Marauders

      Джеймс Поттер       Пожалуй, только Лили и не давала Джеймсу погрузиться в это мрачное настроение, в котором пребывали все его друзья.       Каждый день, каждую ночь он искал в ней утешение. И она помогала. Не только словами и действиями, но и просто своим присутствием, своей улыбкой и взглядом.       Она всегда привносила в его жизнь яркие краски, но сейчас, когда кругом была непроглядная тьма, особенно.       Его персональное солнце. Которое всегда согревало и дарило любовь.       — Джейми…       Её дыхание такое горячее, обжигает шею и вызывает очередную порцию мурашек.       — Лили, — шепчет он в ответ прежде, чем снова поцеловать, прижимаясь к ее приоткрытым губам, из которых вырываются слабые стоны.       У него по спине бежит пот, и Лили впивается своими пальцами в его спину, оставляя красные полосы, когда он особенно резко входит в нее.       Он чуть отстраняется и встает на колени и, обхватив ее за ягодицы, приподнимает ее, заставляя прогнуться в пояснице, чтобы войти еще глубже. Руки соскальзывают на ее талию, выше по ребрам и обхватывают круглую грудь, сжимая ее.       Ее рыжие волосы спутались и копной разметались по простыни. В первых лучах солнца, которые с трудом пробиваются сквозь неплотные шторы, ее волосы кажутся рубиновыми. На щеках у нее яркий румянец, и губы воспалены от горячих поцелуев. Глаза прикрыты и лишь слабый отблеск виднеется.       Одной рукой он держит ее талию на весу, другой скользнул вниз. Она запрокидывает руки назад и хватается пальцами за спинку кровати, сдерживая громкие стоны, закусив губу, стоит ему большой палец положить ей на клитор, массируя его и обводя кругом.       Она вся дрожит, и невольно пытается сжать ноги, но лишь усиливает трение.       Тонкий длинный стон, как только он ускорил ритмичные движения, и её рука тянется к нему, обхватывает за предплечье и притягивает к себе. А ему так нравится вид сверху. Но он послушно опускается и прижимается к ней, не замедляя темп, и снова припадает к ее губам, проникая языком внутрь в беспорядочном поцелуе.       Она закидывает ногу на него, сильнее прогибаясь в талии и прижимая его еще плотнее к себе.       Внутри нее всё пульсирует и сжимается, и он так плотно прижат к ней, что даже наполовину выйти не может. Она откидывает голову, закрывая глаза и широко раскрывая рот, в громком глубоком стоне, и сильнее впивается пальцами в его спину.       Её оргазм, прокатившийся по ее телу в жаркой лихорадке, потряхивая её и приподнимая, вжимаясь в него еще сильнее, передался и ему. Он дернулся вперед, наваливаясь на нее окончательно и утыкаясь лицом в ее шею и волосы, не сдержав тяжелый стон, вырвавшийся из груди.              В груди всё ещё с силой бьется сердце о ребра. Он был весь взмокший и полностью обессиленный. И только приятное тепло и облегчение разливалось по всему телу, постепенно расслабляя напряженные мышцы.       Он перекатился с Лили и лег на бок, всё ещё не в силах открыть глаза, тяжело дыша.       Сегодня он слишком устал. После тяжелого дня, после целой ночи в лесу, когда Ремус был в особенно буйном состоянии, и у них не было ни секунды покоя.       И сейчас ему хотелось завалиться спать, сжимая в объятиях Лили.       Но в комнату уже проникали первые лучи рассвета. Он ощущал это даже с закрытыми глазами и задернутыми шторами.       Совсем скоро надо спускаться на завтрак, а после еще и зайти к МакГонагалл — она его попросила. Потом проведать Ремуса в Больничном крыле. А во второй половине дня у них последняя тренировка перед решающим матчем.       Джеймс громко застонал, притворно всхлипнув. Но резко смолк, почувствовав на лице руку Лили, которая ласково провела по нему пальцами и запустила их ему в волосы, оставляя нежный поцелуй вблизи его губ.       Разлепив наконец веки, он сразу наткнулся взглядом на ее умиротворенные глаза, невольно растягивая губы в улыбке.       — Доброе утро, — прошептала она.       — Всегда бы утро так начиналось, — прошептал он в ответ.       И всё равно, несмотря на колоссальную усталость, один взгляд в любимые глаза дарил ощущение счастья.       Особенно сейчас. Когда этого счастья, за пределами спальни Лили, катастрофически не хватало.       Он словно в другой вселенной оказывался, каждый раз, когда приходил к ней и закрывал дверь, отрезая от остального мира.       Это был их личный маленький мир, где они наслаждались друг другом без отрыва.       Джеймс как никогда остро ощущал, что им нельзя терять ни секунды. Жизнь его друзей показала, что несчастье может случиться с кем угодно и в любой момент. Что ты можешь лишиться любимого человека по щелчку пальцев. И даже война тут может быть не причем. Хотя она создавала напряжения не меньше.       Он будто торопился жить, стараясь насмотреться на Лили на жизнь вперед, насладиться ее губами и близостью, ее голосом и объятиями. Он словно страшился неизвестно чего. Что ее вдруг отберут у него, или их разлучат.       Потому что он бы стерпел любые лишения, только бы Лили всегда была рядом.       А вот она, напротив, всегда была спокойна. И он только поражался, когда она успела стать такой бесстрашной и уверенной, что ничего плохого с ними не случится. Но эта уверенность и бесстрашие передавались и ему тоже. Разве что, спокойствия все равно не хватало.       Но тут, возможно, все дело в вине, которую он постоянно ощущал. Ему казалось ужасно несправедливым, что в его жизни всё хорошо, тогда как все его друзья страдают. И старался максимально им помочь.       После долгих уговоров Лили, он даже смог смириться с поступком Северуса. В конце концов, она была абсолютно права. Северус и правда редко делился своими проблемами, а если бы все они, в том числе и сама Лили, были чуть более внимательны к своему другу, они бы заметили, что у того проблемы.       Джеймсу действительно искренне было жаль его мать, несмотря на то, что та всю жизнь провела в сомнительной компании и не исключено, что сама виновата в своих бедах. И хоть сам он ни за что бы не согласился работать на Пожирателей, он вполне мог понять, почему на это согласился Северус. А после долгих раздумий, смог понять и почему он никому не сказал. Хотя и не принимал это его решение.       Но сейчас всё это было неважно. Важно было то, как помочь ему. И Джеймсу совершенно не хотелось, чтобы друг еще больше втирался в круг Пожирателей, какие бы благие намерения у него не были. Возможно, где-то глубоко в душе Джеймс просто переживал, что если Северус вступит на этот путь, то его туда окончательно утянут, и он к ним уже не вернется. Как говорил Сириус, обратного пути уже не будет.       И даже из-за Сириуса у Джеймса и самого душа была не на месте, стоило им взглядом встретиться. Он был совершенно разбит и несчастен. Джеймс не знал, как ему помочь и что сделать. У Сириуса вдруг пропало всякое желание жить и что-либо делать, хотя раньше именно он в их компании всегда отличался тягой к жизни, во всех самых ярких и безумных её проявлениях.       Джеймс не понимал Софию. Он упорно не понимал, как она могла бросить Сириуса, после всего того, что он для нее сделал. Что бы Сириус не говорил, а он ради Софии готов был горы свернуть и звезду с неба достать. Лили считала, что он по-настоящему любит Софию, и Джеймс, в целом, был с ней согласен. И от того злость на Софию только возрастала.       Джеймс не говорил об этом Сириусу — Лили запретила, но он считал, что всему виной ее змеиная сущность. Он всегда знал — от слизеринцев можно не ждать ничего хорошего. Они все подлые и в первую очередь думают только о себе. Но Лили просила его не торопиться осуждать, и говорила, что вряд ли тут всё так просто, вполне вероятно, что Сириус всё преукрашивает и излишне драматизирует, и это не вся правда, которую он им рассказал. Потому что какой бы плохой, по словам Джеймса, ни была София, а она тоже любила Сириуса, и Лили сомневалась, что она в один миг могла бы его бросить и навсегда уйти.       Куда хуже дела обстояли с Ремусом. Произошедшее казалось Джеймсу ужасно, ужасно, ужасно несправедливым. Даже Лили не знала, как тут можно помочь. А он и подавно всегда терялся, стоило им остаться наедине, и вечно нёс какую-то ерунду, лишь бы не молчать, лишь бы не ощущать эту тяжесть, которая, казалось, витала в воздухе и давила.       Он старался этого не показывать, понимая, что Ремусу от этого только хуже, но у него сердце от жалости сжималось, представляя, что пришлось пережить другу. Ведь Ремус был лучшим из них. Он всегда был ко всем добр, несмотря ни на что, всегда относился ко всем с пониманием. Он никогда никому не отказывал в помощи, и всегда знал, как правильно надо поступать. И чем же он заслужил такое?       Джеймс тогда впервые задумался, что смерть всегда где-то рядом. И кроме времени, у них ничего больше нет. А сколько его — никто не знает. Джеймс всегда был большим оптимистом и верил в лучшее, но страх, что всё может вот так закончиться — в один миг, не давал ему покоя. Никто не знает, сколько им отведено. Всё может закончиться через месяц, год или десять. И кроме памяти о них ничего больше не останется.       Он и так привык жить сегодняшним днем, но волнение, что он может что-то не успеть, не покидало душу. И именно тогда и решил, что откладывать важное дело, сокровенную мечту, о которой он давно думал, больше не стоит.              

***

      — Тот-кого-нельзя-называть? — с чувством глубочайшего презрения произнес Джеймс, вглядываясь в свежий «Ежедневный пророк».       — Покажи, — Лили наклонилась к нему, тоже заглядывая в газету, где на первой полосе была сводка новых происшествий, а в самом верху огромными буквами красовалось новое прозвище Волан-де-Морта.       — А что, имя Волан-де-Морт уже не катит?! — возмутился Джеймс. Он сидел за гриффиндорским столом в компании своих однокурсниц и завтракал.       — Он всех запугал, — произнесла Алиса, сидящая напротив него и тоже смотрящая в газету, — неудивительно, что люди даже его имя боятся произнести.       — Да, но ведь не «Тот-кого-нельзя-называть»! Что за бред! — продолжал возмущаться Джеймс. — Можно было бы назвать его Змеемордый или просто «Обезумевший маньяк-психопат», или… не знаю!       Джеймсу сейчас очень хотелось выплеснуть куда-то свое плохое настроение. Он не спал всю ночь, проносившись по лесу, утром он сам не давал спать Лили. Погода за окном отвратительная. Слизеринцы почти на весь день заняли поле, и потренироваться им удастся, дай Мерлин, хотя бы пару часов вечером.       Еще и сказывается нервное напряжение перед завтрашним финальным матчем.       — Мы должны надрать им зад, — громко прошептал Джеймс, злобным взглядом окидывая стол слизеринцев.       Никто, кажется, и не удивился резкой смене разговора. Все уже привыкли, что в последние дни любая тема сводится к обсуждению финального матча.       — Главное не победа, главное — участие, — произнесла Мэри, скромно улыбнувшись.       — Что-что? — насмешливо переспросил Джеймс, посмотрев на нее. — Главное — участие? — Джеймс оглянулся на других девочек, ожидая, что хоть кто-нибудь посмеется над этой шуткой.       Но в настроении, чтобы смеяться, никого не было, только Лили опустила глаза, закусив губу, чтобы не улыбнуться.       — Мерлин, ты меня совсем не знаешь, МакДональд! — воскликнул Джеймс. — Главное — это победа! Думаешь, мы на тренировках жопу рвали ради участия?! Смысл играть, если не победишь? Бред про участие — слабое утешение для неудачников!       — Боже, я разбудила зверя, — пробормотала Мэри, уткнувшись взглядом в тарелку.       — Не буянь, Джеймс, мы победим, — спокойно и уверенно произнесла Марлин, — слизням не выстоять против нас.       — Вот поэтому ты в команде, МакКиннон, — сказал Джеймс, бросив взгляд на Мэри. — Никаких сомнений в победе!       — Алиса, ты будешь комментировать матч? — спросила Лили, поскорее сменяя тему разговора, пока Джеймс не разошелся в очередной раз.       — Да, — улыбнулась Алиса.       Последний матч, который был как раз вскоре после смерти ее родителей, комментировал Бенджамен Фенвик. Но сейчас, кажется, Алиса готова вернуться к своему излюбленному делу.       — Это хорошо, — закивал головой Джеймс, — а то Бенджи только задницы охотниц комментировал и половину мячей пропустил.       Девочки только похихикать в ответ успели, как Лили произнесла:       — Джеймс, не забывай, тебя профессор МакГонагалл ждет.       — Вот, черт, — проворчал он, взглянув на часы. — Уже и правда пора.       Попрощавшись с однокурсницами, поцеловав Лили и договорившись с ней встретиться позднее, он пошел к своему декану. Он уже знал, о чем хочет поговорить МакГонагалл и знал, что он ей ответит.              — Профессор МакГонагалл, — Джеймс постучал и тут же распахнул дверь, заглядывая внутрь и широко улыбаясь, как и всегда, при виде любимого профессора. — Доброе утро!       — Доброе утро, мистер Поттер. Проходите, присаживайтесь, — сухо ответила она, указав рукой на стул, стоящий перед ее столом.       Джеймс прошел в кабинет и опустился на стул, а МакГонагалл сразу продолжила:       — Готовы к завтрашнему матчу?       — Разумеется! — уверенно закивал он. — Команда в отличной форме. Кубок завтра будет стоять в вашем кабинете, — с улыбкой добавил он.       У МакГонагалл мелькнула довольная улыбка на губах, а в глазах что-то блеснуло.       — Очень на это надеюсь, — она прокашлялась и вновь приняла строгий, непробиваемый вид. — Но вызвала я вас по другому вопросу. Вы заканчиваете школу, а значит, освобождается место капитана. Поскольку вы лучше знаете свою команду, я надеялась, вы сможете подсказать, кого назначить…       — Джессику! — не вытерпел Джеймс, перебив профессора.       — Мисс Стивенс? — ее брови удивленно взлетели вверх.       — Лучше кандидатуры не найти.       — Мисс Стивенс переходит лишь на пятый курс, — с сомнением произнесла она. — У нее впереди СОВ, а ее успеваемость и так желает оставлять лучшего.       — Ну, учиться лучше она вряд ли начнет, — справедливо заметил Джеймс, — а должность капитана ей не повредит, она после школы планировала продолжить играть. К тому же, — Джеймс усмехнулся и наклонился чуть ближе к профессору, округлив глаза, — вы бы видели, как она остальных по полю гоняет. Ей не страшно доверить команду.       Кажется, ему удалось убедить МакГонагалл, хотя в ее глазах еще и было некоторое сомнение.       — Что ж, хорошо, я подумаю над этим. Спасибо.              Как только он вышел из кабинета декана, сразу направился в Больничное крыло. Ремус уже должен был проснуться, и Джеймс надеялся, что и Сириуса там же встретит — тот не пришел на завтрак. Хотя он и не был в этом уверен. Это раньше Сириус всегда первый приходил к Ремусу, а сейчас он всё чаще где-то пропадал, практически не общаясь с друзьями.       Зайдя в Больничное крыло, он тут же услышал шум голосов, которые доносились из-за самой дальней ширмы. Джеймс сразу ускорил шаг, различая голоса Сириуса и Северуса, и переживая, что они вновь ругаются.       Но вбежав за ширму с диким взглядом, готовый разнимать друзей, он замер. Северус, Сириус и Ремус, устроившись на кровати последнего, играли в карты, с шумом споря об игре.       — Ты вовремя, — произнес Северус, обернувшись на него. — Мы только раздали.       Джеймс, молча, взял стул и подтащил его к кровати, окидывая друзей подозрительным взглядом.       Нет, что бы Сириус ни говорил, а некоторые традиции останутся с ними навсегда.       Он был рад, что Сириус, несмотря на свою собственную боль, всё равно пришел к Ремусу. Был рад, что Северус, несмотря на напряжение между ним с Сириусом и свою занятость, всё равно нашел время прийти. И был рад, что Ремус никого из них не прогоняет, как это делал последнее время.       Может и сплотил их сейчас не самый лучший повод, но ведь главное, что они вместе. Несмотря на свои несчастья, боль и проблемы, они всегда готовы прийти на помощь друг другу.       — Кстати, хорошая новость, — сказал Северус, посмотрев на Ремуса. — Противоядие готово. Уже полностью. Мы нашли недочет.       — Да ладно?! — радостно воскликнул Джеймс.       Северус кивнул и добавил:       — Его надо начинать пить за неделю до полнолуния.       Джеймс перевел восторженный взгляд на Ремуса, замечая, что у того, впервые за всё это время, дрогнула благодарная улыбка на губах.       — Это замечательно, — тихо сказал он. — Спасибо.       — Это не просто замечательно! Это превосходно! — взбудоражено произнес Джеймс и тут же пустился в далекие мечты и планы, как они будут проводить следующее полнолуние.              

***

      Погода была не идеальная, но терпимая. Сильный ветер будет мешать охотникам, зато пасмурное небо на руку ловцу. Оставалось надеяться, что не пойдет дождь.       Распрощавшись с Лили возле факультетских раздевалок и получив поцелуй на удачу, он вошел внутрь к своей команде.       Все уже были в форме и ждали только его.       — Итак, — дрогнувшим голосом произнес Джеймс, оглядев команду. — Финальный матч.       — И мы к нему идеально готовы, — вставила Джессика, продолжая делать небольшую растяжку.       — Да, — согласился Джеймс. — Слизеринцы играют жестко и грубо, зато мы быстрее и лучше. У нас таланты на каждой позиции, а у них всего два сносных игрока.       Лора на это многозначительно хмыкнула, явно не согласная со «сносными» игроками. Джеймс и сам понимал, что Розье и Блэк прекрасные, талантливые игроки. Но с Блэком он справится, а один Розье против его троих охотниц всё равно полный ноль.       — Они замену сделали на второго охотника, — тихо произнес Грегори.       Джеймс только кивнул своему вратарю. Розье и правда в последний момент сообщил о замене. Правилами это не запрещалась, но Джеймс все равно долго ругался. Он не видел в деле нового игрока, и что от него ждать он не представлял.       — Вряд ли он хотя бы вполовину также хорош, как любая из вас, — сказал Джеймс, с улыбкой глянув на своих охотниц.       Но Марлин и Лору это слабо убедило. Одна Джессика не выказывала ни малейшего волнения. Зато Джеймс за них по-настоящему боялся. Слизеринские загонщики всегда в полную силу действуют именно против охотников, не стесняясь грязных приемов.       — Ричард, — он посмотрел на своих загонщиков, — на тебе Лора и Грегори, Кристофер, на тебе Джессика и Марлин.       — А как же ты, капитан?! — Джессика замерла, с возмущением на него посмотрев.       — Меня ни один бладжер не догонит, — усмехнулся он в ответ, стараясь заглушить воспоминания о последней игре. — Главное, не забывайте, чтобы выиграть не только игру, но и чемпионат, мы должны набрать минимум двести очков. Двести. Две сотни, — он внимательно вглядывался в глаза каждого игрока, проверяя, до каждого ли доходит смысл сказанного. — Два раза по сто. Двадцать раз по десять.       — Да помним мы, капитан, — улыбнулась Джессика. — Сто пятьдесят очков за тобой. Пятьдесят за нами.       — И не забывайте, что…       — Отрыв от слизней не меньше, чем на один гол! — громче него проговорила Джессика, пародируя его командный голос.       — Если будет вровень или, не дай Мерлин, они обгонят нас хотя бы на один гол, — с полностью серьезностью и строгостью продолжил Джеймс, — то снитч тут не поможет. Мы выиграем игру, но кубок будет не наш.       — Кубок будет наш, капитан, — уверенно заявила Джессика, а остальные ее поддержали.       — Ладно, — выдохнул Джеймс, замечая, что команда настроена решительно, — идите сюда, — он распахнул свои руки и широко улыбнулся, обнимая свою команду. — Мы победим.              Стадион бушевал. Джеймсу казалось, еще никогда не было столько болельщиков, которые кричали и поддерживали своих игроков.       Когда команды Слизерина и Гриффиндора выстроились друг напротив друга, мадам Трюк скомандовала:       — Капитаны, пожмите друг другу руки!       — Пять голов, Поттер, — Розье растянул губы в глумливой улыбке, с силой сжимая его ладонь, — твои девчонки не справятся. Кубок наш.       — Даже не мечтай, — усмехнулся Джеймс. — Мы вас по полю размажем.       Стоило мадам Трюк подать свисток, и четырнадцать игроков взмыли вверх, сразу каждый устремляясь на свои позиции.       — И игра началась! — голос Алисы громко пронесся над стадионом.       Джеймс взмыл под самый вверх, окидывая поле взглядом.       У него тоже была задача не из легких. Ему надо было следить, чтобы Регулус не поймал снитч, пока гриффиндорцы не забьют пять голов, при этом вырвавшись вперед как минимум на десять очков.       Но Регулус парил в противоположном конце поля. И снитч пока что нигде не мелькнул.       — …квоффл у слизеринцев, — продолжала Алиса. — Розье передает мяч Булстроуду, тот делает пас Кэмерону… и мяч снова у Розье. Он устремляется к кольцам противника. Обходит защиту гриффиндорцев, делает пас Булстроуду, уворачивается от бладжера и снова берет мяч.       Джеймс ненавистным взглядом следил за Розье, который мастерски уворачивался от бладжеров и его охотниц, великолепно обходя их продуманную защиту.       —… Розье делает бросок! И-и… Да, Грегори Милхаус ловит мяч!       С шумом выдохнув, Джеймс широко усмехнулся. Все-таки, Грегори была его большая находка. Поймать мяч от Розье было высочайшим классом.       — … МакКиннон летит к кольцам Слизерина, делает пас Стивенс и…       Джеймс отвлекся. Пока было самое начало игры, а начали они гораздо лучше, чем он рассчитывал, он решил сделать круг над полем. У него было предостаточно времени, девочки должны забить пять голов, а сейчас ему надо следить за Регулусом, и не дать ему поймать снитч раньше времени.       — Джессика Стивенс забивает первый гол! — с трудом перекрикивая вопли болельщиков, прокричала Алиса. — Счет 10:0 в пользу Гриффиндора!       У Джеймса по телу тепло разливалось. Они и правда начали прекрасно. Забить слизеринцам было несложно — вратарь у них паршивый, куда сложнее было обойти их защиту, состоящую в основном из загонщиков, которые с битами наперевес охраняли вратаря и никого не подпускали к кольцам.       Проследив, как Розье вновь с мячом в руке несется к их воротам, Джеймс нашел взглядом Регулуса. Тот неспешно облетал поле, окидывая его пристальным взглядом. Значит, пока все спокойно.       — …Эван Розье забивает гол и сравнивает счет!       На этот раз криками взорвались слизеринские трибуны, а Джеймс обернулся, выискивая взглядом белобрысую фигуру Розье, чтобы хотя бы мысленно послать ему проклятье.              Игра длилась уже минут двадцать, не меньше. Мяч беспрестанно передавался от игрока игроку, но в основном он был в руках слизеринцев. Они уже сделали девять попыток забить гол, и три раза у них получилось. Джеймс был готов отдельный кубок по квиддичу вручить своему вратарю, потому что Розье, а именно он всегда бил по воротам, кажется, не собирался сдаваться.       Зато все три мяча гриффиндорцев попали ровно в цель. И Джеймс молил всех известных богов, чтобы они побыстрее забили еще два мяча, и он мог полноценно вступить в игру.       — … Лора Штин устремляется к воротам соперника…       Голос Алисы заглох, стоило Джеймсу увидеть снитч. Совсем недалеко от него, возле трибун Пуффендуя. Он резко развернулся вокруг своей оси, выискивая взглядом Регулуса.       — Черт! — прокричал он, замечая Блэка, несущегося прямо к пуффендуйским трибунам с противоположной стороны.       Им нельзя было ловить снитч сейчас. Нельзя.              Они приближались к снитчу, зависшему в воздухе, с противоположных концов. Джеймс перебегал взглядом от золотого мячика на решительное лицо Блэка и обратно.       Он несся на таран и не представлял, как увести Блэка от снитча. Между ними оставалось около пятидесяти футов, когда возле Джеймса, обгоняя его, на сумасшедшей скорости просвистел бладжер, пущенный одним из его загонщиков в Блэка.       В последнюю секунду Блэк взял вправо, уворачиваясь от бешеного мяча, а Джеймс подлетел ровно к снитчу, резко поворачивая метлу на девяносто градусов и ударяя по золотому мячику кончиком метлы, отбрасывая его в сторону и заставляя скрыться с глаз.       — В другой раз, Регулус! — прокричал ему Джеймс, ухмыляясь.       Блэк не успел ничего ответить, как над стадионом пронесся тяжелый, испуганный вздох, и Джеймс только сейчас вслушался в голос Алисы.       — … Кэрроу сбивает Штин с метлы… тайм-аут… нарушение правил… штрафной удар…       Джеймс слышал Алису обрывками, ругаясь и устремляясь вниз.       Он сейчас не позволял эмоциям взять верх, но когда он увидел Лору, у которой из плеча торчала кость, к горлу подошла тошнота совместно со злостью.       — Козел Кэрроу пустил в нее бладжер, — с жаром говорила Джессика, приземлившись рядом. — Наши ничего не могли уже сделать. Она могла увернуться, но она уже делала бросок и…       — Тихо, — прервал ее Джеймс и обратился к мадам Помфри. — Всё будет хорошо?       Внутри у него все дрожало. Он предвидел, что без травм не обойдется, все-таки, он знал, с кем они играют, но ему все равно было страшно за Лору. И еще страшнее было остаться без одного охотника в такой важный матч.       — Да, — ответила мадам Помфри, не отвлекаясь от своей пациентки, взмахивая над ней палочкой, — но продолжить сейчас она не сможет.       — Я должна… — слабым голосом произнесла Лора, у которой глаза закатывались от боли и потери крови.       — Отставить геройство, Лора, — строго сказал Джеймс. — Один гол с тебя уже есть. Ты молодец.       Поскольку на тайм-аут им дали пять минут и лишнего времени не было, он повернулся к остальной команде, сразу сталкиваясь взглядом с Ричардом.       — Я не уследил, — прошептал он, с легким испугом глядя на капитана. — Я пустил бладжер в Блэка, а должен был Лору оберегать…       — Всё нормально, — прервал его Джеймс, хотя ему и хотелось выругаться. Он осмотрел команду и сказал: — Нам осталось два мяча. Всего лишь два мяча. Грегори, ты потрясающе держишься, так что продолжай в том же духе. Ричард, Кристофер, заметьте, мы продержались уже полчаса, и у нас всего одна травма. Это успех. Марлин, Джесс… на вас вся надежда.       Остальные, кажется, немного взбодрились, хотя и выглядели уставшими, и сразу поднялись в воздух, как только мадам Трюк объявила о возобновлении игры.       Им был положен штрафной удар. В красивом и изящном броске Марлин без труда забила еще один гол. Счет стал 40:30.       …остался последний.       Джеймс без конца кружил по полю, не останавливаясь ни на минуту, и постоянно слушая Алису. Квоффл был исключительно у Джессики, Марлин и Розье. Последний, кажется, отдувался в одиночку за всю свою команду. Но, как бы он ни бесил Джеймса, отдувался он превосходно.       И в очередной раз, завладев квоффлом, Розье сравнял счет.              И вот, снова. Золотая вспышка. Только на этот раз на другом конце поля. Но сейчас рано, им нужно всего-то десять очков, чтобы победить с минимальным отрывом.       Джеймс нашел взглядом Регулуса, тот еще не увидел снитч, но до этого момента считанные секунды — что ни говори, а Регулус превосходный ловец.       Джеймс бросил взгляд на Марлин, которая летела с квоффлом в руках в сторону колец противника. И которую подстраховывала Джессика.       Каковы шансы, что им удастся забить гол, до того как он поймает снитч? Минимальные. Учитывая, что возле его охотниц только так летают бладжеры и без конца нападает Розье, в попытке отнять мяч. А Регулус уже увидел снитч.              Джеймс на всей скорости летел к своему мячу, не переставая слушать Алису, которая комментировала, что Марлин сделала опасный пас Джессике, которая с трудом его приняла и собирается совершить удар по слизеринским кольцам.       Регулус его стремительно нагонял. Джеймс слышал свист метлы, рассекающей воздух, которая быстро приближалась, и вот уже Блэк поравнялся с ним, медленно, но уверенно выходя вперед.       Его метла была не хуже, чем у Джеймса. Но он был легче, и от того быстрее.       Джеймс почти вжался в рукоятку, максимально добавляя скорость, как услышал Алису.       — …Джессика Стивенс забивает гол! Гриффиндор вновь вырывается вперед со счетом 50:40!..       Он должен поймать. Должен. Но Блэк не отступал, по-прежнему двигаясь впереди на целый фут.       Казалось, судьба предрешена, только снитч вдруг рванул резко вниз и вперед, к ним навстречу. И чтобы что-то предпринять, была лишь секунда.       Навалившись всем корпусом на конец рукоятки, Джеймс перевернулся вверх ногами, прокрутив метлу на сто восемьдесят градусов, и, держась лишь одной рукой, в последнюю секунду ухватил крошечный мячик, который прямиком влетел в его руку.              — Джеймс Поттер ловит снитч! И со счетом 200:40 Гриффиндор побеждает! — охрипший голос Алисы разносился по всему стадиону.       Джеймсу казалось, он оглохнет от криков и ослепнет от ярких красок и взрывающихся огней перед глазами.              Чувство эйфории зашкаливало. Кровь кипела, пульс стучал в висках, мышцы на лице уже болели от широкой улыбки, а глаза слезились от переполняемого счастья.       Он, как в тумане, спустился вместе с командой на землю, сжимая снитч и не в силах разобрать ни слов Алисы, которая продолжала поздравлять и называть имена победителей, ни слов друзей и болельщиков, которые шумной толпой окружали их со всех сторон.       Перед глазами смешивались бесконечные лица, которые кричали поздравления, чьи-то руки его постоянно обнимали и трогали, чьи-то губы целовали его в щеки, и одни глаза сменялись другими. Он едва ли кому-то внятно ответил, только и видя перед собой счастливые лица и слыша громкий, радостный смех.              Окончательно пришел в себя он только тогда, когда Дамблдор протянул ему кубок по квиддичу, поздравляя с победой.       — Ура! — прокричал Джеймс, перекрикивая голоса и поднимая вверх кубок.       Толпа вторила за ним, заходясь в общем безумии и восторге.       — Поздравляю, Джейми, — Лили прижалась к нему с легким поцелуем, когда команда от него отступила, — ты лучший.       — Я лучший, — зачарованно повторил он за ней, глядя в ее искрящиеся изумрудные глаза, и обнимая за талию.       Ему не хотелось, чтобы этот миг кончался. Хотелось навсегда остаться в этом мгновении с ощущением победы, окруженным друзьями и рядом с любимой девушкой. Рядом со своей командой, с которой они столько вместе прошли, и держа в руках награду. Слушая поздравления и замечая восторг и восхищение в лицах приятелей и поклонниц.              — Мистер Поттер!       Джеймс крутанулся и сразу заметил спешащего к нему молодого мужчину, одетого в темно-синюю толстовку, на которой присутствовала эмблема в виде двух скрещенных камышей.       — Поздравляю с победой! И рад встрече, — мужчина протянул ладонь и широко улыбнулся. — Меня зовут Джонатан Барнетт, я спортивный агент.       Джеймс сжимал его ладонь, во все глаза беспардонно таращась на Барнетта.       Он знал его биографию наизусть. Джонатану Барнетту было тридцать семь лет, родился он на юге Англии, окончил Когтевран в Хогвартсе, он был холост и являлся, пожалуй, самым известным охотником команды «Паддлмир Юнайтед». Но шесть лет назад ему пришлось оставить большой спорт из-за травмы, полученной в чемпионате. После этого Барнетт устроился в Министерство в Отдел магических игр и спорта, но быстро покинул свой пост и стал личным спортивным агентом. Игроки, которых он продвигал, всегда добивались успеха, а команды, которые были под его руководством, занимали высшие строчки турнирных таблиц.       — Здравствуйте, — благоговейным голосом произнес Джеймс, всё ещё сжимая руку своего кумира, — мистер Барнетт.       — Можно просто Джон, — улыбнулся Барнетт и наконец расцепил их руки. — У вас будет пару минут?       — Да, — кивнул Джеймс, всё ещё находясь под впечатлением, — да, конечно!       Он передал кубок Джессике и, оставив шумную толпу позади, они с Барнеттом пошли вдоль кромки поля.       — Вы потрясающе летаете, Джеймс, — говорил Барнетт, не прекращая улыбаться, — настоящий талант.       — Спасибо, — Джеймс чуть расправил плечи и запустил руку в волосы. Он и правда талант, с этим не поспоришь.       — Как вы, наверное, уже поняли, я пришел не просто так. У меня к вам предложение. Даже несколько, — сказал Барнетт и остановился, разворачиваясь к нему лицом.       Джеймс знал, что это за предложения. И у него сердце от боли сжималось, понимая, что он будет вынужден отказаться.       — Вами интересуются несколько команд, желая взять сразу в основной состав, — продолжил Барнетт, — мой родной «Паддлмир Юнайтед» и «Уимбурнские Осы». А также место ловца есть в запасном составе «Гордость Портри».       Это были одни из ведущих команд в Англии, и у Джеймса внутри все дрожать начинало, как только он представлял, что если бы не война, если бы не Волан-де-Морт, он бы смог осуществить свою самую большую мечту. Смог бы заниматься тем, о чем грезил с ранних лет.       — Есть, конечно, менее привлекательные варианты, — у Барнетта растянулись губы в торжествующей улыбке, — но…       — Но? — Джеймс вскинул на него нетерпеливый взгляд.       — Есть вариант и лучше, — с предвкушением в голосе и блеском в глазах произнес Барнетт.       Джеймс во все глаза на него смотрел, ожидая предложения.       Все три команды, которые он перечислил, были настоящей мечтой. Далеко не каждому выпускнику предлагают вступить сразу в основной состав. Многие начинают с самых низов. И Джеймс никак не мог придумать, что может быть лучше этого.       — Сборная Англии, Джеймс, — произнес Барнетт, выдержав театральную паузу.       — Сборная… — севшим голосом повторил Джеймс, чувствуя, как к горлу ком подкатывает.       Нет, об этом он не мечтал. Он всегда хотел попасть после школы в какую-нибудь из команд, перечисленных Барнеттом, но о Сборной он даже не заикался, понимая, что попасть туда шансы один на миллион. Сборная Англии считалась сильнейшей командой и у него мурашки по телу бежали, не веря тому, что он может за нее играть.       — Да, Сборная, — сказал Барнетт, замечая, что ошарашенный Джеймс сейчас и слова сказать не может. — Через год их ловец уходит на заслуженную пенсию, и у них освобождается место. И они хотят взять молодого ловца, натаскать его за этот год. Я им показывал вашу характеристику, и они очень довольны…       Барнетт продолжал рассказывать о том, что это огромная удача. Рассказывать о том, сколько плюсов в себе несет это место. О сотнях галлеонов в месяц, в виде стандартной заработной платы, и тысячах, в случаях победы на соревнованиях. О различных привилегиях и бонусах, которых нет даже в самых известных частных командах. О постоянных путешествиях, которые будут во время соревнований. О возможности сдружиться с зарубежными игроками и перенять у них опыт. О всемирной славе и уважении.       — Я не смогу, — тихо произнес Джеймс, чувствуя, как внутри него мечта рушится на осколки.       — Что, простите?       — Я не смогу, мистер Барнетт… Джон, — уже громче произнес Джеймс. — Спасибо вам огромное за такое предложение. Я правда очень польщен. Но у меня другие планы после окончания школы.       — Другие? — непонимающе усмехнулся Барнетт. — Но вы… как можно упускать такой шанс? Это самое настоящее убийство вашего таланта! — выпалил Барнетт, но тут же взял себя в руки, тяжело вздохнув.       Джеймсу было действительно больно слышать эти слова. Он всю жизнь мечтал играть в квиддич. Он всегда старался быть лучшим и делал всё, чтобы привести свою команду к победе.       — Джеймс, такое предложение бывает раз в жизни, — уже спокойно произнес он. — Вы можете подумать и дать ответ позднее. Время еще есть.       Всё внутри него кричало о том, чтобы он соглашался. Ведь он стремился к этому всю жизнь, в детстве он засыпал с мечтами о том, что станет известнейшим игроком в квиддич, вся его юность была сосредоточена вокруг этой игры. И сейчас, после упорного труда, она идет к нему в руки. Причем в том виде, о котором он и не мыслил.       Такое предложение и правда бывает раз в жизни. Но Джеймс вынужден отказать. Потому что бывают моменты, когда необходимо выбирать то, что правильно, а не то, что хочется.       Потому что он не сможет пропадать на тренировках круглые сутки, не сможет уехать из страны на соревнования, не сможет оставить Лили, не сможет оставить родителей и друзей, когда вовсю идет война. Когда убивают уже не только маглорожденных, но и полукровок с чистокровными, когда идет охота на всех несогласных, когда пытаются свергнуть власть.       — Если не секрет, куда вы собираетесь после школы? — разочаровано спросил Барнетт, так и не дождавшись ответа.       — В Мракоборческий центр, — выдавил из себя Джеймс, как никогда чувствуя отторжение к этой профессии.       Барнетт с грустью на него смотрел, что-то обдумывая про себя.       Джеймс был благодарен, что он не задает лишних вопросов и не отговаривает его от карьеры мракоборца. Ему бы тяжело далось сопротивляться уговорам, но Барнетт, кажется, сам всё прекрасно понял.       — Что ж, если это ваше желание, — грустно улыбнулся Барнетт. — Надеюсь, с вашей волей к победе, вы быстро очистите наш мир от Пожирателей Смерти.       — Не сомневайтесь, — также грустно улыбнулся Джеймс.       Барнетт еще секунду помедлил, а потом достал визитку, протягивая ее Джеймсу.       — В любом случае… если вы вдруг передумаете, сейчас или через год-два, сообщите.       Джеймс взял протянутый плотный пергамент, на котором были написаны контакты Барнетта.       — Не могу обещать, что через год найдем что-то стоящее для вас, — добавил Барнетт, — к тому же, если вы вдруг потеряете форму… Но… сообщите, если будет желание.       — Я обязательно сообщу, — с жаром подтвердил Джеймс, думая о том, что сколько бы времени не прошло, как только они одержат победу в войне, он сразу вернется в спорт.       Барнетт ему улыбнулся, поблагодарил за уделенное время и еще раз похвалил его игру, выделив особо понравившиеся маневры. Сказав, что в любом случае будет ждать его сообщение, он попрощался и ушел.       А Джеймс так и продолжал стоять и смотреть на визитку, убеждая себя, что он поступил правильно.       — Что хотел этот мужик? — позади послышался голос Сириуса.       Джеймс обернулся и постарался как можно более беззаботно ответить.       — Да так, приглашал в команду… — сказал он, но голос предательски дрогнул. — В Сборную Англии…       — Серьезно?! — у Сириуса даже взгляд на мгновение посветлел, а на губах дрогнуло подобие улыбки. — Это же!..       — Это неважно! — Джеймс махнул рукой и нацепил улыбку на лицо. — Договорились с ним, что как только покончим со змеемордым, я с ним свяжусь.       Сириус еще мгновение смотрел на него во все глаза, а потом через силу усмехнулся, понимая, что решение Джеймса ничто не изменит.       — Пошли, — Сириус закинул руку ему на плечо, разворачивая его в сторону замка. — Пора отмечать победу.       — Заслуженную победу! — поправил Джеймс, подстраиваясь под шаг друга, и направляясь обратно к замку, где уже их ждала шумная толпа болельщиков и фанатов. — Мы ее вырвали из змеиных лап!       — У змей же нет лап, — усмехнулся Сириус.       — Да, точно, они еще не эволюционировали до такой степени…              Джеймс вдруг впервые за последние несколько недель почувствовал себя счастливым рядом с Сириусом. Как, оказывается, он скучал по времени, когда можно идти с ним и перебрасываться глупыми шутками. Рядом с ним, и рядом с Лили, которая спешила им навстречу, с яркой улыбкой на губах, казалось, что нет ничего невозможного.       — Это лишь наша первая победа, Бродяга, — с улыбкой предвкушения произнес Джеймс. — Дальше будет больше.