Я лишь человек

Гарри оказался отчасти неправ. Конечно, тихий город. Таким он был только с виду. Здесь по-своему кипела жизнь в своём течении времени. Здесь были друзья, любовники, семьи, были те, кто ненавидел друг друга. Социум. А Гарри уже и позабыл, что это нормально общаться с кем-то намеренно. Или не общаться. По своему желанию. Он отчего-то забыл, что показывать свои чувства нормально. И сейчас вспоминал это, медленно становясь частью Форкса. Хотя на самом деле он не был для остальных жителей частью этого города. Гарри был свежим мясом, которое нужно испробовать, вкусить. За прошедшее лето, во время которого он почти не вылезал из дома, Блэк успел познакомиться со всеми своими одноклассниками, которым, оказалось, было не плевать на тактичность. Они всегда спрашивали о его прошлой школе, семье или друзьях. На этих темах Гарри мрачнел, а новые знакомые дальше не лезли. Находили новые безопасные темы, продолжали с ним беседовать. Именно это удивляло Блэка. Разве он не скучный? Разве с ним можно о чем-то долго разговаривать? Он может быть интересен кому-то? Во всяком случае, по неизвестной причине подростки продолжали с ним общаться, здороваться или смеяться, если он говорил что-то невпопад. Удивительно. Действительно удивительно. Гарри чувствовал себя подростком и радовался этому. Конечно, неудобные моменты были. Типа того, как шеф Свон расспрашивал его о том, где его родители, почему тот один, что с опекунами. Гарри мог бы гордиться собой, потому что не соврал ни разу, ну, почти. Он, пересилив себя, рассказал, что жил у тёти с дядей, которые были рады избавиться от него, когда Гарри сказал, что собирается уезжать. Рассказал, что родители умерли — их убил маньяк, который охотился за семьёй. Сказал, что отец был приемным, а родной просто не знает о его существовании. Гарри ведь почти не врал. Он говорил правду в главном — опекунам нет до него дела, а мелочи никого не интересуют. *** Первый день в школе. Наверное, этому стоило бы придать большее значение, чем это сделал Блэк, но… Как-то не хотелось. Обычный пасмурный день — такой же, как и все остальные в Форксе, где, казалось, всё утопает в листве под тяжёлыми свинцовыми облаками. Обычный день и обычные люди. К удивлению Гарри, его приняли. Вот так просто. Да, на него глазели, с ним чаще, чем с остальными, хотели поболтать, но его приняли. Даже несмотря на то, что он со всем своим желанием общаться с людьми избегал их в какой-то степени. Да, фантазии — это одно, а реальность — совсем другое. Когда Гарри представлял, будучи ещё ребёнком, когда ещё и понятия не имел ни о каком волшебстве, свою жизнь в старшей школе, он всегда был среди людей, с друзьями и со своей компанией. Отчего-то он верил, что может понравиться людям, быть рядом с ними. Верил, что может не быть слугой или игрушкой для битья, как это обычно бывало у Дурслей. В своих фантазиях Гарри представлял себя высоким и спортивным парнем, с которым всегда было бы приятно пообщаться, и не важно, сколько на это уходило времени. Там он всегда улыбался и был рад встрече с каждым человеком, которого мог считать за друга, а друзей у него было бы много. В фантазиях Гарри был счастлив, ныл о домашке, интересовался рисованием, как и мечтал в детстве, получал натянутые «В» по химии или по алгебре. Он был интересен людям, весел. Приятным. А реальность… Ох, как же жестока она была. В действительности же Гарри сидел в кафетерии школы за одним столом с целой компанией, но всё же чуть поодаль. Против своей воли он все равно сторонился людей, потому что не привык, что можно не притворяться… Кем бы то ни было. Парень иногда выдавливал из себя улыбку, а сам думал, как бы его не стошнило на этот стол. Сколько бы лет не прошло, а чужие взгляды для него всё ещё тяжёлым и липким грузом ощущались на коже по всему телу. Он ведь пытается. Он действительно пытается стать частью общества, как и мечтал когда-то в тёмном чулане, пересказывая свои мысли очередному пауку. На деле же он скупо улыбался, иногда бросал что-то в ответ и всё. Да, летом он общался с будущими одноклассниками, но те тогда подходили по одному, вот и было легче. Здесь же их было так много, что у Гарри глаза разбегались, когда он пытался поймать смысл разговоров из общего гвалта. А ещё здесь был один наиболее смущающий компонент, который шёл последним штрихом этой карикатуры. Изабелла Свон, собственной персоны, заметившая, как в этот раз скосил на неё взгляд Гарри. Она вызывала опасения. Определённо. Неуклюжая. Высокая, явно выше, чем Гарри на пару дюймов. С тёмными волосами и выпяченной вперёд челюстью. Она была человеком, в этом Блэк был уверен. Но что-то с ней было не так. Больше всего ему не понравился её взгляд, когда мимо поползла какая-то семья, о которой он слышал летом краем уха. Стоило Джессике только начать разговор, как Свон вплотную приблизилась к ней. И выглядело это странно, словно она пытается понюхать волосы Стэнли. «Ты должна мне всё рассказать!» — вдруг услышал парень и вздрогнул от неожиданности. После посмотрел на окружавших стол людей и понял: слышал только он. Ещё одна головная боль, пронеслось у него в голове. Нет, претензий у него нет. Хелена заранее предупреждала его о побочных эффектах, пока ставила ментальный щит своему ребёнку. И что из интересного, Смерть сказала, что человек, мысли которого он будет слышать какое-то время, сыграет немаловажную роль в его жизни. И вот сейчас он смотрел на Свон, которая вслушивалась в рассказ Стэнли. И если Гарри был бы впечатлительным, он бы испугался маньячно блестящих глаз Изабеллы. «Мерлин, мне даже страшно представить её роль в моей жизни. Если только она не умрёт, а я не поплачу об этом?.. Хотя вряд ли, » — пронеслось в голове парня. Тем временем перемывание костей перешло на последнего Каллена. И спрашивается, к чему всё это? Но люди есть существа странные, и Гарри ещё даже не разобрался, было ли нормальным подобное обсуждение отдельных личностей (об опыте сплетен в Хогвартсе он постарался забыть) или нет. Всё, что ему оставалось, — это пялиться в одну точку, краем уха слушая чириканье компании о слишком большой, как они думали, семье Калленов. О знакомых рыжих Уизли Гарри промолчал. «…и у нас будет дочь. И имя у неё будет двойное, обязательно, чтобы имя моей матери стояло спереди. Или просто её имя. Плевать. Возможно, потом будет сын. Хотя вряд ли я захочу ещё детей, так что хватит и…», — снова уловил он, на этот раз почти не удивляясь. Мысленно он уже несколько минут бился головой об стол, потому что это будут тяжёлые несколько месяцев. Определённо. Удача для Гарри была особенной… Хотя нет, не так. Гарри был особенным для удачи. Когда он попадал в передряги и, казалось, ничто не может спасти его, всегда случалось что-то, из-за чего он выживал снова и снова. Каждый раз. Стоит ли говорить о путешествии за Грань и отличной беседой с прародительницей? Стоит ли говорить, что Гарри лажанулся, будучи Певереллом, собрав все три подарка Смерти? Всё получилось так, что вряд ли он мог умереть, но что ещё прекраснее, он не мог умереть, даже если захотел бы. Вряд ли это так важно сейчас, зато потом, когда он будет продолжать видеть смерти других, а сам оставаться прежним… Легче просто не думать об этом. Собравшись с силами, он вышел из столовой, чувствуя липкие взгляды подростков, из-за которых по телу пробегала противная дрожь, заставляя ежиться и инстинктивно вжимать голову в плечи. Гарри знал, что будет сложно. В первое время так особенно. Он ведь не рассчитывал, что проблема взаимодействия с людьми рассосётся сама собой. Не рассчитывал ведь?.. Брюнет остановился, когда кто-то внезапно позвал его. Удивлённо смотря на то, как невысокого роста девушка, даже ниже его, быстро перебирая ногами, бежит к нему, продолжал стоять посередине коридора. Было странно. Он понимал, что она, похоже, из Калленов. Он не тупой, и до него быстро дошло, что их можно считать местной элитой, но сейчас до него не могло дойти, что понадобилось одной из них от него. На какой-то миг, совсем короткий и незаметный, страх быть узнанным поселилась в нем. За одну лишь секунду он успел надумать множество вариантов продолжения жизненной вакханалии, но он же Гарри Поттер, да? По крайней мере, был им когда-то. Поэтому, когда девушка добежала до него, он лишь нервно сжимал кулаки, а на лице была очередная маска. Он выглядел спокойным. Про себя Гарри проклинал свой идиотизм. Надо же, настолько устать от чего-то, но продолжать пользоваться им. Вот и сейчас приевшаяся маска холодного спокойствия, которая постоянно была на его лице во время войны, казалось, была материальной. Кожа лица зудела, побаливая время от времени. Не будь Гарри привыкшим к боли, он бы морщился от неприятных ощущений. Следя за своими эмоциями и внешним миром, он успел заметить, как на миг преобразилось лицо девушки от удивления, а потом снова стало выражать радость и веселье. Больше походящая на героиню сказок, которые Гарри находил в детстве в библиотеке, тем не менее, она была реальной и стояла перед ним. Воистину, всё это было бы занимательным зрелищем, если не прошло несколько минут, за которые остальные ученики не могли ничего понять, из-за чего пялились на них, ставя в неудобное положение волшебника, и… О, Мерлин, Гарри чувствовал себя сейчас таким подростком. На какой-то миг он даже пожалел, что когда-то мечтал о подобном. — Привет, — решила начать девушка первой по праву того, кто беседу завёл. — Меня зовут Элис Каллен, ты, наверное, видел нас в буфете сегодня, — и лучезарно улыбнулась, словно пытаясь передать такое же настроение и ему. — Гарольд Блэк, можно просто Гарри, — кивнул парень, без слов подтверждая замечание, похоже, новой знакомой. — Отлично, Гарри, — и снова улыбка. Подросток в замешательстве подумал, нормально ли это — улыбаться так часто. Обычно такие мягкие и добродушные улыбки не заканчивались для него чем-то хорошим, но здесь было что-то другое. К примеру, улыбка была искренней. Силой воли Гарри заставил себя перестать нервничать и разжал кулак, скупо повторив эмоцию Элис. — Какой у тебя сейчас урок? Оу, а вот и настал неловкий момент, заставивший его снова напрячься. Гарри не знал, как здесь с отношением к творчеству, но надеялся не привлечь лишнего внимания выбором предметов. По крайней мере, он всегда мог просто уехать. Да. И бросить так полюбившийся ему мрачный снаружи и светлый изнутри дом, который подходил ему. Был его. Подобные мысли пришлось отбросить сразу же, чтобы не зацикливаться на решаемых вопросах. И магия всему ответ. — Живопись, — наконец слегка напряжённым голосом ответил он и удивился, увидев, как ещё больше обрадовалась Каллен, если такое было возможно. — Это же прекрасно! — воскликнула она подпрыгнув на месте. — У меня тоже сейчас этот предмет. Не против, если я сяду с тобой? И это было так ново и странно для Гарри, что он, не ожидая этого от себя, кивнул, не сводя взгляда с Элис Каллен, которая стала улыбаться ещё больше. В какой-то степени девушка напоминала Алконоста, птицу, несущую радость и веселье. А он же в частности напоминал себе Сирин, птицу, которая приносила грусть и даже боль. Гарри вздохнул от нахлынувших воспоминаний о четвёртом курсе, когда все отвернулись от него. То было болезненное время, и если бы не новые знакомства в лице болгар, которые и поделились с ним славянскими мифами, волшебник не знал, как смог бы прожить этот период. На данный момент он просто последовал за новой знакомой, которая чуть не вприпрыжку бежала к классу искусств, нахваливая компетентность и острый ум учителя, после продолжая вещать что-то ещё. Это выглядело странно со стороны. Стоило Гарри представить самого себя низкого, тощего и угрюмого парня и девушку чуть пониже, весело идущую впереди, слова которой песней соловья заливались в уши… Это выглядело смешно, и хоть Блэку и было неприятно, но сейчас он понимал причину удивлённых или даже шокированных взглядов. Парочка ниже среднего роста с диаметрально противоположным поведением. Низкий рост всегда являлся потехой, а в данной ситуации… Легче не думать об этом. Снова. — Как тебе Форкс? — решила завести непринуждённую беседу Элис, пока они шли в класс искусства. Гарри подумал, сколько слов он мог бы подобрать, чтобы описать свой восторг этим городом. Даже то, что здесь было тихо и как-то по-домашнему уютно, приводило его в радость. Что уж говорить о лесах, которыми окружён город. Казалось, будто здания утопают в листве, и всё было настолько гармонично, что Гарри мог бы испытать пару эстетических оргазмов, если умел. Но вместо этого он проявил скудоумие и ответил: — Мне нравится. И было видно, что девушка не удовлетворена ответом и даже хотела продолжить. От проявления тупости Блэка спасло то, что они дошли до нужного им класса, где учитель, заметив новенького, сразу взял того в оборот, начав расспрашивать об умениях, технике, желании и обо всём, что касалось искусства живописи. На вопросе, чем он обычно пишет, Гарри запнулся. Он не знал, что ответить. Если только то, что в детстве он рисовал огрызком грифели карандаша и пылью? А во время учёбы чернилами и пером, которым иногда ненароком рвал пергамент и тогда он всегда бесился, ведь его так раздражало то, что у него не было и шанса рисовать чем-то нормальным, хорошим и удобным. Всё, что он мог, — это учиться изображать свои фантазии со сломанными или порезанными от детской неуклюжести пальцами на оборванных листочках бумаги? И что он должен добавить? Что впервые увидел магазин с принадлежностями для живописи только в семнадцать? Вспоминать о том, в каких чувствах он тогда был, не хотелось. Охранник магазина чуть не выгнал его лишь из-за того, что он ходил по рядам, пялился и блаженно вздыхал, смотря на ряды карандашей, красок, пастелей, кистей. Гарри думал, что умрёт от счастья в тот момент. Он молчал уже с минуту, чем начал привлекать внимание остальных учеников, преподаватель лишь хмурился на его молчание. Ответить все же пришлось. — До одиннадцати я практиковался в письме обычным карандашом. Работал с тенями. После я перешёл к штриховке и работал с пером и чернилами. А недавно занялся пастелью и акварелью, — немного тише, чем до этого, ответил Блэк, незаметно взмахивая рукой и невербально накладывая на себя очищающие чары. От липкого и противного внимания к своей персоне становилось неловко. Он чувствовал как холодный пот стекает по спине, и всё будто становилось хуже. Всё это время преподаватель молчал. И лишь после его неуверенного кивка Гарри почувствовал, как многие отвернулись к своим мольбертам и продолжили работу. Некоторые же всё ещё смотрели на него и мужчину, который вдруг улыбнулся и попросил занять свободное место, которое уже подготовили за то время, пока вёлся лёгкий допрос. То, что это был именно он, маг не сомневался. Понимал, что таким образом всё же пытаются выяснить, есть ли у него какие-то проблемы, будь то с законом, с людьми или самим собой. Чистоту в документах всегда можно подделать, а у него история была идеальной, вот и придираются лишний раз по поводу и без. Тем более он иностранец и живёт пока по визе. Одни недочёты. Мысленно он уже пару раз проклял министерство Магии, которое знало, что именно они делают и как правильно это сделать. Это был чёткий и грубый ответ. Когда Гарри попросил поставить хоть одно нарушения, плевать что. Правило поведение или закон, но история никогда не должна быть чистой. Но в министерстве всё знают! Знать-то знают, только не понимают, как погано потом жить с их знанием!.. Когда он сел рядом с Элис, все (как же без этого?) удивлённо обернулись на такое неожиданное проявление любезности или даже интереса. Девушка только вздохнула на назойливое внимание и обернулась к Блэку, интересуюсь, что он собирается рисовать сейчас. На такой незатейливый вопрос маг лишь пожал плечами, но заметив испытующий взгляд преподавателя, решил выбрать что-то неинтересное и простое, что могло бы не принести ему проблем. Гарри не придумал ничего лучше, чем изобразить человека, играющего на фортепиано. Неожиданно проскочившая на краю сознания мысль понравилась ему, потому на всю пару он был потерян, вырисовывая силуэты и контуры. В голове настойчиво крутилась одна и та же мелодия, и как раз игра была на клавишных. Он лишь мимоходом ответил, что проходивший мимо учитель остался доволен его выбором, а Элис, которой волшебник так и не сказал ни слова с начала занятий, лишь иногда заинтересованно смотрела на его работу. Когда в сидящем боком к смотрящему музыканту начали прорисовываться знакомые черты, Гарри вынужденно прекратил работу, начав ластиком проходится по лицу, лишь бы никто не заметил отблеска янтарных в его воображении, но пока ещё серых от грифеля на бумаге глаз. Блэк не понимал, какого чёрта в его голове засел образ высокого шатена, с которым он и не знаком даже. Будь Гарри неумелым тупицей, его руки задрожали бы от волнения, испытываемого сейчас. Как мантра в голове вопрос «Какого чёрта?» продолжать истязать его разум. И он как дебил продолжал отрешенно пялиться на стертое ластиком лицо на бумаге до тех пор, пока прохладная ладонь на его запястье не привлекла его внимание. — Гарри? — встревоженно спросила его нынешняя соседка по парте. Маг бездумно перевёл взгляд с картинки на девушку и встрепенулся. Было опрометчиво с его стороны так зациклиться на чем-то глупом! Хель предупреждала его о том, что, возможно, некоторые люди будут западать ему в душу и даже оседать на дне. Она говорила, что некоторые из них будут в его голове временно, кто-то, может, всё существование, но это не так важно, отмахнулась она. Вот только и Гарри, и Смерть забыли, что слова «оседать на дне души» они должны воспринимать по-разному. Если Хель изначально была существом мультивселенных, которая была равнодушна ко всем, кроме Певереллов, то Гарри изначально родился человеком и рос среди них, и чувства для него были воздухом. Конечно, не обратить внимание на это различие между ними было ошибкой. Хель уже позабыла о таком, так давно не было настоящих Певереллов рядом с ней, а Гарри… Гарри же просто не знал. Не знал о чём-либо вообще. Для него сама встреча с Вечной Невестой была шоком, что уж говорить о восприятии внешнего мира другим существом. Глупо, да. — Что не так? — спросила Элис, склонившись к парню и только сейчас заметив быстро стёртые линии лица так, что становилось непонятно, кто там изображён. Но это не её дело, переведя взгляд с полотна обратно на парня, она хотела повторить вопрос, как тот покачал головой и скомканно произнёс: — Всё хорошо, — и вернулся к работе, штрихами прорабатывая детали картины, старательно избегая головы музыканта. Это насторожило девушку, но она понимала, что не следует лезть в чужое дело, а потому повернулась к своему мольберту, не желая докучать. Кажется, через какое-то время она услышала благодарный выдох парня. Улыбка сама расползлась по её лицу. Внутреннее чутье обещало ей, что этот год уж точно не станет скучным. *** Когда закончились уроки, Гарри, немного постояв у ворот школы, решительно развернулся в сторону дороги. Именно сегодня ему не захотелось быстро аппарировать домой и отрешиться от внешнего мира. Поэтому вместо привычного тёмного закоулка он выбрал дороги, ряды супермаркетов и несколько парков по пути к уже ставшему родным дому. Медленно вышагивая по сырому после лёгкого дождя асфальту, маг раздумывал над тем, что прошло всего несколько месяцев после его так называемого побега из Англии, а он уже не мог представить себя в другом месте — настолько нравилось ему здесь и настолько оно подходило ему. И пусть это лето он провёл один, не получил ни от кого поздравления на день рождения и сам никого не поздравил… Блэк был доволен сложившейся ситуации. Ему нравилось, что его бывшие друзья начали забывать его. После переезда не приходило никаких писем, и парень был рад, что те начали жить своей жизнью. То, что от этих мыслей ему было грустно, Гарри отчаянно игнорировал. Больше всех он переживал за порученного ему крестника, которого Андромеда забрала себе, не согласившись с желанием парня уехать в другую страну. Удивительно, но Гарри иногда даже забывал, что у него есть пресловутый крестник-метаморф, которого он смог полюбить за каких-то пару минут, как увидел переливающиеся цветными красками волосы и карамельно-карие глаза как у Ремуса. Печально лишь то, что миссис Тонкс была против переезда и вообще общения внука с человеком, который принёс в семью одни беды. Женщина уже на момент битв и победы считала виновником всех трагедий бывшего Поттера. А это с учётом их общей крови и Тедди. Было легко понять, что остальные последуют хоть и не негласному, но примеру, и возненавидят Гарри так, словно он и был тем, кто убивал маглов, пытал всех без разбору и отправлялся на рейды вместе с сообщниками бессмысленно тратить магию на грабежи и мучения других. Гарри сбежал, оставив Андромеде и Тедди отремонтированный и обустроенный по-новому дом на Площади Гриммо и Кричера, который со скрипом согласился присмотреть за крестником хозяина. Пройдоха так и не сказал, что исполнит просьбу хозяина не докучать отречённой Блэк, но большего подросток и не ждал. Гравий шуршал под подошвой кед, а сам Гарри смотрел на землю под ногами, не особо обращая на внешний мир внимание. Глупое и отчаянное одиночество решило накрыть его с головой именно по середине прогулки, когда он уже выходил из магазина с нагруженными едой и хоз товарами пакетами. Мысль, что Гарри и впрямь один отдавалась глухой болью в районе сердце, несмотря на то, что маг приучал себя к этой мысли долгое время, ему было неприятно, плохо от понимания такой простой истины. Он один. И никакая другая мысль не сможет помочь ему в его одиночестве, полной маггловских и магических книг, письменами, пергаментами. Гарри был окружён бумагами, он упивался тем, что теперь имел свободный доступ к знаниям, когда раньше приходилось прятаться и познавать искусство магии в тайне от всех. Вообще-то Блэк должен был быть счастливым, понимая, что его никто не потревожит, не помешает достичь нужных для помощи Хель результатов, но всё равно было что-то не то. Мысленно Гарри повторял ритуальные слова, необходимые для защиты дома и посыла его магии и крови к родовым камням Поттеров и Блэков. Что ему нравилось и раздражало одновременно, так это — то, что он забыл поставить защиту на дом. Новый город так охватил его в своём величии и одновременно простоте, что Гарри и думать забыл о ритуалах, хоть и обещал себе подобного не делать. Лишь за день до начала учёбы он вдруг подумал, что уйдёт из дома, своей защиты. Столько самобичевания было в тот вечер. Тяжело вздохнув, маг прошёл через контур невидимых рун на земле, ощущая как тепло защиты проходится по нему, узнавая создателя. Лишние мысли и чувства сдуло ощущением дома, который сейчас был для него оплотом радости и даже немного счастья. В общем, Гарри надеялся, что это так. Открывая дверь и проходя внутрь, маг уже почувствовал что-то неладное, что-то выбивавшееся из колеи его ставшей привычной жизнью, где он сутками наслаждался долгожданным одиночество, игнорируя отчаянную нехватку присутствия близких. И сейчас с его жизнью что-то было не так. Он был не один в доме. Беспокоило лишь то, что Гарри не чувствовал враждебного настроя. Он думал, как такое могло произойти, что через его защиту кто-то спокойно пробрался в дом, при этом не повредив контуры рун и даже не побеспокоив сигналки, наставленные на каждом углу. Именно в этот момент страннее всего было почувствовать запах еды, доносившийся из кухни. Забыв про пакеты с покупками и тапочки, Гарри, полпути доставая палочку, побежал к кухне, личной сокровищнице, если не считать библиотеку. И какого же было его удивление, когда он увидел нежданного посетителя. — Кричер? Что ты здесь делаешь? — спросил он, застыв на пороге и смотря, как со всем старанием и чуть ли не нежностью эльф перекладывает порции бекона и жареной картошки, сервируя тарелку. Сморщенный домовой, хлопнув ушами, повернулся к магу и проскрипел: — Кричер рад вернуться к хозяину Гарри, — и повернулся обратно к еде. Естественно, вопрос о визите домовика в этот момент был не решён.