Безумство короля. Наследник.

* * * «Призраки прошлого говорят со всеми, кто способен их услышать.» (Ворон (The Crow: Stairway to Heaven)) * * * Лес шумит… Скажешь  эти два слова — и где бы ты ни был, чтобы не стояло перед твоей душой, — эти два слова овеют тебя чарами, услышишь щекотку ветра на щеке. Зазвучат какие-то голоса невидимые, и сердце заскучает чего-то. Воспетый шум, прекрасный шум! Вечно скорбный и таинственный вечно. Почему зовёшь и куда? Почему плачешь вечно и всё покоряешь? Но какая же душа мёртвого леса. Казалось бы, это сказка. Да нет. Мёртвый лес — это пучина небытия вечных мук и горя усопших Время в этой местности остановилось. Здесь всегда нулевой пояс, нулевой лик, украшенный мрачными трухлявыми деревьями, просеянный острыми стрелами густого тумана. День, когда всё кажется мрачным, полным грусти тяжёлого  неба,  заворожен навеки, когда празднует сам мрак. А зашумит лес, заговорят тысячи голосов, заплачут тысячи плачей — и бездонная печаль раскроет перед тобой чёрные глаза, прокричит зловещим карканьем глубина вечной печали, и упадут на душу твою все невыплаканные слёзы… Слёзы мира целого выпило солнце и насытило ими потом каждый трепещущий листок. Это ветер собирает цветы скорби по далеким осенним полям, по пустыням, солнцем опаленным, по морям забытым, по всем уголкам, где живет и плачет человек. Собрал — и на крыльях принёс сюда, разбросал, рассеял по всему лесному пространству и трогает теперь тоскливые струны тоскливой арфы. Лес шумит… Его шум передаётся полям, его шум входит в города, где печальные деревья встречают его тихими поклонами. И тогда, кажется, что шумит всё… Как весело, когда шумит лес… Как грустно, когда лес шумит… Девушка же молча смотрела на тучи. Видимость была ужасна: в пучине тумана ничего не было видно. Она молча стояла и смотрела вдаль. И лёгкий шум биения сердца сокращал время до заката. Но сделав шаг вперёд, опуская босую ногу в мокрую от вечерней росы траву, она молча шла в туман: туда, где рождаются страхи, туда, где умирает свет. Она шла по тропе мёртвого леса, исчезла в тени, но не прекращала свой путь к тому, кто однажды лишил её жизни, а ныне правил в Винтервуде… * * * Цок-цок-цок — стук копыт коня странной, вороно-багровой масти по мощённой камнем дороге звонко разносился по ярко освещённым утренним солнцем окрестностям Винтервуда, иногда перебиваемый менее звонким стуком копыт рыжего жеребца. Всадник на первом коне покачивался в седле с прямой спиной, с неподвижным лицом, взор устремлён вдаль. Второй же сидел напряжённый, в некоем страхе. Он видел глаза первого всадника, которые то вспыхивали звёздным огнём, то полыхали адским пламенем. Он деликатно помалкивал про потерю главной крепости, боясь обрушить на себя гнев Ричарда Безумного. — Практичный народ, — сказал Элиас громко и ни к кому не обращаясь. — Сперва в дурные головы ударила романтика: ах-ах, доблестный рыцарь, коего нынче величают вторым правителем, добыл в Святой Земле мечту всех стран — Святой Грааль, пронёс через чужие земли и доставил в Валесандрию!..Слава герою, слава…давайте посадим его на трон. Но ведь они многое не знают, мой господин. — Элиас, — мужчина вздохнул, повернув голову к Элиас. — То, что Гэвину удалось добыть Грааль, не показывает его с лучшей стороны и не позволяет сесть на троне. Правление ему передалось сразу же после так называемого венчания. Да, народ против. Но люди не станут поднимать бунт, боясь наказания. — Но, сэр… — Друг мой, мы знакомы уже больше двадцати лет. Ты доказал свою верность. — мужчина похлопал коня по крупной шее. — Но ты прав, люди действительно многое не знают. — Так как же нам быть, Ричард? — Ну, друг мой, ответ прост. Мы припишем новый закон или будем ждать открытого бунта. Так или иначе, но мы удержим людей на коротком поводке. Хотя бы на территории Винтервуда. Что ж, как только Гэвин вернётся — дай знать. — Ричард свернул на развилке влево, направляясь к той границе, где столичные равнины резко сменялись мёртвым лесом. Лишь Безумный король чувствовал пробуждение от вечного сна той, что некогда была его Безумной королевой… * * * … Аренния теперь уже уверенными шагами приближалась к границе своего царства мёртвых, своего мрачного замка, коим был мёртвый лес, так поэтично воспетый в легендах после её смерти. Она могла бы вечность спать в своей обители Драгштот, но убитый страж Святого Грааля пробудил Безумную королеву. Как жаль, что ныне её никто так не назовёт. Но дано ей от смертных новое имя — Аренния из Драгштота. По истечению нескольких минут девушка-призрак остановилась, прислушиваясь к столь родному стуку копыт Альмагока. О да, она чувствовала приближение своего убийцы. Хотела ли она отомстить? Конечно. Но её останавливало то, что она когда-то любила этого эльфа, пусть всего лишь два года. Теперь же она не чувствовала ничего, но мысль о смерти Ричарда рождала в призраке тот первоначальный гнев, который однажды погубил её саму. История умалчивала бы все подробности той ночи, но воспоминания ещё не остыли и, гонимые местью, они рвутся наружу. Перед глазами Ареннии расстилается туман и более она ничего не видит, кроме воспоминаний. Пылающий огнём амбар, крики людей и последний образ возлюбленного. Аренния в гневе загнала себя в ловушку, позволив людям поджечь деревянное здание. Она не знала, что Ричард давно подозревал её в том, что она хотела убрать тёмного эльфа со своего пути, дабы захватить соседние страны. И он, и люди боялись Безумной королевы. Боялись её планов на будущие войны. И судьба решила наказать ту, что так стремилась владеть всем миром. Безумство погубило себе подобное, обручившись с гневом. Отбросив прочь всплывшее воспоминание, Аренния из Драгштота вышла из своего царства мёртвого леса, почти невесомо ступая по молодой весенней траве на встречу эльфу. Зеленеющая трава под ногами девушки стремительно превращалась в мёртвую и колючую растительность. Призрак несла в своём существе весь смысл смерти. Увядшие растения, до которых она коснулась, впитывали в себя соки смерти, наливаясь древним ядом. Аренния остановился. Её взгляд едкой ненавистью пробежался по смертному. В том месте, где должно было быть сердце, тем поселились ненависть, месть и зависть. Она ненавидела всех смертных, она хотела отомстить Ричарду за свою погибель, она завидовала тому, что смертные обладали телом. Её же прозрачное, холодное тело было лишь бесформенным отголоском прошлого, пышущего жаром и юностью тела, такого красивого и желанного. Но вот она сделала ещё один шаг, выйдя из тени, подставив свою бестелесную оболочку лучам солнца. — Зачем пришёл, Ричард? Неужели решил вспомнить ту, что ты погубил? — Напротив. Хотел загнать тебя обратно в могилу, Аренния, или отправить твою заблудшую душу на тот свет. — со всем своим презрением Ричард оглядел особу перед собой. — Ты никогда не верил в призрака, мой милый. — И не поверю, даже если ты поднимешь войско подобных тебе. — Ты помнишь ту легенду, что воспевали года три назад? Или её и ныне некоторых поют? — Аренния отступила обратно в тень своего царства. — «Из леса тёмного приди, Аренния, Чтоб ныне править ты смогла, Аренния. Тебя в веках мы воспевать начнём, Коль власть твоя пройдёт дождём. И вихрем огненным промчись, Сжигая всё, что видишь ты…» — пропел король Валесандрии, закрыв глаза. Окончив строку, он вновь с тем же презрением смотрел на ту, что когда-то любил, но принёс ей в итоге гибель. — Ну вот. И я пришла. Пришла «из леса тёмного», пришла из своего маленького царства в самом центре твоей страны. К концу твоей истории я уничтожу тебя, твоё войско, твой город. На трон взойдёт иной правитель. И назовут эту историю «Власть Ареннии из Драгштота. Не дав Ричарду вставить последнего слова, она диким ветром промчалась вокруг него и исчезла в тени своей обители. Королю не оставалось ничего, кроме как вернуться в замок. Он понимал, что теперь Валесандрии грозит война с тем, кто уже мёртв. Аренния начнёт собирать войско и двинется сразу к Винтервуду. Город окутает туман, и войско живых мертвецов во главе с призраком свергнет нынешнюю власть. Ричард гнал Альмагока до самых ворот. Только оказавшись в городе он смог спокойно выдохнуть… * * * «Жизнь — галлюцинация мертвых, смерть — иллюзия живых.»