***
Год и два месяца назад Готэм никогда не меняется. Точнее, он бы менялся, если бы этого хотели сами горожане, но нет. Разруха бедных районов резко контрастировала с вышколенной красотой центра города и богатых пригородов. Мафия не просто подняла голову, она возвышалась исполином над трущобами и небоскребами. Не было ни одного человека, кто, так или иначе, не соприкасался с её серыми, окровавленными крыльями. Любой росток чего-то светлого вырывался с корнем и методично заливался в бетон. Полиция бездействовала. Честных копов искать нужно было не в полицейском участке, а в придорожных канавах или на свалках, плотно-плотно завернутых в толстые чёрные мешки. Небо захлёбывалось плачем, обильно орошая серые улицы, превращая ручьи в грязные потоки, расцвеченные бензиновой радугой. В Готэме так легко потеряться. Легко оставить всё, чем ты являешься, на лопастях общей системы и стадного инстинкта. Люди-тени бессмысленно брели по своим делам, наполняя бездонные дыры в своих душах ничего не значащими мелочами, которые давали иллюзию жизни. Артур Флек курил, спрятавшись под козырек невзрачного антикварного магазина. Порой, его удивляло то, что скрыться от полиции, когда ты действительно хочешь спрятаться, в мегаполисе — проще простого. Нашлись и те, кто умудрился сделать ему новые документы. Его внешность оставалась неприметной, но кое-кто, особенно старые знакомцы их клоунской братии, которые, как муравьи, расползались по всему городу, узнавал, направлял и пытался помочь. Он, как-никак, обратился в символ, что клеймил сердца или наполнял души решимостью. В старую квартиру Артур не вернулся. Он, конечно, был не совсем здоров в понимании общества, но и идиотом его назвать было трудно. В тот раз ему было откровенно все равно. Маячила на горизонте мысль о самоубийстве, отбивая желание не только прятаться, но и существовать в целом. Полиция его не слишком беспокоила, равно как и заметание следов. Ему хотелось, чтобы все было «Big and Loud». Чтобы даже небеса услышали его, как и те толстосумы, которые зажрались в своем поднебесье. Но только сидя на стуле перед психиатром, Артур Флек почувствовал невиданное доселе желание жить, так что после неминуемого побега, вернуться домой он не мог, зато «поклонница», одна из проституток, которая участвовала в митингах и беспорядках, пустила его к себе. Собственно, Даян Дитц сама нашла его на улице, в каком-то темном и пропахшем гнилью переулке. Никто не мог сказать, по какой причине женщина пустила Артура к себе. Потому что узнала или наоборот — разницы не было. Просто в старой квартирке, в спальном районе, стало на одного жильца больше. Много места Артур не занимал, а вот напугать до усрачки буйных клиентов гримом и поблескивающими в руках ножницами — мог на раз два. Так что все оставались в выигрыше. Даян прощала причуды своего сожителя. Её не пугал ни странный сардонический смех без причины, ни разговоры с пустотой, ни провалы в памяти, ни даже то, что порой Артур мог замереть на месте и простоять так почти час. За пару лет они нашли точки соприкосновения, притёрлись, научились понимать друг друга с полувзгляда. Нет, между ними не было никаких отношений, кроме дружеских. Флек, после всего произошедшего, казалось бы, вообще перестал испытывать влечение к кому бы то ни было, а сама Даян так уставала на работе, что о сексе в свободное время предпочитала не думать. Для неё это «действо» давно уже утратило связь с любовью. Наверное, именно эта женщина, которая в свои «далеко за тридцать» умудрялась выглядеть превосходно, и, несмотря на род занятий, обожала слезливые романы и веселые комедии, позволила Артуру так долго держать себя в руках. И не важно, чем они занимались: ели дешевую китайскую еду или смотрели старые юмористические передачи, гуляли по угрюмым скверам или просто сидели дома — уставшие после долгого дня, им было приятно в обществе друг друга. Даже Джокер признавал, что проститутка действует на него лучше, чем все мозгоправы города. Дитц умудрилась пристроить странноватого мужчину в книжный магазин, где сам Артур чувствовал себя в относительной безопасности. И пусть там платили совсем немного, многие ребятишки любили забегать на огонек к эксцентричному взрослому, который рассказывал отменные и жуткие небылицы. А потом мисс Дитц нашли в парке. Обнаженное тело было изрезано, а светлые волнистые волосы, некогда гордость Даян, были срезаны почти до корней. Кто-то избил, изнасиловал и убил несчастную женщину, которая не дошла всего пятьсот метров до дома. Артур смотрел в поблекшие, мертвые глаза своей соседки и хриплый, а затем лающий смех, скрутил его пополам. Плевать было, что люди неодобрительно косились на него. Он знал, что найдет того, кто убил женщину, бывшую единственным лучиком света в его забавной до истерики жизни. Найдет и сделает ему очень больно. Книжный магазин — отличное прикрытие. Кто вообще сможет заподозрить невзрачного продавца, пусть и со своеобразным чувством юмора? Никто... Ни покупатели, ни налоговый инспектор, ни мелкие курьеры, передающие наркотики за стеллажами книг. Наркотики и проститутки — эту дрянь не вытравить с улиц города, поскольку над этими гнилостными язвами мафия тряслась больше обычного. Ограбления — это, конечно, хорошо, но постоянный доход капал отнюдь не с «больших» дел, а с сотен и тысяч невоздержанных мужчин и торчков, жаждущих свой кусочек счастья. В борделе, где работала Даян, Артуру ничего не сказали, сломав пару ребер и объяснив, что мужчина лезет не в свое дело. Было, конечно, довольно неприятно отплевываться от крови, пусть и через пару недель, этого охранника нашли на окраине города, в состоянии готовом к приготовлению — он был выпотрошен до основания. И в то же время Артур принялся усиленно копать под некоего Энесто Борджи, который имел тесную связь с Анджело Маркони, что безраздельно правил на всём севере Готэма. В тот вечер Артур шел с работы, прижимая к груди завернутую в целлофан энциклопедию по растениям. Его завораживало то, как природа умудрялась создавать что-то восхитительно прекрасное и до ужаса смертоносное. Например, разве кто-нибудь, глядя на маленькие желтые цветочки лютика сможет догадаться, что эта милашка способна кусаться? Или же, наслаждаясь бесподобными белыми, розовыми и лиловыми соцветиями олеандра, хоть кто-то мог подумать о том, насколько мягко этот красавец способен остановить сердце человека? А Артур думал... Он стоял под козырьком, в надежде переждать непогоду, размышляя над тем, обнаружила ли полиция труп очередного барыги, работающего на итальяшек, или нет. А если и обнаружила, то по шкале от одного до десяти, насколько им насрать на этого засранца?! Артур перебежал от одного дома к другому, радуясь лишь тому, что волосы у него собраны в хвост и не лезут в глаза. Парусиновая куртка не спасала от водной стены, что походила на плотный серый занавес, упавший на город. Неожиданно из переулка по правую сторону от него, послышалась возня, ругань и звуки ударов. Когда-то давно, может лет семь назад, Артур предпочел бы опустить глаза в пол и сделать вид, что происходящее его не касается, однако сейчас перед его глазами стояла четкая картина того, как он сам лежал в грязном переулке, рядом с желтыми фанерными обломками. — Пойдем посмотрим? — вкрадчивый голос раздался над ухом. Пахнуло гримом и пылью. — Пойдем. В грязном капилляре многоокого монстра, обитого железом и бетоном, шпана била подростка. Подросток этот и не думал защищаться, лишь с каким-то недоумением пялился на своих обидчиков. В руке одного из них сверкнуло лезвие ножа. — Знаете, чем толпа людей, отличается от толпы муравьев? — все шесть молодых людей, включая полубессознательного парнишку, истекающего кровью, обернулись. — У муравьев коллективный разум, у людей же в толпе разум отключается вовсе. Артур мысленно себе зааплодировал, понимая, насколько не смешной и раздражающей вышла шутка. Джокер согнулся пополам от смеха, стреляя на своего создателя хитрым взглядом. — Шел бы ты отсюда, урод. — Разве я могу уйти, когда вы так неласково общаетесь с этим мальчиком? — интонации альтер-эго пробивались сквозь безобидную фразу. — Он сам виноват. Отдал бы бумажник и шел с миром, — главарь мелких шакалов оскалился и двинулся вперед. Он не ожидал подвоха от худого мужчины в возрасте, уповая на ловкость и физическую силу. — И ты бы ушел с миром, но сейчас... — Ответь мне на один вопрос, — Артур сунул ладонь за пазуху и широко улыбнулся. — Если ты хорошо учил физику в школе, то сможешь сказать, что быстрее долетит, — он вскинул руку, в которой недобро поблескивал ствол револьвера, — моя пуля до твоей головы или ошметки твоего мозга до моих ботинок? — Чёрт! — взвизгнул испуганный парень и бросился наутек. Вслед за ним и вся его кодла. Избитый мальчишка мешком рухнул на грязный асфальт. Артур подошел ближе, рассматривая слишком дорогую для этого района одежду и нашивку какой-то частной школы на пиджаке, что выглядывал из-под кожаной куртки. У пострадавшего был разбит висок и рассечена бровь. Лицо мальчишки, казалось, до ужаса знакомым, но Флек никак не мог вспомнить, где он его встречал или видел, к тому же, он готов был поклясться, что под одеждой у подростка расцветает настоящий космос из гематом. Он мог бы оставить пацана на улице, но что-то, возможно высшее проведение, возможно подзуживающий Джокер, не дали ему развернуться и уйти. — Эй, ты меня слышишь? — он присел рядом и осторожно потряс паренька за плечо. — Ты пойдешь со мной? Я могу помочь. Парень поднял на него затуманенный болью взгляд и кивнул. Артур пожал плечами и легко поднял его с земли, перекинув руку через плечо. Дорога до дома заняла чуть больше времени, чем обычно, позволив дождю промочить одежду до самого нижнего белья.***
Джокер хихикал, нарезая круги вокруг притихшего подростка. И как бы Артур не шикал на этого паяца, тот успокаиваться отказывался и на то были свои причины: Во-первых, вечерний гость был необычайно красив: правильные черты лица, светлая кожа, смоляные волосы и яркие, как весеннее небо, глаза — всё это создавало образ невинного ангела, но было одно «но», и именно оно, составляло то самое пресловутое «во-вторых». Во-вторых, у подростка явно были не все дома. — Из какой больницы ты сбежал... — Себастьян, — брюнет спокойно переносил неприятную процедуру очистки ран. Артур невольно хохотнул, глядя в абсолютно бесстрастное лицо собеседника. — Хорошо, из какой больницы ты сбежал, Себастьян? — Я не сбегал, — мальчишка бросал заинтересованные взгляды на кошку, которая растянулась на диване и внимания не обращала на двуногих, что примостились у барной стойки, обложившись ватой и перекисью. — Почему вы так решили? — Вероятно потому, что после того, как тебя чуть не ограбили и избили, ты спокойно согласился принять помощь от незнакомца. — От незнакомца с пистолетом. — Тем более, — клоун, развалившийся на диване рядом с кошкой, захлопал в ладоши, явно одобряя этот абсурдный диалог. — Ты позволил незнакомцу с пистолетом привести себя в квартиру, без возражений снял куртку и рубашку, и даже принял у него из рук таблетки. Ни один нормальный человек так бы не поступил. — Да? — он тихонько зашипел, когда вата коснулась виска. — Но вы же меня спасли. — Но мог бы привести тебя к себе, опоить наркотиками и надругаться. — Вместо этого вы меня перевязываете, мистер?.. — Браун. Артур Браун, — Артур тяжело вздохнул, не понимая, как донести до невозмутимого гостя свою мысль. А хотя, чтобы самому разобраться в своей жизни, ему пришлось устроить Ад на улицах города, так что... Был ли он в праве судить своего собеседника? — У вас есть кошка, — Себастьян снова повернул голову в сторону обнаглевшей животины. — Мне не позволяли держать животных. Как её зовут? — Селина. И, если что, это не моя кошка. Это кошка моей соседки. Она, — Артур скрипнул зубами, отбивая пальцем по столешнице нервный ритм, — умерла. Полгода назад. — Мне жаль. По лицу подростка было видно, что ему совершенно не жаль, а вот взять на руки комок шерсти его так и тянуло. Артур тяжело вздохнул и подошел к Селине, которая недовольно приоткрыла на него правый глаз, вопрошая «Чё надо?». Его движения были немного заторможенными и угловатыми, но с этим даже размалеванный диванный анархист ничего не мог сделать. Благо хоть приступы смеха, оказавшиеся психосоматической реакцией на подавляемые эмоции — спасибо за информацию свежим справочникам по психологии и физиологии, которые заказал мистер Коллинз — почти не мучили, проявляя себя только в моменты сильнейшего стресса или возбуждения. — На, — он протянул Себастьяну кошку, которая флегматично висела в руках своего вынужденного хозяина. — Спасибо! — парень посадил животное к себе на колени и принялся методично почесывать её за ухом, от чего прожорливая скотинка растеклась и замурлыкала. — А теперь скажи, мой случайный знакомец, как ты вообще оказался вечером, в самом неблагополучном районе города? Одежда у тебя сильно выделяется. — Я сбежал из дома. — Значит тебя ищут? Мама? Папа? Дяди? Тёти? — Нет, — подросток поджал губы. — У меня нет родителей. Я живу с д... дядей. Его зовут Альфред. Он не понимает, что мне уже пятнадцать. Я взрослый и... — И, что? — Он слишком опекает меня. — Может, он тебя любит? — Не знаю. Мои родители не были бедными. У них был маленький магазинчик, который должен был перейти мне, но пока им управляет дядюшка. Я видел документы. Он имеет процент с продаж, но только в том случае, если я жив, здоров и невредим. В противном случае, он лишится всего. Иногда мне кажется, что вся эта его опека вовсе не из-за того, что он тепло ко мне относится, а потому, что он не хочет потерять свои деньги, — Себастьян поник, а Артур почувствовал, что должен хоть как-то утешить этого ребенка. — Эй, послушай... Порой, хм, родители сами не знают, что нужно их ребенку. Порой, взрослые эгоистичнее и капризнее детей, — покойся с миром, Пенни. — Но, если нам везде будет мерещиться тьма, то мы никогда не сможем вынырнуть к свету. Понимаешь? Мальчик не понимал, но кивнул, заглядывая в мутно-зеленые глаза нового знакомого. — Ох, хорошо. Слушай, — Артур встал и помог Себастьяну подняться. Селина, скинутая с коленей, обиженно мявкнула и удалилась на своё излюбленное место, — сейчас мы ляжем спать. Я постелю тебе в комнате Даян. Сам я сплю на диване. Утром я провожу тебя либо до дома, либо до места, откуда ты сможешь до дома добраться. Поговори с дядюшкой Альфредом. Может он и не хотел ничего плохого. — А мы ещё увидимся? Артур непонимающе хмыкнул, но, взяв со стола салфетку, накарябал свой номер телефона и сунул в карман кожаной куртки парня: — Вот, так мы не потеряемся. Вечерами я дома. — Если не потрошишь шестерок мафии, — шепнуло красно-зелено-желтое видение и расплылось в деланно-мягкой улыбке. — Пойдем, — Артур отмахнулся от Джокера и повел зевающего подростка в дальнюю комнату. Она была чистой, потому что Флек считал своим долгом убирать её хотя бы в память о мисс Дитц. Всё стояло на своих местах: фотографии, журналы, статуэтки, духи и пудра. Он откинул кружевное покрывало и помог мальчишке забраться под одеяло. В тот момент казалось, что с наступлением утра они больше никогда не увидятся.***
Наше время — Дядюшка Альфред! Пва-ха-ха! Он сказал, что у него нет родителей и воспитывает его дядюшка Альфред! — Артур не мог перестать смеяться. Его буквально трясло от осознания того, что он общался с младшим Уэйном столько времени и понятия об этом не имел. И ведь факты, как говорится, были на лицо. Или на лице. На лице Брюса, которое с самого детства оставалось таким же грустным и слегка отрешенным. Как он мог его не узнать? А может просто не хотел? Слишком уж пришелся по душе мальчишка по имени Себастьян, похожий на странного эмоционального инвалида. — Дела, — Джокер растянулся на полу, выпуская из лёгких клубы дыма. — Похоже Деб-Деб была права... Погоди, это значит, с Брюсом что-то случилось. Мы его убили? — Ты думаешь? — Не знаю, — клоун состроил какую-то очень сложную мину. — Я бы не стал. Пацан, судя по ощущениям, мне, хм, нам нравился. Черт, кто учил копов бить по голове в начале допроса? — Кто знает, — Артур боролся со страшным желанием размять затекшие в смирительной рубашке руки. — Но... слушай. Сколько мы тут? Сутки? Двое? Похоже Уэйну нужна помощь. Так что... — Хочешь продолжить? — Джокер потер руки. — Ага. Думаю... Дверь со скрипом отворилась и в палату вошли два санитара. — Артур Флек, вас ожидает лечащий врач.