А где Хангёль?

      Никто не справлялся с бережным хранением праздничных тортов лучше Хангёля, все это знали. Торт Ынсана не в счёт, Хангёль был ни при чём, что тот распластали по полу, он-то тогда держал торт Усока, ну, а чей же ещё. Сегодня он тоже хотел вызваться держать свой собственный торт, но вроде и без этого всё обошлось без происшествий.       Ребята, почти все, вручили ему подарки, он задул свечи, они слопали торт и хорошо посидели, после чего отправились все по своим комнатам отдыхать. Хангёль первый вернулся в их с Сынёном комнату, поставив все подарки на стол, стянув с себя футболку и с удовольствием потянувшись, разминая уставшие за день мышцы. На часах было два часа ночи, и пора уже было ложиться, но гиперактивный и общительный Сынён, видимо, опять пошёл по комнатам младших, желая каждому доброй ночи по отдельности. Хангёль не собирался его ждать, чтобы лечь спать, а потому откинул покрывало на кровати, чтобы забраться под одеяло, и стал стягивать штаны, когда дверь в комнату открылась.       — Ты что-то долго. — Он даже не обернулся, поправляя подушку и стоя в одном белье.       — А ты ждал меня раньше? — Хангёль дёрнулся, не ожидав услышать голос Усока, после чего резко обернулся и, осознав, в каком виде он пред ним предстал, схватил покрывало за край и потянул на себя, пытаясь хоть немного прикрыться, на что старший откровенно фыркнул и закрыл за собой дверь.       — Вообще-то да, я ждал тебя гораздо раньше, если уж мы об этом заговорили. — Усок приблизился, игнорируя недовольство младшего, и аккуратно коснулся пальцами его выступающих ключиц.       — Я принёс тебе подарок. — Хангёль стоял, не шевелясь, и безотрывно смотрел на губы Усока, которые тот чуть прикусил.       — А почему не отдал со всеми вместе? — Не то чтобы ему было действительно интересно это знать прямо сейчас, просто он не хотел набрасываться на Усока, словно оголодавший кот, которого хозяева оставили без еды, а сами уехали на все выходные. Он не хотел набрасываться, но… очень хотел.       — Я хотел сделать это лично. — Голос Усока, казалось, еле заметно дрогнул, но этого хватило, чтобы Хангёль наплевал на своё изначальное решение держаться изо всех сил. Но и как это было возможно, когда он, чёрт побери, перед Усоком, таким соблазнительным и таким на редкость открытым, стоял без штанов? Он сделал шаг вперёд, так, что на его груди стала покоиться вся рука Усока, а не только пальцы лёгкими касаниями, после чего совсем несмело коснулся щеки старшего. Он скучал, он хотел касаться его чаще.       — Это была отличная идея…       Хангёль не мог больше болтать, потому что всё внутри него вопило о необходимости быть ближе к Усоку, быть частью его. Он запустил руку в мягкие волосы, чуть сжав их в своих пальцах, притянул старшего ещё ближе к себе и впился в его губы голодным поцелуем. Он бы ни за что не признался Усоку, что раз за разом просматривал его фотографии от различных фансайтов, любуясь пухлыми и какими-то дерзкими губами, что так сводили его с ума. Хуже всего было то, что он знал, какие они на вкус, а оттого агония была практически невыносимой, когда он не мог позволить себе их коснуться. Усок, не изменяя своей натуре, ответил на поцелуй не сразу, заставив Хангёля за несколько мгновений бездействия старшего извести себя волнением. Усок вообще заставлял его волноваться больше, чем кто-либо и когда-либо, и, наверное, как думал Хангёль, ему нравилась такая власть. Но стоило губам старшего раскрыться навстречу поцелую и закружиться в безумном танце языков, как оба, не сдержавшись, застонали. Хангёль и не представлял себе иной реакции на Усока, а вот тот хотел всё же казаться более бесстрастным, но младший был слишком напорист, слишком горяч и… слишком желанен. Усок пытался бороться с этим, но это было бессмысленно.       Хангёль не чувствовал в себе сил быть нежным и покладистым, он так скучал по Усоку, что, наконец заполучив его в свои объятия, совершенно не мог контролировать себя. Поцелуй смешивался с жадными укусами, лёгкие касания пальцев уступили место грубому срыванию одежды, и вот уже Усок был повален на кровать, а Хангёль уселся сверху, перекинув свои ноги по обе стороны от старшего. Усоку это понравилось, ему вообще нравились мысли о таком положении вещей, а ещё ему безумно нравились бёдра Хангёля, которые теперь ему было очень удобно сжимать, чувствуя под своими пальцами всю мощь чужого тела.       Хангёль терзал его губы, исследовал своими руками тело Усока, избавив его почти ото всей одежды, он бы даже мог сказать, что любил его, если бы верил, что после такого Усок оставит его в живых. Ладно, он мог позволить себе признаться, что любил его доводить, но сейчас всё было настолько на грани, что даже сам Хангёль боялся сказать или сделать что-то не то. Хотя куда, казалось бы, ещё усугубить ситуацию, в которой они оба так яростно целовались, когда дверь в комнату, в которую мог зайти кто угодно, была даже не заперта. Чёрт…       — Дверь… — Хангёль было запаниковал и дёрнулся, чтобы дверь эту закрыть, но Усок, странно ухмыляющийся, притянул младшего к себе, схватив его за задницу и заставив непроизвольно охнуть от такого грубого касания.       — Никто не войдёт, не паникуй. — Хангёль смотрел на старшего во все глаза, пока тот под ним не дёрнулся ему навстречу бёдрами, хищно улыбаясь. — Ну, может быть, кто-нибудь сегодня, конечно, войдёт…       — Господи, блять, когда ты успел стать таким порочным? — Вместо ответа Усок запустил руку Хангёлю в трусы, сжимая кожу на аппетитных ягодицах.       — Ещё скажи, что тебе не нравится! — Старший рассмеялся на грани добра и зла, этот смех заставлял волосы на затылке вставать дыбом, но взгляд почти осатаневший добивал Хангёля, он умирал от мысли, что именно на него так смотрел Усок, на него и никого больше. Хангёль застонал, подумав об этом.       — Ты сведёшь меня с ума… — Хангёль почти хныкал, что совсем не было ему свойственно, касаясь кожи на боках Усока, который довольно улыбался.       — Я думал, что я уже… — Старший обиженно закусил губу, а Хангёль закрыл лицо руками.       — Ты действительно сам дьявол! — Младший тяжело вздохнул, понимая, что, что бы он ни говорил и ни думал, он пропал.       — А ты мой ангел, я всегда хотел себе ангела. — Усок коснулся кожи на животе Хангёля и повёл пальцами вверх, после чего схватил молодого человека за плечо и дёрнул обратно на себя. — Но хватит уже болтать.       Хангёля не нужно было просить дважды, он впился в пухлые губы, с которых в его сторону чаще всего срывались лишь подколки, а потому ему всегда хотелось их наказать, плохие, плохие, плохие губы… Но как же эти губы его целовали, за это Хангёль мог простить Усоку всё что угодно, даже холодность, даже игнор, да вообще всё. Старший извивался под ним, усугубляя и без того сильное возбуждение, стягивал с Хангёля боксёры, царапая кожу под ними. А Хангёль кусал его губы, спускался на шею, покрывая её поцелуями, царапался, впивался ногтями по всему телу, срывая с губ старшего злые вскрики, а после заставлял его стонать, выцеловывая извинения.       Младший не мог уже больше ждать, подгоняемый Усоком, а потому чуть сместился с него и стянул бельё, лишь одно остававшееся на нём, а затем и своё, отбросив последние элементы их одежды куда-то в сторону. Хангёль задыхался от одного вида полностью обнажённого молодого человека перед собой, что зазывно вёл по своим бокам руками, неотрывно глядя младшему в глаза. Хангёль взвыл и, больше не имея никакой возможности сдерживаться, схватил Усока за бёдра и рванул его на себя, устроившись поудобнее между его ногами. У Усока сбилось дыхание, когда член младшего коснулся его члена, а сам он опустил свои руки на них, начав нерешительные ещё движения, ускоряясь, заставляя их обоих вскрикивать в поцелуи, ставшие рваными, почти невозможными, когда обуревали такие эмоции. Усок изгибался, теснее прижимаясь к Хангёлю, толкался ему в руку, рычал, сводя младшего с ума окончательно.       — Господи Иисусе, и долго ты ещё собираешься тянуть? — Усок больше простонал это, чем смог произнести связно, потому что Хангёль не останавливался ни на мгновение.       — И чего ты хочешь? — Он улыбался, явно дразнясь, а Усок злился, но каждое движение рукой младшего выбивало из него всё самообладание и возможность задерживаться на каких-либо эмоциях, отличавшихся от отчаяния и восторга от чужих касаний, дольше чем на пару мгновений. Но Хангёль мог довести его даже в таком состоянии, он был мастер в этом, Усок всегда слишком остро реагировал на него, он ничего не мог поделать с самим собой.       — Не заставляй меня умолять! — Хангёль хотел было засмеяться, но старший дёрнулся как-то резко, коснувшись членом его члена и заставив зашипеть от чувствительности этого касания.       — Умолять о чём? — Игра в тупого ещё никогда не доставляла ему столько удовольствия, как в этот момент.       — Блять, Хангёль! — Усок схватил младшего за плечи, впиваясь в кожу ногтями. — Просто уже трахни меня, иначе я убью тебя при первой возможности, я обещаю тебе это.       — Какой ты милый у меня, просто слов нет! — Хангёль хохотнул, отстранившись и дотянувшись до тумбочки, вытянув из ящика тюбик со смазкой, а Усок, смотря на него, чуть шире раздвинул ноги.       — Вот и помолчи тогда!       Хангёль смазал свои пальцы и, не отрывая взгляда от раскрасневшегося лица Усока, ввёл в него сначала один палец, сорвав тихий, словно приглашающий стон, а потом и второй, двигаясь внутри своего старшего всё ещё осторожно, но не чувствуя в себе больше сил быть сдержанным. Он вытащил из старшего пальцы, смазал свой член и наклонился у Усоку, целуя его и устраиваясь поудобнее между его ног, касаясь головкой члена напряжённого колечка мышц, готового принять его. Хангёль впился в припухшие губы, одновременно с этим входя в Усока, не дав ему возможности подготовиться, заставив его закричать прямо в поцелуй, ставший грубым, голодным, убийственным.       Усок, найдя в себе силы, подался навстречу Хангёлю, впуская его в себя глубже, выгибаясь, беззвучно открывая рот от переполнявших его ощущений. Он подавался всё ближе, заставляя младшего сходить с ума, вбиваясь в него сильнее, хрипя что-то невнятное, сжимая бёдра в своих руках, целуя куда придётся, совсем без разбора. Хангёль был без ума от Усока, а сейчас, когда тот стонал под ним, зовя его по имени, был просто на седьмом небе от счастья. Он двигался внутри него, изучая всё его тело жадными касаниями, целовал его, восторгался им. Усок же умирал. Так сладко умирал, изгибаясь, отдавая всего себя, горел и умирал.       Хангёль чувствовал, что с такой отдачей Усока долго не протянет, а потому, не сбавляя ритма и продолжив выбивать из старшего рваные крики, опустил руку на его член, приближая его к оргазму, пока старший, сжавшись вокруг Хангёля, не кончил ему в ладонь, закусив губу, чтобы не закричать сильнее. Гёль, ускорившись, чувствовал, что и он близок к разрядке, пока Усок почти выл от напряжения и максимальной чувствительности. Ещё немного, и, двигаясь в старшем так быстро, словно от этого зависели их жизни, Хангёль кончил в Усока, бившегося под ним на кровати будто в агонии, после чего, не сразу остановившись, поцеловал молодого человека, но уже гораздо спокойнее, получая в ответ нежность, перемешанную со сбившимся дыханием обоих. Гёль, покрывая лицо Усока поцелуями, улыбнулся, за что получил тычок в плечо и почти правдоподобное выражение недовольства на лице. Они так и лежали, обнявшись и боясь пошевелиться.       — Почему ты избегал меня всё это время? — Хангёль уткнулся носом в шею Усока, коснувшись её губами, на что получил ещё один тычок в плечо и плохо замаскированный смех.       — У нас же был отпуск! — Гёль с удивлением посмотрел на старшего, словно не понимал, о чём он говорит.       — Да, но это не значило, что мы не могли собираться вместе. — Усок пошевелился под Хангёлем, неоднозначно намекая, что тому нужно с него слезть, а потому Гёль чуть отстранился и наконец вышел из него, заставив их обоих вздохнуть.       — Нет, умерла так умерла, отпуск так отпуск. — Усок поднялся с кровати и стал искать по полу свои вещи, но не спеша их надевать, а роясь в карманах своих брюк.       — Господи, какой же ты сложный. — Хангёль же прикрыл лицо руками, засмеявшись себе в ладони. Он был честен с собой, ему было плевать, насколько это всё будет у них сложно.       — Мы всё ещё не открыли твой подарок. — Усок помахал перед младшим конвертом, который выудил из кармана, а Хангёль растянулся на кровати, закинув руки за голову и совершенно не стесняясь своей наготы.       — А я думал, что ты и есть мой подарок. — Усок фыркнул и забрался на кровать рядом с Гёлем.       — Всё потому что ты животное. — Хангёль рассмеялся, притянув Усока ближе к себе и целуя его так, словно он был самым дорогим в его жизни. Наверное, так оно и было на самом деле.       Усок протянул младшему конверт, а когда тот раскрыл его, то от удивления не смог сдержать смеха. Внутри лежали два билета на «Холодное сердце 2». Хангёль смотрел на старшего с подозрением и недоумением.       — Но ты же отказывался идти, когда я тебя звал. — Усок чуть поджал свои губы и отвёл взгляд.       — Я просто… — Хангёль ждал.       — Ты просто что?       — Я не смотрел первое… — Гёль сначала подумал, что неверно расслышал, а потом, поняв, что именно сказал Усок, весело рассмеялся.       — Но нам всё ещё нужно его тогда посмотреть! Иначе как ты собрался идти со мной на второе? — Хангёль притянул Усока ближе к себе, обнимая и целуя куда придётся, отчего старший стал сопротивляться, сдерживая смех. — Или ты уже посмотрел?       — Нет, и на всё у нас есть время лишь до утра, потому что Сынёну я пригрозил божьими карами, если он вернётся в комнату.       — Ты мог посмотреть его, пока бегал от меня всё это время. — Усок перестал брыкаться на этих словах и, заглянув в такие добрые глаза, полные эмоций, поцеловал младшего в нос, вызвав его улыбку.       — Нет, я хотел посмотреть его с тобой… — Хангёль почувствовал, как в груди у него что-то сжалось, но Усок разрядил обстановку почти сразу же. — Хотя мы можем придумать занятие и получше.       — Ну уж нет, сначала холодное сердце! — Гёль рассмеялся, обнимая уже совсем несопротивляющегося Усока к своей груди.       — Надеюсь, ты не заставишь меня смотреть его несколько раз? А то ходят слухи, что у тебя есть зависимость.       Хангёль был искренне счастлив, ему, если честно, не так важно было посмотреть этот мультфильм, ему просто было приятно быть вместе с Усоком. Усок, если честно, согласился бы посмотреть с Хангёлем этот мультфильм сколько угодно раз, лишь бы вместе.