Marauders

      Джеймс Поттер       Джеймса всего трясло от злости и негодования. У него в голове не укладывалось, как Лили могла обжиматься с Эклзом на виду у всего Большого зала, а после этого еще и принимать оскорбленный вид, словно это он миловался со своей бывшей.       Его злило, что Лили, прекрасно зная, как он ненавидит Эклза, все равно общается с ним и даже позволяет себе невесть что. Злило, что она накричала на него и даже не сделала никакой попытки оправдаться перед ним, как будто и не виновата. Злило, что она с ним вечно обращается, как с маленьким ребенком, который ничего не понимает.       Злость на Лили, на Эклза и на себя даже заглушала режущую боль в груди, которая была от осознания того, что между ними все кончено.       Теперь понятно, почему она не давала мне всего, что я хочу.       Бережет себя для этого… упыря…       Джеймс, все это время мучившийся вопросами, почему Лили отказывает ему в близости, наконец-то все понял. Он не видел другого объяснения, почему Лили все еще отказывает ему, и Эклз стал такой очевидной и понятной причиной.       В таком состоянии Джеймс даже додумался до того, что это не Лили бросила Эклза год назад, а наоборот. И Лили всего-навсего использовала его, чтобы вызвать ревность Эклза. Эта мысль привела его в состояние бешенства, полностью затмив здравый смысл.              Джеймс стремительно пересекал школьный двор, направляясь к Гремучей Иве, чтобы под ее лазом пробраться в Визжащую-хижину. Раздираемый гневными мыслями, он даже не заметил, как быстро пробрался по длинному ходу.       Ему не терпелось встретиться с Сириусом, чтобы немедленно обрушить на него все свое ужасное настроение и высказать все ненавистные мысли, иначе у него просто лопнет голова. Друг, к счастью, уже терпеливо ждал его, сидя в кресле. И едва Джеймс выбрался из прохода, он тут же поднялся.       — Что произошло? — первым делом спросил Сириус, глядя на него.       Джеймс несколько раз порывался начать кричать, но слова застревали в горле.       — Эклз! — только и смог выпалить он.       — Эклз? — удивленно спросил Сириус. — Этот упырь все еще имеет смелость подходить к Эванс, после того, что с ним было в прошлом году?       — Я его убить готов, — процедил Джеймс, даже не слушая его.       — Понимаю, — тихо сказал Сириус, кивнув головой. — Но что, все-таки, он натворил?       Джеймс метнул на него яростный взгляд, понимая, что все надо рассказывать с начала, а значит вновь придется переживать весь этот кошмар.       — Мы с Лили договорились встретиться в холле после моей тренировки и пойти в Хогсмид, — начал рассказывать Джеймс, дрожащим от злобы голосом. — Прихожу я в холл, значит, смотрю, а посреди Большого зала Лили с Эклзом… — Джеймс закрыл глаза, вспоминая этот ужасный момент. — Обжимаются на виду у всех! Он ее лапал, а она и не против!       Сириус непонимающе на него смотрел, ничего не говоря.       — Он ей там чуть ли не языком в рот лезет, а она стоит улыбается и руками своими его трогает! — продолжал возмущаться Джеймс. Он приблизился к Сириусу и не моргая уставился на него. — Вот скажи мне, какие могут быть причины обжиматься с бывшим?!       — Ну, на самом деле, причин может быть миллион, — медленно ответил Сириус, не отводя взгляда.       — Назови хотя бы одну! — воскликнул он, не ощутив поддержки друга.       — Даже не знаю, может, у него день рождения, а она его поздравила. Или он сказал, что болен и умрет со дня на день, а Эванс — добрая душа, обняла несчастного на прощанье.       Джеймс о таком не подумал. Он нахмурился. Но тут же вспомнил и то, что было после обжиманий Лили и Эклза.       — Если бы так и было, можно было по-человечески все объяснить! — он вновь повысил тон. — К тому же, объятия эти были совсем не дружеские!       Сириус стоически переносил его крики и злобные взгляды, которые Джеймс почему-то бросал на него.       — А вместо этого знаешь, что она мне сказала?! — спросил Джеймс и тут же сам ответил: — Сказала, что бладжеры мне все мозги вышибли! Сказала, иди, проветрись! Словно я какой-то кретин!       Джеймс видел, что Сириус хоть и хмурится, но в глазах у него так и плещется веселье.       — Тебе, что, смешно?! — он еще сильнее повысил голос.       — Нет, ну про бладжеры было довольно забавно, — у Сириуса едва заметно дернулись уголки губ.       — Забавно?! — Джеймс гневно уставился на друга. — Она мне изменила, бросила меня, а тебе забавно?!       Его брала злость уже не только на Лили, но и на Сириуса, который делает вид, будто ничего страшного не случилось.       — Слушай, мы оба прекрасно знаем, что Эванс на измену не способна, — спокойно произнес Сириус. — И уж я сильно сомневаюсь, что она тебя бросила. Что она сказала? Ну, после бладжеров, — он опять с трудом сдержал улыбку.       — Сказала, чтобы я больше к ней не подходил! — выпалил Джеймс, чувствуя, как внутри него опять все сжимается от боли и злости. — Я у нее спросил… опять ли она возвращается к Эклзу, а она ответила, что да…       Сириус на него молча смотрел, уже полный серьезности и мрачности.       — Да не может быть, — протянул он. — Может, ты что-то не так понял?       — Я у нее два раза спросил! Как человек, которому бладжеры все мозги выбили! — сквозь зубы прошипел он. — И оба раза она ответила утвердительно!       — Это странно…       — А вот и нет, на самом деле! — Джеймс опять повысил голос. — Сейчас как раз стало все понятно!       — Что понятно?       — Понятно, почему она мне… не давала, — Джеймс опять скривился. — Потому что хотела, чтобы это был Эклз!       — Ты же говорил, что у вас, вроде как, продвигается в этом деле?       — Конечно, у Лили продвигается! — он опять закричал. — Но не у меня! Я от нее ухожу, бывает, а у меня рука занемела, пальцы не чувствую! Или язык весь стер себе, до самого…       — Можешь без подробностей, — прервал его Сириус, — если не хочешь, чтобы я твою девушку голой представлял.       — Ну, похоже, что она уже не моя девушка!       Джеймс, до этого наматывающий круги по комнате, устало рухнул на диван.       — Вы еще помиритесь, — твердо произнес Сириус, — уверен, всему этому есть логическое объяснение…       — Да, только вот Лили предпочла его не говорить! — перебил его Джеймс и снова поднялся на ноги. — А предпочла послать меня!       Джеймс прошел к окну, по пути запнувшись о полную бутылку огневиски.       — Ты что, в одиночестве тут пил? — спросил он у Сириуса, глядя на того с подозрением.       — Ну, почему же в одиночестве, — Сириус поднял на него глаза, замолчав на мгновение, — с Бланк.       — Ха-ха, — с каменным лицом произнес Джеймс, — очень смешно.       Сириус усмехнулся и произнес:       — Не пил я, даже не начинал.       Джеймс взял бутылку и, открыв ее, сделал большой глоток из горла.       — Мерлин, ну и дрянь, — поморщился он. — Где ты это взял?       Он покрутил бутылку, но на ней даже этикетки не было.       — У Аберфорта купил, — ответил Сириус и усмехнулся, — полагаю, огневиски его личного производства.       — А что, запасы Альфарда уже кончились? — спросил Джеймс, припоминая, что Сириус обычно провозил в школу контрабанду, состоящую из нескольких бутылок лучшего огденского виски из личной коллекции Альфарда Блэка.       — Закончились те, что привозил, — кивнул Сириус и скривился, — выдался тяжелый семестр. После рождественских каникул привезу еще.       Джеймс решил, что раз уж выбор не велик, а выпить ему жизненно необходимо, сделал еще один большой глоток. Выпивал он крайне редко, поэтому уже после двух таких заходов почувствовал некоторую легкость в голове. А еще отвратительный привкус во рту и обострившуюся злость.       — Надо Рема и Северуса позвать, — сказал Джеймс, глядя в окно. — Сможешь им сообщение послать?       На прошлой неделе они научились отправлять Патронус с сообщением. На уроках они это не проходили, но Мародеры решили, что такой навык им будет полезен уже сейчас. А поскольку вызывать телесного Патронуса для них уже не составляло труда, то и посылать с ним сообщения они тоже научились довольно быстро.       — Я сейчас в таком состоянии, что и облако дыма не смогу вызвать, — добавил Джеймс и повернулся к Сириусу.       — Без проблем, я отправлю, — Сириус взмахнул палочкой, и из нее тотчас с легкостью выскочил серебристый пес. Попросив Ремуса и Северуса немедленно явиться в Визжающую-хижину, Сириус отправил пса друзьям.       Джеймс опять устало опустился на диван и взглянул на Сириуса.       — Что мне делать? — спросил он, с тоской глядя на друга.       — Дай ей время передохнуть, пусть хотя бы вечерок помается без тебя, а то вы ведь каждый день вместе. А к завтрашнему утру успокоитесь, увидитесь, все обсудите. Да и помиритесь.       — Помиримся? — опять вскипел Джеймс. — Она изменила мне на виду у всех! Наорала на меня на виду у всех! Она меня ударил! — он вытаращил на друга глаза.       — Да не изменила она тебе, — Сириус закатил глаза, полностью проигнорировав остальную реплику. — Ну, подумаешь, обняла…       — Подумаешь?! — Джеймс опять вскочил на ноги и уставился на Сириуса. Он не понимал, как Сириус может так говорить. Хотя он тут же вспомнил, что «Блэки не способны на любовь» и опять сел на диван. — Тебе не понять.       — Неужели? — спросил Сириус, приподняв одну бровь.       — Да! — резко ответил Джеймс. — Это чувство… когда ты настолько любишь человека, что одна только мысль, что к ней может прикасаться кто-то другой, просто убивает тебя. А мысль, что и она к кому-то прикасается, разрывает на тысячу кусочков.       Сириус на него недовольно смотрел, сдвинув брови.       — Когда любишь так сильно, — продолжал Джеймс, — что хочется, чтобы все ее улыбки принадлежали только тебе. Чтобы все ее нежные взгляды посвящали только тебе…       — Ты такой романтик, Сохатый, аж тошно, — проворчал Сириус и забрал у него бутылку огневиски.       — Неужели тебе никто никогда не нравился? — воскликнул Джеймс. — Влюбиться это же так… здорово.       — Здорово? — хмыкнул Сириус. — Вот смотрю я на тебя, как последние четыре с лишним года ты мучаешься, и могу сделать вывод, что влюбиться — это худшее, что может произойти с человеком.       Джеймс махнул рукой, понимая, что Сириуса никогда не переубедить. И вдруг подумал о том, что за все время, что он влюблен в Лили, большую часть он был несчастен. Но те три месяца, что они встречаются, были настолько счастливыми, что он уже и позабыл, что когда-то сильно страдал, потому что за все те страдания он был вознагражден сполна.       — Рем идет, — Сириус кивнул за окно.       И правда, уже через мгновение в дверном проходе появился Ремус.       — Привет! — радостно поздоровался он, но взглянув на лицо Джеймса, тут же принял взволнованный вид. — Что-то случилось?       — Да, Лили меня бросила.       — Это он так думает, — тихо добавил Сириус. — Уверен, Эванс другого мнения.       — Что? — непонимающе спросил Ремус, переводя взгляд с одного на другого.       — Эванс не может быть другого мнения, потому что именно она мне это и сказала! — Джеймс опять начал повышать голос.       — Так, Джеймс, давай по порядку, — сказал Ремус, садясь на диван.       Джеймс набрал в грудь побольше воздуха и во второй раз пустился рассказывать события сегодняшнего дня, добавляя все больше красочных подробностей и стараясь не замечать колкие комментарии Сириуса, который непонятно на чьей стороне был — на его или на стороне предательницы-Лили.       — Ну, что скажешь? — спросил Сириус у Ремуса, когда Джеймс закончил свой рассказ.       Ремус еще недолго помолчал и потом повернулся к Джеймсу.       — Во-первых, я думаю, тебе не стоит пить, особенно в таком состоянии, — он кивнул на бутылку в его руках, которая опустела уже наполовину. — А во-вторых, я считаю, тебе надо отправиться в замок, найти Лили и поговорить. Потому что, более чем очевидно, произошло какое-то недоразумение.       — Недоразумение — это, очевидно, то, что мы с ней вообще встречались! — выпалил Джеймс. — Видели бы вы, как она на меня смотрела! Словно я недоумок какой-то!       — Ты набросился на Эклза посреди зала, — вполголоса заметил Ремус, — возможно, я бы тоже на тебя так смотрел.       — Только не говори, что и ты на ее стороне! — воскликнул Джеймс, сердито глядя на Ремуса.       — Разумеется, я на твоей стороне, — спокойно ответил он, — но, Джеймс, ты же прекрасно знаешь Лили…       — Видимо, не знаю! — перебил он его. — Она еще и ударила меня!       — Она тебя не ударила, а в чувство привела, — заметил Сириус.       Джеймса злило, что друзья выгораживают и оправдывают Лили, в то время, как он ждал от них полной поддержки. В то время, как сама Лили не стала перед ним оправдываться. Но не успел он это сказать, из прохода, ведущего из-под Гремучей Ивы, показался Северус.       Спустившись в комнату, Северус молча всех оглядел и, остановившись взглядом на Джеймсе, сказал:       — Вся школа только и говорит, что Поттер и Эванс расстались.       — Вот! — заорал Джеймс. — Видите! Я же сказал, что она меня бросила! Причем, на виду у всех, при свидетелях! Я не идиот!       — Так это правда? — Северус удивленно поднял брови. — Потому что звучит, как бред сумасшедшего.       Джеймс пустился в рассказ в третий раз. Сириус тут же поднялся и сказал, что слушать это еще раз он не вынесет, а потому сходит до «Кабаньей головы» купить еще выпивки.       — И медовухи возьми, — крикнул ему Джеймс, который был уже нетрезв.       История Джеймса стала еще более живописной. Он уже и сам не понимал, где правда, а где вымысел его воспаленного мозга. Закончил он рассказывать, когда уже давно вернулся Сириус и когда они напару опустошили еще пол бутылки огневиски.       К разочарованию Джеймса, Северус был полностью солидарен с Ремусом, сказав, что пить ему категорически противопоказано, и что надо было сразу отправляться к Лили, чтобы все выяснить.       — Но сейчас, конечно, уже поздно, — вздохнул Северус, — она тебя в таком состоянии и близко к себе не подпустит.       — Я к ней и не собирался идти! — возмутился Джеймс. — Это она должна извиняться передо мной!       В комнате опять поднялся спор, Джеймс кричал и обвинял Лили во всех смертных грехах, остальные пытались его убедить хотя бы не делать поспешных выводов. Спустя пару часов они так ни к чему и не пришли. Джеймс упорно стоял на своем, не принимая ничье мнение и обидевшись на друзей, что они оправдывают Лили.       А в самой глубине его души уже появилась мысль, что он, как всегда, погорячился и что все, и Лили, и Мародеры, совершенно правы — бладжеры и правда выбили ему остатки мозгов, если он решил, что Лили способна на измену. Но он не давал этой мысли разрастаться, все еще чувствуя чудовищную обиду и злость на Лили.       — Я больше не могу это обсуждать, — устало произнес Джеймс, который уже полностью запутался в собственных сумбурных чувствах.       Друзья, очевидно, тоже отчаялись убедить его в чем-то, поэтому с радостью переключились на другие темы. Обсуждали и последний урок Мортема, долго обсуждали квиддич, хотя его ярым поклонником был только Джеймс. Как и всегда, говорили о политике. Но ни в одном из разговор Джеймс толком не участвовал, полностью поглощенный мыслями о Лили.       Он уже успел тысячу раз все передумать, и, в конце концов, пришел к выводу, что он устал за ней бегать. Всю свою жизнь он только и делал, что доказывал ей свою любовь, от которой она всегда отказывалась, как от вещи неприятной и недостойной. Она всегда обзывала его кретином, недоумком и выпендрежником, смотрела на него всегда свысока и с отвращением. А он это всегда терпел. Что бы ни случилось — всегда виноват был только он. Прекрасная Лили просто не могла допустить ошибку или отвратительно себя вести, нет, это только Джеймс всегда был плохим! За каждую свою провинность, неправильное слово, не тот взгляд или не то движение он должен был ползать перед ней на коленях, чтобы вымолить прощение и уговорить ее дать ему еще один шанс. У него складывалось впечатление, будто все их недоотношения нужны были только ему, а она лишь позволяла любить себя.       Но всему когда-то приходит конец.       Мысли эти ему не нравились и были противны всему его нутру. И единственное, чего ему сейчас хотелось, это отправиться в замок, найти ее и будь, что будет. В глубине души он понимал, что опять ударился в крайности и что Лили, его милая, добрая Лили, просто не способна на подобную низость. Но факт того, что она ему даже не попыталась что-то объяснить, что она так легко бросила его, что она опять выставила его виноватым, вызывали в нем ураган невыносимой боли.       И лучшим решением в данный момент было напиться, забыться и повеселиться. Потому что нельзя вечно страдать и унижаться перед ней, всему есть предел.       Джеймс посмотрел на своих друзей, которые сейчас подняли очередной бурный спор по поводу политики Министерства, которое полностью бездействует в надвигающейся войне. Он так был счастлив быть в их окружении. Находясь уже в сильно подпитом состоянии, у него даже слезы на глаза навернулись, от мысли, что все они пришли по первому его зову. Что никто из них не придумал никакой отговорки, что все они отложили свои дела и пришли, как только узнали, что он в беде. Он подумал, что уж кто-кто, а эти люди никогда не предадут, в отличие от подлых девчонок.       — Я вас так люблю, — прошептал он дрогнувшим голосом.       Все тут же повернулись в его сторону, а ему стало немного неловко за влажность в своих глазах.       — Ой, Сохатый, ну ты чего, — притворно запричитал Сириус, расплываясь в улыбке.       — Мы тоже тебя любим, Джеймс, — улыбнулся Ремус, а Северус согласно кивнул:       — Только давай без слез.       Сириус не удержался и рассмеялся, тут же оборачиваясь псом, запрыгивая к Джеймсу на диван и облизывая его лицо, под его возмущенные крики. Как всегда думали Мародеры, для Сириуса это единственный не постыдный способ открыто проявить свою любовь.       Дальше вечер пошел немного веселее. Они старательно избегали темы девчонок, отношений и всего, что могло этого хоть как-то касаться. Джеймс заметно повеселел и хотел предложить погулять, но не успел и рта раскрыть.       — Нам пора возвращаться в замок, — заметил Ремус, поднимаясь с дивана и глядя на часы.       — Прекрати, Рем, — поморщился Сириус, который уже тоже был навеселе, — раз в месяц решили развлечься, а ты все «пора в замок, пора в замок».       — Ремус совершенно прав, — поддержал того Северус, — к тому же, Джеймсу определенно уже хватит пить.       — Кто это сказал? — усмехнулся Джеймс. — Джеймс только во вкус вошел.       — Когда Сохатый говорит о себе в третьем лице, это верный признак того, что ему пора спать, — мрачно заметил Северус, под веселый смех Сириуса, который решил, что это шутка.       Северус с Ремусом переглянулись, понимая, что отправить этих двоих сейчас в замок задачка не из простых.       — Джеймс, ты помнишь, что тебе утром надо встретиться с Лили? — спросил Ремус.       Джеймс скорчил недовольное лицо.       — Я буду готов принять ее к обеду, — с деланным высокомерием ответил он, — с извинениями. Так ей и передайте.       — А еще у нас первым уроком Трансфигурация, — напомнил Северус.       — О, вот Минни расстраивать совсем не хочется! — заплетающимся языком произнес Джеймс, криво усмехаясь. — Замечательная, все-таки, женщина… Будь она моложе лет на двадцать, у Эванс бы и шанса не было.       Сириус опять громко рассмеялся, которого тут же подхватил и Джеймс, смех которого больше походил на истерику.       — Вот Минни, наверное, не ломалась бы столько месяцев, — мечтательно протянул Джеймс.       — Ты отвратителен, Джеймс, — произнес Северус, скривив губы, — неужели ты себе это представляешь?       Джеймс этот вопрос проигнорировал.       — А еще Минни в квиддич играла! — воскликнул он. — Вы знали? На позиции охотника. И была лучшей в этом.       — Правда? — удивился Сириус. — Она, наверное, в молодости была очень горячей.       — И как это вообще связано? — проворчал Северус.       — Поэтому, Джеймс, давай ты не будешь расстраивать Минни и явишься завтра на урок вовремя и трезвый, — предложил Ремус.       Джеймс тяжело вздохнул, думая, что Ремус прав — опаздывать и приходить пьяным нельзя.       — Ты прав, Рем, — кивнул Джеймс, поднимая на него глаза и начиная улыбаться, — на Трансфигурацию мы завтра не пойдем.       Сириус его с удовольствием поддержал, а Ремус только недовольно головой покачал. Поднявшись с дивана, пошатнувшись, Джеймс повернулся к Сириусу.       — У меня появилась идея! Пойдем в «Три метлы»!       Сириус тут же подорвался с радостным криком.       — Вы с ума сошли, — разочарованно протянул Ремус.       — Вы не можете туда пойти, — строго сказал Северус, — вас могут увидеть преподаватели.       — Да не в первый раз! — отмахнулся Джеймс и потянулся за курткой, в предвкушении повеселиться. — Кто не рискует, тот не пьет, — Джеймс громко икнул, не сдержавшись, — шампанского. А мы же гриффиндорцы! Риск — это наше все!       — Годрик сейчас в гробу перевернулся, — Северус с недовольством смотрел на друга.       — Сириус, ты же понимаешь, что это плохая идея? — обратился к нему Ремус.       — Почему плохая? — искренне изумился Сириус. — Идея прекрасная. Сохатому не помешает отвлечься.       — Сохатому не помешает, — кивнул Джеймс, с трудом застегивая замок куртки.       — Мы не можем пойти с вами, — сказал Северус, глядя то на Джеймса, то на Сириуса, — как-то не хочется вылететь из школы на последнем курсе.       — Все нормально, — Сириус похлопал того по плечу и кивнул на Джеймса, — я за ним прослежу.       — А за тобой-то кто проследит? — спросил у него Ремус.       — Эй, эй, — оскорбился Сириус, — я абсолютно трезв и способен присмотреть за Джеймсом.       Джеймс чуть не растаял от заботы и поддержки друга. Он навалился на его плечо, расплываясь в улыбке и невнятно произнес:       — Да, Бродяга как стекло.       — Ну, по сравнению с тобой, конечно, — хмыкнул Северус.       — Мам, пап, слушайте, все нормально, — уверенно заверил Сириус, сдерживая смех и глядя на Северуса и Ремуса, — мы погуляем еще немного и вернемся в замок. В самом деле, не в первый раз.       Те на него с сомнением смотрели, пока Джеймс все еще мучался с замком на куртке.       — К тому же, еще только недавно был отбой, — продолжил Сириус, — есть шанс встретить Эванс в гостиной. А ей нельзя такого Джеймса видеть, — он повернулся на друга и, заметив его мучения, достал палочку, произнося заклинание, от чего молния тут же взлетела вверх, а Джеймс растекся в улыбке.       — Ладно, — вздохнул Ремус, — только, пожалуйста, Сириус, не наделайте глупостей.       — Да никогда! — возмутился он.       Ремус бросил еще один беспокойный взгляд на Джеймса и Сириуса и вместе с Северусом, скрылся в проходе.       — Ну, что, Сохатый, готов повеселиться? — спросил Сириус, накидывая на себя куртку.       — Сохатый готов!       Они вышли на улицу и направились в сторону Хогсмида. На улице уже стояла непроглядная тьма, на черном небе зажглись сотни тысяч звезд, складываясь в замысловатых узорах. Над верхушками высоких деревьев Запретного леса сиял тонкий месяц.       — Только посмотри, как красиво, — прошептал Джеймс, останавливаясь и завороженно глядя в небо.       — Давай мы не будем смотреть на звезды, — усмехнулся Сириус, подталкивая его вперед, — ничего голубее придумать невозможно.       Развеселившись, Джеймс шатающейся походкой направился за другом.       Они отправились в «Три метлы», предварительно проверив, чтобы там не было преподавателей.       В пабе уже было значительно меньше народу, чем днем, но все равно людно и шумно. Из студентов были только он с Сириусом и еще несколько пуффендуек с седьмого и шестого курсов, которые непонятно каким образом оказались в пабе в такой час. Они сразу все сели за один большой стол, позднее к которому еще присоединились несколько местных жителей.       Для Джеймса это было то, что нужно. Веселая компания, громкая музыка и медовуха, которую разливал им Сириус из-под полы.       После закрытия «Трех метел» загул плавно перетек в «Кабанью голову» все в том же составе.       Джеймс уже полностью потерял счет времени, счет выпитым стаканам огневиски и ощущение реальности. Вокруг все кружилось яркими фейерверками, в голове звучал громкий смех людей, голос Сириуса и джазовые мелодии, которые заполняли бар. Джеймс смотрел на окружающие его счастливые лица и все они сливались в одно большое. Он уже с трудом отдавал отчет своим действиям и с ужасом осознавал, что он, кажется, даже что-то пел и танцевал.       — Эй, Сириус, ты куда? — спросил Джеймс, глядя, как друг поднимается из-за стола и куда-то собирается.       — Я до барной стойки, Джеймс, — усмехнулся он и показал рукой, — это в десяти футах. Вернусь, примерно, через минуту.       Джеймс невнятно пробормотал согласие. Оставаться сейчас без поддержки совсем не хотелось. Тем более, ему не хотелось снова идти танцевать, а Сириус мог бы его удержать от такого опрометчивого решения.       Он проводил Сириуса взглядом и снова повернулся к столу. С другой стороны от него сидели все те же студентки с Пуффендуя. И Джеймс опять порадовался, что это хотя бы не ненавистный «синий» факультет. Девочки громко смеялись и улыбались ему. Джеймс с трудом растянул губы в улыбке.       Ближе всех к нему сидела, кажется, Элисон. Джеймс уже и не помнил ее имени. У нее были блондинистые волосы, которые слегка отдавали рыжиной. Это наводило на Джеймса тоску и отдавалось тупой болью в груди. Она пододвинула свой стул совсем вплотную к нему, на что он вопросительно поднял брови, не в состоянии вымолвить и слово. Он неожиданно заметил, что у нее красивые карие глаза. Совсем, как у него самого. Его гипнотизировал ее взгляд, он даже моргать перестал. Ему казалось, словно ее глаза становятся все больше и больше. Или же, все ближе и ближе. Он, наконец, закрыл свои глаза, не в силах больше поддаваться этому дурману и тут же ощутил на своих губах ее приторно-сладкий привкус и мягкие губы. Он приобнял рукой ее голову, прижимая ее ближе к себе и запуская пальцы ей в волосы, ощущая, что они очень тонкие и мягкие.       Она была настойчивой. Но и он не мог сдерживаться, притягивая ее к себе ближе. Она совсем не похожа на Лили. У ее губ отчетливый привкус виски и лакрицы — слишком сладко, но это лишь больше опьяняет. Она смело кладет руку ему на ногу, двигаясь выше — у него внизу живота что-то скрутило.       — Мерлин, что вы творите?! — над головой послышался дикий крик Сириуса, который тут же оттолкнул Джеймса от Элисон. — А ну, пошли вон отсюда, — Сириус орал на студенток, которые перепуганные стали подниматься со своих мест и спешно покидать бар.       Джеймс во все глаза таращился на Сириуса, думая, что он в этот момент напоминает самого дьявола.       И вдруг, он осознал, что наделал.       — Нет, нет, — вполголоса произнес он, чувствуя, как в горле застревает ком, не давая продохнуть.       Он оглянулся на друга. Сириус выпроваживал пуффендуек, продолжая им что-то выговаривать.       — Нет, — Джеймс накрывало отчаяние. Все опьянение как рукой сняло. — Этого не может быть… Нет.       Ему было тошно и мерзко от себя. На губах все еще был привкус этой девицы, от сладости которого его выворачивало.       — Джеймс, идем, пора в замок, — Сириус вернулся и грубо поднял его на ноги.       — Сириус, — тихо произнес он, с отчаяньем глядя на друга.       — Да, ситуация паршивая, — констатировал Сириус, который выглядел необычайно серьезным. — Но и не с таким справлялись, верно?       Джеймс смотрел на него во все глаза, думая, что такой паршивой ситуации у него отродясь не было.       Голову переполняли тысячи мыслей. Он не представлял, как будет смотреть Лили в глаза после этого. Он думал, что Лили и знать-то его не захочет после такого. Что он одним опрометчивым поступком разрушил все то хрупкое, что между ними еще оставалось.       Всю душу заполнил страх, что Лили никогда ему этого не простит.       — Она меня не простит, — прошептал Джеймс, дрогнувшим голосом, когда они уже вышли на улицу.       — Она не узнает, — резко произнес Сириус и остановился. — Эванс об этом никогда не узнает, Джеймс. Ясно?       — Что? — у Джеймса и в мыслях не было что-то утаивать от нее. Он уже даже думал, как придет утром к ней с повинной и будет молить о прощении.       — Ничего не было, Джеймс, — твердо заявил Сириус. — да, какая-то пуффендуйка накинулась на тебя с поцелуями, ты отбивался, не очень активно, правда, но этот момент можно опустить…       — Я не буду врать Лили, — перебил его Джеймс.       — И кому ты сделаешь лучше?! — воскликнул Сириус, но тут же взял себя в руки. — Ты придешь утром к Эванс, извинишься за устроенный концерт в Большом зале, и вы снова заживете счастливой жизнью.       — А девки? — спросил Джеймс, кивнув на «Кабанью голову». — Они порог школы не успеют переступить, все разболтают.       — С ними я договорился, болтать они не будут.       Джеймсу абсолютно не нравился этот план, в котором было слишком много дыр. И в котором была необходимость что-то утаивать от Лили.       — Вдруг кто-то еще видел?       — Там было несколько местных, им наплевать на студентов.       Все равно сомневаясь, Джеймс молча на него смотрел.       — Я не смогу врать Лили…       — Кому ты сделаешь лучше, признавшись? — опять выпалил Сириус. — Ей? Эванс только страдать из-за этого будет, да и доверия уже не будет такого, как раньше.       Джеймс понимал, что Сириус прав в том плане, что Лили будет страдать, если узнает. А этого Джеймс никак не мог допустить. Но врать и иметь секреты от нее он тоже не хотел.       — Слушай, — стараясь сохранять спокойствие, произнес Сириус, — ничего страшного не произошло. Это всего лишь поцелуй. Ну, с кем не бывает… перебрал немного. К тому же, он был явно не по твоей инициативе, — не очень уверенно добавил Сириус.       — Я себе этого никогда не прощу, — тихо сказал Джеймс, чувствуя, как боль в груди становится все сильнее. Перед глазами так и стояло лицо Лили, которая разочарованно на него смотрела.       — По факту, твоей вины тут даже нет. Ты не мог этого предвидеть, она сама на тебя накинулась…       — Я в этом даже не уверен. Вдруг это я на нее накинулся?       — Она накинулась, — с уверенностью ответил Сириус, — я видел.       — Правда? — спросил Джеймс с надеждой в голосе.       — Да! Ты сидел, улыбался, она наклонилась к тебе, поцеловала. Ты тут же оттолкнул ее от себя, — Сириус развернулся и направился в замок. Джеймс поспешил следом.       — Правда, так и было? — снова спросил Джеймс, который плохо что помнил.       — Правда, — ответил Сириус, доставая сигареты.       — Тогда это можно рассказать Лили, — вдруг произнес Джеймс, — раз моей вины нет.       Сириус издал протяжный стон и опять остановился.       — Нет, Джеймс, нельзя! Сам факт того, что ты ночью сидел в «Кабанье голове» с какими-то девчонками очень не понравится Эванс, а то, что одна из них еще и приставала к тебе…       Сириус опять начал приводить какие-то доводы в пользу того, что этот секрет должен остаться между ним, Джеймсом, пуффендуйкой и еще парой десятков свидетелей. Джеймс его практически не слушал, думая о том, что он все окончательно испортил.       — Я ей завтра все расскажу, — снова сказал Джеймс, когда они уже подходили к своей гостиной.       — Делай, как знаешь, Джеймс, — недовольно отозвался Сириус, — но, по-моему, это ошибка.       — Ошибка в том, что я поцеловал эту девку! — выпалил он. — Ошибка в том, что я днем наорал на Лили и этого… — Джеймс с трудом сдержал грязные ругательства. — Весь сегодняшний день — сплошная ошибка!       Не став дожидаться ответа Сириуса, он взлетел по лестнице в спальню.       Ложился спать он с твердым намерением встретиться завтра с Лили, извиниться за свое отвратительное поведение, во всем ей признаться и понести полное наказание за свою вину.