***
— Уже поздно, есть не буду. — сразу отвечает на вопросы, которые по типичной программе должны прозвучать из уст Геньи. Скидывает пиджак, бросая тот на тумбу, попутно расстегивает пуговицы, двигаясь в сторону ванной. Что-то еще может быть лучше холодного душа в жару +35°? — Хорошо... — кивает, подбирая за братом его одежду, злится, что тот не может убрать все на свои места. Раньше все было наоборот.POV Санеми.
Прохладная вода приятно охлаждала горячее тело. Поднеся голову к струе, подставляет лицо, старательно умываясь: ладонями ведет по лицу, вверх ко лбу, убирая с него прилипшие пряди светлых волос. Делает глубокий выдох, чувствуя, как тело уже более расслабленно. Потянувшись к крану, за секунды добивается нужной температуры. Немного контраста не помешает — теплая вода медленно стекает по белоснежным волосам, а дальше ручьём по сильным предплечьям, на коих красовались шрамы, по лопаткам, что всё еще отдавали легкой болью от царапин. На торсе еще больше шрамов, но те лишь украшали, никак не уродуя. Выдавил гель в ладонь, что был у них один на двоих, Санеми вымывает всего себя, избавляясь от грязи и усталости за весь прошедший день. Закончив за минут десять, перекрыл воду, выходя из душевой кабинки, попутно берет белое полотенце и сразу наматывает его на бедра. Пару шагов, и Шинадзугава оказывается рядом с зеркалом и тумбой, пальцами обхватывает фен, принявшись высушивать волосы; процедура много времени не заняла, так как парень решил оставить их влажными. Выйдя в коридор, сразу направился в комнату, где намертво упал лицом в подушки, подминая те под себя.POV Генья.
Генья подобрал одежду брата и сразу отправил ту в стирку, вместе с этим снял и свою, бросая туда же. На слова Санеми об ужине, лишь пожал плечами. У самого волки от голода не выли, но чтобы убить время ожидания и самому освежиться, на скорую руку сделал омлет и запил холодным кофе. Кажется, он с утра его еще не допил. Покончив с легким ужином, вымыл после себя посуду. В этот раз, слава всем богам, из рук Геньи ничего не выскользнуло и не разбилось. Шинадзугава подошел к двери ванной, та уже была приоткрытой, значит, брат закончил с водными процедурами. Сам долго он там не торчал — вымыл тело и вышел, обтирая подтянутое тело насухо.Конец POV.
Войдя в комнату, Генья сразу же забрался на кровать, нависнув над Санеми. Разместил собственные руки по разным сторонам от его плеч, а ноги от колен. Наклонившись, невесомой дорожкой из поцелуев проложил путь от лопатки вверх к плечу. Санеми невольно им повел и шумно вздохнул, отмахнулся рукой словно от какой-то надоедливой мухи, что-то невнятное пробурча. Но Генья не спешил отступать, продолжая оставлять поцелуи на крепких плечах родного брата. Поцелуи от невесомых переходили к более плотным. Младший цеплял кожу заостренными клыками. Наконец-то, на последнее из действий пошла реакция от старшего, — повернув голову, Санеми открыл глаза, вглядываясь в такие же ониксы. — Я устал. — коротко отвечает, опять чувствует поцелуй в плечо, после и вовсе в губы. Не хотел, но поддался на встречу губам брата. Тот с жадностью впивается в тонкие губы Санеми, языком проникая внутрь без какого-либо колебания. Блондин позволяет, послушно открывает рот, впуская юркий язык, но при этом инициативу берет на себя. Поднявшись на локтях, Шинадзугава обхватил изгибом локтя шею Геньи, а тот рукой подхватил под грудной клеткой, ближе прижимаясь, кожа к коже. — Ты всё еще уставший, аники? — шепчет прямо в губы, вновь вовлекает в поцелуй, свободная рука заскользила к бедрам, длинные пальцы ухватились за край белоснежного полотенца, и тут же он встретился с паркетом. Рука крепко сжала ягодицу, на что Санеми ответил резким выдохом. Поцелуй прервался, оставляя после себя нить из слюны, острый конец языка Шинадзугава-старшего подхватывает ее и слизывает капли с нижней губы. — Чертов ублюдок. — усмехается, попытавшись повернуться лицом к младшему, но тот не позволил этому случиться. Ладонью мягко надавил на ключицу, заставляя лечь обратно. — Лежи спокойнее, ани-чан, — опустился ниже, принявшись вновь покрывать плечи поцелуями, плавно опускаясь ниже и ниже, пока губы не коснулись поясницы; сильные руки Геньи сжали бедра, а его зубы впились в упругую ягодицу. — Тц, — лишь издал звук, но мешать все также не стал, Санеми наслаждался каждым прикосновением, каждым поцелуем и укусом, при этом его тело желало большего. Рука младшего скользнула меж ягодиц, и пальцы ловко ухватились за член, потянув его в свою сторону, наклонился максимально ниже, чтобы провести языком по всей доступной длине, по мошонке, утыкаясь носом в ложбинку. Санеми реагировал на каждое прикосновение, вздрагивал, сжимал подушку крепче, зажмуривался. С причмоком отстранившись, Генья дал возможность партнеру повернуться лицом. В следующий момент колено несильно давит на паховую область, а их уста сливаются в более жадном поцелуе, словно те не виделись длительное время. Поцелуй продолжался недолго, видимо, на эту ночь у Геньи немного другие планы. Слегка пухлые от поцелуев губы мазнули по щеке, когда тот откинулся на подушки, позволяя младшему делать всё, что придет на ум. Дыхание сбилось и участилось, кровь горячим потоком разогналась по телу, закипала, когда их глаза встречались, с каждым вздохом со стороны Санеми, и шумным выдохом со стороны Геньи, чьи руки бесстыдно блуждали по красивому телу. Какой же запретный плод, но чертовски притягивающий. Им никто не нужен, они есть друг у друга, и этого достаточно. Никакая девушка не заменит родного брата, никакие другие узы не будут крепче братских. Генья явно доставлял удовольствие каждым касанием: пальцы, априори по температуре сравнимы с теплотой атомной бомбы, будто накаляются, обжигая кожу аники неистовым жаром. — Я безумно обожаю тебя. — шепчет с улыбкой, целует скулу. — З-заткнись, — хрипло отвечает, вжимая пальцы в чужие плечи, разводит ноги шире, сгибая в коленях. Они опять встретились голодными взглядами, переполненными безграничным желанием друг к другу. Любовь их запретна, но чище и крепче, чем любая другая на Земле. По-крайней мере, так думают братья. Санеми не отставал, его пальцы изучали каждый возможный изгиб, невольно задерживаясь на чертах милого сердцу лица. Руки Геньи не спеша касались твердой плоти, то поднимались обратно к груди, что сейчас вздымалась под попытками старшего брата вдохнуть в себя как можно больше воздуха: тот слишком плотный, что, кажется, его можно коснуться. Младший уже вовсе не находил нетронутого участка на грубой коже Санеми, но это вовсе не волновало ни одну из сторон. Даже в тот момент, когда Шинадзугава находился под младшим братом, не терял возможности брать на себя инициативы. Громкие вдохи, вздохи заполняли всю комнату. Стоны Санеми сдерживал и очень редко, когда Генье получалось услышать их, для этого ему нужно было хорошо постараться, он двигался с каждым новым толчком всё сильнее и быстрее, не ощущая усталости. И, вот, наконец-то Генья добился своего. Звуки в квартире смешивались с хриплым дыханием младшего и громкими стонами старшего. Санеми каждой клеткой своего тела чувствует чужое блаженство, то он разделяет вместе с ним в полной мере. Но Генья даже сейчас не собирался останавливаться и на минуту. Но, чёрт возьми, какое же наслаждение видеть в таких родных глазах столь дикие эмоции. Боль, что присутствовала, затмили уже более нежные движения таза со стороны, но мелкий гад не упускал возможности подразнить лишний раз и оттянуть предшествующую кульминацию. Туманный взгляд падает на красноватые губы, а палец умело играет с ловким языком: подушечкой скользит вдоль языка, осторожно обводит круговыми движениями, играет с кончиком и ловко увиливает, когда Санеми попытался укусить. Ему это не нравилось. Он свел брови, и короткими ногтями провел вдоль спины, оставляя очередной след на еще не заживших. — Я тебе глаза выдавлю, если еще раз это сделаешь, — рычит Санеми, пяткой ударив того по бедру. В ответ на слова, Генья не смог сдержать довольной ухмылки, которую ловко скрыл от взора братика, сразу принялся покрывать влажными поцелуями подтянутую грудь, ведя языком по рубцам шрамов, что смахивали на крест. — Я не-... — не успел договорить, издал протяжный стон, опрокидывая голову назад. Кажется, Генья без предупреждения решил сменить тактику, за считанные секунды переходя на череду хаотичных толчков: грубых и беспощадных. Сейчас, старший ощутил толику боли, стискивая зубы, чтобы вновь не сорваться на стон. Капли крови, что показались на светлой коже парня сверху, Санеми поспешно слизал, как только ощутил, что толчки вновь перешли на более медленные. Возбужденные тела братьев, наполненные бесконечным желанием и страстью, невольно прижимались друг к другу столь сильно, что, казалось, эти двое сейчас пытались стать одним целым, сливаясь в неутомимом и желанном процессе соития. Генья, после первой своей кульминации, решил сменить положение брата, и позы в общем: ловко разворачивает обратно лицом к подушкам. Тот помогает, становится на колени и чуть приподнимает таз, локтями упираясь в кровать, а лицом полностью уткнулся в подушку. Младший, пристроившись сзади, повторно входит. Сжимает светлые волосы в крепкой хватке, тянет на себя, заставляя поднять голову. — Смотри на меня, аники, — шепчет на ухо и начинает всё сначала, уместил свободную ладонь на талии брата, чтобы обеспечить более глубокий вход в дальнейших фрикциях, другой же, обхватил стояк Санеми, двигая рукой в такт движениям бедер. Он точно доведет старшего братца до вершины запретного удовольствия. Заведя руку назад, Санеми обхватил шею Геньи, притянул к себе для очередного глубокого поцелуя, что получался несколько неаккуратным, из-за более быстрых движений младшего. После того, как семенная жидкость наполнила горячее нутро, Шинадзугава-младший расслабленно вздыхает, лбом утыкаясь в плечо, продолжая водить рукой по члену брата, пока тот следом не кончил с протяжным хриплым стоном.***
— И все-таки, ты водишь отстойно, Санеми, — с наигранной злобой шепчет, сложив руки на груди. — Убирай свой зад из моей машины и пиздуй грызть гранит науки, бестолочь, — с точно такой же наигранной агрессивностью рявкнул Санеми. Генья закатывает глаза и тянется к брату, заключает в крепкие объятия искусанную шею, но тот пытается отбиться. Брыкается, отталкивает, но под давлением и поцелуями покорно сдается, обнимает в ответ. Решив, что победа за ним, поддается ближе, чтобы вовлечь Санеми в поцелуй, тот вроде согласен, но, черт, Санеми будет не Санеми, если так легко сдаться. Хитрит. Резко наклоняет голову в сторону и целует скулу, после спускается немного ниже, прикусывает кожу чуть ниже уха, оставляет за собой влажную дорожку до самого кадыка, останавливаясь на нем, мельком проходясь языком. Генья ощутил неприятное давление в области паха, мотает головой, старается перебить непристойного рода мысли. Санеми усмехается, замечая реакцию младшего. — Черт, аники, ты специально? — Генья смутился, ощутив, как его щеки начали пылать, как только почувствовал тяжесть в паховой зоне, а затем грубые пальцы крепко сжали ствол. — Мне плевать, как ты сейчас пойдешь на учебу, но съеби с моих глаз, Генья.