Спаси себя сам

      Нежным розовым утром зевающий Гарсия загремел ключами у двери камеры, где коротал ночь Эухенио Катазар. — Доброе утро, дон Эухенио, выходите! Фигура на лежанке зашевелилась, свалилось на землю рваное одеяло и заключенный явил миру заспанное помятое лицо: — Э-э-а, сержант, — протянул он, — у вас что, в постели колючки опунции? Как вы встали-то в такую рань? Гарсия потер небритый подбородок: — Но вы сами попросили разбудить вас на рассвете! — Да? Неужели я даже здесь не могу поспать в свое удовольствие?! — Но это тюрьма, сеньор! — сержант вытаращил глаза, — вам нравится сидеть в тюрьме? — Нравится, — отрезал дон Эухенио, — здесь очень уютно, знаете ли. — Спасибо, дон Эухенио! — глаза добродушного толстяка превратились в щелочки. Еще никто из заключенных не хвалил тюрьму. Это было приятно, но…как-то неправильно. Гарсия перестал улыбаться, решив, что над ним смеются. — Нет, сеньор. Выходите. Я принес вашу шпагу. Эухенио, сердито сопя, выбрался наружу и потянулся всем телом. — Эй, — сказал он, — да уже далеко не рассвет! Проклятье, я льстил вам, сержант! А что, сеньор Сеп… — он запнулся и замолчал. — А? — Ничего. — дон Эухенио забрал у Гарсии свою шпагу и отвесил шутовской поклон, — благодарю за ночлег, сержант. — А, всегда к вашим услугам, сеньор, заходите еще!       За воротами казармы дон Эухенио остановился в нерешительности, кидая по сторонам напряженные взгляды. Городок просыпался. К колодцу, что посреди площади, шли женщины с пустыми сосудами. Лучший горшечник пуэбло индеец Хосепе с помощью сынишки расставлял на прилавке свои «шедевры». Стайка ребятишек со смехом вертелась вокруг добрейшего падре Хуана, а он оделял каждого абрикосом и благословением. Королевский судья Галиндо прошествовал по направлению к таверне с ликом брезгливым и надменным… За судьей с мяуканьем бежал тощий рыжий кот. — Знать бы наверняка… — прошептал дон Эухенио и загадал: если судья пнет кота, то все сложится удачно, а если нет… Нахальное животное вилось вокруг ног судьи — кажется, его привлекли его брюки, может быть, они пахли чем-то съестным? Сеньор Галиндо с проклятием попытался отшвырнуть кота, но промахнулся. Эухенио поморщился — такого исхода он не предвидел. Мимо прошла хорошенькая метиска с огромной корзиной фруктов. Она кокетливо улыбнулась симпатичному молодому человеку, и Эухенио счел это добрым знаком. Подмигнув девице в ответ, он решительно зашагал к конюшне за таверной, куда увели на ночь его коня. На заднем дворе было безлюдно. Катазар едва успел возблагодарить Бога, как в поясницу ему тянулось что-то острое, а огромная ладонь зажала его рот. Добрый знак был самообманом: из-за столба, поддерживающего крышу конюшни, выступил дон Роке Сепульведа. — Без баловства, сеньор, — предупредил сзади низкий голос, и чужая ладонь исчезла с губ. — Вы все еще здесь?.. — вырвалось у Эухенио, — зачем вы приехали? Я же дал слово, что заплачу! Вам этого показалось мало?! Сепульведа улыбнулся с высокомерным презрением. — Я отпустил вас под честное слово, а вы попросту сбежали. — Вы следили за мной! — О! Считаете, что мир вертится вокруг вашей персоны? Я деловой человек, дон Эухенио. Я искал не вас, но так сложилось. Вы не очень-то прятались, надо признать. Я хочу предложить вам сделку. Взаимовыгодную. — Что вы имеете в виду? — Вы задолжали не только мне, сеньор, — все еще улыбаясь, Сепульведа сунул руку за пазуху, и в следующий момент дон Эухенио отшатнулся — перед его глазами забелело орлиное перо. — Я уже не играю в эти игры! — придушенно крикнул он. Сепульведа внезапно сгреб в кулак его шейный платок и с силой притянул юношу к себе. — Играешь, щенок, — прошипел он, — и не только в эти. Мне ты должен пять сотен песо, а Орлу — ни много ни мало жизнь. У Катазара застучали зубы. — Я ничего не знаю, клянусь памятью отца, ничего! Я был пешкой! При всем желании я не смогу навредить Орлу, так за что меня убивать?!  — Ты носил перо. Дон Роке замолк. Эухенио дрожал всем телом от ярости и страха. — Проклятье, — наконец выдохнул он, — что вы хотите? — Обрубить все концы разом. — бросил дон Роке. Кажется, он был абсолютно уверен в таком исходе. — Я забуду о пяти сотнях песо, а ты, мальчишка, поможешь мне, и будешь держать рот на замке, иначе потеряешь честь. Насколько я знаю, ты очень прыткий юноша, не раз бывал в Лос-Анхелесе и знаешь эти места. Поедешь с моим слугой. Укажешь укромное местечко в горах — такое, чтоб его очень трудно было найти. Понял? Очень трудно. Лицо Эухенио Катазара просветлело. — Это все? — Все. Не забывай, у моих людей быстрая реакция. И шуток они не понимают, выкинешь каверзу — отправишься в ад без покаяния. Сепульведа отошел в сторону и хлопнул по плечу своего слугу — того самого человека, который угрожал дону Эухенио кинжалом. — Потом найдешь меня, как договорились, Антонио. До встречи. У парня хорошее воображение, не спускай с него глаз. Две оседланные лошади уже ждали их. Когда Антонио и Катазар выехали с заднего двора на смежную улицу, со стороны площади послышался шум. Дон Эухенио придержал коня у переулка и отодвинул ветку смоковницы, которая загораживала обзор. — Да что случилось, коротышка? Объясни, что э…ах, ты же не слышишь… Что-то с твоим хозяином? — гремел мощный знакомый голос. По площади, переваливаясь, шел сержант Гарсия, а вокруг него, хватая толстяка за рукава и подталкивая его, сновал глухонемой слуга дона Диего де ла Веги. Выразительное лицо его выражало крайнюю степень тревоги.       Дон Алехандро де ла Вега заканчивал плотный завтрак и собирался проехаться верхом по своим обширным владениям, когда старый Хуан доложил о приходе сержанта Гарсии. Почти сразу же вслед за ним в гостиную ввалился сам сержант. В руках он держал какой-то сверток, а вид имел удрученный и несчастный. — Доброе утро, сержант, — приветствовал его престарелый ранчеро, — что привело вас сюда в столь ранний час? — Дон Алехандро, — смущенно начал Гарсия, — ваш сын, дон Диего… — Моего сына здесь нет, он не ночевал дома. — Да, все верно…нет? — сержант с надеждой огляделся по сторонам, словно надеясь, что дон Диего вдруг спустится с лестницы со своей обычной доброжелательной улыбкой. Старший де ла Вега начал терять терпение. — Что-то случилось? — Эээ… Дон Алехандро, вы знаете… То есть, знаете ли вы… Ох, — сержант махнул рукой и положил на стол сверток. — дон Алехандро, дон Диего пропал… Вот все, что от него осталось. — Что значит пропал?! — дон Алехандро резкими движениями развернул сверток и поочередно вытащил шляпу, расшитую золотом кирпичного цвета куртку, жилет, башмаки, перчатку и шейный платок. — Да, это вещи моего сына. Что это значит, сержант?! — Дон Алехандро, — Гарсия попятился, умоляюще глядя на разгневанного дона, — я бы не жалея жизни защищал дона Диего, но… — Прекратите мямлить, как это произошло? — рявкнул де ла Вега. — Я не знаю, дон Алехандро, он ночевал на постоялом дворе, а сегодня утром коротышка…то есть Бернардо, нашел в комнате только его одежду… А дона Диего ни следа нет, и лошадь его на месте… Из-за широкой спины сержанта робко выступил Бернардо. Он потерянным взглядом смотрел перед собой. Из груди дона Алехандро вырвалось рычание, глаза вспыхнули бешенством, как у разъяренного быка. Его плоть и кровь, его дитя! Его Диегито! Схватив свою шпагу, ранчеро ринулся к двери. — Хуан! Коня!..       Диего и в эту ночь не удалось отдохнуть. Когда в темноте комнаты на него накинулись сразу несколько человек, все, что он успел сделать — это проснуться. Его едва не придушили, сунули в рот кляп, связали руки и ноги и, небережно перекинув через балкон, по приставной лестнице стащили вниз. Даже уронили на последних ступеньках. Потом завернули в шерстяное одеяло — кажется, то самое, из номера, каким он укрывался, — и, перекинув поперек лошади, как вьюк, накрепко привязали. Последовавший за этим кошмар Диего предпочел поскорее забыть, как страшный сон — впрочем, это и было больше всего похоже на страшный сон. Выехав за пределы пуэбло, похитители пустили коней в галоп. Через несколько минут такой езды Диего едва не отдал концы: кровь прилила к голове, дышать было трудно, а с кляпом во рту — почти невозможно. Когда скачка вдруг кончилась и пленника сняли с лошади, он обморочно обвис на руках одного из похитителей. Его оттащили в сторону, положили и похлопали по щекам. — Эй, ты, сеньорито! Подохнуть, что-ль решил? — Да брось, Лопе, непривычный он, наверное, вот и раскис… Непривычный, наверное! А то, восхитился про себя Диего, — каждый божий день ведь похищают, а езду поперек лошади вообще практикую в свободное время в качестве, так сказать, спортивного упражнения. Юноша замычал, привлекая к себе внимание. Кляп наконец вытащили. Приоткрыв глаза, Диего узнал в нем собственную перчатку. — Чего тебе? Диего с трудом повернул шумящую голову. Нет, он никогда не видел этих людей. Двое метисов с грубыми чертами лица, в простой одежде…да мало ли вакеро* на ранчо благородных донов?.. — Вы уже выполнили одну мою просьбу, сеньоры, — прохрипел Диего и закашлялся: в горло будто щедро насыпали песка. — а теперь дайте воды. Раздался скрип двери и послышались чьи-то тяжелые шаги. — Завяжите ему глаза. Не хватало еще, чтоб мальчишка потом указал на меня. Так, с завязанными глазами, под охраной двух бандитов, младший де ла Вега остаток ночи пользовался сомнительным гостеприимством их сообщника. Он пытался заговорить с похитителями, но его грубо одергивали. Тогда, мысленно махнув рукой, Диего попытался расслабиться и подумать, как быть дальше. Он даже вздремнул, несмотря на то, что голова болела невыносимо, а связанные конечности начинали неметь. Из полусна его выдернул стук копыт. Кто-то приближался к дому — два всадника, определил Диего. Его сторожа зашевелились, но быстро успокоились, видимо, признав своих. — Э, Лопе, Санчо! — крикнул кто-то, — жирный сержант из пуэбло уже все знает! Уезжаем, быстро! Этот парень нас проводит. Диего подняли. Молодой человек дернул плечами и предпринял попытку облегчить свою участь. — Сеньоры, если уж на то пошло, может, вы посадите меня верхом? Сбежать я все равно не сумею. Его шлепнули по затылку. — Не болтай, сеньорито! Верхом он захотел! Может, тебя и отпустить сразу, чтоб не мучился? Ха-ха. — Хм. А вы…дурно воспитаны, сеньор. — не удержался Диего. На щеке он почувствовал тепло и понял, что в словах разбойника есть смысл: солнце уже встало, и если в пути они наткнутся на местных жителей, вряд ли те воспримут как должное, что молодой кабальеро связан, бос и полуодет. — Де ла Вега?! Это же дон Диего де ла Вега, идиоты, вы что, его похитили? О-о, горе мне! Боже милостивый, во что я вляпался! А этот голос был явно знаком. — Дон Эухенио Катазар, вы тоже здесь? Я польщен. Ответом был скорбный стон. Диего вновь обернули одеялом и привязали к лошади. Предстояло вытерпеть еще один мучительный переход. Что ж, по крайней мере ему уже не грозила позорная участь подавиться перчаткой.  — Чтоб вам пусто было, индейцы! Чтоб вам всю жизнь ночевать на кактусах, чтоб вам на гремучих змеях жениться! Скунсы нечестивые, койоты проклятые, вот вы кто! И хозяин ваш не лучше! Разве так обращаются с кабальеро?! Под аккомпанемент изощренных проклятий дона Эухенио Диего де ла Вегу снова стащили с вьючного седла. Катазар то ли действительно был озабочен положением пленника, то ли подстилал себе соломки, чтобы позже не быть битым вспыльчивым доном Алехандро. Диего уложили, сняли с глаз повязку, но не отстали — приподняли голову, уронили, чертыхнувшись, приподняли снова и попытались напоить. Очень старательно попытались — Диего едва не захлебнулся дурным мескалем**. Кое-как отплевавшись, он налитыми кровью глазами посмотрел на доброжелателя. — С тобой и убийц не нужно, Эухенио. — Прости, я думал, что в бутыли вода, — покаялся Катазар, — и это не я тебя похитил, имей в виду! Диего огляделся. Они находились в маленькой узкой лощине, почти сплошь покрытой чапаралем***. Над головой высились крутые гранитные склоны, а по дну лощины, то теряясь в камнях или под зарослями папоротника, то весело искрясь на солнце, тек ручей. Райское местечко, спасибо Катазару… Вот только где он его отыскал?.. Свое ранчо Диего облазил еще в детстве, неплохо знал окрестности пуэбло, и иногда ему казалось, что он-то, Зорро, ориентируется в здешних укромных уголках лучше всех ранчеро, вместе взятых. Почти как индеец. Вот и сейчас, едва приподнявшись на локте, он безошибочно определил: горы Сан-Габриэль. Точнее, предгорья. Диего стало смешно — попал пальцем в небо. Любой дурак, мало-мальски знакомый с местностью, увидев чуть тронутый синеватой дымкой гребень над хребтами, поросшими лесом, скажет, что это Сан-Габриэль: нигде в округе больше нет таких высоких гор. Беда в том, что, если хочешь затеряться в них — выбор убежищ весьма велик. И если его, Диего, начнут искать, то вряд ли вообще найдут. — Эухенио, не поделишься секретом? Где мы? И по чьей милости? Катазар бросил на пленника печальный взгляд. — Не поделюсь. Но надеюсь, ты наблюдательный парень, Диего. Эй, индейцы! — обратился он к похитителям, — здесь пещера. Дон Эухенио, продравшись сквозь кустарник, подошел к развесистой иве возле склона и раздвинул ветви. За ними открылась доселе совершенно незаметная дыра. Разбойники разразились радостными возгласами. Эухенио презрительно скривился. — Можете прятаться. Я сделал свое дело. Теперь я ухожу. Один из метисов схватил Катазара за руку. — Я провожу тебя до асьенды. Следовало бы прикончить тебя, трусливый болван, но наш сеньор другого мнения. Наш сеньор сказал, что если ты вякнешь хоть словечко о нем или об этом месте, он… — Отпусти, мерзавец! Его угрозы меня не трогают, — взбеленился Эухенио, — убить меня ваш сеньор уже обещал, и не раз! — Убить? Не-ет. Если этого…сеньорито найдут раньше времени или нашего сеньора арестуют, он напомнит и о девице де Хара, и о твоей дружбе с неким Вальдесом… — Что? — дон Эухенио спал с лица, — проклятье! Я буду молчать…да, молчать…прости, Диего. Я не могу. Диего, не отвечая, смотрел в ярко-голубое небо. Звонко журчал ручей, в зарослях карликового дуба пускала трели какая-то птица, после забивающейся в нос пыли из-под копыт лошадей здешний воздух казался чище и слаще. Сейчас он полежит немного, отдохнет, а потом решит, что делать. И обязательно что-нибудь выдумает. В конце концов, он не просто де ла Вега, он — Зорро, хоть и немного…ушибленный.  — Похитили Диего де ла Вегу? Вы с ума сошли, сеньор?! Судья Галиндо ходил по кабинету, сердито одергивая рукава своего коричневого сюртука. Неслыханно! Он выжидает, изворачивается, чтобы тайные дела Орла в Лос-Анхелесе проходили так, чтоб никто не заподозрил ни его самого, ни исполнителей, а тут средь бела дня заявляется какой-то сеньор Сепульведа из Санта-Барбары, сообщает, что уже «обделал дельце», о котором судья даже не знал! И теперь, развалясь в кресле, этот возмутительный тип мусолит свою сигару и глядит с заметным превосходством. — Зачем вы пришли ко мне?! — Познакомиться. Показать перо. — Сепульведа равнодушно и неспешно пускал колечки дыма. — Вы могли бы воспрепятствовать мне. По незнанию. — Почему вы не посоветовались со мной прежде, чем сделали эту глупость? Гость насмешливо приподнял брови. — Просить вашего совета? Хм… Сеньор Галиндо, сюда из Монтерея был направлен курьер с жалованием для солдат и с орлиным пером… Где эти деньги? Судья скривился, как будто его одолела жестокая зубная боль. — Их забрал бандит Зорро и отдал солдатам. — нехотя ответил он, — при чем здесь это? Кстати, Зорро может и вам помешать. — Ах да, баловник Зорро… — протянул дон Роке, — я слышал о нем. Восхитительный негодяй. Тем интереснее — в моей игре есть непредсказуемость. — Да ваша затея — сплошная непредсказуемость! — вышел из себя Галиндо, — этот де ла Вега — я говорю об отце — очень опасен! С ним вообще лучше не связываться! Он вечно лезет вперед, во всем желает разобраться сам, он надоедлив, как заноза в…пятке, и к тому же имеет огромное влияние на остальных ранчеро, и не только в Лос-Анхелесе! — Ну и что? Зато он богат. А Орлу нужны деньги. — Вы просто не представляете, с кем имеете дело! Думаете, он послушно побежит отдавать вам выкуп?! Ха! Да он уже собрал своих вакеро и нескольких донов и разбил их на отряды! Старик упрям, они перероют все холмы, но найдут щенка! На смуглом, обветренном лице Сепульведы проступила сухая усмешка. — Пусть ищут. За день — два они точно его не найдут. А потом мне наскучит ждать. — Где вы его спрятали? — Мне подсказал местечко один любезный молодой человек. Дон Карлос раздраженно вздохнул. — Вы слишком самоуверенны, сеньор! В вашем плане много недочетов… — В этом вся соль. Вы играете в карты, сеньор Галиндо? Я, видите ли, люблю подумать и поиграть втемную. Какой азарт! И какое торжество, когда победа за тобой. Сейчас у меня на ниточках несколько человек сразу — тем приятнее будет одержать верх. — А если вы попадетесь? — На этот раз?! — дон Роке вдруг оскалился, как дикий зверь. — Нет! Этот старый осел принесет мне деньги — столько, сколько я захочу, иначе его сынок пострадает! У меня с ним свои счеты… — Так вы знаете семью де ла Вега? — Знаю ли я? Да этого дона Алехандро я мечтаю насадить на нож уже лет пятнадцать! Проклятый гордец! Но нет, тут нужно действовать тоньше, чтоб он все прочувствовал, все… — Сепульведа занес над столом кулак, но неожиданно успокоился и улыбнулся одним краем губ. — Его сын славный сеньорито, а какой красавец! Такого сына никто не захочет потерять. Знаете, дон Карлос, вчера, когда мы сидели с ним и с этим сержантом в таверне, он пригласил меня к себе на асьенду! Как мило! — Диего де ла Вега просто никчемный поэт-бездельник, неспособный на мужской поступок… — отмахнулся судья, и тут до него дошло, что сказал Сепульведа, — Что?! Вы…вас видели?! И после этого вы приходите ко мне? Вы подвергаете риску не только себя, сеньор — все наше дело! Вы что, думаете, о вас не вспомнят — этот Гарсия, хоть и тупица, но он слышал ваш разговор и знает, ваше имя! Дон Роке вытащил сигару изо рта и, запрокинув голову, протяжно расхохотался. — Ха-ха! Конечно, они обо мне вспомнят! И пусть дон Алехандро вдоволь поломает голову — что же это за дорогой друг дон Роке Сепульведа! *вакеро (от исп. vaca — корова) — то же что ковбой, пастух. **мескаль — алкогольный напиток из сока агавы. ***чапараль — (исп. chaparral, от chaparro — заросли кустарникового дуба) — заросли многолетних вечнозеленых кустарников высотой обычно до 2 м (отдельные деревья могут быть выше, до 5 м).