г.Р.Е.Ш.И.

- Фал? Это ты что ли? – кто-то напористо тыкал ей под рёбра носом башмака, мешая спать на тёплом полу сушильни. – Просыпайся, давай, Гаргойл тебя дери! Краснокожая галготка до того замучалась выводить пленниц борделя в обход патрулей, что уснула прямо в подвале на горе постиранного тряпья и в обнимку с кустистой метлой. Теперь же до неё упорно пытались достучаться из мира реального. - Ре… Рера? – девушка в полусне протёрла глаза, медленно поднимаясь, как замученная лошадь. – РЕРА! – воскликнула она, уже совсем бодрая и удивлённая и в один прыжок стиснула длинноволосую подругу в объятьях. – Я потеряла тебя на площади! Думала, до тебя добрались! – обе повалились на тряпки, стукнувшись лбами. - Я тоже думала, - нервно сказала Рера. – Мы просто стояли и слушали того Лорда, а потом всё как загремело, как взорвалось! Такой переполох поднялся, я только в своей комнате очухалась, во как испугалась! На улицах всю ночь кого-то ловили! Такой шум подняли, боже! - Знаю я этот шум, - Фал раздосадовано потёрла свой рогатый лоб. – Саму чуть не стукнули… Но на сердце её стало легко. Каждая мозоль на ноге, каждое пятно от земли на протёртой юбке, каждая из тех девушек, которых она своими силами довела до дома: всё это наполняло юную галготку странной решимостью. Той, что наполнили её Стражницы. «Это странное чувство, - думала Фал. – Как будто я впервые в жизни сделала что-то, что всегда хотела…» - За… за нами послали, Фалочка, - голос второй галготки изменился. – В «Платочках» сейчас… такое творится… Фал и впрямь казалось, что-то было не так. Даже здесь, в подвале сушильни, был слышен странный шум, как в самом большом трактире города. Фал привыкла к тихим «Зелёным Платочкам» за все те года, пока они с Рерой там работали… - Что там? - Идём, - длинноволосая сжала руку Фал. – Настоятельница тебя искала… *** Большой портрет Латифы Гандрелл в холе был разрезан охотничьим ножом на неровные цветастые лоскуты. Пустая рама висела на одном гвозде, покачиваясь под пьяное улюлюканье галготов из стражи. По меньшей мере несколько десятков тупых тел сновали туда-сюда по коридорам, закидываясь вином и горланя песни. - Что?.. Что за?.. – Фалисинкреттия не находила слов. - Новые хозяева борделя, - с тихой злобой прошептала ей на ухо Рера. – Разгромили тут всё… - Ох, Фал! Вот ты где пропадала! – к ним уже на всех парах неслась испуганная бордель-маман. - Я уж думала и тебя где-то в переулке зарубили! Она решительно схватила голову девушки за щёки и подвигала в разные стороны, проверяя на увечья, силком раскрыла ей рот, пересчитала зубы, с особым трепетом перепроверила длину языка: - Шиповник ты мой! Целёхонькая! – она облегчённо вздохнула, наконец, отпуская её. – А Миньке вот всю челюсть цепом разворотили! А Софии и Василики и вовсе уже сколько нет… - София и Василика не вернутся, - едва слышно выдавила Фал. – Змеелюд позаботился, я сама на площади видела… До чего жутко было вновь вспоминать… - Страшные времена начинаются, девочки! Держитесь друг дружки, а не то все сгинем! – маман вынула из кармана заляпанного чьими-то слюнями передника два засушенных цветка иссиня-чёрного цвета и настоятельно сунула их в рот обеим девушкам. – Вот, разжуйте для хорошего дыхания! Для вас есть клиенты наверху. Полость Фал будто сковало инеем, язык и щёки онемели. - Как у вас с циклом девочки? – спросила маман. - Маченник принимаете? – Рера робко кивнула за двоих. – Ох, что я вас учу, в самом деле… Давно уже сами учёные… Ни к чему нам ещё груднички в борделе… - женщина всхлипнула в совсем не свойственной себе манере, а потом сделала ещё кое-что неожиданное: прижала Фал и Реру к себе. – Берегите себя, цветочки, вас ждут… Она указала на лестницу. *** В комнате для особых гостей, которую Рера всегда называла «гостиной для оргий», царил поистине безумный хаос: десять мужчин-стражников и, по меньшей мере три десятка здешних девушек создавали такой шум, который слышали, наверное, даже на улице. Фал почуяла тревогу ещё у входа, когда рукастый стражник раздел их с Рерой, оставив в одних лишь набедренных повязках, мимо на всех парах пробежала нагая эсканорка с сильно окровавленным лицом. «Кулаками таких ран не сделать… Её резали…» - Это всё они, - шептала Рера, когда они входили внутрь. – Офицеры… Рейтор громко, чересчур громко смеялся, пуча глаза, пока сношал на полу едва живую эсканорку с протёртыми коленями. Та, кажется, вообще перестала подавать признаки сознания и просто двигалась по полу, как тряпка, подталкиваемая точками галгота: - Да-а-а! Вот так, доченька! Папочке куда приятнее, когда ты совсем сухая! – его маленькие орлиные глаза косились в разные стороны, а из уголка губ сочилась жёлтая пенка. - НЕ ЗАКРЫВАЙ ДВЕРИ, ОЛАФ! – вдруг завизжал он, дёргаясь и впиваясь в зад девушке твёрдыми нестриженными ногтями. - Я ЖЕ ГОВОРИЛ, НЕ ЗАКРЫВАТЬ ИХ! Я ХОЧУ ЭТОТ ВИДОК! Он пялился куда-то в сторону, там, где было боковое помещение зала. Фал не видела, что именно там сейчас находилось: дверь открывалась не в ту сторону и перегораживала вид. На счастье. Звуки оттуда доносились какие-то страшные… - О-О-О! – стонал в неистовстве Рейтор. – У МЕНЯ ЧЛЕН СЕЙЧАС, КАК БАШНЯ! СТО ДЕВИЦ НАСМЕРТЬ ЗАТРАХАЮ ОДНУ ЗА ДРУГОЙ! АЛМАЗНОЙ ПЫЛИ МНЕ! - Он как с цепи сорвался, когда пришёл сюда, - с улыбкой сказал подругам Фрост, восседающий нагишом на пышном кресле у самого входа. Буро-коричневая гора мускулов с белыми волосами и бородкой, и торчащим вверх членом приличных размеров. – А видели бы вы его, когда мы охраняли Лорда Седрика на площади! Весь такой уставший и ничего не желающий старикан… Лицемер херов… Двух эсканорок, приятельниц Фал, поставили танцевать на столе, по которому периодически щёлкали ударами принесенного зачем-то кнута для лошади. Пальцы ног обеих девушек были исхлёстаны в кровь, а на глазах стояли слёзы страха. Совсем ещё маленькая синекожая галготочка сидела на четвереньках, растопырив колени, и водила по своим вторым губа пальцами, сцеживая смазку в бокал офицера-лурдена, который уже начинал терять терпение, так медленно та текла. Три девочки угождали своими ртами одному особенно толстому офицеру, а ещё трёх другой такой же сношал на проходе членом и двумя наборами пальцев. Рейтор покончил со своей пассией сильным толчком, и та слетела с члена и замерла на полу лицом вниз. Командор несколько раз встряхнул в руке хозяйство и потребовал ещё вина. Несчастную быстро куда-то уволокли. Должно быть, в ту самую боковую комнату, Фал не видела. - А ну идите-ка сюда, вы обе, - Фрост будто спохватился. – Быстренько, быстренько! Какие же вы сочные девчули. – поманил он Реру и Фал. - Ещё поблагодарите дядюшку за то, что он вами занялся, а не плешивый Рейтор. - Как вам будет угодно, господин… Обе встали перед его креслом, давая рассмотреть себя со всех сторон и облапать. - Как тебя зовут, милая? – спросил Фрост у Фал. - Надя, - не моргнув глазом соврала та. – А это моя сестра Май. Рады будем услужить вам. К горлу девушки подступал комок злобы и отчаянья. Не для того Фалисинкреттия столько отдала на чёртовой площади, не для того шмыгала мимо патрулей, разводя по домам беспомощных горожанок… Не для того, чтобы сейчас Фалисинкреттию оттрахал вонючий стражник, убивавший её друзей… «И правда, будто бы легче, - могильный холод полз по спине Фал, - будто и не я это вовсе, а другая…» Фрост развернул её и Реру спиной и велел нагнуться, развязав им перед этим повязки и полностью обнажив. Командору хотелось рассмотреть двух «сестричек» во всех деталях перед тем, как приступать к делу. Его могучие большие руки коснулись их обеих сзади и тут же осквернили на всю жизнь. Всего по одному пальцу вошло в обеих подруг, но боль была такая, словно их на мечи посадили. Нет. Она всегда на самом деле это чувствовала. Но прятала мысли об этом где-то далеко. Будто бы Фал впервые за столько лет поняла, как сильно ненавидела то, чем занималась здесь изо дня в день, чтобы Джус и Бинни могли сыто спать, не думая о голоде и лишениях… Но ведь она сама спала мёртвым сном. Всю жизнь. До этого момента. «Была ли это настоящая я? Всё то время?.. И почему лишь сейчас я?..» Неясный крик или стон отрезвил её и заставил поднять глаза. Та самая боковая дверь, которая так нравилась Рейтору… Теперь она могла видеть… - А… А-а-а! Она подскочила и отдёрнулась, сама невольно падая прямо в объятья Фроста: - Там… там… - она никак не могла описать увиденный ужас, но мужчина лишь усмехнулся. Девушки… она увидела там много девушек с кровоточащими ртами… Кто-то стоял, кто-то сидел, но большинство лежали на боку без рассудка и сил, лишь хрипя. Беззубый палач, бродил между ними с помощниками, орудуя острыми ножами и медными клещами… И большое блюдо с красными и лиловыми комками, вырезанными с мясом… Языки… - Нравится? – криво рассмеялся Фрост, гладя ей груди. – У Рейтора с этого дикий стояк. Это один из первых приказов нового короля, голубка, - пояснил он Фал, медленно оплетая её руками, что тот шиповник… - Этот бордель был просто рассадником сплетен. Много тайной информации мятежники узнавали от шлюх и использовали во вред Короне. Его лапищи обошли всё тело красной галготки от плеч до коленок дважды и, в конце всего, завернулись под её ягодицы. Ловец приподнял девушку и опустил с влажным пробивающим звуком. Губы Фал побелели. Фрост был уже в ней: - Эти несчастные девушки те, на кого уже донесли. Им теперь будет чуть сложнее угождать господам. Но свой урок каждая из них усвоила… - продолжал говорить командор, двигая Фал руками и приводя её бёдра и таз в движение. И нанизывая на себя всё больше и больше. - А внизу полным ходом допрашивают последних свидетелей. – он притянул за подбородок ещё и Реру, заставив её целовать себя. - Вот увидите ни один лживый язык сегодня не спасётся, ха-ха! Ни одна сука мятежников не продолжит на нас доносить! Ужас сковал Фал и Реру по рукам и ногам. У них даже сил не осталось переглянуться. Всё происходящее в комнате заиграло новыми тонами. Это была ловушка. Стражники не хотели оргию, они с самого начала задумали бойню. - Принеси ещё алмазной пыли! И скисшей простокваши с вином! – Рейтор вытолкнул кого-то из комнаты с этими словами и сладко потянулся, демонстрируя всем присутствующим части своего тела. – Ах, хорошо! Он пинком ноги открыл большое, в его полный рост окно на балкон и высунулся нагишом наружу, как живой безумный памятник. - Эй, ты что вздумал! – окликнул его через плечико Фалисинкреттии Фрост. – Стрелу хочешь в яйца схлопотать? - Ха-ха! От кого стрелу? – даже не оборачиваясь, рассмеялся командор, издевательски встряхивая свой член. – Мы всех изловили! Всех поломали! ЭТОТ ГОРОД НАШ, СУЧЬИ ДЕТИ! ВСЁ ЗДЕСЬ ТЕПЕРЬ НАШЕ! – проорал он в темноту, содрогаясь от смеха. – ЖРИТЕ ЭТО! ЧТО ВАМ ЕЩЁ ОСТАЛОСЬ?! - Эй, девчонка, - шепнул Фрост на ухо Фал. – Когда настанет его очередь тебя трахать, цапни его разок за член, с меня монетка, ха-ха… - он влажно обласкал скользкую от пота щёку Фал своим языком, пока та не могла не думать о других языках, вырванных… - ЭТОТ ГОРД НАШ! – снова прокричал пьяный вдрызг Рейтор, как вдруг резко отшатнулся, согнувшись от удара камня, прилетевшего ему прямо в скулу из темноты ночи. - СВЕТ ЗАВЕТНОМУ ГОРОДУ! – высоко вскричал кто-то за окном, а потом послышался звук быстрого бега и шелеста кустов. Сердце Фал, умершее несколько минут назад, затрепетало снова. На миг. Но что произошло? Она не могла вдеть спиной. - ПОЙМАТЬ ЕГО! – заорал во всю глотку Рейтор. – ПОЙМАТЬ СУКИНОГО СЫНА! ЭТО ИЗМЕНА! ПРЕДАТЕЛИ АТАКОВАЛИ БОРДЕЛЬ! – его покорёженная физиономия обернулась на всех присутствующих. Её весомую часть поглотила фиолетовое пятно, с которого капала кровь. Один глаз не открывался. Поднявшаяся вмиг суета была поистине грандиозной. Возможно, в пьяном угаре всё действительно выглядело, как полномасштабный штурм публичного дома. Всё заветрелось, замелькало, Фал будто наблюдала за всем этим издалека, пока вдруг… - Бежим! – громкий и чёткий голос подруги хлестнул её под копчик. «Другого у нас не будет…» Рера подняла с пола пустую бутыль и со всего размаху разнесла её об лицо Фроста, чтобы Фал вырвалась из объятий. Огромный пенис вышел из неё со скользким звуком, с которым деревяный башмак наступает в грязь. - Вы все! Врассыпную! «Зелёные Платочки» пали! – прокричала Рера во всю глотку перед тем, как сложиться надвое и захрипеть от удара в живот. Фрост задел её, падая. Кто-то ещё подскочил к ним, но столкнулся со столом, танцующие девушки с визгом полетели на пол. Послышался звук битых бутылок. Кто-то поскользнулся на осколках, располосовывая ступни и обжигая полученные раны в вине. Фал и Рера рванули к двери. Рейтор бросился следом, но споткнулся об свою же ногу и столкнулся с на время ослепшим Фростом. Оба повалились навзничь. Кто-то в комнате обнажил меч, случайно распоров себе же руку. Проститутки визжали. Послышался глухой удар. Потом чьи-то зубы посыпались вниз по ступеням. Невозможно было отследить весь тот карнавал действий, что извергли из себя тупые стражники и переполошенные дамы. - Фал! – кто-то сцапал Реру за извивающуюся гриву диких волос, но волосы ей тотчас же перерубили секирой, желая, наверное, снести голову. – Берегись! – она увернулась от второго удара и на корточках засеменила к двери. Пробегающей мимо синей галготке попало мечом в центр живота, и кишки вылетели прямо на пол. Кто-то из офицеров поскользнулся на этом кровавом комке, едва не раздавив и Фал и Реру. Ещё несколько срубленных женских голов упали на пол. В комнату влетели палачи со щипцами для языков. Кому-то сходу выбили глаз этими щипцами… Рера кое-как ухватила запястье подруги и больше не отпускала, пока они неслись угорелыми в чём мать родила сперва по кровавым ступеням борделя, мимо сбегающихся со всех его концов стражников с перекошенными от вина рожами, а затем по полумёртвым, полу спящим улицам Верхнего Города. Суета у «Платочков» поднялась такая, что Фал не смогла даже понять, преследовал ли их кто-то, или ей просто чудилось. В конце концов они были лишь двумя ничего не значащими мышками для утех. Среди сотни сотен таких же девиц навряд ли они могли выделиться чем-то особым. Но собаки той ночью заливались знатно. Несколько даже преследовали их до самых городских ворот после того, как девушки врезались в стену из сушащегося белья на растяжках и унесли на себе немало чужой одежды, так кстати лёгшей им на ничем не прикрытые задницы. *** Бежали долго. Невесть как прошли главные ворота. Затем коротали через болотную тропу, там страх уже начал отпускать. Девушки вышли к Большому устью за стенами и присели рядышком помочиться в реку. Лишь за этим стыдным делом Фал действительно смогла расслабиться под шум текущей воды. - В той куче тряпок, что мы унесли, если пара глухих плащей, - сказала Рера передавая подруге половинку сухой кувшинки, чтоб утереться. – А из остального могу сделать нам набедренные повязки. Будем как новенькие, вот увидишь… - она выбросила свою половину в воду и встала с корточек уже спустя минуту. У Фал же всё шло куда медленнее. - Мы больше не вернёмся в «Платочки» да? – совсем тихо спросила она, пока вторая девушка возилась с тряпьём. - Глупая что ли? Не вернёмся… - Им всем поотрезали языки, - с ужасом прошептала краснокожая. – Я… Я знала каждую… Мы дружили… Это так ужасно… - Как и то, что змей учудил на площади, - отозвалась Рера, разрывающая особо жёсткий рукав при помощи зубов. – Стоит радоваться, что мы не оказались на месте тех или других… - Я знаю, - девушка всё глядела золотистым взором на сложенный в руках кусок кувшинки, который сама уже успела сложить надвое. Ноги уже совсем затекли… - Но это так ужасно. Это… это моя первая война. Я всё представляла совсем по-другому там, на площади. оно должно было там и закончиться… Не… Не так… - Да, - сухо бросила Рера, - первый раз всегда тяжело. - А твоим первым разом было восстание Чёрного Течения? - Да. И тебе повезло, что эти фанатики не дошли до твоей части города, - хмуро буркнула девушка, опуская глаза. - Прости, Рерочка… - Я не в обиде. Фал закончила свои дела и тоже пустила по воде использованную кувшинку. Подруга уже подготовила ей одежду. Вычурную, но достаточную, чтобы всё скрыть. И повязки она связала очень удобные. Как раз по её талии. Рера хоть и выглядело очень молодо, была на добрый десяток лет старше самой Фал. Но вблизи они казались ровесницами, отчего сама Фалисинкреттия часто забывалась, насколько мудрее и опытнее была её подруга. Они познакомились вскоре после того, как Шэда и Король Деймос подавили восстание противников магии. Фал нашла будущую подругу ни живой, ни мёртвой, без живой семьи и друзей, пережившей явно что-то ужасное, и стала заботиться о ней, поселив в сушильне борделя, где было потеплей, а затем перетянув в своё дело с платками и мятежниками. Постепенно к Рере возвращалась жизнь, а Фал всё больше и больше привязывалась к ней. Но воспоминания тех дней иногда накатывали на галготку. Фал несколько раз слышала, как та плачет через сон и кого-то зовёт. - Какая она на самом деле, Рера? Война?.. - Война? – глаза галготки были мертвее мёртвого. – Для всех она разное приносит. Обе уселись на сваленное к реке бревно. Бегущая вода впереди окрашивалась в ядовито-фиолетовый под лучами Светила. Но было тихо. - Мы с тобою похожи, - сказала Фал. – Думаю, если расскажешь о своих чувствах, я пойму, что испытала бы тоже самое. - Я не хочу тебя ещё больше пугать, - Рера поджала губы. – Если совсем просто: я думаю, что война – это то, то уничтожает наши мечты… делает так, что они сдуваются до ничтожно малого. - Как это? - А о чём ты мечтаешь, Фал? Ты никогда не рассказывала… - Да ты и не… Ты и не спрашивала особо никогда, - девушка моргнула красивыми золотистыми глазами. – Я… - она зарделась. – Я мечтаю о свадьбе. Во всех традициях Меридиана. Когда невесте полагается красное платье, а жениху ножны с мечом. Я бы сама выкрасила себе обновку, под цвет моей кожи на красильне. Все бы восторгались мной, называли Красной Невестой и желали счастья. - И ты бы вышла с намоченными волосами? – тихо улыбнулась Рера. - Конечно! Это же традиция! Красное платье и мокрые волосы, тогда у женщины будет много детей, а у её мужа – большое поле, дающее хлеб. Даже у знатных, невестам мочат голову перед венцом. Ох… Мы бы прочитали слова клятвы и вечно любили бы друг друга… - она мечтательно зажмурилась, представляя понятно кого. Но подруга не допытывала. – А что насчёт тебя, Рерочка? О чём ты мечтаешь? - У меня когда-то была мечта, - ответила девушка. – Но я… Я уже совсем не помню, о чём мечтала. - К… Как же? – Фал не поверила. - Всё, чего мне хочется сейчас, покоя, - горько произнесла Рера. – И чтобы не нужно было две больших кружки пива чтобы засыпать по ночам и не слышать во сне чужих криков. Вот, что делает с нами война, Фалочка. С нашими мечтами… Ветер ворошил её обрезанные сталью волосы, а тени Светила накладывали на лицо маску глубокой печали. - Мы отправимся в Заветный Город, - сказала Рера. – Другого нам ничего не будет. Куда ещё нам, голодранкам, деться? - Да, я тоже об этом думала, - кивнула Фал. – Только там теперь кров и защита. Калеб и Олдерн позаботятся о нас. Передохнём ещё чуточку, и в дорогу. - Да, пожалуй. И так все ноги о камни стёрла… Фал положила голову на плечо подруге. - Тебе обрезали волосы, - с грустью сказала она. – они были такими великолепными. - И пусть себе, - равнодушно ответила вторая галготка. – Зато нужду справлять удобней стало… - Эй, Рера, - девушка вдруг встрепенулась, - хочешь, секрет расскажу? - М? - Я… - она поманила подругу рукой желая прошептать ей на самое ухо, но недоверчиво изогнула бровь, не желая играть в эти игры. – В общем, я… Я говорила с одной из Стражниц! Ветер унёс её слова с тихого берега вместе с шелестом ветвей, прячущих в себе чуть больше тайн, чем это могли заметить две вымотанные усталые блудницы. Слова «Калеб», «Стражницы» и «Заветный Город» были услышаны ещё одни существом, с таким трудом прячущимся против ветра, чтобы не выдать себя по запаху. Пасслинг по имени Бланк жадно потирал ладошки. *** Олдерну снилось, что море пришло в город из дальних краёв. Огромная всепоглощающая стена воды накрыла его дом, его друзей, его братьев. Он пытался выплыть на берег, но течение унесло его на глубину, туда, где были только тяжесть и тьма. И вода заполняла его так, будто пара рук вошла в него через рот и переворошила в животе все внутренности. Он проснулся с ноющей болью в груди и под рёбрами, лёжа на боку на старой и твёрдой кабаньей шкуре. Он проснулся в Заветном Городе. Как и обещал таинственный голос незнакомца с арфой – последнее, что он, Олдерн, помнил перед тем лишиться чувств. Голос, кажется, был всё ещё здесь. Галгот замер и прислушался. Позади него и правда звучало тихое и неровное перебирание струн. Кто-то сидел на стуле, запрокинув голову и тихо складывал губами слова песни: -…Он из жилы киркой извлечёт сидерит И уставший на шахтные своды глядит. Под кнутами орды не увидит уж свет. Погубил его шип, погубил фиолет. И сиреневый морок пожрёт небеса, Кандалы на цепях не откроет слеза, Не убавит нам небо тлеющих ран. И пожрёт нас всех грешников Меридиан… Тощий галгот с коричневой кожей отложил арфу, едва только увидел, что Олдерн пристально смотрит на него: - Ты очнулся, - с энтузиазмом заметил он. – Я потревожил тебя? Извини. Габен научил меня своей каторжной напевке, и я решил положить её на мелодию, - он хохотнул, - но ничего не получается, как слышишь, должно быть песня просто не может получиться из куска сплошного бескомпромиссного отчаянья. Ни тени надежды в этой напевке, так и скажу Габену! - Габену? – слабым голосом переспросил Олдерн. - Да, Габену, - как ни в чём не бывало кивнул незнакомый галгот. – Доброму красному мужчине в годах. У него ещё родинка на лице и пара юных грудастеньких дочек с яркими волосами… «Должно быть, это он про отца Фал и её сестёр… - подумал Олдерн. – Я, если подумать, не спросил даже его имени, но…» - Вы спасли меня, - сказал юноша. – Спасли и нашли способ притащить сюда. У меня нет причин усомниться в вас. Заветный Город никогда бы не пропустил чужака… - О, я бывал в Заветном Городе, - задумчиво произнёс галгот с арфой. – Очень давно, но тропа даже спустя годы будто сама вела меня куда нужно. - Это то, во что мы верим. Никто чужой не ступит на святую землю. А друзьям здесь всегда будут рады… - Когда я увидел то, что творится на площади, когда вас всех накрыло водяным потоком, я понял, что время дорого. – рассказал незнакомец. - Я пришёл сюда, и попросил помощи, собрал всех, кто оставался в подполье: стариков и рабочих. Мы несколько часов к ряду искали бездыханных братьев и сестёр, тащили их с площади, вытаскивали из обозов, движущихся к замку… Габен очень помог мне в этом, сказал, что имел большой опыт в организации подобных движений в Подводных Шахтах. Но спасти удалось лишь малую часть из всех… - Как вас зовут? – Олдерн с большим трудом смог сесть. Кажется, они с его новым другом были почти что одного роста. Только телом мятежник был поплотнее сухого музыканта. – Меня не покидает чувство, что это не первая наша встреча. Я уже видел вас где-то раньше… очень давно… - Он и должен быть знаком тебе, - кто-то ещё вышел из небытия. Молодой эсканор с выразительными чёрными глазами и резкими, сильными чертами лица. – Вспомни наше детство, Олдерн, и наших с тобой отцов, и тогда всё станет на места… - Маликет… - тихо прошептал юноша, узнавая в потрёпанном чужаке одного из командиров мятежников. Его бригада носила имя «Тлетворные» и насчитывала две сотни мечей, вчетверо больше, чем у «Синих Птиц» Олдерна. Сам же эсканор среди прочих славился лишь тем, что носил недлинные зализанные назад чёрные волосы под стать глаз и был, пожалуй, слишком жесток в сравнении с другими. – Ты тоже выбрался с площади. - Благодаря нашему общему другу, - тот холодно указал ладонью на галгота с арфой. – Он на собственных плечах вытащил в Заветный Город двадцать воинов, включая нас с тобой, командиров. Эччика признала в нём старого настоятеля некогда разорённого храма, в котором сама когда-то была послушницей. Она не питала к нему большой любви, но считаться с его героическим поступком теперь обязана. - Теперь я вспомнил, - прошептал Олдерн. – Отец и правда приводил нас с братьями в храм много лет назад. Послушать проповеди о добре… - Том самом добре, из-за которого он теперь заложник в Меридианском Замке, а Эччика латает раны в глубинах Заветного Города, хотя даже не обучена этому, - сквозь зубы проговорил Маликет. - Эччика всегда была… особенной девушкой, - грустно произнёс галгот, совсем откладывая арфу. – И у неё есть право злиться на меня, но она хотела невозможного… Всегда… Меня зовут Кай, пастырь без паствы, изгнанник на этой земле, - незнакомец чуть склонил голову перед Олдерном, обретая, наконец, имя и личину. - Вы желанный гость у мятежников, пастырь без паствы, - серьёзно кивнул Олдерн. – Мы найдём, как отплатить за ваше геройство. Маликет, - он перевёл взгляд на чёрного эсканора, - сколько ещё командиров выбралось с площади? Тот не ответил, в глубинах его глаз стояло что-то нехорошее. Оно витало здесь с самого того момента, как Олдерн увидел старого приятеля. - Нет, - ужасная догадка озарила молодого галгота и даже заставила его подняться на одно колено, но тут же рухнуть назад. Он всё ещё был слаб. – Где мои братья, Маликет? Они же не?.. - Из командиров вернули лишь нас с тобой, - холодно заключил эсканор с чёрными глазами. – Ты, я и Эччика пока единственные жизнеспособные капитаны. Но Эччика не воин. Её бригада может лишь латать раны. Лицо Олдерна вытянулось в гримасу ужаса и недоверия. Такое огромное войско, собравшееся на площади накануне. Да там ведь было по меньшей мере с несколько десятков капитанов с бригадами, превосходящими и его «Птиц» и «Тлетворных» Маликета многократно. И все они в одночасье?.. Вместо со своими огромными бригадами?.. - Но об этом не нужно беспокоиться, - всё также мёртво сказал эсканор. – Мы получили весточку от Дрейка, он возвращается со своей бригадой из-за стен. Твои братья видимо чуяли дышащую в бок смерть, иначе как ещё объяснить, что прямо перед атакой они отправили третью по числу бригаду к границе Магического Фронта. Он примет командование, как явится, и мы станем вместе решать, что делать дальше, отдыхай. И он ушёл под грустный взгляд Кая, а Олдерн крепко задумался: «Среди мятежников никогда не было полного единства. Не было того, кто соберёт разрозненные кланы. Хоул и Калвест, мои братья были ближе всех к этому, они сплотили вокруг себя почти половину всех мятежников и прочим пришлось считаться с их мнением. «Звезда» и «Вознесение» - две самые огромные бригады мятежников, а рядом с ними, обособленно идёт «Белая Корона» - бригада Дрейка. Если бы они тоже оказались на площади – разделили бы судьбу разбитых волнами, и на выходе осталась бы жалкая кучка едва живых мятежников, которые ни за что бы не договорились между собой. Теперь первенство у Дрейка, и все пойдут за ним. Благо, он справедливый и честный эсканор, но что же теперь будет?.. Что вообще… осталось?..» Он сделал попытку подняться снова, но боль кислотой разлилась по телу. - Тебе нужно лежать, Олдерн, - сказал Кай. – Эччика и её «Милостивые Сёстры» неплохо о тебе позаботились, но не требуй от своей плоти многого. Через тебя целый океан навылет прошёл. Ох, дурно же ты отходил… - Я не могу оставаться в неведенье, - покачал головой галгот. – Нагоню Маликета и получше расспрошу… - Не нужно трогать Маликета, - тихо произнёс Кай. – Ты не знаешь ведь… Все три его младшие сестры были убиты на роковой площади. Двух я сам вытащил уже неживых с разорванными водой животами, а третья… Третья скончалась уже здесь. Она так ничего и не сказала на прощанье… Мы не можем спасти больше, чем уже спасли. Нужно с трепетом относиться к уцелевшим… И замолчал, вновь доставая арфу. Олдерн перевернулся на спину. Стало немного легче. Однако голова всё равно разлеталась на куске. Его команда, его братья, Хоул, Калвест, Фал и Рера, Хильда и Калеб… Он лежал здесь, один, в тени крохотного закутка Заветного Города, вдали от всех и даже не знал судьбу каждого из них. Были ли они здесь или снаружи, а если снаружи, то… Олдерн сжал зубы, не желая даже думать об этом. Нужно было скорее восполнить силы и отправляться на поиски… Пальцы Кая мелодично высекали искры музыки из тонких, как волоски, струнок арфы. Чудак пел ему о чём-то своём… В давно почившем гнилом чертоге Безумно пляшет проворный шут. В такт тишине расставляет ноги. О его пляске я расскажу. Дрова истлели в сыром камине, И слезла кожа вся с конских сбруй. Коли один ты да в целом мире То для себя одного танцуй… И Олдерн снова провалился в сон, полный тревог и теней. Вскоре затихла и арфа. Кай опустил голову и тоже засопел. Слишком долго он сидел подле раненого. Самым последним из них уснул героически державшийся Заветный Город…