По следам реликвий

Тан Торки Волосатый Зад жалованную грамоту получил за печатью короля Истлода ещё до Великой Войны и даже успел отстроить на месте двух ветхих избушек приличествующее знатному норду подворье: два больших дома для себя и сестры, дом для прислуги, баню, конюшню, хлев, кузницу — всё необходимое для жизни в глуши, в окружении волков и троллей. За спиной тана Торки болтали о том, что, дескать, деньжища на свои хоромы взял он со служителей Меридии за сопровождение их к храму, а то и сам регулярно наведывался в даэдрическое святилище. К Цветной Леди в Скайриме относились ровно, и пал Волосатый Зад по другой околорелигиозной причине: уже после гибели Торуга тан привечал у себя Ульфрика Буревестника. Торки на суде утверждал, что в те дни ничего не знал о поединке и смерти короля, но Элисиф оказалась непреклонна и подданного приказала казнить за измену. Клан его быстро собрал вещички и покинул Хаафингар, пополнив ряды ненавистников вдовствующей королевы, а подворье в заснеженной предгорной глуши предложили Талмору в качестве резиденции. Альтернативой в плотно заселённом Солитьюде было только обжитое привидениями крыло Пелагия Синего Дворца, и альтмеры предпочли нордско-имперской нежити общество диких зверей. Подворье когда-то вмещало в себя многочисленную родню почившего тана, однако альтмеры разместились в нём с эльфийским комфортом, и на раздобытых Рогриддой чертежах за гостевые комнаты могли сойти только клетки в пыточной, которые уважаемым гостям талморцы предложили бы только в крайнем случае, а, значит, приём не мог затянуться надолго. Как и в прошлый раз, воровка не спешила делиться маршрутами своего передвижения по поместью, но клятвенно заверяла Лейфнарр, что уложится в два часа… если, конечно, кто-нибудь опять не поднимет тревогу. Выцветшие до буровато-серого цвета травы с вкраплениями неуёмных горноцветов укрывали склоны предгорий, пронизывающие ветра вместе с золотыми листьями несли холодное увядание, солнце всё реже выглядывало из-за тяжёлых туч, нависавших над серыми горами, и на их фоне посольство выглядело ещё более унылым и мрачным, а кислые лица стоявших на страже юстициаров как будто отдавали зеленью. Лейфнарр не исключала, что коротание службы в зимнем Скайриме выдавалось талморцам в качестве наказания — во всяком случае, у проверявшего бумаги «Довакина» эмиссара в лице читалось желание не пускать во двор вообще никого. Къярк отвечал ему взаимностью, смеряя эльфа тяжёлым взглядом человека, готового пройти внутрь сквозь ворота, двери и талморцев, если его не пустят по-хорошему. Альтмер, больше фокусируясь на спутниках «Довакина», чем на нём самом, подтвердил, что «тан Ингнавар» может пройти, и добавил: — Ваши спутницы будут ожидать вас во дворе. Рогридда тихо матюгнулась. Одно дело — пролезать в посольство снаружи, покуда за оставленными за стеной сопровождающими особо не следили, и совсем другое — затеряться посреди двора, который просматривался всеми дозорами. «Хускарлы», пока привязывали лошадей, видели лишь, как босмерка в дверях посольства пыталась убедить «тана Ингнавара» снять меха, на что Къярк заявил, что это «не тряпьё, а боевой трофей» и гордо прошествовал внутрь. Затем мерка закрыла за ним дверь. В холодной при конюшне, куда девушек сопроводили юстициары, уже сидели хъялмаркцы — те самые стражники, которых выделяла ярл для похода на Моварта, так что Лейфнарр они тоже узнали и без труда включили в свой разговор, а Рогридда влилась сама своими анекдотами и байками. Разношёрстные наёмники Восточной имперской компании присели на другой конец длинного стола, а позже всех, разумеется, пришли стражи Хаафингара, сопровождавшие тана Эрикура, откровенно взвинченные и немедленно принявшиеся делиться своим «горем» на всю холодную. — Как тан этого упыря по пути не придушил — не представляю, — заявил старший из них. — На кой хер он вообще им сдался?! По Конкордату Талмор не должен вмешиваться в наши споры за землю. — А куда это Талмор вмешивается? — обернулась к ним Лейфнарр и тут же добавила: — Я тут вместе с Довакином, а его такая беда стороной обойти не может. — Э-э-эх, — вздохнул тот же самый стражник, пока хаафингарцы размещались за столом. — Короче, неделю назад припёрся в Синий Дворец тёмный эльф с посланием, значит, от их Совета — или чего у них там сейчас осталось — что Морровинд-де теперь независимая страна… — Чего ж там независимого осталось, если одна половина данмеров разбежалась, а вторую ящерицы вырезали? — внезапно включилась в разговор одна из наёмников. — Видать что-то да осталось, — задумчиво протянула Лейфнарр. Она покинула Солтсхейм несколько месяцев назад, и тогда в Вороньей Скале не слышалось даже шепотков о независимости, но при этом ни сэрьо Морвейн, ни советник Арано не отрицали, что связь с материком оставляла желать лучшего, и из Виндхельма судно приходило чаще, чем из Блэклайта. А Нисимара о политике спрашивать было бесполезно. — Кто-то ведь Воронью Скалу спонсирует. Так в чём спор-то? — А Ульфрик, говорят, собирается Солтсхейм вернуть обратно в Скайрим. Вот этот… посол и припёрся помощи искать… — Херня какая-то, — снова отозвалась та же наёмница. — Я в Виндхельме работала, и про Солтсхейм скажу, что он бесполезен. Разве что у Ульфрика лишние люди есть, которых там оставить не жалко. — Разумно, — отметила Лейфнарр. — И да если данмеры выходят из состава империи, зачем им поддержка этой самой империи? Явно он за чем-то другим приехал. — Может, к талморцам и приехал? Отчитаться о проделанной работе по развалу империи, — пожала плечами наёмница. — Пригонят в Морровинд пару легионов, на том его независимость и кончится, — махнул рукой страж Хъялмарка. — Некого пригонять — разве что из наших фортов бойцов выводить, а «буревестники» тогда медлить не станут. Вовремя серые подсуетились, ничего не скажешь… Разумеется, каждый наёмник и стражник в Скайриме знал, как разрешить сложную политическую ситуацию не только родины, но и всего Тамриэля, ведь охраной чужих богатств и голов они занимаются исключительно для души, и Лейфнарр бы даже эти сверхценные советы послушала, но тут Рогридда согнулась, обхватив руками живот, и застонала. — Ты чего?! — опустилась перед ней на колени Краснорожая. Воровка приподняла голову, подмигнула из-под неровной рыжей чёлки и скривилась «от боли»: — Драть кочергой эту бабку с её злоебучими пирожками! Я сейчас прямо тут лопну! — Етить твою налево, неужели тётка Хилька опять своей отравой на рынке торговать повадилась?! — возмутился явно кто-то из стражников Хаафингара вслед Лейфнарр и висевшей у неё на плече Рогридде. — Вам не положено выходить до распоряжения эмиссара Тьермейллина, — встал в дверях один из юстициаров. — У нас тут особ… — начала Лейфнарр, но Рогридда, подняв бледно-зелёное лицо, пригрозила альтмеру: — Я сейчас прямо тут весь порог обосру! — Мы вас сопроводим в отведённое для естественных отправлений место, — не дрогнул лицом юстициар и отошёл в сторону. К каменному строению за углом той же конюшни их отвели под конвоем, предусмотрительно поставив у дверей холодной смену. Лейфнарр поставила себе на заметку спросить, каким образом Рогридда собирается через нужник пролезть в основное здание, молча сопроводила еле перебирающую ногами воровку и лишь когда села у закрытой двери в комнату размышлений, услышала тихий шёпот Рогридды: — Разговаривай со мной. Ну типа со мной. Когда вернусь, я тебе отвечу. И вот, — она сквозь щель в двери просунула закупоренную пробирку. — Если полезут, вылей. Не яд, но вонять будет так, что жёлтые в обморок упадут. — Слушай, вот дались тебе эти пирожки? — в полный голос начала Краснорожая, спрятав бутылёк в кошель на поясе. — В «Крысе» же рулеты нормальные продавались… Ну почему дорогие?.. А ты как хотела? Купить на улице дрянь за три медяка и чтоб не пронесло?.. Лейфнарр успела припомнить то самое Сожжение Короля Олафа, ради которого пришлось допрашивать призрак недовольного сменой власти барда, обсудить подслушанные байки о похождениях Довакина, заклеймить оные бредом и даже воспользоваться ЗУЛем, чтобы спросить что-нибудь у самой себя от лица страдалицы из нужника. Очень хотелось перемотать время. Моргнуть и обнаружить себя час спустя. Вот только интуиция подсказывала, что так сделать нельзя, и стоявшие на страже юстициары казались угрозой. Не Лейфнарр, что ясно видела их лежавшими в луже крови, но всему плану. — Наконец-то замолчали, — коротко бросил на альтмерисе один из конвоиров. — Иногда словесное недержание страшнее телесного, — отозвался второй. — Ну ты там скоро? — вновь подыграла Лейфнарр, стукнув по двери. — … Ладно, не буду мешать. Она нащупала пальцами пробирку с вонючей бомбочкой и попыталась придумать ещё какую-нибудь тему для разговора, но голова как назло полнилась совсем не нейтральными мыслями. «Независимый Морровинд» живо напомнил ей, что в гражданской войне в Скайриме кто-то должен победить и выбирать надо между меньшим и большим злом — между агонизирующей империей и в перспективе весьма сомнительной независимостью. В зале приёма Къярку следовало ответить на подобный вопрос крылатой фразой о худом мире и никаких личных предпочтений той или иной стороне не выказывать, даже если над ним будут откровенно насмехаться… То, что «Довакин» свою нейтральность успешно пролюбил, услышали и юстициары, и Лейфнарр, когда дверь посольства треснула по стене, и под нордскую ругань на двор спрыгнул, пропустив все ступеньки, чернявый данмер с красной накидкой поверх чёрного камзола. Следом за ним выскочил едва не дымившийся со злости Къярк. Юстициары вытащили мечи, однако следующим вышел эмиссар Тьермейллин и сделал им знак убрать оружие и вернуться на свой пост. Тут же нарисовался Разелан с бокалом и бутылкой и осторожно высунулась наружу босмерка. — Может быть, я услышу от надежды всея Скайрима хотя бы одно слово? — медленно отступая, поинтересовался данмер, пока Къярк молча на него надвигался. — Уебу, — и «тан Ингнавар» ринулся в бой. Къярк для уличного бандюгана на диво правильно дрался: при ударе одной рукой прикрывал голову второй; атакуя, твёрдо стоял на ногах, и быстро передвигался, не давая данмеру зайти ему за спину или сделать подсечку. Главная беда состояла в том, что эльф даже не пытался атаковать — уклонялся, отбегал в сторону, только кинул в Къярка оставленным на крыльце конюшни сухарём, но «Довакин» отбил снаряд рукой и с тем же гробовым молчанием кинулся в очередную безуспешную атаку. Разелан криками подбадривал то одного, то другого и периодически предлагал бокал с вином то эмиссару, который вежливо отказывался, то босмерке, игнорировавшей его алкогольные инсинуации. Кажется, данмер и норд навернули по двору кругов десять, если не больше, когда Къярк остановился. — Ты сам драться захотел, какого ж хера ты от меня бегаешь?! — восстанавливая дыхание, спросил Къярк. — Вот именно! — крикнул им Разелан. — Я выходил на драку посмотреть, а не на крысиные бега. — Я предложил Довакину выйти и закончить наш вчерашний спор, дабы оным не отвлекать влиятельных господ сих холодных земель от их важных разговоров, — развёл руками тёмный эльф. — Но, по всему видать, что нордские способы ведения переговоров со времён Исграмора особо не изменились… Таки что, продолжим наши упражнения? В глазах Къярка промелькнули какие-то глубинные воспоминания о том, как его предки вырезали кимерские деревни, потом он встретился взглядом с мрачной Лейфнарр, принял спокойный вид и заявил: — Нет, я уже набегался. — Что ж, это прекрасно, поскольку мы наконец-то сможем поговорить словами через рот… — И разговаривать с тобой я не буду. Ни о чём. Совсем. — Боюсь, что вам придётся, — раздался с крыльца спокойный голос Тьермейллина. — Повторение данного инцидента на приёме недопустимо, и дабы его пресечь, первый эмиссар Эленвен просит тана Ингнавара Волчьего Когтя и посланника Зиркана Арано покинуть посольство сегодня. Господин ат-Реназ тоже не желает более составлять нам компанию? — обратился к Разелану эмиссар. — Господин ат-Реназ ещё не выпил всё алинорское, — усмехнулся редгард и, подмигнув босмерке, удалился обратно на приём. — Отлично, — кивнул «Довакин» и повернулся к «хускарлу». — Лейфнарр… а что ты там делаешь? В этот момент юстициары с интересом посмотрели на Краснорожую. — Кажется, твоя соратница провалилась в… дырку, — заключил один из них. — Думаю, ей нужна помощь, — и решительно выступил в сторону нужника. Лейфнарр нащупала пробирку с вонючей бомбой. Рогридда дверью едва не пришибла юстициара… а запахом — видать, был и второй бутылёк — всех остальных. Бедный альтмер даже пошатнулся. — Свободно, — объявила бледная, как смерть, воровка и, пошатываясь, подошла к натянувшей шарф на нос Лейфнарр. — Мы уже уходим? — заметила она Къярка. — Да, — рявкнул «Довакин» и надел шлем, не желая дышать рядом с Рогриддой и Лейфнарр больше, чем требуется. — Я таки правильно понимаю, что мне даже за плащом и портупеей зайти нельзя? — тем временем Зиркан Арано допытывался до эмиссара. — Правильно понимаете, — кивнул Тьермейллин и обратился к босмерке: — Утия, принеси господину Арано его снаряжение. — Поняла. Иду исполнять. — Желаю вам доброго пути, господа, — не выказав ни единой эмоции, эмиссар вернулся в посольство. Рогридда всё ещё отыгрывала больную, и Лейфнарр вывела всех трёх лошадей, проверила подпруги и помогла воровке вскарабкаться в седло её мышастой кобылки. За пределами талморских владений, когда за серыми скалами и сосновым лесом скрылся даже тёплый отсвет окон, кошмарный запах почти выветрился, и, если не принюхиваться к одежде и волосам намеренно, уже не ощущался. Лейфнарр спросила бы Рогридду, удалось ли вынести ценные бумаги, если бы не одно «но», светившее красным плащом с чёрными жуками впереди — достаточно близко, чтобы услышать разговоры, но слишком далеко, чтобы считаться частью отряда. И не чуять исходившую от оного вонь. Когда сложный извилистый спуск закончился, под копыта лошадей легла утоптанная дорога, сквозь сосновые ветви начал серебриться залив, а до ушей — долетать шум тракта, Арано придержал лошадь и поровнялся с «Довакином» и его отрядом: — И вот наконец-то нет вокруг нас ни стражи, ни мирных подданных, — начал он. — Так расскажи же мне уже, «вооружённый гласом витязь», чем же так мила тебе империя Мидов? — А тебе зачем это знать? — отозвалась Лейфнарр, воспользовавшись тем, что прикинувшийся каменным изванияем «Довакин» самолично отказался вести беседы с Зирканом. — Понимаете, мутсэры, какая у меня оказия: в приказе чётко сказано, что обрадовать своими вестями я должен императора Тита Мида II и верховного короля Скайрима, вот только последний изволил скоропостижно скончаться и до сих пор не избрался в единственном лице, и если с воистину прекрасной ярлессой Элисиф добиться аудиенции у меня не составило труда, то Ульфрик Буревестник неуловим и недосягаем… — Он в Виндхельме. Можешь поблагодарить меня за направление, — встряла Рогридда. — Я там был, а сей славный муж якобы нет, и мне сказали, что он устраивает смотр войскам, в чём я сильно сомневаюсь, но проверять свои догадки, прорвавшись с боем через его стражу, я посчитал излишним, — красноречиво поправил он перевязь с мечом и кинжалом. — Ныне стою я на распутье: то ли мне вовсе не говорить с ярлом Ульфриком, коль скоро Довакин поддерживает империю, то ли просить надежду всея Скайрима о содействии переговорам, — Зиркан криво улыбнулся. — В не-драконьем понимании последнего слова. Къярк шумно вздохнул и посмотрел на Лейфнарр, которую кольнуло смутное беспокойство — Арано знал сильно больше, чем положено чужеземцу. Разве что он слышал о поединке, убившем короля Торуга… — Во-первых, если хочешь помощи, прекращай шутить про нордов при нордах, — …или искал последнего Драконорожденного намеренно, не упуская слухов и легенд. Впрочем, за столько столетий недоброго соседства нордам и данмерам было бы странно ничего не знать друг о друге. — Во-вторых, Довакин предпочитает доброй войне худой мир. — Ничто не вечно под этими лунами — ни худой мир, ни добрый, — в сиродилик Арано прорвался гортанный акцент. — Разве что расистские анекдоты неизменными кочуют из века в век. — Я вот про данмеров один как раз знаю, — заявила Рогридда. — «Как называется тёмный эльф, у которого есть много преданных друзей?» Зиркан хрипло рассмеялся: — Предатель, разумеется. А ты знаешь, сколько нужно нордов, чтобы развести костёр? — Давайте сойдёмся на том, что мы квиты, — предложила Лейфнарр, но было слишком поздно, и по дороге к Солитьюду досталось и торгашам-имперцам, и альтмерам-невротикам, и каджитам, которые не крали, но играли в шахматы, и босмерской кухне, и полуголым редгардам с кривыми мечами. Уже возле конюшни Зиркан сказал, что для разведения костра достаточно одного норда, если оного хорошо забальзамировали, и был послан вперёд. Дожидаться, пока спутники оставят своих коней, данмер не стал. Терпение Къярка, что из-под шлема даже не хрюкнул ни разу, выдерживая геройский пафос, Рогридда наградила по прибытии в гостиницу и наказала ему две недели никуда из убежища не высовываться, а потом перебраться в Данстар. В снятой «хускарлами» комнате воровка извлекла из-под брони многочисленные листы учётных книг, исписанные предельно аккуратным, словно напечатанным, шифром и датированные с 203-го по 205-й годы, и первой удалилась вымывать из волос убойную вонь, пока Краснорожая увязывала добытые бумаги в один переплёт из-под книги «О Драконорождённых». Наутро тан Ингнавар Волчья Пасть и его всё ещё слегка попахивающие хускарлы покинули Солитьюд, а Лейфнарр и Рогридда вернулись в «Пьяный Хоркер», чтобы не обнаружить там Нисимара. — Заводной… маг. Как завёлся — не остановишь, — заключила Краснорожая и пошла обратно в крепость. Синий Дворец она отложила на крайний случай, поскольку имперцы ещё не отошли от убийства Виттории Вичи посреди города, и вряд ли бы пропустили Серимика к придворному магу — разве что он повстречал Сибиллу Стентор за пределами дворца. Начала Лейфнарр с алхимической лавки, где «молодого эльфа» в белой мантии, который госпоже Моррар приходился ровесником, запомнила Вивьен — он попросил разрешения воспользоваться их лабораторией, приготовил, судя по остаткам ингредиентов, яд, и ушёл. Лейфнарр рассудила, что яд нужен для кого-то, кто резко возжелал с Нисимаром пообщаться против его воли. Серимик мог что-то недоговорить о своих проблемах лишь потому, что Краснорожая не спросила о них прямо. Или талморцы могли его засечь. В любом случае, он пошёл совсем не гулять по Солитьюду. Да и погодка не шептала: солнце из-за туч так и не вышло, ветер подвывал в переулках, трепал знамёна на башнях и вскидывал вывешенное на просушку бельё. На площади шумел рынок, к которому и с которого люди шли, катили тележки и тащили мешки, покрикивая, приветствуя и командуя. В «Сияющих одеждах» постукивали станки, сверху, у подножия Мрачного дворца, ритмично работали меха кузницы. Легионеры, подкованными сапогами отбивая шаг по мостовой, прошли дозором, рассекая людскую реку, и попрошайки при виде них спешно сныкались в подворотни. Первым делом Лейфнарр дошла до самого тихого уголка в городе — Зала мёртвых, но жрец со вчерашнего дня, когда хоронили утопшую спьяну прачку, никого живого в своих владениях не наблюдал, и даже пропустил лучницу в катакомбы, дабы она убедилась в отсутствии свежих следов. Это в Вайтране надо было ещё поискать место, где тебя будет не видно и не слышно каждой курице. В большом каменном Солитьюде укромный уголок находился за каждым домом… — Я нашёл кость! Я принёс её тебе, но мне по-прежнему отказывают… — бормоча, прошёл мимо лучницы пожилой босмер в неподходящих ему по размеру обносках некогда великолепного одеяния. Нисимар ведь не дурак и не пошёл бы в подворотню, а на пути в «Смеющуюся Крысу» они бы встретились. Лейфнарр решила, что пойдёт к легионерам за помощью, но сперва обследует ещё одно присутственное место, в предобеденные часы пустовавшее — Храм богов. Ей пришлось оставить стражникам на хранение книгу, лук, стрелы, меч и кинжал, и пока ей выдавали о том расписку, поинтересовалась, не приходил ли в Храм данмерский чародей в белой мантии. — Насчёт Храма ничего сказать не могу. На наших воротах такого не было, — ответил легионер и вручил Лейфнарр бумагу. Жрецы, скорее всего, ушли во внутренние помещения, потому что в алтаре с недостающим тотемом прибирались, протирая пыль, сметая пепел и оттирая с пола принесённую мирянами на ботинках грязь, служки в неприметных рыже-коричневых рясах, на чьём фоне мантия сидевшего на лавке Нисимара действительно выглядела белой. — Зачем ты пришла? — Серимик поднял взгляд на нависшую над ним лучницу. — Тебя искать. Ты мог хотя бы записку оставить о том, куда пошёл и зачем. — Я рассчитывал, что вернусь до того, как ты придёшь, — чародей застыл, отведя взгляд в сторону. — И ради чего ты пошёл в Храм? — Ради меня, — с данмерским ацентом сообщил от двери знакомый голос. — Звиняй, апостол, я не анимункуль с таймером на пробуждение — проспал, — без тени раскания в глазах заявил подошедший к ним Арано. — День вчерашный выдался весьма насыщенным, правда же, Лейфнарр Краснорожая… с зелёным пятном на лице? Зиркан оказался высоким — во всяком случае, среди данмеров Лейфнарр ещё не довелось встречать мужчин одного с ней роста, не говоря уж о женщинах — и сухощавым. На приземистого советника Адрила с его узкими глазами и каштановой шевелюрой он не особенно походил, являя собой общепринятый набор черт тёмного эльфа — угольно-чёрные прямые волосы, светло-серая кожа, тёмно-красные глаза и длинный с горбинкой нос. Прицепиться в ответ можно было разве что к выглядывавшей из хвоста косичке с бусинами и жёсткими зелёными перьями. Или к гербу на плаще. — Моя татуировка означает лист, летящий на ветрах Кин. И определённо не нарушает устав владения, которому я служу, своей возмутительной несерьёзностью. — Я правильно понимаю, что вы знакомы? — поднявшись, спросил Нисимар. — Определённо, да, — подтвердил Зиркан. — Со вчерашнего дня, — дополнила Лейфнарр. — Он был на приёме в посольстве. — Я называюсь Зирканом Арано и служу Дому Редоран, и именно меня, Нисимар Серимик, ты должен был дождаться в грёб… — он покосился на служек у алтаря. — В славном Морнхолде. Теперь во искупление всей той дичи, что ты успел натворить в одиночку, попробуй уговорить меня тебе помочь, — скрестил на груди руки редоранец. — Я не нуждаюсь в твоей помощи. — А если я скажу, что знаю, где искать твою пропажу? — криво улыбнулся Зиркан.