Россия. Владивосток.15 апреля 2003 год
Двое маленьких детей сидели на кроватке в тускло освещенной комнате, прижавшись друг к другу и то и дело закрывали уши от криков, разносящихся по всему дому. Вздрагивая от каждого бранного громкого слова, что исходили из уст их родителей прямо за стеной, брат и сестра со страхом смотрели в сторону входной двери. — Как ты можешь такое говорить! Наши дети все слышат! — вскрикнул отец. — Пусть слышат и знают, что мне все надоело! Я устала! Не отговаривай меня, Хенджин! Я все равно уеду! — хладнокровно прокричала жена в ответ, — ты ведь знал, как я хотела стать известной певицей и оставила все свои мечты позади из-за тебя! Ты разрушил мою жизнь и опустил ее на самое дно! — Разрушил?! Считаешь, что появление детей — это дно? Ты в своем уме, как вообще у тебя поворачивается язык такое сказать?! — вопросительно посмотрел на нее, встряхнув за плечи, — день и ночь я вкалываю, чтобы тебе и нашим малышам жилось хорошо! Я также, как и ты от много отказался, чтобы исполнить то, о чем так давно грезила и приехал в Россию ради тебя и твоего будущего, оставив свой отчий дом в Южной Корее! Думаешь мне легко?! Но как бы Пак Хенджин не пытался достучаться до Ии, она все также равнодушно смотрела на него и ни один мускул на ее лице не дернулся. — Мне нелегко жить так однообразно… Я ничего не вижу, кроме четырех стен и надоедливых соседей. А ты — жалкое подобие мужчины! Ни на что не способное существо! Хотел исполнить мою мечту? — коварно рассмеялась, — да на что ты вообще способен?! Вон только детей сделал и все! — Неужели за все эти десять лет я заслужил только эти слова? Ты прекрасно знаешь, что я на многое пойду ради вас — моей семьи… И сделаю все для того, чтобы вы жили безбедно и счастливо настолько, насколько позволяют мои силы и возможности, — тяжело присел на стул, склонив голову. — Безбедно?! Счастливо?! О чем ты говоришь?! Да мы еле концы с концами сводим! А может надеешься, что стану помогать тебе или начну работать? Нет уж, лучше увольте! На такое я не соглашалась, когда выходила замуж за тебя! Не о такой жизни мечтала! — взревела Пак Ия, схватив вазу и со всей силы запустив в стену прямо надо головой мужа. Стряхнув с себя осколки разбитого стекла, Хенджин молниеносно встал и схватил ее за руки, сдавив с такой силой, что та даже невольно вскрикнула. — Ия, — разочарованно проговорил он, сверля жену гневным взглядом, — мне все равно до своей жизни, судьбы! Со мной можешь делать все, что угодно: оскорблять, унижать, все что хочешь! Но как ты можешь оставить Бонсу и Милу? Они ведь и твои дети? В чем их вина? Сможешь ли объяснить им почему уходишь? Словно во сне Пак Хенджин произносил эти слова, пытаясь вразумить и остановить жену, но она лишь безмолвно слушала его, судорожно потупив глаза. — Помнишь, обещание данное Миле, когда ей было четыре года? — смягчился Пак и приподнял лицо за подбородок, с надеждой взглянув на нее, — наша девочка хотела поскорее вырасти, чтобы мама отвела ее в первый класс и научила играть на фортепиано? А Бонсу… Наш мальчик, еще совсем маленький, но уже рассуждает как настоящий мужчина… Помнишь, как он обещал, что когда станет взрослым и самостоятельным обязательно устроит нам путешествие по всему миру, чтобы мы всей семьей смогли увидеть неизведанные края, которые до того были известны нам лишь с картинок? Неужели мечты наших детей для тебя совсем ничего не значат и собственная самореализация превыше обещаний, данных им? Ты ведь не была такой? Что с тобой стало сейчас? Или может все эти годы ты просто скрывала свое истинное лицо под маской заботливой и любящей жены? После услышанного, на какой-то момент Пак Ия застыла на месте, все также не поднимая глаза. И простояв в таком положении некоторое время, не смогла вымолвить даже слова, оказавшись во власти собственных чувств, которые разом нахлынули на нее. В это же самое время Хенджину показалось, что женщина услышала его и стоило немного поднажать, то он сумел бы достучаться до нее. Но, увы, для супруги это было лишь минутным замешательством и спустя мгновение, сжав кулаки, она оттолкнула мужа. — Я… Всегда была такой, а ты был слеп все десять лет! Ненавижу тебя! Ненавижу эту жизнь! Этот дом! Вы мне все противны! Ненавижу! — истерично завопила она и стала второпях собирать остатки вещей в чемодан. Хенджин оцепенел от последних слов жены и с ужасом в глазах наблюдал за ее дальнейшими действиями в надежде, что она осознает значение сказанного. Но картина не менялась. Ия продолжала корить во всем мужа, то и дело напоминая о том, как несчастно прожила все эти годы в этом доме. — Ты… Чудовище, Ия, — прошептал полностью разбитый мужчина и, потеряв всякие ориентиры в помещении, тяжело прислонился к стене, — мы живем в этом мире лишь однажды, поэтому, чтобы не случилось, всегда должны прощать самых близких нам людей… Но есть вещи, которые забыть невозможно. Так и я никогда не прощу тебе того, что ты сказала про маленьких детей, которых мы растили вместе столько лет… Как можно ненавидеть собственного ребенка? Разве ты после этого человек? — Хенджин, ты сам осознанно выбрал меня и свое будущее… — Знаешь, я жалею лишь об одном, что не сказал своему сердцу стоп, выбравшему тебя из тысячи. А дети… Им тяжелее всего будет объяснить почему мать ушла от них, в поисках лучшей жизни и без своей семьи. Но мы обязательно со всем справимся… — Я … — Уходи… И больше никогда не появляйся в нашей жизни… Сегодня ты умерла для нас, — прервал Пак Хенджин и указал рукой в сторону выхода. Ия хотела что-то сказать в ответ, но не смогла вымолвить и слова, а только нервно сжала губы и, резко схватив маленький чемоданчик и пару пакетов, тотчас выскочила из комнаты. Дойдя до детской комнаты, приостановилась, услышав тихие всхлипы прямо за стеной. Скрип открывающейся ветхой двери, заставил женщину обернуться назад, а там… Там стоял ее сын Пак Бонсу, темноволосый мальчик с красивыми зелеными глазами и пухлыми губами, который через щель приоткрытой двери слезно смотрел на нее. Робко выглянув из-за двери и сделав несколько неуверенных шагов навстречу, тихим дрожащим голосом обратился к ней: — Мама, ты же вернешься? Если мы с Милой плохо себя вели, прости. Я обещаю, что будем слушаться тебя всегда и во всем… — Бонсу, прости… Малыш, я, — растерялась она, протянув к нему руку и тут же опустив. — Зачем ты травмируешь ребенка еще больше, — прервал только подошедший отец, приобняв сына, — почему остановилась? Если в тебе вдруг проснулся материнский инстинкт, то слишком поздно… Что сделано, то сделано… И сказанное слово уже не вернешь назад… Уходи. Выход с другой стороны. — Папа, — сквозь слезы произнес мальчик, потянув за рукав, — не выгоняй маму… Она больше так не будет. — Она сама от нас отказалась… Столкнувшись с холодным взглядом Пак Хенджина, Пак Ия растерянно посмотрела на Бонсу и больше не смогла контролировать свои эмоции. С трудом отвернувшись от сына и стряхнув рукавом слезинку, тотчас бросилась к выходу. — Мама! Мама! Не уходи! Ты обещала! Ты же обещала, что всегда будешь рядом! Мама, — только и услышала безутешный рев своего сына вслед, упавшего на колени от бессилия. — Мой мальчик, мой мужчина — прошептал прослезившийся отец, отчаянно пытаясь успокоить сына, сильнее прижимая к своей груди, — мы справимся… Я обещаю… Застыв прямо у входной двери на доли секунды и тяжело вздохнув, она в последний раз посмотрела на своих родных. Прошло лишь мгновение и в воздухе послышался громкий стук входной двери. Так Пак Ия покинула место, которое долгие годы называла домом, оставив там своих детей и мужа, для поиска лучшей жизни, но уже без своей семьи.***
Так и началась жизнь детей без матери. В столь юном возрасте они осознали значение таких слов, как боль и разочарование. Ведь в то время Миле было всего пять лет, а Бонсу — девять.