Будь аккуратнее, лисенок

      Внутри вертолета, за неимением другого места, мне пришлось, хотя я и не особенно против была, сесть вплотную с Мишей, который то и дело странно поглядывал на меня. Черт, ну спроси уже, что ты как сучка-то ломаешься? Ах да, это же Рифанов, как я могла забыть. От этих мыслей я тихонько прыснула в кулак. И тут оно заговорило:       — Чего смешного? — Ну ты мастер разговоры начинать, конечно. Еле сдерживаю желание громко хлопнуть себя рукой по лбу.       — Да ничего, Миш, вот тебя вспоминаю, — да, вот так, сразу с козырей.       — Так мне не показалось! Лисенок, ты? — Не забыл, ни в коем случае.       — Да, Мись, я, — я тепло хмыкнула и уже хотела обнять своего старого знакомого, но тут другие пассажиры начали барагозить.       Миша тут же поспешил успокоить разбушевавшегося местного оператора, что у него почти получилось, если бы не одно но: желание зам. губернатора выпендриться перед симпатичной журналисткой. Ой, благо, это бремя не Светке выпало, а то мы бы уже к чертям собачьим разбились, если бы пилот начал выполнять все ее пожелания. Ну пиздец. Как в воду глядела, ей богу! Опустившись чуть ниже, вертолет задел верхушки деревьев и упал. Просто, блять, упал.       Не одно так другое! Благо, Миша успел меня обнять и к себе прижать, а то я бы со своим везением точно себе что-нибудь разбила, если не чего похуже. А вот Светлане, нерадивому оператору и двум пилотам повезло чуть меньше. Ну как. Они погибли. У моей спутницы, например, голову оторвало. Вот вы представьте: лежит немного покоцанный Миша, на нем лежу чуть менее покоцанная я, а рядом катается свеженькая намакияженная голова Светки. Не знаю, почему я не заорала, но, знайте, я была ну очень близка к истерике. Эта картина мне теперь в кошмарах являться будет, если я вообще смогу когда-нибудь уснуть после такого.       Не особо помню, что мне говорил Миша, и как мы дошли до места нашего временного привала, но помню дико противный и непрекращающийся писк в ушах. Похоже на контузию, но я не сказать, что очень шарю в этом, чтобы говорить наверняка. Чувствую что-то тепло-липкое на губах. Облизываю. Кровь. Ну кайф, носом не билась, а кровь тут как тут. Физическими данными я явно в маму пошла, в отличие от крепкого Васи.       В себя меня привело мягкое прикосновение Миши к моей руке. Он опять пытался что-то узнать у меня. Или объяснить. Не совсем уверена, если честно. Показываю на уши, мол не слышу ничего, он аккуратно вертит мою голову и делает что-то, что мне не удалось идентифицировать. На удивление, слух потихоньку возвращается, что меня не может не радовать. Понимаю, что тошнит и радуюсь, что ничего не ела с утра. Хоть иногда спешка бывает полезной. Пытаюсь попросить обезболивающее, но язык все еще плохо слушается. Благо, Миша все понимает и тут же протягивает мне таблетку из откуда-то надыбанной Иваном аптечки, за что я ему безмерно благодарна.       Силюсь немного прийти в себя и обдумать последние несколько минут. Десятков минут? Не уверена, сколько времени мы здесь уже торчим. Знаете, что забавно? Мой рюкзак все еще висит у меня на спине. Интересно, насколько там все плохо? Или Миша смягчил падение настолько, что почти все осталось в целости? На удивление, именно так. Все равно не слишком радостно, но это хоть что-то.       Хочу домой. Хочу к Васе. Или хотя бы к Мише, который сейчас возится с отвратительно ноющим недоделком губернатора, сидящим справа от меня. Похоже, тот ногу сломал. Вот угораздило же, а? Еще и на Мишу орет, что тот не его полез первым делом спасать, а меня. Лучше бы и дальше ничего не слышала, даже писк поприятнее был, чем эти истеричные вопли. Журналистка же тихо всхлипывала прям над моим левым ухом. Вот знаете, как спасатели говорят? Первым делом надо смотреть на тех, кто тихо сидит, а не на тех, кто орет. Потому что с орущими все и так понятно, а вот с теми, кто молчит часто возникает больше проблем. Даже не знаю, к кому в данной ситуации это было больше применимо: к ней или ко мне. Надо хоть имя ее узнать, а то как-то неловко.       Если бы не вся эта ситуация, я бы наверняка восхитилась бы тем, как выглядит сосредоточенный Миша, пока накладывает шину этому чинуше, но пока я могу только позавидовать его железному спокойствию. Оно как бы и не удивительно, Вася абсолютно такой же, но для меня их поведение в опасных ситуациях всегда было недостижимым идеалом. Я либо начинаю дико паниковать, либо впадаю в ступор. А иногда эти два состояния еще и чередуются. Конечно, бывают моменты, когда я собираюсь, как тогда с мальцом во дворе, но это скорее исключение, подтверждающее правило.       Когда Миша закончил с ногой нашего вселенского страдальца, а Иван починил рацию и пару раз повторил наши координаты в никуда, мы всей почти веселой компанией двинулись, по заверениям Рифанова, к реке.       Журналистка додумалась надеть каблуки, когда мы и так направлялись в чертову глушь, с которыми ей, конечно же, тут же пришлось попрощаться благодаря Мише. Со своей техникой я категорически отказалась расставаться, аргументируя это тем, что эти вещи — самое дорогое, что у меня есть. Слова обоих мужчин о том, что в настоящий момент самое дорогое — это моя жизнь, меня совершенно не впечатлили, и я осталась при своем мнении и рюкзаке.       Успели пройти мы всего ничего: по склону поднялись, да и только, как к нам на встречу вышла какая-то не особенно мирно выглядящая группа товарищей. Уважаемый Виктор Павлович тут же решил, что ему надо выступить, но Миша его сразу остановил, заверив, что разберется сам. Меня же он отстранил за себя, тем самым загородив от уж больно подозрительных охотничков. Мне и самой не прельщало прям перед ними истуканом стоять, так что я даже особо не возражала. Впервые я была рада, что мне закрыла обзор чья-то, а именно, Мишина, широкая спина. Потому что иначе могла отхватить и я, а это бы было совсем не круто. Нет, то, что отхватил Миша тоже абсолютно не круто, потому что, по всей видимости он — единственный, кто хоть как-то мог ответить тем двум бугаям. Но он то привычный, а меня чуть тронь — я сразу откинуться готова. Ну, стараюсь особенно не ныть, конечно, как некоторые, но переношу все это очень не очень. А, все хорошо, моя везучесть на месте: мне врезали прикладом калашникова прямо по темечку. Теперь Мише еще и меня тащить. Жаль его. Ладно, не так все плохо, я даже сознание не потеряла, хотя в глазах и знатно двоилось. Поэтому просто ухватилась за так вовремя поданную парнем лапку, и потопали мы такой еще более веселой и дружной компанией куда-то дальше в лес. Потом нас с ним разделили и всех поставили в колонну по одному, так мы и дошли до их местного лагеря. Негодующие возгласы недоломанного зама были слышны на протяжение всего нашего пути. Врезать бы ему, да посильнее, прям как Боря учил.       Что-то как-то уж слишком сильно разросся лагерь охотников для лагеря, собственно, охотников. Я, конечно, не спец в этих делах, но уж очень они мне напоминают каких-то шаблонных наемников, прячущихся в лесах и ожидающих заданий от какого-нибудь босса — картинного плохого парня. Видимо, я была недалека от правды, ведь в следующую минуту нас заставили опуститься на колени, а когда этот недоразвитый недомужчинка вновь начал вопить, и его попытался остановить Миша, то последнего чуть ли не отпинали. Благо, истеричке тоже досталось. Я тут же как можно более тихо подползла к Мише, узнавая о его состоянии. Дежурное: «нормально». Ну конечно, так я и поверила. Но от попыток узнать правдивый ответ меня остановила его рука, мягко сжимающая мою ладошку и усталый, но такой теплый взгляд исподлобья, как только он умеет, ну вы знаете. Забавно. На его фоне я кажусь все такой же малявкой, как и раньше, хотя и заметно подросла с нашей последней встречи.       По итогу нас опять куда-то отвели, и, по всей видимости, решили оставить в роли заложников. На этот раз место было ближе к центру лагеря и покрыто сверху каким-то болотно-зеленым тентом, будто он может от чего-то спасти. Возможно, так они пытались скрыть свое местоположение от спутников и, в принципе, всяких других летающих штук. В любом случае, времени подумать над этим у меня еще вагон и маленькая тележка. Я примостилась на плече у Миши, который тут же почти невесомо меня приобнял, и уставилась на стройный ряд муравьишек, вероятно, таскающих еду из лагеря к себе в дом.       Почувствовав себя в хоть относительной безопасности, мой мозг просто отключился, не желая ни о чем думать. Не знаю, сколько мы так просидели, правда, ведь вылетели мы рано утром, а дни сейчас самые длинные в году. Начала ощущать дикое желание полистать ленту в какой-нибудь соц. сети, хотя раньше таким даже не занималась. Боже, я была бы рада даже просто телефону в руках, пусть он даже будет разряженным! Цивилизацией здесь, по всей видимости, и не пахнет. Дикость какая-то.       Под недоуменные взгляды моих собратьев по несчастью, встаю и немного разминаюсь. Никогда мне в засаде не сидеть, не выдержала бы.