Marauders

      Джеймс Поттер       — Плохие новости? — спросил Джеймс у Ремуса.       Они сидели на завтраке в Большом зале. Только что прибыла почта и Ремус, единственный из них, кто получал «Ежедневный пророк», сейчас сильно хмурился, читая газету.       — Не просто плохие…— ответил он, не отрываясь от газеты.       Он положил газету на стол, и они все вчетвером нависли над ней.       — «Более двух десятков нападений дементоров зафиксировано на северо-западе Англии. Нападению подверглись маглы в таких графствах как Камбрия, Ланкашир и Мерсисайд… К большей части маглов был применен поцелуй дементора… Также пострадало семь волшебников, оказавшихся поблизости и пытавшихся помочь с помощью заклинания Патронуса… На месте ведут работу мракоборцы и целители… Кто стоит за этими нападениями и почему дементоры покинули свой пост в Азкабане, остается неизвестным…» — Ремус зачитал вслух основные выдержки из статьи.       — Неизвестно, кто стоит за нападениями? — возмутился Джеймс. — Да они издеваются! Это же очевидно!       — Поцелуй дементора, — произнес Сириус, передернув плечами, — уж лучше сдохнуть.       — Если Волан-де-Морт уже даже дементоров на свою сторону переманил, страшно представить, что будет дальше, — сказал Северус, по-прежнему глядя в газету.       — Дальше будут великаны и оборотни, — ответил ему Ремус. — Вампиры, упыри и прочая нечисть, которой только дай возможность устроить беспредел и массовые убийства.       — Почему Министерство ничего не делает? — продолжал возмущаться Джеймс. — Как можно было прозевать целый табун дементоров, покинувших Азкабан? Как?!       — А как они могли незаметно напасть практически на большую часть северо-западных графств? — спросил Сириус.       — Мерлин…в Ланкашире же находится Блэкпул, — протянул Джеймс, глядя на Сириуса.       — Хорошо, что за пределами Хогвартса нет ни одной живой души, за кого я мог бы переживать, — равнодушно ответил Сириус.       Джеймс не мог сказать того же. Родители хоть и жили в противоположной части страны от произошедших нападений, он все равно за них беспокоился. И решил, что сегодня же напишет им письмо. В последнее время он не часто их балует своими письмами, хотя обещал писать каждую неделю.       — Ладно, нам пора на Защиту, — сказал Ремус, сворачивая газету и поднимаясь со скамьи.              — Доброе утро, студенты, — Мортем, как и всегда, появился в кабинете спустя пару минут, после ударов колокола. — Сегодняшний урок я хотел посвятить отработке защитных чар, но в связи с последними новостями, думаю, будет не лишним изучить заклинание Патронуса.       Все восторженно переглянулись.       — Заклинание Патронуса входит в группу сложнейших заклинаний, — продолжал Мортем, прохаживаясь вдоль доски. — Чары вызова вашего защитника очень древние и доподлинно неизвестно, кем и когда они были изобретены. Это очень сложная магия, которая требует колоссальной силы и сосредоточенности.       Мортем решил вначале дать им небольшую лекцию. Многие тут же достали пергамент и стали записывать.       — Патронус — это тот же тотем, ваша внутренняя магическая сущность, которая служит защитой от дементоров, смеркутов и прочих Темных существ. Патронус может быть, как просто серебристым облаком, так и принимать различные формы. Телесный Патронус получается далеко не у всех и в условиях боя его способен вызвать только очень сильный и опытный волшебник. Телесный Патронус принимает вид какого-либо животного, которое соответствует характеру вызвавшего его волшебника. Телесный Патронус так же всегда связан с анимагической формой мага.       Кажется, впервые в жизни Джеймс внимательно слушал профессора.       — Форма и размер Патронуса совершенно никак не влияют на его силу. Известен случай, когда Патронус в виде крошечной мыши прогнал целую стаю дементоров. Как правило, форма Патронуса одна на всю жизнь, но бывают редкие случаи, когда она меняется. Это происходит в результате тяжелой утраты, когда человек влюбляется или если произошли глубокие изменения в характере человека. Еще реже бывают парные Патронусы, такое обусловлено единением душ партнеров.       Джеймс покоился на Лили, которая не только слушала преподавателя, но и старательно записывала за ним.       — Еще одно важное замечание — считается, что чем больше счастливых моментов в вашей жизни, тем более сильным получается Патронус. Но даже одного яркого и счастливого момента в вашей жизни вполне достаточно, чтобы создать телесный Патронус. Также стоит отметить, что Темные волшебники не способны создать Патронус. Патронус представляет собой все Светлое, что есть в человеке, поэтому, чем больше он практикует Темные заклинания и погружается во Тьму, тем меньше у него шансов вызвать своего защитника.       — Профессор, а вы умеете создавать Патронус?       — Да, мистер Поттер, умею.       — А можете… продемонстрировать? — Джеймс во все глаза смотрел на профессора. Ему и самому уже не терпелось приступить к тренировке. Он вдруг подумал, как же так получилось, что они с Мародерами пропустили такой важный раздел магии и не обучились этому навыку заранее, чтобы, как и всегда, блеснуть и выпендриться на занятиях.       — Разумеется, — Мортем слегка скривил губы в усмешке и достал палочку. — Экспекто Патронум!       Из его палочки вырвалось серебристое облако, которое тут же приняло форму ястреба. Птица описала несколько кругов над классом и растворилась в воздухе.       Все смотрели на это затаив дыхание.       — Превосходно! — восторженно прошептал Джеймс.       — Спасибо, мистер Поттер, за вашу оценку, — опять усмехнулся Мортем. — А теперь прошу всех пройти в кабинет для практических занятий.       Студенты, толкаясь, тут же кинулись в примыкающий кабинет. Всем не терпелось попробовать и узнать образ своего защитника.       — Будьте готовы к тому, что с первого раза не получится ни у кого, — сказал Мортем, последним заходя в класс. — Сегодня вряд ли у кого-то получится что-то большее, чем просто выпустить облако пара. Вызов Патронуса — это упорный труд и регулярные тренировки.       Такое заявление нисколько не поубавило уверенности Джеймса в своих силах. У него уже было заготовлено несколько десятков счастливых воспоминаний, которые, он был уверен, способны вызвать самого мощного Патронуса.       Мортем показал им движения палочкой и несколько раз попросил четко произнести заклинание. Отрепетировав фразу и движения, он добавил:       — А теперь приступайте.       Класс разразился выкриками заклинаний. Как и предсказывал Мортем, ни у кого не получилось.       — Для того, чтобы вызвать Патронус, необходимо вспомнить самые счастливые моменты своей жизни, иначе кроме вспышки света ничего не получится, — напутствовал Мортем, прохаживаясь вдоль студентов.       Джеймс делал одну попытку за другой, но из палочки даже искр не выходило.       — Заметьте, — сказал Мортем, — мы тренируемся в пустом классе. Будь тут хотя бы один дементор, и вам конец.       Джеймс посмотрел на друзей — ни у кого из них тоже ничего не получалось. Он оглянулся на Лили, она с ожесточенной серьезностью на лице произносила заклинание, но так же без всякого результата.       — Если ваше счастливое воспоминание не действует, пробуйте другое, — продолжал давать наставления Мортем. — Перебирайте радостные моменты жизни, пока не найдете нужное. Необходимо четко сосредоточиться, в точности представить счастливое событие, чувства и эмоции, которые вы при этом испытывали. В вашей душе должен остаться исключительно Свет, тогда Патронус будет наиболее сильным.       Джеймс закрыл глаза. Он стал перебирать в памяти все счастливые моменты жизни. Их было бесконечное множество.       Вот ему пять, и родители устроили для него грандиозный праздник, пригласив всех соседских детей маглов и волшебников.       Ему семь, и отец купил ему первую настоящую метлу. Чувство полета всегда было одним из самых ярких и любимых у Джеймса.       Ему девять, и они с родителями отправились в путешествие в Румынию. Тогда Джеймс впервые увидел драконов. Он все еще дрожит от восторга, когда вспоминает об этом.       Ему одиннадцать, и он получил долгожданное письмо из Хогвартса — один из самых будоражащих его дней.       Первое сентября, Платформа 9 и ¾ — Джеймс помнит, как первый раз встретил Сириуса. Не сказать, что этот момент счастливый, но он навсегда изменил его жизнь и подарил самого лучшего друга.       Февраль первого курса. Тогда они совершили свою первую шалость всем мародерским составом. Подкинули навозных бомб под стол слизеринцев в Большом зале и чуть не были пойманы Филчем. С того самого дня их стало четверо.       Второй курс — его взяли ловцом в команду Гриффиндора. И его первая победа в игре. Чувство полной и неоспоримой победы — то, ради чего он всегда жил.       Третий курс — самый богатый период на их проказы. Они создавали Карту Мародеров и именно в то время нашли основную массу тайных проходов в замке и ходов в Хогсмид.       Четвертый курс, осень, урок Зельеварения — Джеймс понял, что влюбился в Лили. Однажды и навсегда. Чувство окрыленности все еще поднимает его от земли не хуже самой лучшей скоростной метлы.       Пятый курс — им впервые удалось полностью превратиться в животных. Это был новый этап в их жизни. Новые возможности исследовать территорию Хогвартса и совершать более изощренные проделки. И возможность облегчить Ремусу его страдания, от которых им всем было тяжело.       Шестой курс — сокрушительная победа в школьном чемпионате. И новая надежда на взаимные чувства от Лили.       Август прошедшего лета, его тайный шалаш на старом дубе — первый поцелуй с Лили. Сколько бы времени ни прошло, он никогда не забудет тот трепет и смесь страсти и нежности, что разрывали душу.       Помимо всего этого, было еще множество вечеров, проведенных в компании Мародеров, когда он ощущал себя по-настоящему счастливым. Поездки с родителями в путешествия, где он всегда узнавал много нового и необычного. И время, проведенное с Лили, каждая минута которого была наполнена всепоглощающей и безграничной любовью.       Джеймс вдруг осознал, что он очень счастливый человек. Он никогда не жаловался на судьбу, родители его всегда любили и баловали, у него были самые лучшие и преданные друзья, преподаватели его ценили и уважали, студенты обожали, девушки им восторгались. И Лили его любила. Но только сейчас он в полной мере осознал, что он большой везунчик и счастливчик. Разве у него был хоть один плохой день? Нет, никогда! Так, мелкие неурядицы, которые меркли на остальном фоне.       Он понял, что счастливым его делает не одно воспоминание, а все в сумме. Вся его жизнь переполнена радостными, прекрасными моментами, которые способны противостоять хоть целой армии дементоров.       — Экспекто Патронум! — выкрикнул Джеймс и взмахнул палочкой.       Из палочки вырвалось огромное сияющее облако, которое через мгновение приняло облик крупного оленя с ветвистыми рогами, точь-в-точь его анимагический облик.       У Джеймса перехватило дыхание. В классе тоже все замерли и следили за оленем, который галопом пронесся по кабинету и растаял у противоположной стены.       — Потрясающе, мистер Поттер! Двадцать баллов Гриффиндору, — Мортем был поражен, что у кого-то получился телесный Патронус на первом же занятии. — Вы нашли нужное воспоминание?       — Это не одно какое-то конкретное воспоминание, профессор, — сбивчиво ответил Джеймс, взлохматив волосы, — это скорее сразу несколько воспоминаний. То, что делало меня счастливым на протяжении всей жизни.       — Интересная мысль, — сказал Мортем, о чем-то задумавшись.       — Я всегда знал, что Поттер — олень, — сказал из другого класса Эйвери, под гадкое хихиканье своих одноклассников. Джеймс все еще находился под впечатлением своего Патронуса, поэтому даже отвечать ничего не стал.       — Готов поспорить, что твой Патронус — навозный жук, что любит отведать дерьма, — вместо него ответил Сириус под смех гриффиндорцев.       — Не отвлекаемся! Продолжаем! — прервал их спор Мортем.       Студенты, воодушевленные успехом Джеймса, с новой силой стали пытаться создать Патронус.       Джеймс еще пару раз создал телесного Патронуса и довольный полученным результатом, решил посмотреть за другими.       Ни у Ремуса, ни у Северуса, стоящих поблизости, не получалось даже выпустить серебристое облако.       Джеймс раньше никогда не задумывался о счастье и благополучии других. Он думал, раз он счастлив, то и другие тоже. И сейчас впервые подумал, что, например, у Ремуса самая непростая жизнь из них всех. Его семья всегда была малообеспеченной, его мама рано умерла, всю жизнь до Хогвартса он жил в изоляции и, самое страшное, он был болен ликантропией. Болезнью, которая не лечится и доставляет страшные муки. Джеймс никогда не ставил себя на его место, но сейчас вдруг с ужасом подумал, как же нелегко живется его другу. При этом Джеймс никогда не слышал от Ремуса, чтобы тот хоть на что-то жаловался. Ремус не только принимал и решал свои проблемы, но и всегда помогал своим друзьям. Он всегда был самым неравнодушным из них. Ремус понимал все их проблемы, лучше них самих и всегда знал, что надо делать. Джеймс не знал более проницательного и чувствительного человека, чем Ремус, и при этом обладающего такой силой духа.       У Северуса ситуация была немногим лучше. Все детство он терпел унижения и побои отца-магла и жил в полном лишении всех благ и изысков. Джеймс только в конце шестого курса узнал, что друг уже пару лет, как варит зелья за деньги и пишет научные статьи в журналы, за которые ему платят, чтобы заработать себе хотя бы на учебники. Ему постоянно приходится трудиться и работать, чтобы поддерживать здоровье матери. Джеймс только сейчас понял, каким же он был придурком, когда подшучивал над Северусом и его любовью к котлам. А ведь он даже никогда не обижался на него за это, предпочитая отшучиваться. На памяти Джеймса, Северус вообще никогда ни на кого не обижался. Он обладал непробиваемой уверенностью, твердостью характера и здоровым пофигизмом. Ну и незаурядным умом, который позволял ему чувствовать свое превосходство над остальными. Не зря Сириус называл его злобным гением. Северус всегда находил выход из безвыходных ситуаций, мог решить неразрешимую задачу и втоптать оппонента в грязь одним лишь взглядом.       Джеймс посмотрел на Сириуса, у того уже получалось выпустить облако серебристого пара, но четкой формы оно не принимало. Джеймс задумался, почему у Сириуса не получается создать Патронус. Самый первый ответ, что приходит в голову, крылся в его семье. Сириус никогда не делился тем, что происходило в его доме, но Мародеры знали, что его мать жестоко с ним обращалась, не чуралась поднимать на него руку и могла на несколько недель запереть в подземельях. Для любого ребенка такое отношение будет шоком и ударом, а уж для эмоционально нестабильного Сириуса и подавно. Вся его жизнь была отравлена ненавистью всего семейства, которую он тяжело переносил. Но больнее всего он переживал ссоры с братом, которого, Джеймс был уверен, Сириус любил всем сердцем. Джеймс знал, Сириус винил себя в том, что тот пошел по темному пути, что не уследил за ним, что забыл про него, поглощенный своей жизнью.       Сириус для Джеймса тоже был сродни брату. У него никогда не было кого-то ближе, чем он. Они всегда понимали друг друга с полуслова. Порой хватало лишь взгляда, чтобы понять, о чем думает другой. Правда, в последнее время появилось некоторое недопонимание. Джеймс не помнил, чтобы они еще когда-нибудь так часто с ним ругались, как в последний месяц. Сириус всегда страдал резкими перепадами настроения, но сейчас они достигли пика. Еще пару дней назад он ходил злой как черт, а сегодня утром уже напевал в душе Фрэнка Синатру и целый день с улыбкой на лице ходит. Если бы Джеймс не знал Сириуса, сказал бы, что тот влюбился, но судя по его до безобразия счастливой физиономии, он скорее подстроил грандиозную пакость слизеринцам или же устроил незабываемую ночь сразу с представительницами всех четырех факультетов.       Джеймс всегда восхищался Сириусом, его смелостью и отвагой, находчивостью и решительностью. Его безнадежной самовлюбленностью, как говорил Северус, и нечеловеческой преданностью, как добавлял Ремус.       — Черт! Не получается! — выругался Сириус и повернулся к Джеймсу. — Сейчас бы покурить.       — Интересно, а вредные привычки не влияют на все то светлое, что есть в человеке? — посмеялся Джеймс. — Вдруг они мешают в создании Патронуса?       — Что ты представлял? — спросил у него Сириус, после еще одной неудачной попытки.       — Да все подряд, — Джеймс пожал плечами, — как подарили первую метлу, как с тобой познакомились, как с парнями сдружились. Эванс.       — Конечно! Эванс! — хмыкнул Сириус, посмотрел куда-то в сторону слизеринцев и опять расплылся в улыбке.       Ну, точно для слизней что-то устроил.       — Пойду, посмотрю, как она справляется, — сказал Джеймс и направился в сторону Лили.       У нее уже были значительные успехи. Из палочки появлялось массивное серебристое облако, которое начинало приобретать едва заметные очертания.       — Как успехи? — спросил он, подходя к ней со спины.       — Пока не очень, — вздохнула Лили и печально улыбнулась.       — Как это не очень? У тебя уже даже очертания Патронуса начинают проклевываться! Это все еще лучше, чем у всех остальных.       — Да, но у тебя-то получился полноценный телесный Патронус!       — Я же лучший студент на курсе! — усмехнулся Джеймс. — Ну, после тебя, конечно.       Лили нахмурилась, ей сейчас было совсем не весело. Она привыкла быть лучшей во всем. Первая студентка курса, первая студентка школы. Лучшие результаты по СОВ и всегда лучшие оценки на всех контрольных. Она привыкла, что у нее у первой получаются все заклинания и ее всегда ставят в пример остальным студентам.       Джеймс знал об этой ее особенности, но не понимал. Хотя, как однажды заметил Ремус, если бы Лили не была лучшей, Джеймс бы вряд ли обратил на нее внимание. Сам Джеймс так не считал. Он любил Лили за ее доброту, бескорыстность и искренность. За ее целеустремленность и принципиальность. За ее звонкий смех и ту нежность, с которой она на него смотрит. За ее изумрудные глаза, веснушки и огненно-рыжие волосы. А то, что она лучше всех — дело десятое.       — О чем ты думаешь, когда создаешь Патронус? — спросил у нее Джеймс.       Лили слегка покраснела и опустила глаза.       — Это личное…       — Личное? — у Джеймса взлетели брови. — Прошу прощения, то есть ты думаешь не обо мне? Разве не я твое самое счастливое воспоминание? — он уже не сдерживался и улыбался во всю ширину своего рта.       — Ты балбес, Поттер, — улыбнулся Лили. — А ты о чем думал?       — О родителях, о Мародерах. О тебе. Я самый большой счастливчик на свете.       — И почему я в этом никогда не сомневалась, — фыркнула Лили.       — Вы все делаете мою жизнь счастливой, наполняете каждый день радостными мгновениями и незабываемыми эмоциями, — Джеймс с нежностью глядел на нее. — Особенно ты, Лили. Каждый день, каждую минуту и каждое мгновение я бесконечно счастлив от одной лишь мысли, что ты со мной. Счастлив, потому что имею возможность смотреть на тебя, обнимать и целовать. Слушать твой голос и видеть твою улыбку.       Лили смотрела на него, затаив дыхание.       — Я не думал о каком-то конкретном событии. Я думал о том, какие чувства и эмоции я испытываю в тот или иной момент. Когда поднимается адреналин от полета, когда дух захватывает от приключений, когда сердце замирает от одного лишь взгляда.       — Да, кажется, я поняла тебя, — тихо сказала Лили. — Не событие. Чувства.       — Что делает тебя счастливой, Лили?       Лили снова немного покраснела, и Джеймс продолжил за нее:       — Пирог с патокой, — улыбнулся он. — Первые дни осени; поездки с родителями на пикники; чтение интересного романа возле камина и огромная кружка горячего шоколада; идеальный порядок на парте; Рождество; забота о младшекурсниках; бесконечная болтовня Алисы над ухом и общество Мэри и Марлин. Кажется, я что-то еще забыл, — притворно задумался Джеймс.       — Ты, Джеймс.       — Не расслышал. Можешь повторить?       — Ты, Джеймс, — улыбнулась Лили, — ты делаешь меня счастливой.       — Я на это надеюсь.       Лили подняла палочку и, сделав глубокий вдох, произнесла:       — Экспекто Патронум!       Из ее палочки вновь вырвалось серебристое облако, но вдруг начало принимать форму, пока не превратилось в грациозную и стройную лань. У Джеймса отвисла челюсть, рука так и застряла в волосах, пока он их взлохмачивал.       В классе повисла тишина, все следили за тем, как лань не спеша сделала круг вокруг Лили и Джеймса, и растворилась в воздухе.       — Ну, надо же, какая неожиданность! У Поттеров, и парные Патронусы! — воскликнул Сириус.       — Кто бы мог подумать, — поддержал его Северус.       — Мисс Эванс, вы также заслужили двадцать баллов, — сказал ошарашенный Мортем. — И да, парные Патронусы… это большая редкость. Я такого еще не встречал.       Следующие минут десять все бурно обсуждали случившееся, пока их вновь не прервал Мортем, сказав продолжать тренировку.              К концу занятия телесного Патронуса смогли также создать Гринграсс, у которой он принял облик лебедя, Стоун, у которой Патронус был в виде небольшой лисицы, и Ремус, у которого Патронус, ожидаемо, стал волком. У Сириуса и Северуса облако приняло лишь едва заметные очертания их анимагических форм. Остальным, кроме серебристого света, так и не удалось добиться большего. Единственными, у кого не получилось даже выпустить струйки серого пара, оказались Бланк и Мальсибер.       Прозвенел колокол, и Мортем отпустил всех с урока, попросив еще раз хорошенько подумать над счастливыми воспоминаниями или попытаться создать новые, и что на следующем занятии они продолжат тренироваться.              — Удивительно, правда, Джеймс? — произнесла Лили, когда они вдвоем шли на обед.       — Что удивительно? — спросил он, беря ее за руку и переплетая пальцы.       — Парные Патронусы, — ответила Лили, не сводя с него глаз.       — А по-моему, ничего удивительного, — Джеймс остановился и повернулся к ней лицом. — Неужели у тебя еще оставались сомнения, что я не послан тебе судьбой? Самим Мерлином. Морганой и Мордредом!       — Ты можешь не превращать все в шутку? — улыбнулась Лили.       — Могу, — Джеймс наклонился и чмокнул ее в губы, — но не хочу. Смотри.       Джеймс достал палочку и вновь вызвал Патронус. Серебристый олень аккуратно подошел к Лили и наклонил к ней свою голову. Лили тоже достала палочку и вызвала своего Патронуса. Серебристая лань широким прыжком выпрыгнула из палочки и галопом устремилась вдаль по коридору. Олень тут же помчался за ней, оставляя за собой легкий мерцающий шлейф.       — Что это, если не судьба? — спросил у нее Джеймс.       — Не знаю. Сам Мерлин постарался? — улыбнулась Лили.       Джеймс крепко обнял Лили и поцеловал ее.