Living in the Shadows

Through the fire of deception

Through the pain of every lesson

Время не остановилось, не пошло вспять — даже если собственный отсчет сократился до редкой пульсации сердца. За спиной непрерывно шелестели дроны, передвигаясь по всей библиотеке. До конца хотелось, чтобы шепот не услышали, не восприняли, чтобы беззвучные страдания не взрывались в голове, как вспышки сверхновых: так же беззвучно и громко одновременно. Знакомая спина вздрогнула и обернулась, гильотиной опустился на него чужой взгляд. Внутри затеплилась жалкая надежда, смешанная с паникой. Не чувствовалось побитое тело, ноги, но первые движения в нечетком танце начинаются именно с них. Шаг, еще один. С трудом подавляемое желание взять Коноху за запястье — технобога ради, кто он теперь такой, чтобы позволять себе прикасаться к нему. Нога, пострадавшая от падения биты, делает еще один шаг. Коноха стоял в полуметре от него и не сводил мрачный взгляд. В романтических комедиях после долгого расставания радостная главная героиня бросается на шею возлюбленному, только вот его вряд ли примут с той же теплотой. Всего один шаг. “Прости”, “Все было неправильно”, “Давай начнем с начала” вязнут на языке, растворяются в потоке мыслей. “На самом деле я испытываю...” застопорило движение, ноги словно вросли в пол. — Здравствуй, — прошептал одними губами Дайшо. Чужое молчание смущало. Обычно по лицу можно было считать настроение, напарник умел создавать атмосферу вокруг. Сейчас же будто книгу захлопнули на самом интересном моменте и положили обложкой вниз, придавив рукой. — Знаешь… — попытался продолжить Дайшо, кожей чувствуя, в какой нелепой ситуации оказался. —… Я хотел извиниться за все. Этого не должно было произойти. Коноха молча сложил руки на груди и переступил с ноги на ногу. Внешне он мало изменился, разве что стал выглядеть более отстраненным. Давненько Дайшо не испытывал физически ощутимый жгучий стыд за то, что говорит. Пожалуй, все начинают с малого. — … Хотел сказать, что на самом деле я не... не такой. И слова должны были прозвучать другие. — Я знаю, кто ты такой, — негромко, но уверенно бросил Коноха. Отчего-то Дайшо вздрогнул, как громом пораженный. Внутри поднималась волна отрицания. — Ничего ты обо мне не знаешь, Коноха. Остановись. Подумай. Это не то, что должно было стать нашей реальностью. — Да, я вижу тебя насквозь. — Пф. — Строишь из себя дерзкого, умного, а на самом деле тебе больше всех страшно. — Заткнись! — его повело, щеки намокли. — Ты крадешь детали, что тебе не принадлежат, чинишь незнакомых людей и отталкиваешь любого, кто согласен тебя терпеть, потому что даже капля любви напоминает о темной, глухой пустоте твоей души. Пустоте, которую далеко не ты сам оставил. Коноха препарировал без ножа, вытягивая на поверхность каждый страх, каждое сомнение. Полутона в голосе ощущались кожей, впитывались, как влага. Дайшо физически чувствовал сказанные слова, и оттого становилось только горше. — Заткни свой рот! — И ты жалеешь, что те, кто оставил эту пустоту, класть хотели на твое самочувствие. Не можешь смириться, что им все равно на тебя. Где-то в глубине души ты хочешь, чтобы эта дыра внутри исчезла раз и навсегда — без стороннего вмешательства. Но в жизни так не бывает. — Может хватит, а… Каждое слово хлестало и без того сжавшееся сердце, задавая нездоровый ритм. Дайшо — сама стойкость и ядовитость в одном лице, кремень — и тот позавидовал бы, но сейчас он не выдержал — заскулил. Остававшийся мизерный шанс на искупление вины исчез окончательно. — Как и мои родители, что не побоялись сдать мальчишку в руки Альтису. Тем, кто подписал контракт и выдал меня убийцам, было плевать, что внутри меня. Я знаю, кто ты такой, Дайшо, потому что мы пережили одно и то же дерьмо. — ...Быть того не может. Неведомая горечь засквозила в линии сжатых губ, в сощуренных глазах. Коноха не менял позы и казался угрожающей громадой. Наконец он сделал шаг — но не в стороную Дайшо. Снял с полки таблоид, пролистал страницы. — Я был заурядным парнем. Лечил людей, а иногда помогал стать… такими же. Он невесело хмыкнул и вытянул вперед руку, так, что задрался выше рукав. Дайшо прекрасно помнил эти протезы: сам ведь устанавливал в них систему блокировки ударов. — Родители шантажировали жизнью сестры. Маленькую девочку давным-давно отправили в Альтис. Я все думал, куда она пропала и почему никто не пошел в полицию. От его истории собственная физическая боль отступала на второй план. — Меня выучили на медика, пока я рос, посадили за нелегальную работу и сделали лакомым куском мяса для Альтиса. Родители считали, что медицинское образование вырастит из меня что-то большее, чем жалкий середняк. На таблоиде высветился крошечный профиль. До чего же очевидным стало, что все это время информация, тщательно собиравшаяся по жителям Кавамары, находилась именно здесь. С маленькой иконки смотрел еще юный Коноха, не испытавший на себе все прелести диковинного оружия. — Всю жизнь старался быть другим, удобным человеком, — продолжил Коноха. — Успешным медиком, хорошим братом, умелым киборгом… Раз за разом смирялся с неизбежным, терпел до последнего. Парадокс: в какой-то момент я даже обрадовался, что все еще жив, подумал: “хорошо, наверное, если рядом в любой момент будет любимый человек. Может, хоть это сделает меня настоящим, собой”. Глоток воздуха в попытке что-то сказать не принес Дайшо желанного успокоения. Откуда он мог это знать? Как догадаться? Все те годы, что он наблюдал за обычным человеком, остались в памяти легкой весенней прогулкой, что походя отпечатывает образы на плёнке жизни. Никаких лишних деталей, только самые яркие черты. Те, что его впечатлили. — Тогда чего же ты хочешь сейчас? Что предлагаешь делать мне, нам — со всем этим? — Все, чего я хочу: чтобы мы сами решили свои проблемы. Но у меня нет ни методов, ни способов. Даже в чужом теле я все еще обычный человек — гениального ума авансом не прилагалось. Слишком долгое промедление для такого сообразительного механика. Для него Коноха — умный и талантливый, далеко не глупый парень, никогда не затягивающий до последнего. А сам он никак не мог решиться на главное. Сил не осталось, а ведь это надо было сделать давно, несмотря на боязнь совершить ошибку и снова потерять. Надо было раньше думать о последствиях и о том, что помимо мозгов у него есть еще и чувствующее (какая жалость) сердце. Иногда так хотелось, чтобы сложных проблем, отсутствующих в логичном спектре задач, не было вовсе. Еще один повод разочароваться в себе, хоть блокнот заводи и записывай их. — У меня есть метод, с которого мы можем хотя бы попытаться начать. Пожалуйста, доверься мне еще раз. Дайшо осекся на слове “умоляю” и сглотнул. Снова проклятая гордость, да что такое. Хотелось выть. На выжидающе протянутую ладонь Коноха не среагировал, только вернул таблоид обратно на полку. — Я последую твоему плану, но всего один раз — потому что это и моя проблема тоже. Потом я уйду. Кровь отлила от щек. Странное ощущение, будто на земле больше ничего не держало. Дайшо надеялся на другой исход, и вот сейчас Коноха подтвердил его главный страх. — Но... — Неважно, сколько ты прикладываешь усилий и как стараешься — близкие люди все равно будут покидать тебя, Дайшо, — будничным тоном сообщил Коноха. И снова он облажался. Рана в боку отдавала горечью, растекающейся от груди до горла. В голове проносились мириады фраз от "неужели ты и правда ненавидишь меня?” до "я адски скучал, а все, что мы можем — это расписаться в собственном бессилии?" Успокойся. Возьми себя в руки. Ты должен вспомнить, зачем ты заварил эту кашу. Дайшо криво улыбнулся. — В общем... есть план, надёжный, как часы. Месяц назад мы выяснили, кто стоит за погромами в Жоулане и обладает необходимой информацией. Нужно только найти. Примерно в это время он должен быть в стритфуд-квартале.

I am bold and I am strong,

there is no question

Дело не в том, что его не покинули сразу. Дайшо постоянно оглядывался, даже при спуске в Жоулань. Коноха следовал за ним молчаливой тенью, создавая ощущение случайного попутчика, который вот-вот повернет в другой квартал. Ожидание неизбежного жгло бок так сильно, что Дайшо нервно зачесал руки, лишь бы отвлечься. Повод нашел их сам. — Так-так, кого я вижу. Дайшо резко поднял голову, ища источник звука. Рядом с ним ощутимо напряглись. Парень — тот самый, сошедший с засмотренного до дыр видео — собственной персоной стоял перед ними, засунув руки в новый бомбер. Голову опоясывала неоновая лента, бросая на плечи отсветы, от локтя начинались слишком хорошо знакомые по видео протезы. — А-а-а, тот самый старый заказ, сам в руки пришел. Какая жалость видеть тебя в добром здравии. — Надо же, я хотел сказать тебе то же самое. Кьетани жадно ощерился, поглощая чужую ненависть. Только на секунду — на лице промелькнуло чувство, больше всего напоминающее осознание неизбежного. Он облизнулся. — Вижу, ты тоже стал протезированной куклой? Какая жалость. — Жалость тут только у убогих, — встрял Дайшо, опережая сердитое сопение. — Не думал, что ты искал нас специально. — Тебя я не искал даже специально, чувак, — пожал плечами парень, — мне нужен только этот вот говножуй, чтобы уложить обратно в могилку спать. Он и его совиноголовый жбан задолжали партейку в ящик начальству. — На всякий случай уточню, ну, чтобы наверняка: ты же Кьетани Кентаро? — Ха, ты еще сомневался! Этот город держится только на... Кьетани Кентаро не успел среагировать вовремя. Коноха подлетел, схватил за шею, намереваясь потянуть вниз. Тот отбрыкался, метя кулаком под ребра, но наткнулся на металлический корпус. Лицо исказилось в еле заметной судороге, сменившейся агоничеческим наслаждением. — Давай, скотина, бей сильнее! — вызывающе громко крикнул он, раскрывая объятия для киборга. — Ведь только это ты теперь и умеешь! Коноха перехватил за запястье и откинул от себя, как мешок. Подлетел и следом приложил коленом под дых, впечатывая в стену. Люди с воплями отскочили от них, как от прокаженных. Что сейчас творилось в голове у Конохи? Был ли он по-человечески зол, обижен или же в дело вмешалась сбитая к чертям система, делая из него неживого монстра? Дайшо мысленно обругал себя за то, что снова попытался анализировать машину. Прежде, чем его схватили, Кьетани прицельно ударил коленом в пах, затем замахнулся кулаком, надеясь зацепить плечо. Его схватили за затылок и вогнали лицом в бетон. Кулаки Конохи били без остановки: в спину, в шею, в плечи, затем в дело пошли пинки. В обычном состоянии Коноха останавливался быстрее. Любой человек, получивший такой урон, уже давно бы отбросил коньки. Кьетани не двигался. Дайшо нагнал Коноху, пытаясь перебороть ноющую боль в боку и лихорадочно повисая у него на руке. Кажется, он и сам ходил по тонкой грани. — Остановись! Пожалуйста, хватит! Коноха вскинул голову, алые зрачки мигом нашли источник крика. Устрашающий. Бездушный, без единого изъяна взгляд пугал. Словно измерял по линейке “угрозы для человечества”, и от результата зависело, сотрут в пыль или оставят в живых. Дайшо попытался прикинуть, работают ли устройства на ушах, снижающие адреналин в искусственной крови. Вероятно, блокировка системы повлияла и на них тоже. Беспомощность прочной цепью удерживала за руки. Коноха отвернулся и снова замахнулся. Дайшо еще сильнее сжал за предплечье, хоть и знал, что проку мало. Он удерживал далеко не того Коноху, что знал прежде. — Успокойся, хватит, — зашипел Дайшо, болезненно морщась, когда его встряхнули одной рукой. — Достаточно насилия. Он нужен нам живым. Коноха замер. Слышно было, как гудит от перегрузки искусственное сердце. Плечи немного расслабились, и киборг разогнулся, выуживая руку из ослабевшей хватки и отходя от тела. Почему? Почему ты изменился? Почему решил сбросить систему, которая помогала контролировать бесчувственные рефлексы? Видимо, Дайшо так сильно задавался этим вопросом и так долго пялился на него, что Коноха сам нашелся с ответом: — Система — бесполезная штука. Я могу куда больше в измененном состоянии, так что впредь не хочу что-либо менять. Дайшо оборвано вздохнул и опустился на колени, копаясь над телом. Что толку было спорить, если его уже осчастливили желанным присутствием? Он решил проверить Кьетани на предмет хоть какой-то информации. По закону подлости, у этого клоуна не было при себе даже документов.

Never knew where I was heading

'Til I found real understanding

Казалось, Кьетани проспал целую вечность. Лицо болело, ноги и руки едва слушались. Что-то в конце остановило пацана, не дало ему добить. А зря, очень зря. Он попробовал разлепить глаза. Абсолютно все мышцы отозвались жгучей болью. Видимо, из носа порядочно натекло крови, раз на губах остался металлический, солоноватый привкус. Боже, да он так никогда себя не соберет. Мир перед глазами косил, как в клоунском калейдоскопе, и некоторые его осколки были особенно мыльными. Перед ним присел на колени зеленоволосый мужчина, удерживая рукой дистанцию между Кьетани и озлобленным киборгом. Лучше бы он себя никогда больше не собирал. Вот он, конец пути. Неверный, неправильный. Безнадежный и такой же темный, как и этот пустой город. Ни близких, ни друзей. Он упустил все свои возможности на хорошую жизнь. Кьетани жаждал, чтобы с ним закончили здесь и сейчас. Они оказались в переулке, куда едва ли заглядывали любопытные зеваки, не говоря уже о нормальном неоновом освещении. Почему-то вспомнилось лицо Ойкавы, надменно усмехающегося. Невидимые листки контракта сыпались на голову, как снег, напоминая: за невыполнение обязательств каждому, вне зависимости от статуса и положения, светит смерть. Наконец, он смог издать свистящий вздох. Воздух напоминал смесь гари и вонючего, разъедающего легкие бензина. Киборг двинулся навстречу, но его сдержали — показалось, что даже сжатые кулаки заскрипели от недовольства. Кьетани прикрыл один глаз, пытаясь привыкнуть к неестественной полутьме. — Разве с жертвами сначала не разговаривают, а? — зеленоволосый с интересом разглядывал его. — Ну же, поговори с нами. Видишь, этот парень все еще расстроен, что в прошлый раз вы разошлись, как бы это сказать… на плохой ноте. Он явно не хотел спать в могиле. — Да хрена с два я тебе че расскажу. Киборг подскочил, опустился на колено и схватил Кьетани за горло, прижимая к стене. Воздуха оставалось все меньше. Может, хоть сейчас ему удастся… Зеленоволосый бросил тревожный взгляд на своего соглядатая, затем обернулся, улыбаясь чуть увереннее. Кьетани показалось, что он такой же обычный, такой же убитый горем, высушенный этим городом. Он бы наверняка понял. — Видишь ли, ты все еще человек и можешь умереть от удушения. От тяжелых ран. Так что в твоих интересах рассказать нам, кто твой начальник и кому он помогает, — терпеливо пояснил он. Кьетани поднял заплывший из-под синяков взгляд. Уставился на киборга и на ладонь, сглатывая так, что кадык заходил под рукой. Кивнул с усилием. После очередной игры в гляделки его шею отпустили, хоть и с промедлением. Смрад снова стал проникать в легкие. Казалось, что чем больше гари наполняет их, тем ближе он к естественной смерти. Все, что угодно, лишь бы не превращаться в глупую машину, беспрекословно служащую хозяину. Лишь бы не становиться “апгрейдом”. — Черт с ним, — захрипел Кьетани — я вас всех ненавижу. Как же я вас ненавижу. Будь проклят этот город, этот Эмпайр Тауэр и этот Ойкава с его грязной работой и уебскими проектами. Я знаю — понятно?! — что мне осталось совсем немного, так что я нахрен не понесу за собой в могилу чужие мудацкие секреты. — Если ты настолько сильно все ненавидишь, тогда зачем убивал невинных людей? — Невинных? Невинных, черт возьми? — Кьетани истерично засмеялся, закинув голову. Чужаки переглянулись между собой. — Неви-и-и-и-инных, конечно. Это они, мудаки, виноваты во всем! Это они заставили гнилой Альтис обратить внимание на Кавмар… кха!..сити. Все жили спокойно, пока не нагрянули они! Кьетани не обращал внимание на то, что кашляет кровью. — Это они виноваты в кошмарном проекте! Все до единого, кого мне пришлось переловить, виноваты. Что, блять, им мешало сидеть на жопе ровно? А особенно вот это мудло постаралось. Руки не поднимались, так что он просто кивнул на киборга, который стоял напротив и испепелял одним только взглядом. — Нахера так было сопротивляться, кому ты че доказывал? Уебище… Из-за тебя весь план покатился коту под хвост. Это из-за тебя я никогда не увижу своих родителей… Он заскулил. Слова вылетали, их заменяли застревающие комом в горле колючие слезы. — Почему ты их не увидишь, Кьетани? К нему впервые обратились по имени. Он поднял голову, старательно сглотнул влагу с губ. Зеленоволосый смотрел пристально, даже руку на плечо положил, не давая не упасть. — Потому что эти бляди альтисианские решили, что они тоже успешные ученые. С-сука, они могли взять кого угодно еще, запихать в свою “вторую волну” и увезти в свою уебскую альтисианскую долину. Сука! — Какую еще “волну”? — Ну че ты докопался? Перспективных медиков забирали с собой, блять. Как же я их ненавижу. Городу бы явно жилось лучше, если бы они не рождались тут. Тогда бы никого не забирали… Киборг отвернулся, безучастно глядя в сторону. Он раздражал, бесил до усрачки. Несносный выродок, заваривший всю эту кашу с неудавшимися планом. — Че отвернулся? Смотри на меня, говорю! Давай, ударь получше, хуесос ссаный… Кьетани захлебнулся в собственной слюне, смешанной с кровью. Мир перед глазами потемнел, даря долгожданный покой и забытие.

There is purpose for my life

Коноха показательно отряхнулся, поправляя одежду. Он делал это с остаточной долей омерзения. — Я не буду марать о него руки, — бросил он. Дайшо завозился, что-то вкладывая в одежду Кьетани. Быстро подняться на ноги заставил все тот же жгучий страх. — Он бы не сказал больше в таком состоянии. Думаю, информации достаточно, чтобы посидеть и подумать. Спина Конохи все еще маячила неподалеку. Он стоял, всматриваясь в массив зданий, в непроглядные переулки. Дайшо подкрался поближе, боясь спугнуть, обошел и попытался заглянуть в лицо, не касаясь. Чертовски тяжело. — Каково это… жить без системы? — Чуть лучше, чем жить с удушающими безответными чувствами. Ни отнять, ни прибавить. — Где мы собираемся в следующий раз? Осознание того, что Коноха больше не вернется в мастерскую, добавило еще один тяжелый кирпич в бесконечной пирамиде вины Дайшо Сугуру. — На Арене, завтра в полдень. Я свяжусь с Куроо, дам ему знать, и… — Хорошо, — Коноха развернулся. Остановился как в тот раз, на подвесном мосте. Дайшо внутренне сжался, приготовившись похоронить себя. — И... ты ранен. Фраза была обескураживающей. Кровь из бока не хлестала, рука не отвалилась, но Дайшо осознал, что еще немного, и домой он поползет, а не пойдет, если вообще останутся силы. Он приложил руку к перевязи и почувствовал, как та намокла, и капли отпечатались темными пятнами на брюках. Перестарался. Его человеческое тело напомнило о себе новой волной боли. — … Да, действительно, — Дайшо горько улыбнулся, уставившись в пол. Физические раны — глупые, бессмысленные по сравнению с одной единственной, что разрасталась внутри сильнее с каждым словом. Сдерживать ее было сродни транквилизаторам — пичкаешь организм в надежде, что пройдет, но вместо этого теряешь себя по частям, начиная с эмоций. Дайшо чувствовал, как непрерывно теряет ту малую часть спокойствия, которую собирал по кусочкам. И это чувство отравляло сильнее, чем обычные раны. Лишь спустя пару томительных минут он робко поднял голову и смотрел до тех пор, пока спина Конохи не растворилась в толпе.

It's time for action

А потом жизнь взяла новые обороты. Дайшо слабо помнил, как вернулся домой, едва заставил себя позаботиться о ране и ничком упал в долгий сон. Зато отлично помнил, как проснулся, как стал спешно собираться, и убежал к Арене. Конохи было мало. Случайная встреча стала глотком свежего воздуха, но настолько кратковременным, что хотелось больше. Дольше. Сожрать его одним только взглядом уже не казалось невозможной идеей. Время на часах: 11.58. А он все еще в нескольких километрах от главного здания, хоть такси вызывай. Город внизу копошился, как большой муравейник, в котором все хитросплетения улиц обязательно вели к одному месту. Возможно, Коноха еще не там. Возможно, придет позже или опоздает сильнее него. Тогда он первый посмотрит ему в глаза, несомненно. Требовалось что-нибудь, чтобы не чувствовать себя настолько неловко. Дайшо небрежно оттолкнул плечами прущих навстречу людей, пробежал вдоль бетонного сквера, заполненного неказистыми трубами, спускающимися от высоток. Вход виднелся впереди, поверх чужих голов. Что сказать, когда они увидятся? За спиной столько лет тренировок в красноречии, и вот в один прекрасный день он растерял все навыки. Нынешняя арена походила на опустевший актовый зал. Вспомнилось, как площадка в центре с каждой победой трансформировалась ввысь, подобно лестнице в небо. Туда, к недостижимым высотам. Вспомнился Коноха, такой ловкий, безумно быстрый и красивый. В том бою он выдал максимальную мощь, на которую было способно механическое тело. А еще вспомнился сам Дайшо, пообещавший вместе победить “монстра с Арены” и оставивший Коноху один на один с противником в самый последний момент. Ради чего он так с ним поступил? Цель действительно оправдывала средства? На площадке что-то загремело, поднялась пыль. Дайшо поспешил вниз. В одном из командных центров стоял Лев, бодро дергая за переключатели. 12.10. Он опоздал. Мощная кошачья фигура в центре повалилась наземь, загрохотав. Дайшо закашлялся, отмахиваясь от крошек, полетевших во все стороны. Перед звероподобным роботом стояла хорошо знакомая фигура. Робот поднялся на лапы, побежал по периметру площадки. Затем начал быстро сокращать расстояние, но в последний момент отпрянул вбок. Высоко прыгнул, намереваясь прямо сейчас повалить противника. Коноха сгруппировался и выставил вперед согнутые руки. Прыжок растянулся в вечности, точно кинопленку пустили в слоумо. Ладони Конохи успели подхватить брюхо и отбросить от себя на инерции, но ощущение осталось такое, будто он и правда удерживал в воздухе многотонную махину. Потенциал, превосходящий любые смелые ожидания, о таком нельзя было даже мечтать. Коноха восхищал и устрашал одновременно тем, как сильно он вырос со своего появления на Арене. Падение металлического гиганта вернуло времени привычную скорость. Вновь поднялась пыль. Лев, стоящий за пультом управления, чертыхнулся, удвоив количество телодвижений. У парня явно наметился прогресс. Вот ведь чертов Куроо: вовремя заметил талант, грозивший совсем скоро стать новым прибыльным дельцем. — Ты правильно делаешь, что уворачиваешься, — Дайшо подошел со спины, продолжая наблюдать за боем, — но твоя махина втрое тяжелее и медленнее оппонента. Он легок и маневрен, может позволить себе перестроить тактику. Но пока он анализирует тебя, защита ослабевает. Видишь ноги? У киборгов, даже самых необычных, ноги как правило самое слабое место. Обращай внимание на то, как он двигается. А главное — не забывай уворачиваться. Лев вздрогнул, потому что робота в этот момент вбили клинком в арену, словно гвоздь загнали. — Ну… или постарайся не попадаться под его клинок, пока пытаешься нанести удар. — Дайшо развел руками. — Слушайте, мистер Дайшо, если вы такой умный, может быть, сами попробовали бы с ним драться? — Я его проектировал, мне незачем драться со своим же созданием. — Мистер Дайшо умный, — с каждым шагом, отдающимся эхом от стен пустой арены, источник голоса приближался, — да и советы раздает такие, что после сложно драться с другими соперниками. Коноха остановился напротив, стягивая короткие кожаные перчатки. Он ерничал в своей обычной манере, словно ничего и не случилось. Ошарашенный Дайшо протер глаза пальцами — не перепутал же он случайно обезболивающее с чем-то химозным и галлюциногенным. Лев покраснел, явно не ожидав, что противник будет с ним мило болтать после спарринга. — Я впервые вижу киборга, самостоятельно дерущегося на арене. Которым никто не управляет, совсем как человек… — Я и был человеком какое-то время назад, — Коноха глухо рассмеялся, — и до сих пор не утратил человеческих качеств. Его блуждающий взгляд остановился на молчащем Дайшо, который только сильнее сжал губы. То он вел себя холодно и отрешенно, то нарочито насмешливо. Это путало и мешало другим, более важным размышлениям. Будто вязнешь в зыбучих песках из домыслов, и в них же теряется главная мысль. — Если бы я не сохранял человеческие качества и бдительность, — внезапно продолжил Коноха, — уже давно был бы на том свете. Так что это тело — скорее вынужденная мера. Ну вот и как прикажете это понимать? Был ли это упрек в сторону Дайшо или же Коноха просто пояснял незнакомому человеку? Мозг закипал сильнее, чем от задачек по тригонометрии. Лев, стоявший между ними, даже не подозревал нарастающего напряжения. — Тогда как вы, ну... потеряли свое прежнее тело? — Один недомерок попытался, — Коноха скривил лицо. “Да, сейчас этот “недомерок” не был ему ровней”, — подумалось Дайшо. Но ведь тогда у него было устрашающее оружие. Непохоже, что он сам мог его добыть. Скорее уж кто-то его одолжил. Из прострации вывел голос Льва. — Зачем кому-то было убивать вас? Коноха промолчал, как и накануне, когда отвернулся от слов Кьетани. — Не думаю, что убийство было его первостепенной целью, — наконец заговорил Дайшо. — Вчера он сам сознался, что отлавливал медиков. Похоже, Коноха… Точнее, его прошлая человеческая версия так сопротивлялась, что получила смертельную рану из странного оружия. Скептический взгляд Конохи промелькнул на периферии. — Мы все еще не знаем, откуда оно взялось и что за план, почему медики стали виноваты в последующих событиях и кто их на самом деле начал. Дайшо бросило в холод при воспоминании о событиях месячной давности. Их хотелось скорее отложить в долгий ящик и не вспоминать, но… — Кьетани упомянул лишь одно имя, такое же, как и в подписи на документах на складе. Некоего Ойкаву, а еще Эмпайр Тауэр — одну из больших высоток города. Почти самый центр; удивлен, что Альтис смог так высоко забраться. — Только вот Ойкава, как известно из новостей, ведущий альтисианский медик и нейробиолог. Зачем такому, как он, понадобилась жалкая кучка самоучек из другого города? Тем более, маленьких сестер. Вряд ли он хотел стать учителем, — Коноха покачал головой. Дайшо задумчиво почесал подбородок, осмотрел Арену. Должно же было быть хоть что-то… — О, так ваших тоже забрали во “вторую волну”? — влез Лев. — Что значит — “тоже”? — Ну, как же это. Было время. когда всех медиков хватали без разбору из забирали в Железную Долину, в Альтис. — Он говорил легко, словно это событие не оставило в нем никаких отпечатков. Счастливый летний ребенок. — Наших с Алисой родителей тоже тогда забрали. Я был слишком маленький, и Алиса сбежала. Они до сих пор нам присылают средства; Алиса считает, что они стали знаменитыми учеными там, внизу. Только вот связи от них никогда не было, так что я плохо их помню. Дайшо осенило. — Если так подумать, — начал он, — то, что не может сделать один талантливый, умный человек, может целая команда более ли менее обученных специалистов. Тот склад, что мы нашли, был не просто так напичкан пустыми оболочками. Вот, где проводились эксперименты, если верить информации, что мы достали. Возможно, медиков того времени и правда забирали с одной единственной целью: обучать и ставить опыты над людьми. Частично альтисианцами, как Бокуто, частично над кавмарцами, — он стукнул сжатым кулаком о ладонь. — Хитрость состояла в том, что никто не хватится неизвестных граждан, а память жертв исчезнет в мигрирующих данных. Из этих оболочек должны были получиться новые солдаты или успешные опыты, но похоже, что-то пошло не по плану. — Например то, что они не смогли поймать единственного человека и убили его? — Похоже на то. Коноха, ты же сам сказал, что твои родители отправили сестру в Альтис. Что стало с ними? — Их тоже забрали спустя какое-то время. Точно не помню, как это произошло: просто в какой-то момент я остался наедине с собой, — Коноха пожал плечами. — Как и моих родителей. Если так подумать, Кьетани упоминал вторую волну. Но все началось еще раньше, когда людей отбирали в “первую волну”. Непонятно только, почему прервалось, но теперь хоть известно, кто из ученых причастен к продолжению. Дайшо показалось, что сейчас мысли более ли менее прояснились. — Так может, пора разработать план личного знакомства с нашим таинственным ученым? — послышалось за спиной.

When it all comes down

I will hold my ground

До омерзения знакомое, почти приятное чувство защекотало нервы. Хотелось бросить какую-нибудь колкость или сделать пакость, как мальчишка, не быть ответственным за свое поведение. В какой-то мере Дайшо даже был благодарен его появлению. Куроо стоял в простой спортивке, по-домашнему расслабленный, а за его спиной маячила неоново-желтая голова Кенмы. Он по-хозяйски осмотрел брошенного робота, затем повернулся обратно. — Ну что, как тебе новая игрушка, Лев? Успел опробовать? У того глаза загорелись от детской радости. Дайшо еще раз скептично осмотрел “игрушку”: экзоскелет был обтянут весьма реалистичной тигриной шкурой, будто из музея украденной. Припомнились кошачьи статуи в Мавзолее и глаза-огоньки. Сложилось два плюс два. — Да ты чертов извращенец, повернутый на кошачьих, — опешил Дайшо. — А ты только сейчас это заметил? — широко улыбнулся Куроо, так, будто это было не оскорбление, а неловкий комплимент одноклассницы. Коноха покачал головой. — Нам надо решить, как устроить рандеву с альтисианским умником. — И как вы предлагаете это сделать? — вдохновленно спросил Лев. В усмешке Куроо не было ничего хорошего. — Кенма-а, — громко позвал он, хотя в этом не было никакой нужды. Парень вышел из-за спины Куроо и подошел поближе к собравшимся, подбросил в воздухе маленький проектор. Тот мгновенно среагировал и открыл большой дисплей, с поразительной точностью отображающий каждый уровень Кавамары и город в целом. Но лишь в одном месте мигала красная точка. — Мы разработали совместно с Дайшо маячок, передающий на большом расстоянии сигнал. Даже если отслеживаемый будет находиться в другом конце города, сигнал все равно поступит на мою личную сеть, зашифрованную от стороннего взлома. Дайшо довольно сощурился. — Я в свою очередь незаметно подложил маячок Кьетани. Вряд ли он двигался сам в полумертвом состоянии… Сейчас он и правда в одной из центральных высоток, в этой Эмпайр Тауэр — Удивительно, как все складывается, — усмехнулся Куроо, — юридически каждым этажом владеют разные собственники, но… Договоры, которые мне удалось откопать, оформлены на третье лицо, и — надо же, на Альтис Роботикс. Наконец-то у них все складывалось воедино. Вот только свербило у Дайшо очень сильно. — Куроо, неужели ты собрался играть на скрипке в перчатках? Наверняка эта компания с пола до потолка напичкала помещения защитной системой, охранными роботами и живыми наемниками. Не можем же мы так просто ввалиться и мило пообщаться с человеком, пытавшимся убить нас чужими руками? — Да и как мы можем убедиться, что это действительно Ойкава, а не кто-то другой? — удивился Лев. Куроо гадливо улыбнулся, дергая бровями, пошел к нему навстречу. Попятившийся Лев наткнулся спиной на неподвижно стоящего Коноху. — Надо же тебе как-то долги отрабатывать, Лёвушка. — Это как же? На побелевшем лице Льва застыл первобытный ужас. — Понимаю, шанс может быть нулевым, но... — Дайшо задумчиво покрутил карту, двигая пальцем этажи. — Мы видели, что эксперименты не закончены. Лев может представиться молодым стажером, который от всего сердца хочет продолжить дело родителей и развиваться в, прости господи, медицине. Только вот Лев не знает всего того, что знаем мы. — Поэтому с ним пойду я, — Коноха скрестил руки на груди. Дайшо постарался придать лицу более спокойное выражение, но получалось откровенно плохо. Его грызло беспокойство и куча вопросов в придачу. — Нет-нет, подожди, парень, — Куроо развел руками, — Ты же засветился на Арене, помнишь? Тебя каждая собака в Кавамаре знает и будет приветственно лаять при встрече. Не говоря уже о столпе науке всея Альтиса. Если он такой смышленый, то наверняка успел почекать информацию. Без обид, но ты и Бокуто точно не пройдете фейс-контроль при встрече с охраной и, тем более, с Ойкавой. — У тебя есть идеи получше? — Коноха поднял брови. — У меня есть опыт в непредвиденных обстоятельствах, я могу задать Ойкаве наиболее точные вопросы. У меня есть сила, чтобы добиться ответов. Они оба упрямо смотрели, пытаясь молча пересилить друг друга. Дайшо резко выдохнул: — Есть у меня одна идея. В общем-то, другого человека она из Конохи не сделает, но… — Дайшо сжался под пронзительным взглядом киборга, стараясь говорить увереннее. — Есть мини-проектор, он почти как вторая маска. Сделает неузнаваемым и лицо, и даже глаза. Кроме того… Я кое-что прихватил с собой. Избегая ненужных вопросов, Дайшо быстро завозился в своей сумке, достал оттуда коробку и протянул. Коноха медлил. Еще секунда — и отпрянет, как и в прошлый раз. Воцарилась скребущая тишина. Наконец он взял и открыл ее, моргнул, лишь на мгновение выдавая свое удивление. Внутри лежали спрессованные вещи — та самая одежда, которую он примерял с Бокуто. Неловкие, почти детские попытки заново научиться говорить друг с другом. Каждое действие и взгляд одному давалось тяжело, другому — еще тяжелее. Мир сузился до Конохи и его движений, коротких и неохотных. Он наконец-то приблизился, закрывая коробку, затем развернулся и дошел до сидений. Позвал: — Выбора нет. Если хотим действовать — нам надо поторопиться. Долго в этой неприступной башне нас ждать не будут. Дайшо осторожно приблизился, достал проектор. Все в молчаливом нетерпении смотрели на них, ожидая продолжения, но сам Дайшо медлил. Он беспокойно осмотрел Коноху, надеясь получить хоть немного больше внимания. — Это не причинит вред… системе. Не вмешается ни в один процесс, не доставит никаких хлопот. Я только аккуратно прикреплю его к виску, хорошо? Коноха поднял голову и кивнул, не обращая внимания на увещевания. Дайшо копался пять мучительно долгих минут. Он не видел, что происходит за спиной, но предпочитал думать, что на его копошение никто не смотрит. Почти не дыша, он наклонился ближе и плотно прижал маленькое устройство к виску. По лицу прошлась матрица, считывая поверхность. Каждый участок преображался под влиянием лучей, добавляя неглубокие естественные морщины. Последними поменялись черные с золотом склеры. Коноха поднял голову, в обычных серых глазах отразился силуэт Дайшо. Коноха был безумно красивым человеком. Дайшо жадно смотрел, надеясь запечатлеть в памяти каждую секунду его внимания. Опомнился, но поздно: — Вот… Готово. Легко снимается, легко надевается. Коноха уже встал, прерывая его любования. — Чтобы не вызвать подозрений, я присоединюсь ко Льву позже. Куроо оживился: — Хорошая идея. Льву придется первое время самостоятельно побарахтаться и узнать, как добраться до Ойкавы. Уверен, там есть не один вход. Дайшо возьмет на себя взлом системы, мы будем ждать вас поблизости, страхуя, если что. Пока вы там копались, мы составили примерную карту с расположением офиса ученого. Я знаю хорошую позицию, с которой выгодно открываются все предполагаемые офисы. Бокуто будет на подхвате с ближайшего балкона, и… — А что же будет делать Кенма-сан? — Лев с интересом осмотрел механика. Кенма свернул карту и ехидно пожал плечами: — Я стратег, а не оперативник. Буду помогать по ситуации из Мавзолея.

I am standing tall

Он остался один в резко потемневшем офисе. Только оранжерея горела алым светом, заливая скукоженные растения тусклым огнем ненастоящих светил. Над столом возник экран, на нем — хорошенькое личико его секретарши. Она была взволнована, нижняя губа нервически дергалась. — Ойкава-сан, уровень электроэнергии вдруг резко упал во всем здании. При таким раскладе мы не сможем работать автономно, и… — Все хорошо. Скоро энергия восстановится. Пожалуйста, возвращайтесь домой, вечерняя смена уже давно подошла к концу... Не перетруждайте себя лишний раз, мисс Хитока. Связь отключилась так же внезапно, как и появилась. Ойкава поежился, сбрасывая с плеч невидимый, но очень внимательный взгляд. Она ждала. Железная леди, во всех смыслах, всегда узнавала о происходящем, даже не находясь рядом. Слабым успокоением было лишь то, что он на самом деле один в помещении. Кроме него был лишь Кьетани, и тот не в сознании: некоторое время назад его притащили сюда, цепляющегося за жизнь. Ойкава то ли из сочувствия, то ли из чувства долга подключил ему искусственную поддержку, но долго бы та не продержалась, спуская до нуля электроэнергию в здании. Нужно было срочно проводить операцию. У Железной Леди были свои планы на него. Ойкава закусил губу, отошел к окну, лишая себя возможности смотреть на бездыханное тело. Наверняка Кьетани не желал бы такой кончины, он всю жизнь ненавидел бездушных машин. И вот Ойкава, так старательно опекавший вздорного мальчишку, сам же предает его. Вся жизнь состоит из мучительных решений и еще более адских последствий. Кому, как не ему, знать об этом. Неживая улыбка на идеальном лице, словно богами вылепленном. Приятный, но холодный голос за его спиной: — Вы сделали верный выбор, мистер Ойкава. Как громом пораженный, Ойкава медленно оборачивается, цепляясь за спасительное небытие в подсознании, в котором нет никаких последствий. Акааши стоит напротив входа, спокойный и улыбчивый, как и всегда. Вот кому не приходится мириться с последствиями своих глупых решений. Все, что делает Акааши — выверено до миллиметра, до каждого терабайта данных. Недостижимый идеал, о котором мечтает каждый человек. Ойкаву обходят громилы-роботы, забирают тело Кьетани. Так же безмолвно они покидают помещение, не обращая внимания на чужие взгляды. — Госпожа Мика ждет от вас наилучших действий в сложившейся ситуации. Нельзя медлить, нельзя сомневаться. Вы ведь не сомневаетесь, мистер Ойкава? Конечно же, Ойкава не сомневается, наверняка не сомневается. Что-то в груди болезненно ломит. Акааши бросает короткое “тем лучше” и удаляется из офиса. Дверь за ним с тихим шелестом закрывается — и только тогда он позволяет себе упасть на диван, на котором до этого лежал Кьетани. Что-то выпадает с громким щелчком, катится по полу. В темноте Ойкава не сразу видит, что именно. Приходится подключить карманный фонарик и поползать по полу. В руке оказывается крошечный, почти незаметный жучок. Он бы и не выдал своего присутствия, если бы случайно не выпал из чужой одежды. За ним следила не только Мика, но Ойкава собирался обратить эту маленькую слабость в преимущество. Лишь бы слежка со всех сторон окончилась, лишь бы сильные пальцы на его шее наконец разжались.

I was made for war

Вечер накрыл город сонным покрывалом, разнося марево по всем уровням. Дайшо устало рухнул на кушетку перед мониторами, осмотрел мастерскую. Взгляд зацепился за приставленную к ножке трость, которую не брали в руки с последнего визита Мики. Он потянулся, поскреб пальцем по гладкой поверхности, вызывая в сознании вид отрешенных серых глаз. Голова была забита мыслями о Конохе, а не о предстоящей операции. Трость покачнулась, перекатываясь между пальцев. Дайшо устроился поудобнее, углубляясь в свои мысли. Взмах в одну сторону, и мысли перенеслись к сегодняшнему поведению Конохи. Он стал куда более отрешенным и молчаливым, но при этом подбирал более хлесткие выражения, будто переживал внутри себя личную катастрофу, прикрытую ширмой неживого тела. Такого человека он не знал. Были ли у Дайшо хоть какие-то шансы поладить с таким Конохой? Взмах в другую — и в голове начал напрашиваться неприятный вывод. Все это время Коноха пропадал непонятно где, явно не бедствовал и не нуждался в ремонте. Раньше он всегда возвращался назад. Теперь же явно не нуждался в чужой помощи и выглядел, как новенький. Задергался глаз. Кем он теперь был? Неужели Акааши заключил с ним сделку и переманил на свою сторону? А если не Акааши, то кто? В городе до кучи организаций, и ни одна не пересекалась чаще, чем того требовал бизнес. Любая из них отхватила бы его с руками и ногами. Снова взмах. Еще это ерничанье, это острые, как шипы, взгляды, эта невиданная мощь. Словно все это время Коноха улучшал себя, невзирая на границы возможностей. Что он делал для этого? Вряд ли находился в стороне от происходящего. Как менялось его отношение за месяц? Почему единственной наградой были отчуждение настолько сильное, что даже слова сквозили прохладой? Может, все дело в принятии. Коноха больше не воспринимал его, как часть своей жизни, не принимал, как должное. Дайшо стал чужеродным элементом, и это было страшно: быть выкинутым за пределы существования того, кем так дорожишь. И сколько бы он не пытался говорить себе — не привязывайся, не повторяй той же ошибки — он привязался. А люди, как и сказал Коноха, продолжали приходить и уходить из его жизни. Случайные гости: они не задерживались надолго, получали свое и исчезали так же, как и появлялись. А теперь и Коноха должен был стать простым прохожим. Вечный, эгоистичный круг сансары снова сделал свой оборот. Над ним смеются. Так плохо от осознания ничтожности своих чувств уже давно не было. В груди горчит обида, а следом за ней приходит и закипающая ярость. Зачем ему вся эта роскошь? Зачем это одинокое существование, эти нерешенные вопросы? Зачем ему разгребать жизненное дерьмо, постоянно сваливающееся на голову? Дайшо прикусывает губы до боли, шипит и замахивается, бросая трость. Та падает на энергосберегатель, предназначавшийся для Конохи. Что-то гудит, опасно дрожит помещение. Он едва успевает осознать происходящее и отпрыгнуть за кушетку, когда за его спиной что-то вспыхивает. Пахнет паленым, дрожит освещение в помещении. Хорошо хоть, не взорвалась вся мастерская: видимо, основной удар пришелся на стол и от поверхности срикошетило в стену. Спустя время Дайшо позволил себе выбраться из импровизированного укрытия и подобраться поближе. На полу лежало ружье с необычным прицелом, больше напоминавшим плазменный генератор. Вольфрамовый корпус стал трансформироваться. Оружие с такой скоростью сворачивалось, модифицируя себя, что Дайшо успел схватить лишь трость. В руках она напоминала безобидный предмет гардероба, а не оружие массового поражения. Кому вообще могло прийти в голову засунуть его в такую вещь? С опаской он постучал тростью об электросберегатель, но ничего не произошло. Напрашивался единственный вывод: в устройстве сохранилась часть энергии киборга, а значит память, заключенная в частицах, активировала каким-то образом лазерную пушку. Тело пробило мандраж, хотелось поскорее записать сделанные выводы в облачный носитель, закрепить результаты эксперимента. Горой на плечи свалилось осознание: самое страшное оружие во всей Кавамаре, убившее не одного человека, покалечившее Коноху, все это время находилось под носом. И передала его Мика, которая если и замешана, то была не самой последней фигурой в списке подозреваемых. Он мог бы позвонить Куроо и рассказать о своем открытии. Но Куроо выглядел не слишком надежным претендентом на сохранение тайны. Да и, признаться, никто в Кавамаре не понял бы этого секрета, кроме Конохи. А Коноха больше в нем не нуждался. Дайшо насупился и сильнее сжал трость побелевшими пальцами. Если, в конечном счете, он должен был остаться в полном одиночестве, то уж лучше самостоятельно разрешить эту историю и уйти под занавес. Завершить и свои, и чужие страдания. Ведь так будет правильнее.

I can break these walls

Who's gonna stop me?

Холл компании встретил ярко и пестро: вылизанная под один стиль мебель, искусственные растения и единое освещение, резко отличавшееся от города, оставшегося за порогом. Все хоть и было новым, но разительно отличалось от виденного в Кавамаре. Лев протолкнулся к стойке регистрации. Толпа была такая, будто здесь каждый чертов день устраивали экскурсии для школьников. На удивление, стойку занимал вовсе не робот, а миловидная девушка: хрупкая, с бледно-золотистыми волосами и в нарядном тренчкоте, опоясанном металлическими пластинами. Лев удивленно вскинул брови, нервозно теребя край футболки руками, заметил, что их взгляды пересеклись. Нервы никуда не ушли, так что пришлось заставить себя подойти ближе. — Здравствуйте, госпожа… — он скосил глаза, пытаясь найти висящий в воздухе именной бейдж, но вместо голограммы отыскал только нагрудный значок, — госпожа Хитока. Кажется, девушка тоже нервничала. Она вздрогнула при упоминании имени и перестала печатать, задрала высоко голову. Лев только сейчас осознал, что она едва могла достать ему до груди. Вспомнились наставления Куроо: по сторонам не глазеть, о лишнем не спрашивать. Ну и, конечно, не уходить далеко от темы. — Я не был записан на прием, — неловко продолжил он, — но, может быть, смогу попасть к мистеру Ойкаве Тоору? — А… а по какому поводу вы?.. — Лев! Зовите меня Львом. Дело в том, что я практикую биоимплантацию… Если вы конечно, понимание, о чем я, — Лев нервно усмехнулся. — И я бы очень хотел попасть к нему в команду. Такое дело, понимаете: мои родители… Они переехали в Альтис еще в юности, а я так хочу их увидеть. Работать в вашей компании было бы для меня… — Понимаю. Подождите пожалуйста в зоне ожидания. Я позову вас, — девушка сметливо закивала и указала на гостевые диванчики. Лев закивал активнее, видя, как Хитока открылась диалоговое окно и начала звонок, но звука не было слышно. Она только кивала и по временам сочувственно вздергивала брови. Усевшись в холле, он задрал голову: высокий потолок был усеян мириадами искусственных кристаллов, рассыпанных на темном фоне подобно звездам. Если так подумать, он и правда хотел увидеть родных. Только вот годы разлуки превратились в десятилетия и длились гораздо дольше названного срока. Какими они были на самом деле, какими стали? Почему так долго не связывались ни с сестрой, ни с ним? А может быть, что-то случилось с ними? Ни одного ключа к разгадке, да и сможет ли он узнать, что произошло на самом деле? Сейчас гораздо важнее было помочь Куроо и не попасться на лжи. Перед ним возникло диалоговое окно, на котором маячила голограмма Хитоки. — Господин Хайба, вас примут, но с одним условием: вы должны будете продемонстрировать Тоору-сан свои навыки лично, но позже. Вам назначена встреча на вечер.

Through the darkness, through the fire

Through my pain and my desire

Знание, что за ним придут, беспокойно скребло внутри. Но то, что это был желторотый практикант, было оскорбительным. В конце-концов, он — лучший из альтисианских ученых, многократно дипломированный специалист, разработавший свое направление, после краха огромной корпорации возвысивший свою компанию. А ему приводят мальчика, как насмешку над его талантом? Безупречная репутация твердила: не могло быть других поводов, чтобы старая тема всплыла на поверхность. По словам мисс Хитоки, практикант заявился сам и напросился на встречу. Но вот что странно: ни один человек не желал самолично попасть в Альтис. Обычно они прибегали к более радикальным методам, чтобы забрать в Альтис партию умных идиотов. Все выводы сводились на том, что обращение было лишь прелюдией к чьей-то плохо поставленной пьесе. Ойкава точно не хотел умирать или быть схваченным. Еще больше он не хотел, чтобы об этом услышал Иваизуми, который точно прибежит спасать, как только узнает о произошедшем. Если уж страдать от своих решений, то только в одиночку. Он посмотрел на договоры, лежащие на столе. Множество бумаг: каждую собственнолично подписывал в подземном городе и привез с собой. Каждый листик означал беспрекословное подчинение без права на ошибку. Хоть бы Иваизуми никогда не узнал, что ему солгали. Что он повязал в Альтисе не того человека, схватил ложно обвиненного им Дайшо Сугуру. Вспомнились хитро сощуренные глаза Мики, когда она предложила сделку: поделить поровну доход с корпорации, которой она овладеет, слить воедино с его собственной компанией. Помочь ей с приобретением лучшего тела. Нет, он не жалел, не грыз себя муками совести за поступок прошлого. Он всего лишь выиграл место под солнцем, которое другой не смог удержать. Ойкава всегда мечтал вырваться из сдерживающих его рамок профессии, заслужить себе имя с большой буквы, с которым можно было гордо жить. Жалко было только Иваизуми, который честно выполнял полицейские приказы и схватил “преступника”. Суду потребовалась всего пара бумажек, чтобы доказать вину и ликвидировать единственную преграду. Вспомнился ажиотаж, с которым он вступил в новую должность и проводил первые эксперименты по улучшению тела. Один лучше другого, но для продолжения требовались новые подопытные образцы. А следом поступил проект с разработкой дронов, которые могли бы взять контроль над Кавамарой в свои руки. Целый увлекательный мир, в который можно было погрузиться с головой и забыть о скучной пыльной работенке в маленькой конторе. У страха глаза — как большие монеты на электронном счету, но даже в такой ситуации не стоит ему поддаваться. Ойкава дозвонился до полицейского участка, походя вспоминая, что на восточной окраине города видели шайку воров, крутившихся возле “Альтис-роботикс” во время так называемых восстаний. Компания может и простила полиции нерасторопность, но сейчас требовалось, чтобы они немедленно задержали преступников. Последнее слово Ойкава особенно подчеркнул, добавив, что в наряд обязательно нужно выслать самых лучших, в том числе инспектора Хаджиме. И дал точный адрес заброшенной лаборатории. Связь там была просто ужасной, а после пожара возможность быстро перемещаться снизится в разы. Это задержит его. Гулкий вздох пронесся по пустому офису. Ойкава напоследок осмотрел тяжелым взглядом оранжерею. Ему требовалось время, чтобы собраться с силами и морально подготовиться. Чтобы сообщить Мике, что планы меняются. Вряд ли она обрадуется, но выбора не остается. Перед ним возникло окно вызова, следом — хмурое лицо Иваизуми. — Только не говори мне, что это твоих рук дело. Ойкава легко улыбнулся и пожал плечом, опираясь задом о поверхность стола. — Не буду. Это и правда не я, Ива-чан. Если ты мне не веришь, то лучше сам сходи посмотри, куда сбежали эти крысы. Клянусь, компания смогла выследить их ровно до того места! Иваизуми нахмурился и отвернулся, но звонок не завершил. Ойкава терпеливо ждал, наслаждаясь видом полицейского. Приятно в последний раз взглянуть на друга детства. Иваизуми не страдал синдромом спасателя, но все же именно он пошел следом за Ойкавой, переехал в Кавамару и вытащил Кьетани из засады. Как неловко, ведь именно Ойкава предал его. Голос Хаджиме стал тихим и хриплым: — Что ты задумал, Ойкава? В его океане нежности затонул один единственный груз вины, подавляемый бушующими волнами. В стороне, за большим окном, тускло светился город, как бы напоминая, в каком месте они оказались. Все — фальшивка, подделка. Все, включая собственные стремления. — Знаешь, Ива-чан, я так много чего задумал. Но чаще всего я думаю о теплых летних пляжах, о светлом горячем песке и настоящем, лазурном с капелькой бирюзы небе над головой, — несмотря на все усилия, сквозь слова сочилась горечь, — а не о куполе и бесконечных бурях. Иваизуми приподнял брови, обернулся, всматриваясь в его лицо. Такой родной, и одновременно такой далекий. — Может быть, — продолжил Ойкава, — в другой жизни мы бы учились в одной школе, счастливо проводили беззаботные деньки и пинали нечто наподобие нашего моторболла. Как бы здорово было оказаться там. Иваизуми молчал понимающе, словно знал, что это “в другой жизни” никогда не наступит и что рядом с Ойкавой он не сможет быть вечно. Они прошли долгий путь, крепко сцепив руки, чтобы в один момент пальцы разжались от бессилия.

Way too long that I've been strong,

my life's been dire

Становилось прохладно. Куроо закончил вычищать винтовку и остановился, посмотрел на огромное здание напротив, полностью остекленное. Блики на Эмпайр Тауэр играли всеми цветами, оттого казалось, будто всматриваешься в бесконечное виртуальное пространство. Люди, проходящие мимо, замедлялись и с интересом задирали головы, чтобы подольше рассмотреть голограммы, прыгающие по стеклу. Дайшо сидел тут же, укутанный в несколько слоев теплой одежды. Он уткнулся в один из нетраннеров — как он пояснил, не просто чудо-экранчиков, а устройств, позволяющих погрузиться в киберпространство еще больше, уйти в глубины кода. По его глазам бегали несвойственные огоньки, словно матрица погрузила сознание в движение. Брови были сведены в одну точку. Оставалось совсем немного времени до того, как Лев поднимется в главный офис. Наконец Дайшо оторвался от экрана, сминая в пальцах рацию. Такую же он выдал остальным с четким указанием держать поближе и не отключать. Только Куроо и Дайшо еще не подключились к общей связи. — Слушай, Дайшо-кун, вроде бы столько времени прошло — целый месяц, — бросил Куроо, выдыхая, — ты даже Коноху нашел, а выглядишь безрадостным тухляком. Не все гладко прошло, да? Дайшо поднял на звук голову, сильнее хмурясь, но взгляд блуждал. Он напоминал только подобие мерзкого, злобного механика, которого Куроо знал. — Нет. — коротко бросил он после заминки, опуская взгляд. — Не гладко. Куроо опустился на пол и упер локти о каемку балкона. Место, куда они забрались, пустовало уже несколько недель и было идеальным для огнестрельного оружия. — Отступать больше некуда, — устало вздохнул Куроо, получив молчаливый кивок от Дайшо. Они подключились к рации и Куроо посмотрел через прицел туда, где располагался офис. Перед окном расхаживал шатен. В какой-то момент он остановился и ухмыльнулся так, будто видел все, как на ладони.

All of these unanswered questions

No remedy I've learned my lesson

В конце холла виднелись лифты — не такие большие, как комлинки, но и не маленькие капсулы персональных подъемников. Спина Хитоки осталась позади, но все равно чувствовалась остаточная нервозность. Лев преодолевал лестничный пролет под суровыми взглядами охраны так, будто шел к президенту целого города. И вот, пожалуйста, для одной поездки требовалось пройти назойливую аутентификацию. Кнопка вызова явно решила поиздеваться над ним, и сколько бы он не жал, проклятый лифт не подавал признаков жизни. Как вообще это устройство должно было работать в голове треклятых альтисианских проектировщиков? — Ты неправильно делаешь. Приложи руку к соседней панели и не двигайся, пока твое лицо сканируют. Лев вздрогнул и обернулся: на углу стоял, оперевшись о стену, незнакомец: широкие брюки, зауженные книзу ремнями, простая рубашка и кожаная парка, отбрасывающая золотые полосы от воротника на лицо. Одно черное пятно со светлыми волосами, издалека похожее на любого типичного жителя Кавамары. Приглядишься и различишь едва заметные знакомые протезы на руках. Они почти полностью скрывались под перчатками, но краешек все же оставался. — Коноха-сан, вы ли это? Киборг усмехнулся, на миг прикрыв глаза. — А кому же еще тут быть? — Ну... Но как вы пробрались сюда? — Через черный ход. Охрана видит второй сон подряд, так что лучше нам поторопиться. Кенма говорит, что в здании подозрительно тихо, но охрана на месте. Вряд ли они будут рады видеть нас двоих, даже если систему отключат. Лев засуетился, стараясь выполнить все так, как было сказано. К лицу подлетел маленький сканер, и пока он стоял, как вкопанный, Коноха насмешливо следил из-за угла, скрестив руки на груди. Из наушников послышался голос Дайшо: — Все чисто. Камеры отключены, охранные роботы работают, ну... на отъебись. Вырубайте их и двигайте быстрее булками. Я постараюсь попортить работу другим дежурным, но сильно не расслабляйтесь. Лев неуверенно кивнул. Сканер исчез, и двери лифта отворились, приглашая внутрь. Коноха зашел первым, подозвав за собой: — На каком этаже находится Ойкава, ты узнавал? — Да… нам ехать девять этажей. Затем пройти через коридор и пару раз свернуть. Не так-то сложно, наверное?.. Коноха нахмурился и зашел следом. Вообще, он по временам казался какой-то неприступной крепостью, и что-то в его поведении отдаленно походило на поведение зеленоволосого механика. Лев не знал наверняка. Нужный этаж был забит странным, незнакомым оборудованием. Каждый из механизмов был расставлен возле стен и окна, будто напоказ. Большое, громоздкое — в них не было ничего изящного. — Куроо, — подал негромкий голос Коноха, держа руку на поясе, — тут медицинское оборудование, подозрительно напоминающее то, о чем ты рассказывал. У них были отдельные генераторы, заточенные под точечную работу? — Да… — раздалось по общей связи, — пацан, да ты гений. Все реально сходится, как мы себе и представляли. Коноха повернулся ко Льву. — Дальше ты идешь один, как и договаривались. Без меня ты легко преодолеешь охрану, не вызвав подозрений. — Но.. Если меня… — Льва охватила легкая паника и миллион “что если”. — Ты ведь договорился о встрече, так? — киборг нахмурился, сжав его за плечи, Лев неуверенно кивнул, — А значит, тебя ждут и твоему продвижению мешать не должны. — А как же вы? — Я пройду обходным путем, тебе не о чем беспокоиться. Твоя задача — задержать Ойкаву до моего прибытия. Понял? Лев снова кивнул, пугаясь даже не самой ситуации, а суровости Конохи. Киборг ничего не ответил и свернул в другую сторону. Коридор впереди оказался тихим и неприветливым. Лев поежился от холода, стараясь не поднимать глаза. На каждом повороте дежурили один или два наемника. Слабо мигали боты, но не двигались. Каждый считал своим долгом просверлить в нем дыру размером с полгорода. — Не отвлекайся на них, Лев, — посоветовал Кенма. Его голос удивительным образом успокаивал, давал щепотку необходимой веры. — И не заговаривай с нами в чужом присутствии, это выдаст тебя. Я запустил маленькие RPV, они снаружи отслеживают ситуацию. — С каких это пор, Кенма-кун, ты устроился карманным психологом? Еще и забесплатно? — заговорил другой, насмешливый голос в рации. По расслабленным ноткам узнавался Куроо. — Бокуто и Коноха подстрахуют тебя, — продолжил Кенма, не обращая внимания на Куроо, — так что тебе нужно расспросить его обо всем, что мы проговаривали. Лев встал перед массивной дверью, рассматривая ручку. Нерешительно прикоснулся и тут же отшатнулся: двери покорно разъехались перед ним. Внутри офиса темно, только столбы света невнятно бликовали на пол. Присмотревшись, Лев понял, что в них висели экзотические, живые плантации. Настоящие плантации в Кавамаре! Даже проморгаться не помогло, растения все еще были там. Он приблизился к одному из таких, с интересом рассматривая покачивающиеся на тонких стеблях растения, периодически заглатывающих насекомых поблизости. — Похвальное стремление к познанию, молодой человек, — послышался голос сбоку. На себя обратил внимание мужчина средних лет, сидящий за странным столом на необычном стуле… все здесь было непривычным, выбивающимся из общей картины бытия. — Вы… — Ойкава Тоору. Полагаю, мисс Хитока меня представила ранее, — Ойкава вальяжно расселся, положив ладони под подбородок. — Да, есть немного, — Лев попытался рассмеяться, и в тишине огромного помещения смех разнесся гулким эхом, возвращаясь обратно липким ощущением страха. — Вы, вроде как, хотели стать моим стажером? Что конкретно привело вас в Альтис Роботикс, позвольте узнать. Лев бодро закивал и присел на стул напротив. Ойкава не сводил с него взгляда. — Понимаете, дело в том, что мои родители, они, ну… сподвигли меня заняться биоинженерией, а потом стали работать на вас и были вынуждены уехать в Альтис. А сейчас, когда я понабрался навыков… ну, знаете, хотелось бы пойти по стопам родителей. И узнать почему оно все… так. — Вы же понимаете, что назад пути не будет? Сквозь прищур проскользнул едва заметный проблеск интереса. Ойкава говорил плавно и медленно. — Конечно. Просто хотелось бы знать, для чего новый проект. В этот момент по рации послышался скрежещущий звук. Куроо переспросил, все ли в порядке, но ответа не последовало. Вероятно, у Конохи в другом конце коридора все же возникли проблемы с охраной. Лев нервно сглотнул и подобрался, не подавая виду. — Видишь ли, дружище. У нас в Альтисе человек почитается превыше машин, бездушных дьявольских созданий. Однако даже простая медицина не может преподнести вечность на блюдечке. Однажды часть ученых уже переселили в Рай под землей — твоих родителей, наверняка, тоже. Им дали жилье, пропитание, все радости жизни, чтобы они улучшили навыки альтисианских коллег. Однако первый опыт не завершился успехом. За последнее десятилетие мы разработали новый проект на основе трудов глупца, решившего, что он выше богов. Проект, который поможет продлить жизнь любому человеку на десятки, может, тысячелетия. Заманчиво, не правда ли? А стало все это возможным лишь благодаря успеху другого человека, который смог безболезненно отделить мозги от тела без коррозии, гниения и потери памяти. — Это каким таким образом? До сих пор это считалось невозможным. — О, это еще как возможно. Достаточно сохранять изолированный мозг при помощи гипотермии. К сожалению, только этот человек отказался покидать Кавамару. Как жаль, что… В коридоре, совсем рядом с офисом, послышался грохот. Автоматические двери слетели с петель под весом наемника, мертвым грузом упавшего перед ними. Ойкава вскочил, положив руки на стол. Видно было, как его пальцы дрожат. Лев не отставал, в два прыжка преодолев между ними расстояние и схватил того за запястья, сжимая руки за спиной. — Так все это время ты просто тянул время, малыш? Как жаль, а ведь у нас только начал клеиться интересный разговор. Но ничего, ведь наконец я смогу собственными глазами увидеть то самое идеальное тело, о котором так много легенд ходит в последнее время. В коридоре виднелись тела вперемешку с частями роботов. Биомеханическое крошево распласталось по ковру, разлилось рекой крови и металлолома. Через мертвого наемника, накрывшего грудью дверную створку, перешагнул Коноха. В руке сжата извечная катана, лицо лишено эмоций. Он раскрутил в руке меч, смахивая кровь, но не убрал. — У вас слишком сонная охрана, — бросил он. Ойкава дернулся, двигая сжатыми запястьями. Лев не видел, но мог по тону голоса различить ироничную усмешку: — Подозревал, что десерт подадут холодным. Но зато какой: вся Кавамара обзавидуется. Подумать только: и идеальное тело, и бывший гений неонового клоповника в одном лице. Ну же, незачем притворяться куском человеческого мяса. Лев напрягся, поднял голову, вглядываясь в лицо Конохи, но тот не реагировал. Поздно пришло осознание, что сказанное относилось к нему. — Я никогда не был гением, — Коноха отстраненно приподнял меч на свет, подходя ближе, смахнул остатки крови. Он настолько медленно двигался, словно утратил остатки интереса. Ойкава напрягся сильнее и внимание Льва сместилось на его сдерживание. — Ну же, подойди поближе. Я хочу насладиться этими протезами, сделанными дураком, что так просто отдал свою корпорацию. Подумать только, стоило обвести его вокруг пальца и он сдался. А ты все не сдаешься… ну, как там тебя? Взгляд Конохи скользнул по раздраженному лицу Ойкавы. — Ты же понимаешь, что живым отсюда не уйдешь? — Грубо. Но ничего, у нас предостаточно времени, чтобы поболтать, как настоящие подружки. Правда же, Лев? — Ойкава расхохотался, заставляя вздрогнуть. — Мы с вами — одного поля ягоды. Так же вбитые безысходностью в землю клинья, вынужденные жить серой унылой жизнью. — Не сравнивай свои больные фантазии с реальностью. Лев не вмешивался, хотя руки так и чесались. Почему-то подумалось неловко, что по ту сторону наушников их все еще прекрасно слышат. И тоже молчат. — Отчего же нет? — удивился Ойкава. — Мы все работаем на кого-то, хотя наш потенциал гораздо выше того, который в нас видят. Ты смог сделать такой прорыв, а отрицаешь это? Если бы ты не сопротивлялся, вторая волна и наш проект увенчались бы полным успехом. — Какой еще проект? — О, так ты не помнишь. Как жалко. Представь, что подобные тела, как у тебя, перестанут быть недоступной роскошью для остальных. Нечто превосходное, лишенное ненужных интенций. Альтис мог бы процветать в эту эпоху. — Не поддавайтесь на его провокации, — голос Куроо по рации говорил вкрадчиво, выводя из состояния мандража, — задавайте вопросы, как я учил. Этот гад у меня на мушке, так что, Лев, если ты немного отойдешь в бок — будешь хорошим мальчиком. Лев последовал его просьбе, хоть и не ощущал чужого присутствия. — Если я весь из себя такой гений, по вашим словам, то зачем тогда было убивать меня? — Как это зачем? Чтобы увидеть еще более потрясающий итог. Ты не только не сдох, ты еще и превзошел все границы бытия! А то, что тебя убили, результат случайной цепочки событий. Ты же не думал, что радость жизни будет длиться вечно, а? Ойкава говорил и говорил, наблюдая, как Коноха приближается, несильно отодвигает за плечо, а следом вздергивает за шкирку прямо к окну, приставляя к горлу меч. Болезненно задергались пятки по стеклу, чужие руки сжались на запястье киборга. — Хочешь сказать, я умер “случайно”? — Конечно, — Ойкава ерзал, пытаясь не удушить самого себя узким воротом. — Корпорация возлагала на тебя большие надежды, но ты, вздорный мальчишка, решил скорее умереть, чем просто так сдаться. Но вот ты здесь: живой пример того, что идеал все еще возможен, а наша мечта — выполнима. — В жизни не существует идеальных людей, — покачал головой Коноха. — Вы как в жиру заплыли в своих фантазиях и не видите реального мира. Ойкава широко раскрыл глаза и прыснул со смеху. — Не существует? О нет, идеальных людей — действительно не бывает, а вот идеальных созданий можно получить. Deus ex machina. — Ты поехавший, — с ужасом осознал Лев, ткнув пальцем в сторону ученого, — из-за таких, как ты, страдают обычные люди. Вы вынуждаете их спускаться прямиком в Ад. — Альтис мало похож на Ад, как и этот киборг мало похож на людей. Не так ли? Он лишен человеческих эмоций и тревог, а вот разум пребывает в идеальном состоянии покоя. Ни страха, ни боли. Для достижения такого все методы хороши. — Ты, ублюдок, — медленно проговорил Коноха, делая аккуратный надрез чуть ниже кадыка, — конкретно так просчитался. Даже у меня есть свои чувства и эмоции. Ойкава поморщился и мелко задрожал, когда с шеи стекла тонкая струйка крови, капая на аккуратный лацкан. — И сейчас ты мне скажешь, — продолжил он, — кто позволяет тебе использовать все эти аморальные методы, да еще и вдали от вашей крысиной норки. Ойкава сдавленно засмеялся. — Что смешного? — воскликнул Лев. — Просто мне… так забавно наблюдать, как вы проделали такой долгий путь в поисках одного человека, все это время бывшего у вас под носом… А вы даже не задумывались… — он откашлялся, — что против вас могут быть такие же простые люди. Коноха надавил сильнее, для убедительности подняв клинок до подбородка. Ойкава зашипел, закидывая голову. — Кому ты служишь? — голос киборга резко взлетел до угрожающих ноток. Ойкава закашлялся, сплевывая кровь на пиджак. Ублюдок наслаждался их неведением. Пальцы Конохи переползли по горлу, ощутимо сдавливая. По тыльной стороне руки стали стекать кровавые дорожки. — Ну же, вы еще не догадались? Серьезно? То-то госпожа Ямака будет довольна. Секундная тишина оглушила присутствующих. Даже Дайшо на том конце невидимого провода ошарашенно посмотрел на Куроо — тот ответил ему нахмуренным взглядом. Стекло за спиной с грохотом рассыпалось.

No remedy I've learned my lesson

Внутрь ворвались наемники. Коноха разжал руку и увернулся от удара ножа. Их обступили по меньшей мере пятеро, один из них заломил Льву руки. Сначала Ойкава со своими долгими словесными пытками, больше похожими на гребанное Поле Чудес, теперь наемники, разбивающие бронированное, блядь, стекло мощным ударом из хрен знает чего и переигрывающие всю ситуацию. Начинало казаться, что хуже уже и быть не может, но со дна постучались. Следом за наемниками влетел Бокуто, злой как тысяча чертей, спрыгнул с усыпанного стеклянной крошкой подоконника с криком “вали падлу!” и набросился на опера, стоявшего ближе всех. — Бегите оттуда, придурки, — закричали по рации, — по мосту к вам движется еще один отряд, и они явно не по голове вас погладить собрались, — голос Дайшо был крайне встревоженным. — По зданию тоже поднимаются, и если вас повяжут, то мы нахрен провалим все. Послышались крики, Лев задрал голову, пытаясь в сумятице усмотреть хоть что-то. У него появился гениальный план. Выскочив из-за столба с экзотической живностью, он помчался на одного из мужиков, наваливаясь и толкая в появившийся проем вместо окна. Тот с воплем упал. Льва от полета вниз головой спасла крепкая рука, как выяснилось — Конохи. Он оглянулся: оперативников все еще было слишком много. Повел головой в другую сторону, осознавая, что Ойкава все еще был в шаговой доступности. Он стоял, поправляя одежду, так, будто вокруг ничего не происходило. Странный, неуместный для такой ситуации. Его плотно обступили мужики с автоматами, вскинутыми на уровень глаз. Послышался выстрел, пуля со стороны окна со свистом прошла сквозь ногу, Ойкава взвыл и заскакал на другой. Кое-как удерживая равновесие, он обернулся. К нему прорывался Коноха. — Счастливо оставаться, господин идеал, — болезненно рассмеялся Ойкава, ковыляя к проему. Ступил на подоконник — за спиной образовалась живая стена. И прыгнул спиной назад. Лев только спустя болезненные пару секунд осознал, что произошло, когда его перестал отталкивать опер: Куроо, вероятно, подстрелил Ойкаву, не смертельно, но замедлить насовсем не вышло. Хотелось выть от досады. Мимо носа Льва пронеслось еще два тела, полетевшие за Ойкавой. Он отшатнулся, пропуская следующее за ними оружие. Бокуто громко отряхнул ладони. Аккурат возле Льва упал оставшийся опер, над ним встал Коноха, заламывая руки. Оба киборга выглядели злыми — разве что молнии не метали. Теоретически, наверное, между ними могла бы проводиться электроэнергия — подумалось между делом. Наконец Бокуто обернулся: дверь в другом конце офиса распахнулась, пропуская подоспевших наемников. Крикнув всем сматываться, он подхватил в руки заложника и прыгнул вверх — туда, где остатки былого окна пересекались с воздушным мостом.

Still I'm bold and I am strong there is no question

— Ты знал? Ты знал, но ничего не сказал?! — вспылил Куроо. Возле остановки ховеров, где компания перегруппировалась, было шумно — даже слишком, и трескучий от недовольства голос тонул в других звуках. — Конечно же, нет. Я знал ровно столько, сколько сказал в самом начале. Мог только догадываться, но подтверждения не было. Сам знаешь, что пальцем тыкать в небо — не поможет. Дайшо не был зол, скорее, встревожен происходящим. В голове роились сотни потревоженных вариантов, каждый из которых он перебирал еще с момента прибытия в Кавамару. Почему Мика? Зачем такие эксперименты человеку, у которого даже слово “милостыня” в черном списке? Он пнул лежавшего оперативника, чтобы тот наконец размежил глаза. — Ну, давай, говори, — над ним наклонился Бокуто и залепил смачную пощечину. — Куда делся твой начальник? Ой...как там его блять… Кава. Опер захрипел, попытался вырваться, но его прижали плечом к бетону. Бокуто деловито поцокал языком: — Не рекомендую, мудила. Давай рассказывай, и может быть мы тебя отпустим. — Какого хрена? — О, я тебе скажу, какого, — подхватил Куроо, подходя и наступая ногой на второе плечо. — Я три часа морозил свою жопу несколькими этажами выше, чтобы ваш начальник взял и миленько улизнул. А нам, понимаешь, так нужно узнать побольше из его умной головушки, руки чешутся. Вот я и подумал, что жизнь тебе дороже денег. А? Оперативник попытался торговаться: — И что, только жизнь? Она почти ничего не стоит, вы не обеднеете. — Это невозможно терпеть. Ойкава специально нанимает идиотов? — Куроо разогнулся. — Кенма, что там с маячком? Видно что-нибудь? Рация заскрежетала. Спустя пару томительных секунд послышался усталый голос: — Бесполезно. Мои RPV тоже не обнаруживают подозрительные движения. Он может быть на любом уровне, если его вообще не забрали. — Рп.. что? — Бокуто недоуменно повернул голову к Куроо, сильнее надавливая кулаком на плечо. — Радиоуправляемые сканеры, — вставил Дайшо. — Получается, вся надежда у нас на торгаша, и у того, похоже, яйца отсохли сказать нормально. Он поморщился, пытаясь переварить раздражение. Все перевели взгляд на заложника, замолчавшего под таким напором. — Какие к черту яйца? Попробуй поработать на этих евреев, у них каждая монета на счету. Бокуто вскочил, выхватил автомат из рук у Куроо и нацелил дуло прямо в висок. Приклад удобно уперся в плечо. — Ладно, — он вздохнул, — не хочешь — не говори. Заплатишь той же монетой. Глаза у опера округлились, он нервно завозился, пытаясь вырваться. — Успокойтесь! Я дам вам отметку на карте, где может находиться Ойкава. Но, если вы вдруг не найдете его — пеняйте сами на себя. Никто не знает, где он находится наверняка, как и вся верхушка Альтис Роботикс. — Ну давай, давай, покажи нам, — Дайшо скептически фыркнул, предоставляя голограмму карты. — Только вам понадобится пропуск наверх, — он указал на одну из башен, ставя геолокацию. Времени в пути — всего час с небольшим, даже без препятствий. А уж пропуск точно имелся: Дайшо показательно сжал в руках подвеску Хошиуми, поднимая повыше. Маленький микрофон приковал чужое внимание.

I can break these walls

Льва забрали Дайчи и Сугавара; Куроо попросил присмотреть не только за мальчишкой, но и за подступами к городу. Нужно было разделиться, прочесать город; частично этим занялись портативные камеры наблюдения, еще — бывшие детективы. Сейчас не хватало одного: знать наверняка, куда в следующий момент метнется верхушка Альтис Роботикс. Лев еще долго упирался, но не смог оспорить очевидный факт: в военных конфликтах ему делать нечего. Дайшо надо было отвлечься. В теории, хорошо бы на основную задачу, но на практике он отгонял мухобойкой в своей голове совсем другие мысли. Выходило плохо, да и мухобойка, похоже, была дырявой. Он отошел подальше, набрал единственный верный в такой ситуации номер. Нутро сжималось от чувства, что вот-вот не успеет к чему-то важному; к тому же, Ойкава уже ускользнул. Взгляд скользнул с разбирающих план города парней на киборга, отрешенно смотревшего в сторону удаляющегося опера. “Трубку” поднял Сакиджима. — Что такое, Дайшо? — Помнишь наш разговор? Мы нашли подозреваемых, двух конкретных людей. Но на этот раз они улизнули. Надо загнать их в ловушку. — Ну допустим. Хочешь поджечь им задницы? Дайшо улыбнулся дрожащими уголками губ и сощурился. — Не просто поджечь. Устроить грандиозный фейерверк.

Who's gonna stop me?

— Когда я его увижу — я скручу ему шею. Комлинк заклинило. Обычная ситуация, учитывая, сколько в день он перевозит. Дроны быстро устраняли неполадки в работе, но периодически их работа сбивалась. В зависимости от обстоятельств, комлинки чинились то день, то пять минут, и это чертовски бесило. Бокуто не выдержал и с силой надавил на створки, раскрывая их. Получился своеобразные проем с не слишком ровными дверцами. Когда все поместились внутри, он так же деловито закрыл их и лифт начал свое движение. Воздух залетал в помещение через разгерметизированные створки, но не остужал накалившийся всеобщий невроз. — Это же надо было, вот так просто взять и сбежать. Любой идиот, прыгающий с высоток, моментально разбивается, — высказал Куроо сидевшую у всех в голове мысль. — У него явно был план отступления, — очнулся Дайшо, — конечно, он бы не стал так спокойно рассуждать о вечном, если бы не знал, что его подстрахуют. — Хочешь сказать, было глупо отправлять туда этих двоих? — Все, что я хочу сказать — у нас не было другого выбора. — Зато теперь у Ойкавы не будет выбора, — Бокуто обернулся, — когда я разобью ему череп, да побольнее. Он задолжал нам рандеву. — Поспокойнее, бро, нам все еще нужны от него другие сведения. — Это какие такие? Коноха, молча смотревший в пол, наконец отклеился от стены и поднял на них серьезный взгляд. Такой, который Дайшо видел еще в библиотеке, который так и говорил держаться подальше. — Например, где окопалась Мика. Куда она двинется и что намеревается делать Альтис Роботикс с восстанием. Это ведь их машины “защищают” город, — он саркастично тряхнул головой, затем снял с виска проектор и сунул в карман. Иллюзия перестала действовать, возвращая идеальное лицо, разливая черное золото вместо глаз. Больше не было необходимости в маскировке. — В таком случае нам нужен будет запасной план, — Куроо вынул карту, выданную Кенмой, и включил голограмму. Они поднимались к башне, вдвое меньше обычных высоток. Район совершенно незнакомый, как и множество других — не центр, но и не окраины. Вооруженные группировки обходили это место стороной, толстосумы выбирали кварталы поинтереснее. Геолокация вела на самый верх. Дайшо задумчиво опустил голову, пропуская остаток разговора. Что он сам сделает с Ойкавой, когда увидит его? Было множество способов мести, от самых очевидных — утопить в цианиде, пустить на адскую мясорубку на Арене, до чуть более изощренных — отобрать все привилегии и заставить страдать так, как страдал он сам. Слова ученого все никак не укладывались в голове, подымали пыль с давно забытых воспоминаний. Там, несколько лет назад, он припомнил работника маленькой альтисианской конторы, который вечно крутился вокруг Мики. Вспомнился вердикт судьи после показаний, данных Ойкавой. Тогда они казались такими простыми и понятными. Дайшо даже близко не допускал мысли о том, что у них могло быть двойное дно. Прогадал: в первый раз, когда подпустил на шаг ближе к своим разработкам, во второй — когда повелся на ложь и не стал возражать. А ведь показания явно не с потолка брались и подозрительно быстро были приняты. Ему тогда было все равно, сил противостоять не было. Сейчас не все равно. Сукин сын Ойкава очень удобно решил его карьеру, и по всей видимости был заодно с Микой. Но почему, почему он до последнего не сомневался в ней? Стоило промыть глаза с хлором и взглянуть правде в ее лживые глаза. А еще воздать должное людям, потчевавшим на лаврах обанкротившейся компании Дайшо. И дело даже не в том, что сейчас хотелось больше умереть, чем жить — он с радостью захватит с собой еще парочку жизней. Он каждый чертов раз подрывался на минах замедленного действия, всегда связанных с объектом его любви. Мины эти были так хорошо зарыты под слоями лжи, что распознавались лишь под конец, когда было уже слишком поздно. Поздно спасать компанию, поздно восстанавливать доверие, поздно замечать очевидного лжеца, вовремя подсуетившегося. Он безбожно опаздывал по жизни с критически важными решениями, и оттого дрожали поджилки. Но сейчас он заставит его страдать. Ойкава получит сполна. Дайшо грезил наяву, как сжимает шею, давит на сонную артерию, наслаждаясь мучительной агонией красивенького личика этого… Акааши. Лифт кое-как распахнул двери, лязгая створками. Бокуто дожал их плечом и вывалился первым, неловко останавливаясь на проходе. За его спиной заозирались остальные. Посреди скульптур, полотен и пустых постаментов с виртуальным пространством, среди серой реальности стоял задумчивый Давид, которого едва закончили извлекать из мрамора и оставили на мгновение, а то застыло в иллюзорном свету. Были ли это на самом деле пылинки или же частички лунного блеска, оставалось загадкой. В левой руке, поднесенной к лицу, удерживалась тонкая ножка бокала, в правой зажат стилус. Того и гляди выпадет на пол из слабой хватки. Акааши задумчиво рассматривал мир за окном большого купола. Тишина была ему спутником; пространство вокруг выглядело так, будто еще минуту назад проходил банкет: оставленные стаканы, опустевшие столики с закуской, общая небрежность закончившегося праздника — еще не покинули помещение вместе с гостями. — Красивый… — на выдохе произнес Бокуто, поддаваясь грудью вперед. Словно все мысли о насилии улетучились из головы. Его вытолкали вперед, заполняя пространство перед лифтом, но Акааши не обернулся на звуки возни. Он сохранил ту же одежду, в которой был при первой встрече. Полы воздушной туники всколыхнулись от влетевшего в помещение ветерка. — Не рекомендую идти дальше, — он не обернулся, но поднял взгляд. Бокуто застыл в нескольких шагах, остальные — поодаль. Дайшо четко видел, как Куроо сжал кулаки в беззвучной злобе. Зная Акааши, предупреждение могло быть как прямым, так и косвенным, а потому Куроо только сильнее напряг спину. Их обманули. Безмозглый опер дал им ложный след, лишь бы откупиться и свалить, а они поверили. Никто в спешке и не подумал, что ложь и Альтис как две подружки, вечно идущие рука об руку. Дайшо начал закипать. Мало они, что ли, бегали, чтобы в конце дня встретить самое подозрительное, самое двусмысленное существо Кавамары? — Ты! — вскинулся Бокуто, больше удивленно, чем зло. — Так ты!.. С ними?!... Он подскочил к Акааши, взмахивая указательным пальцем у его подбородка. Если уж даже бракованный киборг был не в себе, то что говорить об остальных. Акааши даже бровью не повел, только отпил. Очень хотелось напомнить ему, что машины не чувствуют вкуса алкоголя. — В объективной реальности, мистер Бокуто, нет “нас” или “их”, — голос как всегда ровный, без запинки, — есть только социум и отдельные личности. — Какие личности? Какие нахрен социумы? — Бокуто заломил руки, ошалело дергаясь. — Я верил тебе, Акааши! Доверял как самому себе, а ты! А ты взял и решил быть с ними! Где, я спрашиваю тебя, ты их держишь? Отвечай! — Не стоит нервничать и раздувать скандал, мистер Бокуто. Вы прекрасно знаете, что я смогу вам дать отпор. Бокуто, угрожающе замахнувшийся в упрямой решимости, остановился. Его гипнотизировала пара изумрудных глаз. Акааши соизволил обернуться и осмотрел всю компанию; Дайшо он рассматривал особенно пристально, затем перевел взгляд на Коноху, который досадливо облокотился задом о столик и скрестил руки на груди. Улыбнулся, как улыбаются старому другу, попавшему впросак. Коноха наблюдал за сценой полубоком, но не двигался; улыбка заставила его поморщится — и это не укрылось от чужих глаз. От таких гляделок стало не по себе. Паранойя это или нет, но слишком уж долго Коноха пропадал. Он мог с большой вероятностью просто заключить договор с Акааши, предать их, предать Дайшо, повести по ложному следу, а в финале перестать играть послушного доброго мальчика. Да что угодно. Наконец Акааши остановился на Куроо. — Какого черта? — захрипел тот. Акааши сухо усмехнулся. — Разочарованы, что не нашли здесь пропавшего ученого? Бокуто замахал руками активнее, пытаясь привлечь к себе все внимание: — Разочарованы? Эк ты подбираешь выражения, Ака-а-аши. Я рассержен, сил моих нет, зол, как тыща чертей, и опечален тем, что полюбившийся мне человек поступил как скотина. Разве так можно? А, а? Акааши слушал молча, тяжелый взгляд не сползал с лица Куроо. Уголки его губ отчего-то дрогнули, да так и застыли. — Перестань ты с ним собачиться, Бо, — Куроо устало махнул рукой. — Ясно же, что этой машине нельзя верить. — Машине? Бокуто опешил. Дайшо жадно осклабился: значит, он тоже догадался. Значит, решил перестать строить из себя дурака. — Я лишь скромный наблюдатель, оставленный в этом мире в теле машины. Но что такое вера, мистер Куроо? Это пустая оболочка от человеческого побуждения. Побуждения гибки, их может изменить что угодно. Моей веры было достаточно для знания, что все в этой жизни поддается вычислению. Например, Коноха, — тот нахмурил брови, но Акааши не обратил внимания, — поступил согласно одному из рассчитанных мною алгоритмов. Он сделал свой выбор и “вырвал” себя из системы, якобы желая жить по-своему. Дайшо вскинул голову, тупо уставившись на неподвижного Коноху. Так он поэтому так долго скрывался? Из-за желания перестать подчиняться системе? Черт, да какой в таких побуждениях смысл, если и их Акааши спланировал. — Напротив, мистер Дайшо подчинялся жизненным нормам, служащим системой ценностей для людей. Правда, данная система несостоятельна в рамках случайных событий, происходящих повсеместно. А вы, мистер Куроо, всю жизнь систематически ввязывались в конфликты между вооруженными группировками. Это тоже часть алгоритмов жизни. Порой мы их не замечаем, но они есть, они подвластны логическому анализу. Уязвлены были все, находящиеся под одним куполом. Акааши никого не упустил. Почти. — Но что меня действительно поразило, так это данный образец, — он поднял ладонь в сторону Бокуто, — поступающий каждый раз несистематично, а порой и нелогично. Пожалуй, мне следует сделать вывод, что не все алгоритмы в этой жизни можно вычислить. Вот теперь он точно всех назвал. Последние слова были сказаны с непонятной нежностью, но Бокуто заклинило, задергались веки. Первым вышел из ступора Куроо: — Какая разница, какие там у тебя выводы, Кейджи. Если ты не настроен давать нам ясные ответы — так бы и сказал, прямо, словами, блядь, через звуковое отверстие. Или что у тебя там вместо рта. Куроо обернулся. Дайшо скосил глаза на наручные часы и с ужасом обнаружил, что пока они мило болтали, наступила глубокая ночь. Они лишь отсрочили неизбежное, и теперь его нужно было ловить. — Мы засиделись у вас в гостях, — сухо бросил Дайшо, — и вынуждены откланяться. Рация подала признаки жизни: — Ребята, не хочется вас отвлекать, — бросил Кенма, — но маячок снова заработал. Это может быть ловушкой. Лучше бы у вас был запасной план. Куроо переглянулся с Дайшо, кивнул своим мыслям. Обернулся и тронул Бокуто за плечо: — Бо, ты идешь? Бокуто перевел жалостливый взгляд с Акааши на Куроо. Снова на Акааши. Тот понимающе улыбнулся и приподнял брови, молчаливо прощаясь. — Иду…

No one gonna stop me

Они выбежали на оживленную ночную улицу, спустившись несколькими этажами ниже. — Что ты делаешь? Ты в курсе, что это нелегально? Поднялся сильный ветер, задувающий в уши. Куроо присел на корточки к ховеру и принялся перетирать проводку, едва торчащую возле двери. Опомнился и включил ридер замка зажигания. Быстро ввел пароль, разблокируя систему. Машина поддалась охотно на манипуляции, и дверь раскрылась. Загудел мотор. — Ты делаешь ровно те же нелегальные действия, — плюнул Куроо, — так что полезай, ты, и ты, и ты. — Он шикнул на Дайшо, обвел взглядом Бокуто и Коноху. — Или есть другой способ догнать мозгляка? Сам Куроо запрыгнул за руль и подключил систему, поднимая машину на несколько сантиметров над землей, резко вдавливая педаль газа. Они понеслись по оживленной автотрассе в раздражающей тишине. — Я проверил с RPV, похожий сигнал идет из второй машины, — откликнулась рация. — Сканирование сорвалось, на машинах стоит блок. В одной из них точно должен быть Кьетани. У вас есть план? — Да какой там план, — взвыл Куроо и обернулся к заднему сидению, — Дайшо, звони Сугаваре, пусть следит за той машиной, в которой маячок. Я уверен, что наша цель — вот она во второй машине. И кстати, мы ее нагоняем. Они гнали на 180 километров в час, обгоняя по встречке медленно плетущиеся машины. Гудела система, показывающая, что они превышают норму. Сигналили водители, подрезаемые лихим водителем. Куроо было срать: он вдарил по экранчику и сигнализация заглохла. Ховер свернул на соседнюю дорогу, съезжая на уровень ниже. Вдалеке, поверх машин, виднелся синеющий бок нужной им тачки. — Машина направляется к вокзалу, — подсказал Кенма. Ховер подрезал еще одного неспешного водителя и резко завернул за угол, по косой объезжая шлагбаум, требовавший оплаты за спуск с уровня. — Значит, и мы направляемся к вокзалу. Дайшо, детка, попроси дружков приготовить бомбы. Будет большой бум. “Детка” зашипела, клацая пальцами по голограмме.

I can break these walls