***
До встречи с Лили был еще практически час, а Джеймс уже два раза сходил в душ и три раза переоделся. Руки мелко дрожали, а сердце ни на секунду не успокаивалось. Он бы сейчас не отказался поговорить с кем-нибудь из друзей, чтобы хоть немного отвлечься, но они, как назло, пропадали неизвестно где. Джеймс наматывал круги по спальне и в сотый раз прокручивал в голове план действий, когда в комнату вошли все трое его друзей. — Где вы были?! — сходу наехал на них Джеймс. Они подозрительно переглянулись. — Что-то случилось? — спросил Ремус, с беспокойством глядя на взволнованного друга. — Случилось! — воскликнул он. — У меня такой стресс, а вы пропадаете хрен знает где! — Ты по какому поводу так кричишь, Сохатый? — спросил Сириус, падая на свою кровать. Джеймс бросил на него возмущенный взгляд. — Джеймс, что произошло? — вновь спросил Ремус. — Мы с Лили встречаемся скоро, должно все… наконец-то произойти. — То-то ты такой нервный, — усмехнулся Сириус. — Мисс староста наконец-то готова попрощаться со своей невинностью? Джеймс только скорчил недовольную гримасу, не имея никакого настроения ругаться. — Это же замечательно, Джеймс, — улыбнулся Ремус. Джеймс тут же в ответ расплылся в улыбке. — Хоть кто-то может за меня порадоваться! — Так я тоже рад! — сказал Сириус. Хотя по его глазам было видно, что он из последних сил сдерживается от непотребных шуточек. — Где вы собираетесь… предаться любви? — спросил Северус. — В Выручай-комнате, — ответил Джеймс, стараясь не обращать внимания на смех Сириуса, вызванный вопросом Северуса. — В Выручай-комнате? — Сириус тут же замолк и приподнялся на локтях. — Хорошо, что предупредил. — Предупредил? — переспросил Джеймс. — А ты что, тоже туда собирался? Сириус неопределенно пожал плечами. — Ты что, туда своих девок водишь?! — тут же возмутился Джеймс. — Да даже если и вожу, то что?! — Сириус сел на кровати и сердито взглянул на Джеймса. Джеймс опешил от такой наглости. — Это же секретное место! Наше место! — он заметно повысил голос. — Как ты можешь водить туда кого попало? — Очевидно, Господин Бродяга водит туда не кого попало, — ответил за него Северус, усмехаясь, — а вполне себе кого-то особенного. — Что? Кого это? — непонимающе спросил Джеймс, переводя взгляд с ехидного Северуса на злого Сириуса. Никто отвечать ему не спешил, отчего Джеймс начинал только больше раздражаться. — Что происходит? Сириус нацепил привычную непроницаемую маску и, встав, подошел к окну, распахивая раму и доставая сигареты. — Успокойся, Сохатый, — бросил он, — никого я туда не вожу. И уж точно не вожу туда никого особенного. Поверь, появился бы кто-то особенный, ты бы первый об этом узнал. Ремус на это громко и многозначительно усмехнулся. У Джеймса сейчас не было никакого желания разбираться в загадочных фразах Сириуса и Северуса и в усмешках Ремуса, которые были так для него нетипичны. Он только махнул рукой и сел на кровать, взъерошивая свои волосы и вновь возвращаясь мыслями к Лили. — Черт, я так волнуюсь, — поморщился он. — Да ладно тебе, Джеймс, не впервой же, — ответил ему Сириус, затягиваясь. Джеймс не вытерпел и подошел к другу, доставая из его пачки сигарету. Он хоть и не курил так часто, как друг, но изредка не мог отказать себе в таком удовольствии. — С Лили-то впервой! — ответил он, дрожащими пальцами держа сигарету. — Все должно быть идеально. Она заслуживает того, чтобы все было идеально. — Уверен, ты справишься, — сказал Ремус. — К тому же, — неуверенно начал Джеймс, — у меня еще никогда не было… ну… вы понимаете. — Девственницы? — усмехнулся Сириус. — Мерлин, да! — вспылил Джеймс, но тут же взял себя в руки, с тревогой посмотрев на друга. — Вдруг я ей там что-нибудь поврежу? Сириус медленно затянулся, прищурившись и глядя вдаль. — Ну, сейчас тебя научат, как и что правильно делать, — произнес Северус, с насмешкой глядя на Сириуса. — Принципиальных различий особо и нет, — ответил Сириус, не обращая внимания на Северуса, — в этом деле главное не спешить и хорошенько ее разогреть перед началом. Джеймс кивал, соглашаясь. В принципе, это он и так знал. — В идеале, перед этим ее лучше довести до оргазма, — Сириус приподнял брови и усмехнулся, — любым удобным для тебя способом. — И сколько всего способов? — поинтересовался Северус. Джеймс и Ремус с удивлением на него посмотрели. Обычно он кривился, морщился и язвил при подобных разговорах. Но Сириус не обратил особого внимания на это, войдя в роль секс-просветителя, и ответил: — Если мы имеем дело с девственницей, у которой нет каких-нибудь диких фетишей, то способа два — пальцы или язык. — Язык? — изумился Джеймс, скривившись. — Ты же всегда говорил, что это мерзко и низко. — Раньше говорил, да, — без стеснения ответил он, — но оказалось, что это не мерзко. Джеймс на него с удивлением таращился, поражаясь и размышляя, ради кого Сириус изменил своим принципам. — Черт возьми, Сириус, кто она? — О, нет, — театрально прошептал Северус, — кажется, Джеймс начал о чем-то догадываться. — Хватит считать меня тупым! — возмутился он, поворачиваясь и обращаясь к Северусу. — Никто тебя тупым не считает, — примирительно сказал Ремус, чему-то улыбаясь. Джеймс хотел уже продолжить возмущаться, но его прервал Сириус: — Не отвлекайся, Джеймс, сейчас не это главное. — Да, не это, — согласился он и строго посмотрел на Сириуса, — но мы к этой теме вернемся завтра. — Как скажешь, — кивнул он и вновь вернулся к обсуждению темы про Лили. — В этой ситуации у тебя будет одно огромное преимущество. Ты у нее первый, а значит, даже если облажаешься, главное делать вид, что все так и должно быть. Сравнить ей будет не с чем. — Я не облажаюсь, — неуверенно сказал Джеймс. — Не сомневаюсь, — Сириус похлопал его по плечу. Джеймс на мгновение задумался, вспомнив о еще одной проблеме, которая его очень пугала. Он повернулся к Сириусу и спросил: — Правда, что будет много крови? Сириус вытаращил на него глаза. — О да, — прошептал он замогильным голосом, — кровь, кишки повсюду, вырванный кусок мяса! И при этом крики, визги! Это словно схватка с мантикорой не на жизнь, а насмерть! Он не удержался и расхохотался, запрокинув голову. — Черт, Бродяга, я серьезно! — воскликнул Джеймс. — Отвратительные разговоры, — поморщился Ремус. — Тебе, Рем, между прочим, тоже не помешает прислушаться, — сказал ему Сириус, — более чем уверен, у Грин тоже еще ничего не было. Ремус начал краснеть, а Джеймс усмехнулся. — Это точно, — поддакнул он, — но с ее настойчивостью вряд ли Рему придется долго ее уламывать. — Я не собираюсь ее уламывать, — раздраженно ответил Ремус, — и вообще не собираюсь с ней… ничего такого! Каково ей будет, если она узнает, что спала с оборотнем? — О-о-о, завел волынку, — Сириус закатил глаза. — Да, кажется, это Эшли придется уламывать его, а не наоборот, — сказал Джеймс, глядя на друга. — Точно-точно, — поддержал Сириус, — Грин осталось свое феноменальное стеснение перебороть и все. Но с этим можно поработать, — усмехнулся он, посмотрев на Ремуса. — Хотя, это весьма сексуально, то, как она краснеет и смущается при упоминании лишь одного слова «секс». — Прекрати, Сириус, — не выдержал Ремус, — не говори ничего про Эшли. Я, конечно, не смогу превратить тебя в табурет, как Джеймс, не повредив при этом что-нибудь. Но могу огреть Конфундусом так, что все выходные с языком на плече ходить будешь. Джеймс с Северусом рассмеялись. Джеймс сказал, что с радостью бы на такое посмотрел. А Северус заметил, что для Сириуса это будет настоящей трагедией, ведь язык ему явно не раз еще пригодится на выходных. — Нет, ну просто беспредел! — театрально возмутился Сириус. — Каждую неделю лучшие друзья угрожают расправой! — А ты веди себя нормально, — ответил ему Северус, сразу привлекая его внимание. — Осталось только дождаться, когда Сев пригрозит меня отравить, — усмехнулся Сириус. — Придется очень постараться, Сириус, — сказал ему Джеймс, — чтобы вывести Сева из себя. — Не советовал бы даже пытаться, — ледяным тоном ответил Северус, — потому что яд у меня всегда с собой и предупреждать я не стану. Сириус рассмеялся и обратился к Джеймсу и Ремусу: — Учитесь, парни! Вот над кем точно не захочется насмехаться! Джеймс пропустил это мимо ушей и обратился к Северусу: — Ты правда носишь с собой яд? Северус, не сдержав короткой усмешки, ответил: — Ты правда хочешь это узнать? — Хочу! — тут же ответил Джеймс. Северус еще с мгновение загадочно помолчал, переведя взгляд на Сириуса и обратно. — Для нашего болтливого друга у меня всегда припасено зелье немоты. — Есть же Силенцио, — сказал Сириус, с подозрением глядя на Северуса. — У зелья эффект куда лучше, — Северус плотоядно улыбнулся, — дай знать, когда захочешь попробовать. Сириус на него с опаской посмотрел и ответил, что не прочь посмотреть его действие на ком-нибудь другом. — Мерлин, мне уже пора, — простонал Джеймс, взглянув на часы и в сотый раз взлохмачивая волосы. — Так что, если вам больше нечего сказать полезного, я пошел. — Вообще-то есть, — сказал Сириус, привлекая его внимание, — зная тебя и зная Эванс, главный мой совет, не дави на нее. При правильном подходе она сама тебе в штаны полезет. А вот если ты начнешь проявлять свою баранью, ой, я хотел сказать, оленью сущность и идти на таран, как и всегда, тут она обязательно взбунтуется. — Вот и первый дельный совет от Сириуса, — сказал Ремус, согласно кивая головой. — Что значит, первый? — возмутился Сириус. — Я тут вас весь вечер уму-разуму учу, между прочим! А в ответ никакой благодарности! В комнате опять начал разгораться спор, но Джеймс уже их не слушал. Он подхватил корзину со всей провизией и направился на выход.***
Джеймс сидел возле камина и ждал Лили. Он призывал себя к спокойствию и благоразумию, без конца повторяя, что ему главное не паниковать, проявлять мужество, заботу и, самое главное, не давить на нее. Не давить. Не давить. …когда это я вообще проявлял баранью сущность?! Я всегда проявлял сущность оленью — благородную и изысканную. Он без конца смотрел на часы, мучаясь в ожидании, пока вдруг не почувствовал на себе ее взгляд. Он тут же повернулся и увидел Лили, непроизвольно расплывшись в улыбке. Джеймс сразу вскочил с кресла и направился к ней навстречу. — Привет, Лили, — он взял ее за руки и притянул к себе, нежно целуя. Оторвавшись от нее, он окинул ее восхищенным взглядом. — Изумительно выглядишь! — Спасибо, — у нее дрогнул голос, но она тут же улыбнулась. — Так куда мы идем? — Это потрясающее место, уверен, ты там еще никогда не была, — сказал он с улыбкой, взяв Лили за руку. Подхватив другой рукой корзину, он повел Лили из гостиной. От гостиной Гриффиндора до Выручай-комнаты было не более пяти минут ходу. Всю дорогу он осыпал ее комплиментами, восхищенно глядел на нее и старался унять колотящееся сердце. — Что мы тут делаем? — спросила Лили, когда они остановились в абсолютно пустом коридоре на восьмом этаже. — Минутку, — сказал Джеймс и, зажмурившись, несколько раз прошел взад-вперед возле стены, где тут же образовалась дверь. Он вновь взял ее за руку и повел к двери. — Лили, твоему вниманию представляется уникальная и неповторимая Выручай-комната! — произнес он и распахнул перед ней дверь. Видеть восторженное лицо Лили было истинным удовольствием. Комната для них предстала уютной гостиной, отчасти напоминающей гриффиндорскую. Небольшая круглая комната была оформлена в бордовых и золотистых тонах. Джеймс, как истинный гриффиндорец в десятом колене, не представлял в интерьерах другие цвета. Нижняя половина стены была обшита темным деревом. По периметру комнаты стояли свечи различных размеров. А у противоположной от входа стены располагался массивный камин из темного мрамора, в котором ярко горел огонь. Перед камином лежал большой круглый ковер с высоким, пушистым ворсом и стоял широкий диван с мягкими подушками и пледом. Из патефона чуть слышно звучал Дэвид Боуи — любимый музыкант Лили. — Поразительно, Джеймс! — воскликнула она, заходя внутрь и озираясь. — Я читала о ней в книгах, но не думала, что она и правда существует! — она продолжала с восторгом оглядываться, потом повернулась к Джеймсу и с улыбкой сказала: — Но, конечно же, Мародеры нашли и Выручай-комнату. — И вечно этот удивленный тон, — усмехнулся Джеймс, притягивая ее к себе и целуя. — Как тебе? — Потрясающе! — сказала она, с любовью глядя ему в глаза и обнимая за шею. Ему не хотелось откладывать важное дело и прямо сейчас продолжить, но он сомневался, что Лили согласится. Поэтому, еще раз поцеловав ее, он выпустил ее из своих объятий и прошел к камину, приглашая ее за собой. — Это еще не все, — сказал он и открыл корзину, доставая оттуда заготовленные припасы. — Твой любимый пирог с патокой. — Здорово, Джеймс! — Лили расплылась в радостной улыбке. — Его не подавали уже черт знает сколько! — возмутилась она, а Джеймс повеселился — Лили редко когда ругалась. — Где ты его достал? — Домовики приготовили его по моему личному заказу, — самодовольно ответил он. Джеймс достал еще большую тарелку с фруктами и вино. — Это розовое вино Розмерты. Пробовала когда-нибудь? Лили посмотрела на бутылку и отрицательно помотала головой. — Не пробовала? — удивился Джеймс. — Всем девчонкам оно нравится, — сказал он и тут же прикусил язык. Лили при упоминании девчонок слегка нахмурилась, но тут же улыбнулась вновь. — Попробуем, — ответила она, садясь на диван. Джеймс сел рядом с ней и достал палочку, направив ее на патефон и прибавляя немного звука. Потом, ненадолго призадумавшись, наколдовал два красивых фужера. Конечно, фужеры могла предоставить и комната, но ему нравилось смотреть на восторженное лицо Лили, когда он создает сложные и продуманные до мелочей предметы прямо из воздуха. — Искусник, — улыбнулась она. — Я и не такое умею, — двусмысленно сказал он, игриво приподняв брови и наблюдая за ее реакцией. Лили смутилась, очаровательно покраснев, и чтобы ничего не отвечать, потянулась к винограду, оторвав одну ягодку и взяв ее в рот, обхватив губами, и облизывая после этого губы. Очевидно, совершенно не понимая, что в этот момент она выглядит слишком сексуальной. Джеймс подумал, если так будет продолжаться весь вечер, у него не выдержит сердце, поэтому надо приступать к главной миссии как можно скорее. Он разлил вино по бокалам и произнес тост: — За тебя, Лили Эванс! Она улыбнулась и сделала небольшой глоток. Поставив бокал на столик, она заметила, что вино и правда очень вкусное, имеющее ароматные и ненавязчивые цветочные нотки. Джеймс с умным видом кивал, думая, что вино слишком приторное. Лили ему что-то рассказывала о дополнительных занятиях целительством. Джеймс ее внимательно слушал, задавал какие-то вопросы, но сам был очень далеко отсюда, думая лишь о том, как бы снять с нее платье. Напряжение в его теле становилось невыносимым, и он уже начинал нервничать, не зная с чего начать. Но Лили, вдруг, сама ему подсказала: — О, моя любимая песня! — воскликнула она и повернулась на патефон, палочкой прибавляя звук. Из него начинала звучать песня Space Oddity, спокойная и медленная. И Джеймс решил, что это хорошая возможность начать. — Может, тогда ты не откажешь мне в танце? — спросил он и поднялся, подавая ей руку. Лили улыбнулась и, отложив бокал, поднялась. Он ее с нежностью прижал к себе, положив руки ей на талию. Лили обняла его за шею и положила голову на плечо. Джеймсу в нос тут же ударил запах яблок с медом, от которого у него всегда замирало сердце. — Я люблю тебя, Лили, — негромко произнес он, поцеловав ее в висок. Она подняла голову, расплываясь в улыбке. Джеймс до боли в сердце любил этот вид — когда Лили вот так смотрит на него, с искорками в изумрудных глазах, с улыбкой на губах. Он наклонился к ней и поцеловал. Вначале медленно, лишь слегка прикасаясь к губам. Одной ладонью обхватив ее за лицо и большим пальцем надавливая на подбородок, приоткрывая ее рот, тут же проникая в него языком. Он целовал ее не спеша и чувственно, постепенно набирая оборот и чувствуя, как она сама начинает все сильнее прижиматься к нему. Джеймс из последних сил старался сохранить рассудок и не отдаться чувствам, понимая, что если сделает это, то уже в следующую секунду просто-напросто порвет на ней платье. Он чувствовал, как она напряжена и как ее слегка потряхивает. И он без конца повторял про себя: «Не давить, не давить на нее». Он старался быть нежным и внимательным, ловя каждую ее реакцию, каждое ее движение. Джеймс крепко прижимал ее за талию к себе и без конца целовал ее губы, ее лицо, шею и вновь возвращаясь к губам. Он вел одну руку все выше по талии, перебираясь на грудь и расстегивая верхнюю пуговицу платья. Его рука на мгновение замерла, в ожидании ее реакции. Лили на это никак не отреагировала, продолжая отвечать на его поцелуи, и Джеймс расстегнул следующую пуговицу и, чуть погодя, еще одну, с ужасом думая, что их еще почти два десятка, до самого конца подола. Лили все еще была очень напряжена и скована. С силой цепляясь пальцами за его шею, она практически не шевелилась, словно боясь совершить лишнее движение. Но она не противилась ему, не скидывала его руки, как это часто бывало, и не сопротивлялась, а это было уже хорошим показателем. Он расстегнул платье уже до пояса, продолжая целовать и обнимать ее. Он сжимал ее грудь, аккуратно переходя на плечи и не спеша сдвигая с них платье. Лили дернулась, вцепившись в его руки, останавливая их, но тут же отпустила, позволяя ему снять платье. Джеймс опустил платье до талии и отпустил его, слушая, как оно с легким шорохом упало на пол. Джеймсу хотелось ненадолго оторваться от нее и посмотреть на нее в одном белье, но переживал, что смутит ее этим еще больше, поэтому продолжал целовать и руками тянулся к застежке бюстгальтера. — Нет, — она тут же остановила его руки и на миг оторвалась от него. — Нет, так нет, — тихо ответил он и, слабо улыбнувшись, вновь прильнул к ее губам. Обхватив руками ее за талию, он прижал ее плотнее к себе. Его трясло от одного лишь ощущения горячей кожи под его ладонями, от одной лишь мысли — прямо сейчас она обнаженная перед ним, в его объятиях. Ему хотелось более смелых движений, хотелось сжать ее грудь, ягодицы, спуститься языком на ее ключицы. Но от Лили не было никакой инициативы, она продолжала лишь отвечать на его поцелуи, и Джеймс боялся все испортить лишним движением. Он лихорадочно соображал, как бы им переместиться в горизонтальное положение. Но в голову не шла ни одна достойная идея. Поэтому он, не долго думая, попросту подхватил ее на руки, под ее вскрик и, опустившись на колени, аккуратно положил ее на пушистый, мягкий ковер, тут же прижимаясь к ее губам и целуя, не давая ей и слова произнести. Джеймс с осторожностью водил руками по ее телу, прислушиваясь к ее реакции, и с удовлетворением понимая, что она не сопротивляется. Хотя по-прежнему не проявляла инициативы, позволяя лишь трогать себя, чем Джеймс и пользовался. Он обнимал ее за талию, целовал шею. Одну руку он перевел на бедро, двигаясь по нему все выше, сжимая горячую кожу и слушая ее прерывистое дыхание. Он вел рукой по самой границе ее белья, одним пальцем зацепившись за край и потянув его вниз, но Лили тут же с силой схватилась за его руку, останавливая. Он на секунду оторвался от нее, взглянув в глаза. Лили была разрумянившаяся, тяжело дышала и выглядела прекраснее, чем обычно. — Все хорошо, Лили, — прошептал он, глядя в ее затуманенные глаза, — просто расслабься. Он видел, как высоко вздымается ее грудь, как тело мелко дрожит, но она ничего не ответила, только вновь притянула его лицо и продолжила целовать. Джеймс воспринял этот знак как согласие. Он вновь одну руку опустил ей на живот и, дойдя до границы трусов, тут же запустил ее туда. Лили была очень мокрой. И едва он проскользил пальцами вниз, она издала тонкий вздох и опять вцепилась в его руку. — Лили, все хорошо, — вновь повторил он и поцеловал ее. Он не спеша стал описывать пальцами небольшие круги, изредка слегка надавливая и нащупывая самую горячую и выпуклую точку, и чувствуя, как Лили ослабляет свою хватку и постепенно расслабляется. Он во все глаза смотрел на ее лицо, покрытое легким румянцем. Смотрел на ее искрящиеся глаза и воспаленные, приоткрытые губы, из которых вырывались тонкие, едва слышные стоны, вперемешку с его именем. Смотрел на то, как она выгибается, запрокидывает голову и дрожит, на то, как она закусывает губу и прикрывает глаза. Он не мог оторвать взгляда от столь прекрасного зрелища. От этой картины внутри него все достигало пика, все болело и ныло, тяжестью опускаясь вниз живота и требуя большего. Рука страшно затекла, но он не останавливался ни на секунду, чувствуя, как она близка к кульминации. Лили закрыла глаза, издавая тонкий, длинный вздох и выгибаясь ему на встречу. Джеймс чувствовал, как все ее тело сводит судорогой, как она цепляется за его спину, как дрожат ее ноги в попытке свести колени. Он вновь припал к ее губам, продолжая работать рукой, доставляя ей все большее удовольствие. Соображать становилось все труднее. Ему еще никогда никого так не хотелось, как Лили в этот самый момент. Он потянулся к ремню на своих брюках, быстро расстегивая его, при этом не прекращая целовать Лили. Но она вдруг отстранилась и взглянула на него расширенными глазами. — Джеймс, нет, — ее голос все еще дрожал, взгляд затуманен. — Что, нет? — спросил он, целуя ее шею и расстегивая молнию на брюках. Лили слегка отодвинулась от него и, на мгновение опустив взгляд на его брюки, повторила: — Нет. Джеймс ушам своим не верил и думал, что она шутит. Он коротко улыбнулся и облизал пересохшие губы. — В смысле, нет, Лили? Он уже потянулся к краю своей футболки, снимая ее, но Лили его остановила и помотала головой, со страхом глядя ему в глаза. — Серьезно?! — выпалил Джеймс. Внутри него все не просто горело, а полыхало пламенем. Лили ему ничего не отвечала, сидев, прижав к себе ноги и притянув на себя плед. — Ты эгоистка, Эванс! Джеймс призывал остатки разума и силы воли, чтобы успокоиться и не наорать на нее. Но колотящееся сердце, огонь внутри и тяжесть в паху не оставляли возможности взять себя в руки. — Лили, — мягко позвал он ее. Она подняла на него глаза. — Что происходит? Она ему ничего не отвечала, тяжело дыша и все еще со страхом глядя в глаза. — Лили, ты боишься? — спросил он, с нежностью прикасаясь к ее плечу, от чего она тут же дернулась. — Я же люблю тебя, Лили. Почему ты не можешь позволить мне… — Я не хочу, — перебила она его. Голос ее по-прежнему дрожал, но взгляд уже стал проясняться. — А по-моему, очень даже хочешь! — воскликнул он, но тут же постарался взять себя в руки. Он сделал глубокий вдох и спросил: — Ты можешь нормально сказать, что не так? Она молча таращилась на него, пока не ответила: — Все так, просто… еще не время. — Не время? — не выдержал Джеймс. — А когда будет время? Ты меня до свадьбы изводить собираешься? Ну так я готов хоть завтра на тебе жениться! — Прекрати, Джеймс…— страх в глазах Лили сменился строгостью. — Прекратить? Хорошо тебе говорить, сама-то удовольствие получила. А я? Встретив взгляд Лили, который вмиг стал недовольным, Джеймс понял, что сморозил что-то ужасное. Он тут же замолчал и поубавил пыл. — Прости, что-то я разошелся. Дело в том, что… я так давно ждал этого момента и думал, ты тоже этого хочешь. Лили молча смотрела на него, слегка нахмурив брови. А Джеймс не знал, что и еще сказать, поэтому говорил то, что первое на ум приходит. Хотя он прекрасно знал, что этого делать категорически нельзя. — Понимаешь, надо мной уже смеются все. — Смеются? Кто? — непонимающе спросила Лили, нахмурившись еще сильнее. — Сириус, например! — выпалил Джеймс и тут же пожалел, увидев, как вспыхнуло лицо Лили. Вспыхнуло отнюдь не от смущения. Джеймс знал этот огонь ее щек, который не предвещал ничего хорошего. — Сириус?! — воскликнула Лили, вставая на ноги и все еще прикрываясь пледом. — Почему Сириус вообще что-то об этом знает? Неужели ты все ему рассказываешь? Джеймс тоже вскочил на ноги. — Конечно, рассказываю! Он же мой друг! — возмутился Джеймс, про себя ругая свою несдержанность и привычку вначале говорить, потом думать. — Нет, конечно же, я ему не все рассказываю. Но о многом он и сам догадывается. — Поверить не могу, Джеймс! — разочарованно сказала она, все еще сердито глядя ему в глаза. — Это же касается только нас двоих. — Да ладно? — усмехнулся он. — Хочешь сказать, ты никогда не обсуждала это с подружками? Лили покраснела, на этот раз от смущения. — Ага! — торжествующе воскликнул Джеймс и ткнул в ее сторону пальцем. — Не тебе меня осуждать, Лили! Она еще с мгновение прожигала его недовольным взглядом, потом подобрала свое платье и начала одеваться, не глядя в его сторону. — Куда это ты собралась? — спросил у нее Джеймс, с возмущением глядя, как она застегивает ряд ненавистных пуговиц. — К себе, — сердито ответила она, — оставаться сейчас с тобой нет ни малейшего желания. Можешь пойти и рассказать об этом своим друзьям, — она повернулась к нему, застегивая последние пуговицы на платье, и с отвращением добавила: — Рассказать, что тебе, наконец-то, удалось пробраться под белье этой недотроги старосты. Джеймс на мгновение аж растерялся от такого заявления. — Удалось?! — воскликнул он. — Да ни черта не удалось! Этот порог все девчонки на четвертом курсе проходят! Это ты ждала непонятно чего! Видимо, рак на горе, наконец-то, свистнул! Лили раскрыла рот от возмущения и опять покрылась злым румянцем. Внутри Джеймса все кричало и вопило, умоляя его остановиться, но голос разума уже давно был заглушен обидой и накопленным чувством неудовлетворенности. — Ну, извини, что я не такая распущенная, как твои девицы! Она пролетела мимо него и выскочила в коридор, со всей силы хлопнув дверью. Джеймс, хоть и был сейчас очень зол, тут же отправился за ней. До гостиной, конечно, было недалеко, но он не мог позволить ей одной идти по ночному замку. Джеймс не мог поверить, что такой долгожданный вечер, что так прекрасно начинался, так волнующе продолжался и так отвратительно заканчивается. С каждым шагом он все больше осознавал, что наговорил нечто очень страшное и ему очень повезет, если удастся вымолить прощение. Уже подходя к портрету он ее нагнал и схватил за руку, останавливая. — Подожди, Лили, — виновато произнес он. Она повернулась. В ее глазах все еще плескалось недовольство. — Я опять нес какую-то чушь. — Да, опять. — Я виноват, — добавил он, заглядывая ей в глаза. — Но и ты меня пойми. Когда ты такая, — он окинул ее многозначительным взглядом с головы до ног, — рядом со мной, очень трудно сдержаться. — О, да, представляю, — с сарказмом ответила она, — какой это труд — держать себя в штанах. — Да, труд! — воскликнул он, но тут же глубоко вздохнул, успокаиваясь. — А еще я не понимаю, чего ты ждешь. Ты знаешь, что я тебя люблю. Знаешь, что я всегда тебя любил и всегда буду любить. На него вдруг нашло страшное озарение, о котором он до этого и не задумывался. Он с ужасом посмотрел ей в глаза и вполголоса спросил: — Или это ты меня не любишь? — Что?! — Лили даже рот в возмущении открыла. — Конечно, люблю, Джеймс! Как тебе вообще такое в голову могло прийти?! Он продолжал сурово смотреть ей в глаза, пытаясь выискать в них правду. — Ты знаешь, что я люблю тебя, как никого другого! — сердито сказала она и добавила: — С каких это пор вообще секс стал показателем любви? — Да испокон веков так было! — возмутился Джеймс. — Если люди любят друг друга, они обязательно тра… занимаются любовью! Лили поджала губы и закатила глаза. — И со сколькими уже ты занимался любовью? — спросила она, прищурившись, глядя на него. — Так тебя это волнует? — с удивлением поинтересовался Джеймс. — Со сколькими, Джеймс? — повторила она свой вопрос. — Какая вообще разница? — спросил он, но встретив напряженный взгляд Лили, ответил: — Ну, с четырьмя. И что? — О, значит, мне почетное пятое место? — недовольно поинтересовалась она. Джеймс уже вновь начал выходить из себя от абсурдности ситуации. — Не нравится пятое, можешь подождать шестое! — воскликнул он. — Желающих на пятое — целый вагон. Джеймс не мог сказать точно, кто из них двоих больше пришел в ужас от его слов. Ему казалось, сердце остановилось в этот момент. Он уже открыл рот, чтобы хотя бы сделать попытку исправить его плачевное положение, как из-за угла вывернула профессор МакГонагалл. Они оба аж подпрыгнули, не ожидая встретить кого-то в столь поздний час. — Мисс Эванс, мистер Поттер?! — профессор даже замерла на секунду. — Что вы делаете в коридоре в такой час? Лили с ужасом смотрела на декана. Попалась ночью, после отбоя она впервые в жизни. Джеймс, обычно мастер придумывать отговорки, не мог и слово вымолвить, думая лишь о том, что Лили его никогда не простит. МакГонагалл, не дождавшись ответа, сказала: — Сейчас же идите в гостиную. И минус двадцать баллов Гриффиндору! Ну, баллы Лили мне точно не простит. Лили тут же произнесла пароль, и они с Джеймсом зашли внутрь. Она сразу устремилась к женским спальням. — Лили! — позвал ее Джеймс, догоняя и останавливая. — Ты знаешь, я не имел в виду ничего такого! — Я уже не знаю, что ты имел в виду, Джеймс, — ответила она, вырывая руку из его хватки. — Я погорячился, — произнес он, виновато смотря на нее. — Ну так иди, остынь, — отрезала она и ушла к себе, не попрощавшись с ним. Джеймс прошел к камину и устало опустился в кресло. Они с Лили впервые поссорились с того момента, как стали встречаться. Он не представлял, как исправлять всю эту ситуацию. Сердце у него болело. Как и болела душа. Он вспоминал разочарованный взгляд любимых зеленых глаз, и сердце сжималось от боли. Хотелось пойти к ней в спальню и умолять ее о прощении, но он боялся, что в таком состоянии только усугубит свое положение. Если она меня еще пустит к себе. Он просидел в гостиной не один час, глядя на огонь и размышляя, что ему делать. Что ему делать со своим несдержанным характером, что ему делать, чтобы вымолить прощение и что ему делать, чтобы добиться от нее согласия. Ни одной достойной мысли в голову не шло и он сам не заметил, как предался воспоминаниям. Он вспоминал о том, как впервые увидел Лили. Вспоминал о том, как впервые позвал ее в Хогсмид. Вспоминал о том, как понял, что влюбился в нее. Те ощущения он никогда не забудет. Это нечто сродни стремительному полету. Когда летишь так быстро, что дыхание перехватывает, душу переполняет восторг и адреналин, сердце грозится взорваться, а ты счастлив, как никогда, и кажется, словно ты всемогущ. Джеймс вспоминал, что за все четыре года его ухаживаний, на все предложения встречаться, предложения прогулок, свиданий и походов в Хогсмид, Лили всегда отвечала ему категоричным «нет». Но благодаря своему упертому характеру, своей безграничной любви к ней, своему оптимизму и вере в себя, он все-таки смог добиться от нее «да». И он был уверен, ее очередное «нет», однажды, все ж таки, превратится в «да». Он всегда добивается своего и всегда побеждает. А Лили стоит того, чтобы за нее бороться. Воодушевившись, Джеймс отправился спать, уверенный, что утром он обязательно все исправит.***
Проспал Джеймс всего пару часов. Вскочив самый первый, он наскоро принял душ, оделся и спустился в гостиную. Он знал, Лили всегда встает рано и надеялся, что встретит ее там. Как он и рассчитывал, Лили появилась в гостиной спустя долгих и мучительных пятнадцать минут. Она застыла на нижних ступеньках, стоило ей увидеть Джеймса, сидящего возле камина и не сводящего взгляда с лестничного прохода. Он тут же поднялся и решительно направился к ней. — Лили, — он остановился в паре шагов от нее. Он смотрел ей в глаза, пытаясь уловить ее настроение. Но не видел ничего, кроме холода. — Лили, прости меня. Пожалуйста. Ты же знаешь, каким идиотом я бываю. — Знаю, Джеймс, — вздохнула она. Ему показалось, что ее взгляд стал чуточку теплее, и это придало ему сил. Он взял ее за руку и легко потянул на себя, помогая ей спуститься последние пару ступенек. — Лили, ты никогда, никогда не будешь ни на пятом, ни на шестом, ни на каком последующем месте, — сказал он, прямо глядя ей в глаза. — Ты всегда будешь только на первом месте. — Джеймс…— начала было Лили. — Нет, не на первом, — перебил он ее. — В моем сердце, Лили, ты всегда будешь одной-единственной. И ты это знаешь! Для меня никого нет дороже. — Джеймс… — Лили вновь хотела что-то сказать, но Джеймс не давал ей продолжить. — И если ты не готова, я буду ждать, — твердо заявил он, стараясь разом выдать весь заготовленный за ночь монолог, — ждать столько, сколько тебе потребуется. Месяц, год, десятилетие! — воскликнул он, про себя надеясь, что Лили все-таки сжалится над ним. — Джеймс, — Лили уже с трудом сдерживала улыбку, но его было не остановить. — И пусть у меня хоть рука отсохнет, но я буду ждать! — выпалил с жаром он, понимая, что этого в его заготовленной речи не было и постарался тут же исправиться. — Потому что ты, Лили, стоишь того, чтобы ждать. Он только сейчас заметил, что Лили уже улыбается и в глазах ее довольные искорки. — Остановись, Джеймс. Я не сержусь на тебя. — Не сердишься? — с сомнением спросил он. — Нет, — просто ответила она, продолжая улыбаться. — Нет, конечно, вчера я на тебя была зла. Но я же знаю, каким ты бываешь упрямым ослом. А еще... — она на мгновение опустила глаза, решаясь, — я понимаю, что... со мной тоже не всегда просто. И я благодарна тебе, что ты меня терпишь и... готов подождать. Джеймс во все глаза смотрел на Лили. Смотрел, как искрятся ее изумрудные глаза, как смущенная улыбка не сходит с ее губ и не мог поверить, как же ему с ней повезло. — Лили, терплю? Тебя? — он в иронии приподнял брови. — Да я понять не могу, за какие такие заслуги мне так с тобой повезло! — Вот уж вопрос, Джеймс! — ответила она и подалась ему навстречу, обнимая и целуя. Джеймс в ответ крепко сжал ее в объятиях. — Тогда, может, поднимемся к тебе? — спросил он без особой надежды. Лили пожала плечами и загадочно улыбнулся. — Может и поднимемся. Джеймс расплылся в улыбке и наклонился к ней, прижимаясь к ее губам. — А еще можем повторить то, что было вчера, — прошептал он ей на ушко, с нежностью целуя шею. Но тут же оторвался от нее и посмотрел в глаза. — Я имею в виду то, что было до ссоры! Лили улыбнулась и смущенно покраснела. Вся кровь Джеймса тут же прилила к паху, оставив в голове лишь образ Лили, которая прошлым вечером стонала и дрожала в его руках. — А рука-то не отсохнет? — спросила она, с трудом сдерживая смех. Джеймс уже хотел что-нибудь пошутить в ответ, как вдруг ему пришла гениальная мысль. Он шкодливо улыбнулся и приподнял брови. — Помимо рук есть еще как минимум один способ, — взволнованно сказал он, сгорая от нетерпения его испробовать. — Какой? — спросила она, с подозрением глядя на горящие глаза Джеймса. — Тебе понравится, — ответил он, но заметив ее замешательство и напряжение, добавил, закатив глаза: — Не переживай, раздеваться я не буду. Только если ты этого не попросишь. Она смотрела на него уже с интересом. И Джеймс был уверен, что с предвкушением. Он наклонился к ней и сказал: — А вот тебе раздеться придется. Он вновь прижался к ее губам, целуя со всей страстью и любовью. И чувствуя, как в штанах уже все болезненно давит и жмет, и молясь всем богам, дать ему хоть немного терпения. — Ну так что, мисс Эванс, — спросил он с улыбкой, не на дюйм не отодвигаясь от ее лица, — вы готовы подняться к вам? — Да, — ответила Лили, расплывшись в улыбке.