Поверженный

— Мне нужно увидеть Ар-Трандуила, — мимо двух воинов, стоявших у тронного зала, быстрым шагом пронесся главный страж; строго говоря, просьба его была излишней. Перед ним расступились. — А, это ты, Элрос. Владыка эльфов покосился на него. Взгляд выражал некоторое недоумение. — Я рассчитывал увидеть сына. — Аранен отказался возвращаться. Он собрал несколько отрядов стражей и отправился к северо-восточной границе. — Это ещё зачем? Главный страж пожал плечами. — Чтобы перебить всех пауков, может быть? Или погнаться за орками и гоблинами. Я говорил ему, что опасно лишать лес охраны на других постах, да и дразнить этих тварей рискованно: вы знаете, что времена приходят тёмные, и в долине их немерено. Похоже, моё мнение — не указ аранену. Может быть, вы сможете с ним совладать, владыка. — Странно, что он взялся командовать ими вперед тебя. — О, это он делает не в первый раз. Ему дорога их привязанность. Трандуил не ответил, но видно было, как он мрачен. Страж, эльф с умной и хитрой похожей на лисью мордочкой поднялся к нему и склонился к уху владыки, говоря совсем тихо: — Не подумайте, что я пытаюсь оговорить аранена, но он хочет возглавить войско. Я знаю, вы вправе отдать эту должность ему, но… — Он слишком многое на себя берет. Уж не хочет ли он решать мои дела от моего имени? Главный страж пожал плечами. По его мнению, это было очевидно. — Вспомните, когда мы бились возле одинокой горы с орками, та девица, которая угрожала вам? А он и не подумал ее утихомирить. — Думаешь, в этом было его участие? Трандуил выслушал доклад и отпустил Элроса, но семя сомнений было посеяно. Он потребовал наследника к себе немедленно, но тот передал ему через гонца легкомысленный отказ — и это переполнило чашу родительского терпения. «Ты вернешься сейчас же и объяснишься передо мной — или не возвращайся совсем», — написал ему снова Трандуил. Без ответа. Принц соизволил появиться лишь на третьи сутки, в полдень, вернулся почти с половиной войска, и был искренне удивлен отцовским холодным приёмом. Ему было велено зайти в тронный зал одному — оставшись наедине с Трандуилом, он почувствовал себя неловко. Глаза отца походили на осколки льда, и ледяной взгляд этот больно ранил. — Что случилось, ада? — Мне кажется, ты взял на себя слишком многое. Я писал тебе об этом. С этого дня ты отстранен от походов с войском и участия в караулах. Свое время будешь проводить у себя в покоях. — Что? Нет. Отчего я впал в подобную немилость? — С моей стороны это милостивое одолжение тому, кто зашел слишком далеко. Не будь ты моим сыном, наказание было бы куда более суровым. Леголас гневно сверкнул глазами на отца — это не помогло; что возмутительнее всего — его заставляли жить по тоскливым и строгим дворцовым распорядкам, когда он предпочитал этому быть на природе с остальными подданными отца и совершенствовать мастерство с луком или мечом в руке, а не читать пыльные летописи из отцовского хранилища или вести с ним долгие беседы о торговле и её выгодах. И, естественно, той же ночью он, гибкий и ловкий, как кошка, цепляясь за выступы и ветви деревьев, в которых был устроен его дворец, выскользнул из покоев и сбежал к одному из дальних форпостов. Трандуил, обнаружив утром пропажу наследника, послал за ним погоню. Стражники всерьез отказывались отдавать его и отпускать к отцу, считая, что владыка поступает неразумно, что разгневало Трандуила ещё сильнее. В этот раз он метал громы и молнии. — Ты восставляешь мою же стражу против меня! Он хотел изгнать Леголаса из королевства, но болезненная привязанность к сыну не давала ему отпустить его. Он решил заточить его на время. Леголас выкрикнул отцу, что он пожалеет о содеянном; Трандуил возмутился, сказав, что этого не будет никогда. Аранена отвели вниз, но в единственную большую камеру, где когда-то сидели гномы, а в его собственные покои — и главный страж приставил ко входу пару воинов, велев не выпускать его. Те смотрели на Леголаса потерянными лицами: видно было, что им самим неловко охранять его. Зато взгляд Элроса. скользнувший по нему, был холоден, хотя на тонких губах его играла улыбка. И Леголас впервые подумал, что догадывается, кто мог приложить руку к его заточению и донести о том, как самовольно он распоряжается войсками. Ему захотелось тотчас же объясниться с ним. Но Элрос уже исчез. Главный страж оглядывал мрачно уронившего голову на руки принца с тайным удовлетворением. О нет, он не питал к нему зла, он его даже по-своему любил, восторгался, завидовал — и понимал, что приблизиться к принцу ему не удастся никогда. Да он и не хотел простой его дружбы или благорасположения. Нет, в его голове бродили более низменные мысли, а чувства, долго не находя выхода, обрели из светлых самые мрачные оттенки. Он желал увидеть его падшим и только тогда решился насладиться его близостью. Правда, ему было не избежать известной эльфийской доброты, хотя и она у него обрела своеобразный оттенок. Он подождал пару-тройку дней, чтобы Леголас убедился окончательно, что его ада зол на него и не изменит решения. В эти дни его не выпускали из спальни (разве что к обеду и утром на тренировку), и время тянулось тоскливо и долго. Тщетно Леголас добивался встречи с отцом. Тот считал, что вспыльчивый его наследник еще не получил урок. Зато третьей ночью Элрос решился навестить его. — Я к вам, аранен, — он еле заметно поклонился ему. Впрочем, в покоях Леголаса стоял полумрак, и его фигуру с трудом можно было разглядеть. — Элрос? Что тебя привело? — Ар-Трандуил не хочет слышать о вас, хотя я просил его простить ваш… выпад в его сторону. Конечно, это была ложь и ни о чем он не просил его. Леголас поднял на него глаза, догадываясь, что главный страж не за этим здесь. — Не подскажешь ли ты мне, друг мой, в чем причина его внезапной подозрительности? Кто вложил в его голову безумную идею, что я собираюсь отнять у него трон? — Не знаю, — это тоже была ложь, — но мог бы убедить его сменить гнев на милость. Если бы был уверен в ответной вашей доброте, мой принц. Элрос приобнял его за плечо, но Леголас сбросил его руку. Глаза его сверкнули серым огнем, строгое лицо исказилось. — Мне не нравятся подобные намеки. — Не вы ли называли меня другом только что? — насмешливо и ничуть не стыдясь, продолжил Элрос, — похоже, вы и впрямь не цените моих благих намерений. Жаль, мой принц. Я же буду всегда любить вас. И он поклонился низко, а затем обернулся, собираясь выйти. В последний момент Леголас всё-таки остановил его. — Постой! Я не вполне понял, что ты имел в виду. И через миг ощутил новое касание к своему плечу, а затем то, как губы стража коснулись его собственных. — Я не хочу войны с вами, аранен. Я хочу, напротив, ответной любви. Леголас с омерзением отшатнулся. Касание чужих мужских губ и неприятные намеки — все это так взбесило его, что он кинулся на Элроса. Тот слабо вскрикнул. Еще через секунду к ним вбежала стража, растащив их, а через полчаса обо всем узнал и владыка Трандуил. — Что произошло? — Он забывается, отец мой. Я всего лишь указал на его место, — с презрением процедил Леголас, а затем обратился к Элросу. — Есть вещи, которые я не прощаю никому, — глаза его сверкали льдом и главный страж, пока вспыльчивый принц не кинул ему вызов на бой начал действовать. Элрос покачал головой. Его испуганный взгляд выражал искреннее удивление. Он поймал взгляд Трандуила с надеждой и отрицательно покачал головой. — Я пришел побеседовать с принцем и убедить не делать новых опрометчивых шагов, но он кинулся на меня. — Так и было? Вы беседовали, Леголас? — Да и он предложил совершенно недопустимые вещи в обмен на свободу, — Леголас передёрнул плечами от омерзения. Свободу он мог получить и без Элроса, что и собирался доказать сегодняшней ночью. — Такого не было! — выкрикнул Элрос, а поскольку он не был лишён проницательности и мог предположить, что предпримет Леголас, он продолжал уже твёрдо с негодованием. — Я, государь, не знаю, что нашло на принца, но более чем уверен, что он попытался бы сбежать сегодня же. Голову даю на отсечение, что в ближайшей роще найдутся двести лучников, верных исключительно нашему принцу и никому более. И они явно не собираются вернуться в Лихолесье. Трандуил нахмурился и кликнул гонца. — Едешь в Чёрную Рощу — и если там стоят лучники, потребуешь их вернуться сюда. — Трандуил повернулся к сыну. — О, ты пожалеешь, если решил, что армия поддержит тебя против меня. — Что за немыслимые вещи ты несёшь! Одумайся! — Леголас был оскорблён подозрениями, но король был холоден. Эльф вернулся через полчаса. — Владыка, я вернулся ни с чем. — Объяснись! — Я передал ваш приказ, но командир отряда сказал, что они здесь по приказу принца Леголаса и только его приказов они слушают. Трандуил с гневом посмотрел на сына, а тот, впервые понявший, что отец подозревает его в измене, пришёл в ярость: — Я прав и знаю, что прав! А ты слеп, если так предубежден ко мне, нет, ты просто жесток.       В запале ссоры принц выкрикивал это отцу в лицо, называя его неразумным королём. Но гнев играл против него, поскольку ярость его в глазах Трандуила лишь подтверждала настрой Леголаса и желание завладеть всем. Он уже не сомневался, что сын считает его никчемным и слабым королем — это уязвило его тем сильнее, поскольку он и сам был мнителен и критичен. Лицо аранена обожгла пощечина; тут Леголас перехватил руку отца и вывернул ее. И Элрос увидел шанс немедленно отомстить принцу и окончательно вбить клин между отцом и сыном: — Ваше величество, берегитесь! — прокричал он и незримой тенью метнулся к принцу, который всё ещё удерживал отца. Это походило на поединок двух хищников. Оба эльфа смотрели друг другу в глаза и не обращали внимания на происходящее, но тут под ногами звякнул металл, а принц схватился за вывернутое запястье другой руки. Король посмотрел вниз, у его ног лежал тонкий моргульский стилет. Воронёная сталь тускло посверкивала, а над лезвием поднимался зелёный дымок. Он мгновенно узнал оружие. Такие стилеты его сын десятками привозил в качестве трофеев со стороны владений короля-чернокнижника. И страшная мысль пришла отцу в голову. Именно таким стилетом сын хотел забрать его жизнь. Волна жгучей боли и ярости поднялась в его душе и он, видя удивление Леголаса, оттолкнул его от себя: — Убить меня вздумал? — король перехватил свой посох. Это был не клинок, способный лишить головы, но в руках владыки лесов посох этот имел особую силу. Идя с ним по лесу, Трандуил пел слова древних заклинаний, пробуждающих природу ото сна или, напротив, усыпляя её поздней осенью. А сейчас в руках короля это было грозное оружие. Посох — не просто палка, которой можно было избить. Он вмещал в себе силу и разил больнее, чем меч. Первый удар посоха пришёлся по деснице принца. Послышался треск ломающихся костей. — Остановись, отец! — Леголас отскочил от второго удара. — Я не виновен. Элрос… Отрицание очевидного взбесило короля ещё сильнее и следующий удар пришёлся принцу под колени. Удар сильный, ломающий суставы. Леголас вскрикнул и начал падать. Третий удар достал его в падении и пришёлся ровно в середину груди, ломая рёбра. — Остановитесь, мой король! — Элрос встал между отцом и сыном. — Какой бы ни был, но это же ваш сын! — Элрос, отойди! — Нет, — тот вел себя уверенно. — Хорошо, — почти прорычал Трандуил, — за спасение своей жизни благодари Элроса. С этими словами Трандуил поставил кончик посоха на грудь сына. Он лежал под ногами у отца, беззвучно, словно в конвульсиях, содрогаясь, пока Трандуил проклинал его, называя неразумным, никчемным и непокорным. Он запрещал ему подниматься и сопротивляться — и себе, и кому бы то ни было ещё, и заставил жизнь в нем замереть: это было не смертью, но жизнью, похожей на смерть, без радостей и ярких красок. Вынеся свой вердикт, Трандуил удалился и запретил кому-либо, кроме охраны, посещать своего сына. Выпускать его он также запретил, а для себя решил похоронить даже воспоминания о сыне, как о самом большом его горе. Он уходил, унося с собой чёрный моргульский кинжал. Единственным, кто достиг своей цели и был счастлив, оказался главный страж. Он нагнулся к принцу, любуясь его беспомощностью. Ему не хотелось громких слов — он желал просто получить своё. Его лицо склонилось в Леголасу: он казался даже заботливым. — Мне так жаль. Леголас хватал воздух ртом. В ушах звенело. И еще он понял, что не может ни оттолкнуть его, ни подняться. Ладонь этого безумца скользила по его телу. Все вышли, и он приказал оставить их наедине, а потом перетащил Леголаса в постель. — Думаешь, это пытка? О, нет. Ты будешь желать смерти. Его злило то, что принц так и не согласился и не принял его по своей воле, поэтому хотел превратить его жизнь в череду страданий. И Леголас не мог противиться ни ему, ни кому-либо ещё. Он ощущал горячие ладони и губы, что жадно кусали его собственные до крови. Собственные руки подчинялись слабо, и вялые попытки оттолкнуть главного стража только раздражали его. Его спина вскоре была иссечена в кровь, а самым мучительным было то, как он воспользовался им. — Ты будешь моей девкой. Моей хорошенькой подстилкой для удовлетворения нужд. Да, мой гордый, так бывают наказаны такие, как ты, — шептал главный страж в лицо ему.