бросил Дайшо. Он не поворачивался, до последнего надеясь, что сработает. И все равно краем глаза заметил, как Коноха упрямо стоит и сверлит его взглядом. Мика безумно рассмеялась, подползая. — Какая трогательная сцена, — резюмировала она, пытаясь развести руками — тело зашаталось, теряя равновесие. Говорящий кусок рта выглядел жутко. — Уходи же! — наконец обернулся Дайшо. Он не выдержал прямого взгляда. Меньше всего хотелось, чтобы Коноха видел его слабость, чтобы знал, что произойдет дальше. Коноха и сам был побитым, но создавалось ощущение, будто он готов драться бесконечно. Зуб за зуб, глаз за глаз. Его жизнь за жизнь мертвого мальчишки — весьма честный обмен. — Иди, спаси Бокуто, уводи отсюда полицейских; ты же знаешь, будут новые жертвы, если не поторопиться, — почти рычал Дайшо, но команды выходили больше похожими на просьбы. Наконец Коноха поддался на увещевания, поднимаясь и подбирая с пола катану. Бросил прощальный взгляд на “Мастера” и в несколько быстрых прыжков преодолел расстояние до выхода, унося с собой смертоносный супрематизатор. — Вот мы и остались одни. Как недальновидно с твоей стороны. — Мы не в дальновидность здесь играем. Мы вообще давным-давно перестали играть в кошки-мышки, Мика. Я просто хочу знать, почему… что толкает тебя на подобную жестокость? Ее разобрала истерика. Чем дальше, тем громче она перекрикивала дождь. — Жестокость оправдана, если становится сенсацией. Плевать я хотела на мораль и на твои идеалы. Стоило только подать твои наработки с нужной стороны, с неживой, как на них клюнули. Какая к черту разница, нужна машине душа или нет? Лично мне она не нужна, чтобы управлять огромной корпорацией. Еще несколько лет, и мы сможем охватить не только Альтис, но и все черные рынки Кавамары. Оставайся ты у руля — до сих пор гнил бы в своих жалких идеях о вечном и справедливом. Дайшо двинул подбородком, сужая глаза. — Так просто было обдурить такого гения, как ты, — продолжала Мика. — Стоило только тебе повестись на мнимые чувства — и ты готов был отдать всего себя. Только вот, — саркастичная усмешка, — ты больше не будешь нужен к тому моменту, когда мы разработаем идеальное перемещение души в механическое тело. — Ты сама-то веришь в эту чушь после всего, что произошло? Стоя здесь в таком положении? — Не забывай, я все еще могу убить тебя этой рукой, — Мика приподняла оставшуюся руку. — Так убей. — поморщился Дайшо. — Доведи уже дело до конца. Только вот ни один из нас не сойдет с этой чертовой платформы живым. Он кивнул на дальнюю часть разрушенной платформы. Где-то тикали оставшиеся бомбы.*****
Коноха закинул полицейского к себе на плечо и прыгнул, покидая платформу. К счастью, пострадавшего несильно задело взрывом — только сознание потерял. Убедившись, что от платформы они на достаточном расстоянии, Коноха пошел к скоплению машин, копов и гражданских на дороге. Отдав им на попечение свою ношу, он обернулся. Куроо сидел на капоте машины и курил, пальцы дрожали от напряжения, взгляд плутал в прострации. — Бокуто все еще нет, — на одном выдохе произнес он, когда Коноха подошел ближе. — Кенма говорит, что прочесывает местность, но… черт, не хотел бы я, чтобы он проиграл той монстро-псине. Он же не может проиграть. Куроо поднял голову, ища то ли сочувствия, то ли понимания, где на самом деле может быть Бокуто. Коноха покачал головой. — Конечно, нет. Я выловил последнего пострадавшего, жертв быть не должно. Дайшо тоже все еще нет? Куроо покачал головой. Включил трансляцию: одна из портативных камер Кенмы как раз делала облет вокруг эпицентра событий. Послышался грохот — еще одна часть платформы отделилась, падая далеко вниз, в мутную неизвестность. — Я попробую поискать параллельно Кенме, но, думаю, он найдет раньше меня. В любом случае, лучше тебе оставаться здесь. Куроо сделал долгую затяжку и нехотя кивнул, отворачиваясь. Видимо, ему сложно далось это решение. Коноха поднялся на этаж выше, не без спешки направляясь к подвесному мосту, располагавшемуся поодаль от платформы. Отсюда можно было разглядеть две небольшие фигуры, расслышать крик сквозь общий грохот. Он наклонился, удерживаясь за несущий трос. — Глупый, глупый механик, — скрипел железный голос, — ты создаешь из груды железа ненастоящих людей, но никогда не будешь испытывать к ним жалости, потому что груда металла не умеет чувствовать. — Ошибаешься! Сбивчивый злобный крик Дайшо сродни пожару в снежной пустыне — настолько невероятен в этой действительности. — Эта “груда железа” может испытывать эмоции, в отличие от тебя. Может чувствовать, черт возьми! О-о-о, а уж переживать. Давно ты переживала за близких, Мика? Тебе это даже не знакомо. Дайшо рычал. — Да он человечнее всех машин! Но тебе не понять, что такое поддержка, это ведь не ты все годы поддерживала меня. Не ты восстанавливала мою веру в собственные силы, о нет. Ты вообще помнишь свои слова или они тоже были частью твоей хорошо продуманной лжи? Что-то внутри Конохи дрогнуло. Еще один взрыв. — Не понять?! Не смеши меня, — женский смешок. — Альтис исключил таких, как он, из списка живых. Это против жизни, против всех правил! — ...Тогда ты сама — одно сплошное исключение из жизни, Мика.*****
Дайшо упал, пружиня на выставленные перед собой ладони. Лестница за его спиной стремительно рухнула, отрезая путь к спасению. По рации до него пытались докричаться, но он только отключил и выбросил ее. Вдохни и выдохни. Даже если ты слаб и боишься, ведь в этом нет ничего постыдного. Дайшо опустил глаза и действительно вдохнул полной грудью. Осознал, что потерял из виду женщину. Чуть ниже груди вонзился короткий клинок: изящная ручка стилета торчала наружу. Он даже мог заметить красивую гравировку на нем, только вот… Дайшо закашлял кровью. Половинчатое лицо смотрело на него победоносно, полностью уверенное в себе. Он из последних сил схватил ее за запястье, пытаясь противостоять силе одной единственной нечеловеческой руки, стоя на коленях. — Подлецу все к лицу, — наигранно-приторно зашептала Мика, — может, это и был твой гениальный план, а? Выждать столько времени, обставить меня. Может, ты с самого начала знал все? — Дайшо на секунду округлил глаза, ловя ртом воздух. — Только ведь тебе, глупец, ничего в итоге не достанется. — Я ничего...кха, не знал, — прохрипел Дайшо. Он оттолкнул ее от себя, отрывая плечо вместе с рукой. Оно было частично надрублено катаной и удерживалось на нескольких сцепках — и теперь без дополнительных усилий оторвалось от тела. Привстал, глядя, как Мика взвыла, и болезненно поморщился, выдергивая и выбрасывая стилет. Накатила усталость от истерик, от лжи, которую подливали керосином в общий огонь. Даже дождь не мог затушить лицемерный пожар. Ему претила сама мысль, что он жил навязанным, не своим образом жизни, и только терял, терял, терял. Не стерпелось, не слюбилось — даже за десять лет. Мика упрямо подползла ближе. Дайшо не отступил, и когда она сделала повторный выпад — остановил за плечо, одновременно притягивая к себе и удерживая так, чтобы она не могла ударить его ногой или укусить. Хотел заставить ее посмотреть на себя, но наблюдать один оставшийся глаз было дико. Дайшо наклонился, так, что губы могли достичь единственного уцелевшего уха, и лихорадочно зашептал, пересиливая боль: — Я всего лишь хочу любви, Мика, — в шуме разрушающегося вокруг мира его голос едва можно различить. — Разве я не заслуживаю любить и быть любимым? Разве я не имею права испытывать что-то к тебе или к тому, кто однажды принял меня? Знаешь, я долгое время думал, что чувствую по отношению к тебе. Думал, что искренне ненавижу за все произошедшее. Ты умудрилась перевернуть с ног на голову наши жизни, убивала, разрушала — все это ради того, чтобы обладать бессмертным телом. Мика подняла на него взгляд, полный умиленной ненависти. — Ты проиграл, оставшись человеком с эмоциями, Дайшо. Будущее никогда не будет за тобой. Мне не нужно твое... — Ничего, Мика, — Дайшо горько усмехнулся, сжав ее за плечи, перебивая. Платформа под их ногами задрожала, набирая амплитуду грядущего взрыва, — все это ничего. Я прощаю тебя. Гул перерос в оглушающий грохот. Все произошло слишком быстро: их подбросило, а тусклый мир побелел. Ноги обдало жаром и мир вокруг рассыпался кусками платформы, отталкивая их друг от друга. В плечо ударило обломком, затем обожгло до боли спину. Связь с внешним миром оборвалась с последней, долгожданной вспышкой в сознании.*****
Останки вокзала догорали на периферии. Здесь, в черте города, где пожар казался только красивым зрелищем, а не трагедией, все осталось по-прежнему. Кавамара продолжала искриться в своей непрерывности. Ребенок, гулявший в палисаднике, указал пальцем на пригорок: — Мама, мама! Мать шикнула на него и отвела подальше, подгоняя за маленькую ручку. Она явно не собиралась засматриваться на то, что лежало на траве на пригорке, нетронутом застройками. Он не знал, сколько времени прошло. Предпочитал думать, что протекла целая вечность. Тело едва слушалось, и если пытаться смотреть на мир — тот болезненно жег глаза выкрученным на максимум светом, но закрывать их надолго не хотелось; вдруг он уснет и снова окажется в кошмаре, больше не увидит его. Коноха молча сидел рядом, глядя перед собой. Дайшо замычал, пытаясь сильнее повернуть голову. — Не двигайся, — попросил Коноха. Судя по шороху, он обернулся. Дайшо перевел взгляд наверх, на темное небо. — Зачем… — прошелестел Дайшо одними губами, пытаясь восстановить голос. Глотку нещадно драло. — Что значит зачем? — вспыхнул Коноха, встряхивая его за плечо. Дайшо поморщился от боли. — Ты мог погибнуть, глупый! Зачем приносить себя в жертву, господи, блядь, боже, ты что, агнец на закланье? Дайшо сощурился, болезненно улыбнувшись, — настолько, насколько хватало сил. Раздраженный голос Конохи как никогда сильно напоминал, что он чудом уцелел. Коноха был его чудом. — Я верил… — наконец нашел в себе силы Дайшо, хрипло, урывками вынимая из глотки слова, — до последнего надеялся, как наивный идиот… цеплялся за свою эгоистичную любовь. Прости… прости меня. Голос сам не свой, ломкий и беспомощный. Дайшо не смотрел на Коноху — просто не мог физически, морально. С силой закрыл глаза, выжимая влагу, собравшуюся на уголках глаз. В какой-то момент его взяли за безвольно лежавшую руку и не отпускали, крепко сжимая. Впервые за долгие годы Дайшо почувствовал, что руки Конохи были теплыми.*****
Равномерный стук дождя растекается по внутренней поверхности старого телевизора. Экран больше не сбоит, помехи не мешают наслаждаться происходящим. Кавамара по ту сторону экрана сияет далеким, недоступным блеском. — Было ли тебе уютно вот так, сидя на диване, наблюдать за происходящим? — руки в коротких перчатках сползают ниже, обтекая раму телевизора. На одной из них мерцает контур совиных крыльев. Акааши выпрямляется, улыбаясь, и улыбка эта лишена сарказма. От нее веет мудростью, недоступной простым людям. Он проходит вперед и садится рядом. — Время циклично, и вот оно сделало новый оборот. Его меняют сами люди, порой спонтанно, а порой намеренно. А ведь для того, чтобы созидать в нем собственное будущее и зваться человеком, порой достаточно иметь чувствующее сердце и способный мыслить разум. Ведь все зависит только от нас самих.