За гранью

В крохотной теневой комнате было тесно: там толпились все сотрудники за исключением Амелиной. Тихонов вошёл последним и с трудом пристроился так, чтобы не отдавить кому-нибудь ноги. За стеклом темнела грузная фигура Долгих. С перевязанной головой и шиной на руке, он сидел, буравя взглядом белую стену. Наконец дверь отворилась, и в допросную вошла Галина Николаевна.  — Гражданин Долгих, — начала Рогозина, сев за стол. В ее голосе звучала неприязнь, но полковник не теряла самообладания, — вы обвиняетесь в убийстве подполковника Антипова и покушении на убийство подполковника Лопаткина.  — Да какая теперь разница? — устало отмахнулся он, словно ему все осточертело. — Жаль, что вторую сволочь не добил, — он ударил кулаком здоровой руки по столу, отчего тот надрывисто скрипнул.  — Успокойтесь! — отрезала Галина Николаевна, раскладывая распечатки на столе. — Вот, ознакомьтесь с результатами экспертиз. Вы были в доме вашего старого приятеля Грекова. Там обнаружены ваши потожировые и множественные отпечатки пальцев, а в сумке с вашими вещами — клофелин, который вы подмешали Антипову. Затем вы угнали машину — в ней, кстати, также найдены ваши следы — и устроили аварию, надеясь, что все спишут на несчастный случай, — читала Рогозина, изредка поглядывая на собеседника, но тот сидел с застывшим безэмоциональным лицом, не поднимая взгляда. — Почему вы просто не добавили ему бóльшую дозу клофелина, а решили добить самостоятельно?  — Не факт, что он бы подох, если б просто уснул за рулём, — ответил Долгих таким тоном, словно объяснял очевидную вещь ребёнку. — Был у меня товарищ фартовый, машины перегонял. Так он дважды засыпал за рулём, и хоть бы хны. Нога с педали соскальзывала, он на небольшой скорости въезжал в забор или в дерево. Обходилось все смятым бампером.  — Понятно, — прервала его рассказ Рогозина. — За что вы мстили Антипову и Лопаткину?  — За то, что посадили меня тогда, в первый раз.  — Но не только они вели ваше дело.  — Если бы не эти два подонка тогда, я бы смог отмазаться. Подкинул бы деньжат нужному человечку, а Лопаткин и Антипов вычислили его.  — Последний вопрос: где вы взяли машину, на которой собирались убить Лопаткина?  — В каком-то дворе, не помню. Угнал первую попавшуюся машину покрупнее, это уже не имело значения.  — А что же имело?  — Влететь в эту крысу ментовскую на всей скорости, — процедил сквозь зубы преступник.  — Но вы сами могли погибнуть, — недоверчиво посмотрела на него Рогозина.  — Я хотел погибнуть, — поправил ее Степан. — Вы думаете: откинулся — и вот она, свободная жизнь? А черта с два. Мать умерла, пока я сидел, отца у меня нет. Ребята мои — кто коней двинул, кто на зоне. На работу с судимостью не берут, обратно за решетку — неохота.  — Тогда для чего вы с такой тщательностью планировали первое преступление? Подсыпали Антипову клофелин, подбросили улики его жене, угнали машину, заведомо зная, что ее не сразу будут искать.  — Надо было выиграть время. Вы ведь повелись на явный развод, так? — с долей самолюбования отметил Долгих, гордясь своей идеей. — Я не хотел, чтобы легавые вышли на меня и узнали о втором, готовящемся убийстве. Пока вы носились с этим клофелином, я отсиживался в деревне и ждал возвращения Лопаткина из-за границы. На некоторое время в допросной установилась полная тишина. Рогозина обдумывала все, что сказал преступник — никаких несостыковок и неувязок. Похоже, он говорил правду. Да и какой смысл ему врать? Долгих нечего терять, и он прекрасно знает, что в этот раз ему светит пожизненный срок.  — У вас все? Тогда можно один вопрос, начальница? — поинтересовался Степан, но Галина Николаевна никак не отреагировала на его просьбу. — Вы нашли девчонку в машине, которая набросилась на меня? Она не ваша, не ментовская случаем?  — Этим правонарушением занимается другая структура, — отчеканила Рогозина, уклоняясь от прямого ответа. Пока Долгих уводили в КПЗ, за стеклом, в теневой, началось бурное обсуждение.  — Будет служебная проверка в отношении Амелиной? — первым не выдержал Майский. — Не так уж и сильно она провинилась, чтобы такое устраивать.  — То-то ты разорался в морге, — припомнила ему Валя.  — Да это я так, — оправдывался он, — сгоряча ляпнул, я ж не хотел.  — Я, конечно, не одобряю такие методы, но, как ни крути, Оксана помогла нам задержать Долгих, — высказалась Рита. — Мы не рассчитывали, что он нападет с другой стороны.  — И Галина Николаевна не рассчитывала, — согласилась Антонова. — Я знаю ее, она наверняка злится на себя за то, что не смогла предвидеть непредвиденное. Она скоро успокоится, взглянет на вещи трезво и будет более снисходительна к Оксане.  — Твои слова, да Богу в уши, — мечтательно протянул майор и хлопнул сидящего рядом Тихонова по плечу. — Что, камрад, пойдёшь Оксанку отмазывать?  — Сама кашу заварила, пусть сама и отмазывается, — Ваня небрежно сбросил тяжелую руку Майского и пулей вылетел из комнаты.  — Чего это он? — сдвинул брови Сергей, провожая его озадаченным взглядом.  — Уже получил по шее от Рогозиной из-за неё, — усмехнувшись, предположила Рита. Антонова застала начальницу в своём кабинете. Галина Николаевна сидела за столом и, обложившись кипой документов и массивными папками, заполняла бумаги. Валя для приличия постучалась, но, не получив ответной реакции, вошла без приглашения.  — Хорошо, что ты здесь, — не отрывая взгляда от бумаг, сказала Рогозина. — Что скажешь о самочувствии Оксаны?  — Я же отнесла тебе отчёт, — Валя присела на стоящий справа от начальницы стул.  — Не было времени посмотреть.  — Сильные многочисленные ушибы, но ничего серьёзного. Через неделю Оксана будет в полном порядке.  — Тогда позови ее ко мне, пожалуйста, — попросила Галина Николаевна, наконец взглянув на свою собеседницу.  — Галь, — Антонова протянула руку и неуверенно сжала ладонь начальницы в своей, — может, отложим это на завтра?  — Для этого есть причина? — холодно отрезала та. — Ты сама сказала: ничего серьёзного.  — Физически ничего серьёзного, — поправила Валентина. — Не будь к ней так строга, у девочки отец погиб.  — Восемнадцать лет назад, да и Оксана давно не девочка. Валь, пойми меня правильно, — Рогозина высвободила руку, — Амелина работает в ФЭС не за красивые глаза, а за свои заслуги. Но такое поведение я нахожу непрофессиональным, и оно вредит не только ей самой, но и репутации службы. Тем более, подобное уже случалось, хотя тогда Оксана клялась, что это был первый и последний раз.  — Мы же не роботы, Галь. И ты прекрасно знаешь, как нелегко смириться со смертью родителей.  — Но это не даёт право на самосуд! — возмутилась Рогозина. — Все можно решить по закону.  — Ой ли, — хитро улыбнулась Антонова. Она поняла, что жалостью на Галину Николаевну не надавишь, и решила прибегнуть к другому, более действенному методу. — Помнишь, как сама за Кругловым в санаторий поехала? А это пахнет вторжением в частную жизнь.  — Это были необходимые следственные меры, — строго глянула на неё начальница. — И не пытайся мне зубы заговаривать, иначе я устрою разбор полетов прямо в морге.  — Галь, утро вечера мудренее, — судмедэксперт перегнулась через стол и закрыла папку, с которой до ее прихода работала Рогозина. — Завтра и отчеты допишешь, и с Оксаной разберёшься. Может, она ночку поворочается, подумает над своим поведением, а с утра сама с повинной придёт.  — Вот только этого не хватало! — всплеснула руками полковник, но заметно расслабилась. — Ладно, ты права: хватит на сегодня. Проследи, чтобы Амелина уехала домой, и можешь быть свободна.