Золотое сердце

Когда отец впервые услышал об идее стать аврором, он недоумевал. «Такие люди должны быть хладнокровными и не пугаться мысли об убийстве. Дора, ты в детстве случайно наступила на лягушонка и потом три дня рыдала.» Хорошо, что ничего не сказал про ее неуклюжесть, они бы тогда поругались, а этого Тонкс не любила. С матерью, да - с ней можно спорить до посинения, выводить из себя, но расстраивать отца - никогда. За все годы в Аврорате у неё не было случая, когда ей пришлось бы убить человека. И вот, в Министерстве магии, в подвале Ордена тайн Тонкс встретила свою тетку Беллатрису. Она была точной копией матери - а они ведь даже не были близнецами, только с тяжелым, безумным взглядом и растрёпанными волосами. Неопрятная прическа - то, что никогда не позволяла себе Андромеда Тонкс. Именно на этих волосах, спутанных, сальных, Тонкс пыталась сосредоточиться. Она дралась и раньше - с палочкой, в рукопашную, но впервые столкнулась с такой ненавистью, персонализированной, жгучей. Белла отбивала ее заклятия и хохотала, и Тонкс стало по-настоящему страшно. Тетка попала раз, потом другой, а потом все потемнело и исчезло, а последняя мысль была о том, что ей в чем-то даже повезло - не пришлось никого убивать. Она уже бывала в больницах- отцу вырезали аппендицит, почему-то в магловской, на второй год работы коллега получил заклятьем в руку, принесла ему килограмм апельсинов, и Артур. Теперь она лежала в собственной палате, и не могла пошевелить левой ногой, голова раскалывалась, на веках будто лежали трехстокилограммовые гири. Приходили родители. Отец клал руку на мамино колено и повторял, что все будет нормально. Мама сказала, что они хотели бы, чтобы она вернулась после больницы к ним - так всем будет спокойнее. Голова болела все сильнее. Кингсли рассказал ей, что случилось. Он принес ей цветы, ярко-розовые, рассказал, что ее ждет повышение на работе, что Скримджер стал министром. «Сколько же я так провалялась» удивилась Тонкс. Оказалось, пару недель. Когда Кингсли ушел, Тонкс расплакалась. Она ненавидела плакать. «Прости» сказали они друг другу одновременно. «За что?» спросил Люпин. «Я чувствую, что он умер из-за меня». Люпин положил голову ей на грудь, поверх одеяла. «Тебе очень больно?» Он молчал. «Скажи мне» Он молчал. Тонкс погладила его по голове, с трудом приподнялась, полусела в кровати. Медленно она обняла его, прижала к себе, как ребёнка, и тогда в нем что-то треснуло, глухо завыл, вжимаясь в неё так, что боль стала почти невыносима. «Я тут» повторяла она « я с тобой, я люблю тебя». Раньше она этого не говорила, но слова плыли сами собой. Через какое-то время он успокоился, поцеловал ее. Они немного полежали рядом, Люпин смотрел на неё. «Ты сражалась отлично.Только один человек виноват в том, что случилось.» Он еще раз поцеловал ее. «Я люблю тебя» повторила Тонкс. Люпин улыбнулся, но глаза у него были несчастные. Он явно думал о чем-то другом. *** «Через пару дней я уеду - в лагерь Сивого. Думаю, до конца лета буду там.» «Ладно. Мы не сможем видеться?» «Это хороший момент, чтобы все закончить, Дора. Расстаться.» «Нет» «Я виноват, что не удержался, но лучше пусть все закончится сейчас, чем уйдет еще дальше. У тебя еще столько впереди, свиданий, влюбленностей» «Это не влюбленность» «У меня нет ничего, только ликантропия и нищета, а ты заслуживаешь кого-то» «Я люблю тебя» Она попыталась говорить спокойно, но голос дрожал. Люпин не смотрел на нее, только нервно одернулся. «Это пройдет. Ты будешь счастлива и без меня» «Такой ты мудак» «Прости меня. Не стоило и начинать.Я не тот, кто тебе нужен» Люпин ушел. Это был конец июня.       *** Годы, которые Люпин провел после смерти Джеймса и Лили, слились в нескончаемый, липкий, мучительный сон. Он сидел в обветшалом доме своих родителей, и разграблял их обширную библиотеку: прочесть книгу - и продать. Перебивался заработками в магловском мире - на автозаправках, на фермах, собирать урожай, варил дрянной кофе в захудалых кафешках. В полнолуние запирал себя в подвале, укрепленном магией, и все равно пробуждался искалеченным. Волк рвался на свободу. Временами он ждал этого дня с нетерпением - только бы забыться, отключиться. Он больше не знал, зачем жить. Он даже план придумал как-то: ворваться в Азкабан, и сдохнуть вместе с Сириусом. Красивая была бы месть. Люпин хотел посмотреть на него, воскликнуть риторически: Как ты мог? И зарезать. Ножом. А самому отдаться дементорам - радости, конечно, они бы не нашли, зато хотя бы избавили это поломанное тело от души. Но он не мог решиться. На самом деле, увидеть Сириуса ему было слишком страшно. Чем он заслужил тот год? На площади Гриммо, с Сириусом, работая с прекрасными волшебниками, делая что-то полезное? Чем заслужил, что она, такая юная, такая прекрасная, связалась с ним? Мимолетная вспышка погасла в Отделе тайн. Сириус, только-только вернувшийся в этот мир после 13 собачьих лет, покинул его навсегда. Люпин удерживал Гарри, изрезанная Дора истекала кровью, и он отчетливо понял: если она умрет, то и он тоже. А если нет, то он оставит ее, потому что жизнь с такой тварью как он, не жизнь. Ему понравилось в общине, среди таких же, как он. Все они были также сломлены. И также злы - на себя, на остальных. Люди тусовались у костров, воровали в магловских супермаркетах, используя магию, хотя у половины уже не было палочек. Сивый бил любого, просто так, воздух был пропитан страхом. Сначала Люпину доставалось больше других, потому что по нему было видно, что он пытался быть цивилизованным, и все его за это ненавидели и завидовали. Но со временем остальные перестали его шпынять. Он вел разговоры, рассказывал интересно. Про Вольдеморта. Про аконитовое зелье. И люди стали прислушиваться. Он вел себя осторожно, не попадаясь на глаза Сивому. Он шпионил - и остро начал понимать Снейпа, как тому приходилось. Пару раз, ночью, особенно верные псы Сивого пытались его убить. Но у него была с собой палочка. Он стирал им память, и все все начиналось сначала - подслушивать, рассказывать про нормальную жизнь, осторожничать. Единственное, что по-настоящему его пугало - что в полнолуния он мог навредить кому-то, и тогда он стал ставить вокруг общины невидимые купола, за которые никто из них не мог выбраться. Это было небезопасно - в любой момент его, накладывающего заклинания, могли поймать. Иногда ему этого даже хотелось. Пусть ловят и разрывают на части. Ему постоянно было больно - и физически, когда его принимали в стаю и пробовали усмирить. Но внутренняя боль была куда сильнее. Он думал про Сириуса постоянно. Про Гарри, каково ему было сейчас. Чувствовал себя предателем, что не пишет ему, не пытается встретиться. Но показаться тогда Гарри было бы еще большим предательством. Он не смог бы стать ему опорой в этой потере. Ему самому была нужна опора. И она. Дорадорадорадорадорадорадора. Каждая мысль о ней отзывалась такой тоской, что он выл, даже не обращаясь в волка. Все, чего ему бы хотелось - просто быть с ней где-то, где нет волшебства, оборотней, войны и вообще других людей. В безвоздушном пространстве. Превратиться в деревья и переплестись с ней корнями. Такие ему снились сны. В общине Люпин провел полгода, и оставался бы там и дальше, если бы не Дамблдор. Он написал: «пора возвращаться», и Люпин послушался, хотя возвращаться было некуда. *** Она почти не помнила, что делала в те месяцы. Работала. Вечером приходила домой и падала в кровать. Ей было стыдно, что она в депрессии из-за любви, но ничего с этим поделать не могла. С Чарли они и не расстались как будто по настоящему, все просто тихо сошло на нет. Но Люпин просто оборвал все в день, когда она выписывалась из больницы, и свалил. Может, он и не любил ее совсем, думала Тонкс. Она почти не понимала, что происходит вокруг. Кингсли постоянно крутился вокруг нее, хотя у него была тонна работы. Родители приняли выжидающую позицию, но мама постоянно присылала еду ей домой, которая пропадала в холодильнике. Папа навещал. Они оба не понимали, что делать. Их всегда веселая, целеустремленная дочь. Но что делать с новой, мрачной Тонкс, они не знали. Миссис Уизли постоянно звала в Нору, ей не нравилось, как много времени у них проводит Флер. В конце июля мистер Уизли поймал ее в коридоре Министерства и почти за ручку привел в Нору. Тонкс почти не притронулась к еде и физически чувствовала сожалеющий, ласковый взгляд миссис Уизли. «Зови меня просто Молли» сказала она ей. «Хотя я все еще не теряю надежды когда-нибудь стать твоей свекровью» После ужина она сидела на ступеньках крылечка и курила. С кухни доносился разговор мистера и миссис Уизли, звяканье посуды, которая мылась сама собой. Рядом с Тонкс села Джинни. Она словно раздумывала, не стрельнуть ли сигаретку, но договорилась сама с собой не делать этого. «Погано, что ты потеряла свои способности» прямо сказала Джинни «Погано» согласилась Тонкс. «Мама и папа думают, что ты так себя чувствуешь из-за Сириуса» продолжила Джинни, «Но я знаю, что дело не в этом» «Не в этом» снова согласилась Тонкс «Это из-за профессора Люпина? Вы встречались? Он тебя бросил?» Тонкс кивнула. В другом состоянии, она, пожалуй, удивилась бы, что Джинни догадалась, но сейчас ее это не беспокоило. Джинни положила голову ей на плечо. Такой теплый жест, что Тонкс почти растрогалась. «Парни такие мудаки, скажи» Тонкс засмеялась, впервые с июня, но смех быстро перетек в слезы. Он вернулся к Рождеству и тогда Тонкс перестала ходить на собрания Ордена. Задания ей передавал Кингсли. Молли звала к ним праздновать Рождество. «И Люпин будет» сказала она и Тонкс отказалась. Быть с ним в одном городе уже казалось достаточно невыносимым. Из-за потери способностей она даже не могла отвлечься беспорядочным сексом с маглами - своим любимым способом забивать печаль, который всегда так помогал. Она купила бутылку огневиски и собиралась прикончить ее в одиночестве на Рождество. И спать все выходные. Но вечером, когда она уже опустошила половину бутылки, в дверь постучались. Секунду она была уверена, что это Люпин и ей стало не по себе, что он увидит ее такой - блеклой, несчастной. Она попыталась приободриться, сходила плеснула на лицо ледяной воды. Но это оказался Чарли. И впервые она разочаровалась, увидев его веснушчатое лицо, такое родное, которое она знала наизусть. Чарли принес пироги от миссис Уизли. Он приехал на неделю, и всю эту неделю провел в ее квартире. Он вылил огневиски. Убрался, вымыл всю посуду. Он постирал ее одежду, комьями валяющуюся по всех квартире Это было так странно - видеть его, занимающегося такими обыденными вещами. На руках у Чарли появились новые шрамы. Он съездил с ней к ее родителями, и, пока она в гостиной пялилась в телек, вел с ними тихие разговоры на кухне. Он договорился с Кингсли, что эту неделю она не будет работать. Пока он суетился, сосредоточенный, деловой, она валялась на всех поверхностях, на которых можно было валяться: на диване. В кровати. На полу на кухне. В ванной. Они почти не разговаривали, и она была за это благодарна. Вечером он на пару часов убирался в Нору, но на ночь возвращался, с сумкой, набитой едой от миссис Уизли. Он усаживал ее за стол и почти заставлял ее есть. Они спали в одной постели, и в какой-то момент Тонкс попробовала заняться с ним сексом. Когда они встречались, у них это классно получалось - трахаться. Да и вообще быть вместе. Но в этот раз ничего не вышло. Они лежали рядом, почти не касаясь друг друга, и Тонкс была благодарна Чарли за то, что он ничего ей не сказал. В вечер перед отъездом Чарли сказал: «Поедем со мной в Румынию» «И что я там буду делать?» «Восстанавливаться.» «У меня вроде как работа тут есть. И родители, которых может убить Вольдеморт или Белла» «О них позаботится Орден. А я позабочусь о тебе» «Я в порядке» «Я пообещал матери, что не буду пиздить Люпина. Только поэтому этого не сделал.» «Как будто это помогло бы» «Пар бы выпустил» «Я не могу поехать с тобой в Румынию. Но спасибо за предложение.» Он обнял ее, прижал к себе. Такое знакомое объятье. «Люблю тебя» сказал он. И уехал.