В том городе

      Дебра Кейн отпихнула от себя полицейского, не желая больше слушать никаких дилетантских речей. Эти тупицы хотели всё и сразу. — Но это же бред! Написано, со слов этого самого Флека, что он жил с матерью, что у него неврологическое расстройство, вызывающее беспричинный смех, что пистолет ему дал Рэндалл, которого он убил, но упоминается ещё и какой-то карлик. Ничего из этого не подтвердилось ни тогда, ни сейчас. Что за… — Вы не понимаете, с кем имеете дело, — темнокожая женщина тяжело вздохнула, глядя на то, как один из копов роется в огромной папке с личным делом больного. — Артур — уникальный пациент. Его обнаружили во время штурма наркопритона, который оказался ещё и борделем с малолетними проститутками. Тринадцать лет в таком месте, сродни целой жизни в Аду. Как думаете, что делает мозг, когда не может справится с перенапряжением и кошмарами? Он придумывает свой мир, стирая что-то и заполняя пустоты новой, безопасной информацией. Почти девятнадцать лет непрерывного лечения, чтобы он мог интегрироваться в общество, и вот восемь лет назад Артур сорвался из-за того, что мэрия сократила финансирование, и многие «не буйные» больные были выписаны домой, и им перестали оказывать помощь. А теперь мотив стал гораздо весомее, как я думаю. Если вы закончили, я попытаюсь исправить то, что вы натворили!       Молодая ассистентка вздрогнула, прячась за спиной наставницы, что остановилась перед невзрачной дверью. Мало кто мог без трепета вспоминать события восьмилетней давности. После того, как один безумец поджёг город, словно спичка, небрежно брошенная в кучу хвороста, протесты превратились в настоящий филиал преисподней на земле: горящие магазины и машины, трупы и анархия, боль, у которой не было цели - лишь животное стремление призвать к ответу хоть кого-то. Недовольство, что было похоже на гнойный нарыв, лопнуло так, что потоками крови, гноя и лимфы смело всех. Не было в городе ни одной семьи, которую бы не коснулось произошедшее осенью 81-ого.       И над всей этой копотью, на капоте разбитой машины, стоял человек, чье лицо никто не запомнил. Зато сочетание зелёного-красного-желтого забыть было просто невозможно. И если бы тогда вы спросили любого человека на улице «Боитесь ли вы клоунов?» вам бы ответили однозначное «Да». Пусть случайные прохожие и пустились бы потом в пространные диалоги о добре и зле, о том, кем был этот юродивый: монстром, героем или просто тем, кто оказался в нужное время в нужном месте — но в одном сходились все… Джокер сумел их напугать.       Кабинет терапии был прокурен настолько, что женщине показалось, будто она очутилась в подпольном баре времен сухого закона. Мужчина сидел на стуле, расслабленно откинувшись на спинку, и медленно выпускал из легких смрадный дым. Мало кому позволяли такие вольности, но Артур Флек был исключением. — Здравствуй, Артур, ты помнишь меня? — Миссис Кейн. Мы давно не виделись. Я скучал, — он затушил окурок о край стола.       Врач прошла вперед и села на стул, с неудовольствием отмечая разбитое лицо, грязные, слипшиеся от крови волосы и расширенные зрачки пациента. Видимо, он уже под завязку был напичкан транквилизаторами. — Что случилось, Артур? — Я убил полицейского, — на лице у мужчины расплылась блаженная улыбка. — Он был груб со мной. Он бил меня головой об стол. Я сделал так, чтобы он смог проветрить голову.       Бывший социальный психолог поджала губы, стараясь не думать о том, что человек, который сидел перед ней, сумел во время допроса отнять у экзекутора пистолет и прострелить лейтенанту череп. Что-то в её бывшем пациенте неуловимо изменилось. Нет, он по-прежнему тянул слова, вызывая ассоциацию с маленьким, капризным ребенком, запертым в теле взрослого мужчины, он всё ещё выглядел отрешенным, но глаза… в глубине этих глаз уже не было той обреченности, что была раньше. Там плескалась неуемная веселость и дьявольский гнев.       Увы, после беспорядков восьмилетней давности она не видела Артура, поскольку его курировал другой медик, которого тот убил и сразу сбежал из лечебницы. Задумываться над тем, как буйный больной сумел сбежать и на долгие годы затаиться в этом проклятом городе так, что его не сумела обнаружить полиция — не хотелось, поскольку вся современная судебная и исполнительная система зиждется на трех основных столпах: халатность, деньги и авторитет. Но сейчас разница была на лицо, и Дебра понятия не имела, хорошо это или плохо. — Скажи, почему он бил тебя? — Как почему? Я выражал свою гражданскую позицию. Да-да! — мужчина поднял на врача тяжелый взгляд. — Ты помнишь, что ты сделал? Почему ты называешь это гражданской позицией? — Маркони и его ребята были плохими людьми. Я убил их. Пришёл и сделал то, что должна была сделать полиция! Вы понимаете?! — он дернулся вперед, насколько позволяла ему прикованная к подлокотнику рука. — Они скучные, эти полицейские! Никто в этом городе не умеет веселиться, и им всем наплевать, что случается с людьми, живущими здесь. Ведь в этом городе всё, что нельзя сделать за деньги, можно сделать ради денег, да? ДА!? Нет… Забавно, правда? Комедийный эффект жизни достоин описания, жаль, что я плохой комик. Я подарил каждому ублюдку в том здании по свинцовому ордену, вот только меня почему-то не приставили к награде. А к стенке — за милую душу! — Скажи, Артур, почему ты решил, что они плохие люди? — подобная вспышка агрессии не должна была быть возможной, после обилия успокоительного, которое в него вкололи медсестры. Но ещё тогда, в восьмидесятом году, социальный работник задумалась о том, что с организмом её пациента что-то не так. Флеку прописали семь препаратов, которые тот должен был чередовать, чтобы не умереть от передозировки, но на её глазах тот, как удав, глотал их горстью и не испытывал никакого дискомфорта. — Невероятно! Теперь вы меня слушаете! И даже без этих вопросов про то, как я себя чувствую или есть ли у меня плохие мысли. А нужно было только обзавестись пистолетом. — Я и раньше слушала тебя, — Дебра устало потерла виски. — Так ты можешь мне сказать, почему ты решил, что Эрнест Маркони — плохой человек? — Я… — на лице мужчины вдруг промелькнул целый спектр разных эмоций от недоумения до гнева. — Я не…       Его руки дрожали, а взгляд хаотично метался по комнате. Он не понимал, почему голову вдруг прострелило болью. — Все нормально. Я не заставляю отвечать, — Кейн старалась говорить как можно мягче. — Я хочу знать, был ли ты знаком с Брюсом Уэйном? — Брюс, — мужчина отбивал пяткой какой-то бешеный ритм и тяжело дышал. — Мальчик лет семи-восьми. Я хотел, чтобы он улыбался. Он был грустным. Очень грустным. Сколько прошло? Восемь лет? Я его не видел, точно нет!       Его речь была странной. Он говорил медленно, но, казалось бы, он частит. Ассистентка, вжавшись в угол думала лишь о том, хватит ли ей имеющихся в аптечке нейролептиков, если всё выйдет из-под контроля. — Ему сейчас шестнадцать, Артур. Худощавый, голубые глаза, темные волосы? Постарайся точно мне сказать, ты знал его? — Нет! Я не вру! Зачем бы мне врать? Я бы не стал общаться с отпрыском Уэйна. Я бы… — Посмотри, — женщина положила на стол фотографию юноши, с очень серьезными глазами. — Посмотри…       Мужчина всхлипнул, резко дернулся и свалился на пол, пытаясь отползти к стенке. В голове у него шумело, а пол оказался заманчиво близко. Что-то коробило его изнутри. «Артур! Я люблю тебя, Артур!»       Его лоб встретился с углом, оставляя на белом кафеле кровавый след. «Мне больно, больно, Артур! Пожалуйста, пусть не будет больно…»       Санитары что-то кричали, пытаясь успокоить буйного пациента, но тот с упорством бульдозера пытался выключить своё сознание. «НЕТ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! НЕ НАДО!» — Только не убей нас, Арти, — в голове мелькнуло ухмыляющееся, смазанное красно-желто-зеленое пятно, и мир погас.