***
Следующим вечером Сэм заходит в комнату Дина, как раз когда тот засыпает. Когда дверь его спальни открывается, Дин уже тянется за пистолетом под подушку и полурывком выпрямляется, прежде чем понимает, что это всего лишь Сэм, затем отпускает рукоять пистолета и безвольно плюхается обратно на подушку. — Чувак, — устало бормочет он, а потом Сэм оказывается у кровати, толкая Дина и забираясь к нему. — А? — приглушённо говорит Дин, всё ещё полусонный. Он инстинктивно переворачивается, когда Сэм скользит в его кровать. — Что?.. Сэм, что ты?.. Обычно они не спят вместе, если только один из них не ранен или не болен. Дин приподнимается на локте, мгновенно просыпаясь. — Тебе больно, Сэмми? — Нет, — говорит Сэм. Он крадёт одеяло и сворачивается калачиком. — Ты что, заболел? — спрашивает Дин. Он протягивает руку, чтобы потрогать лоб Сэма. Сэм отпихивает его руку. — Я не болен, — говорит он, затем поворачивается на бок лицом к Дину и закидывает на него руку и ногу, практически прижимая Дина к кровати, потому что да, гигантавр. — Проклят?! — Нет. Спокойной ночи, Дин, — бормочет Сэм, не обращая внимания на изумлённый взгляд Дина, и закрывает глаза. Через минуту он уже тихо посапывает. Дин противится, пытаясь разбудить Сэма и потребовать ответа, что, чёрт возьми, происходит, но его младший братишка выглядит таким умиротворённым, лицо расслаблено, и всё привычное беспокойство, которое он носит с собой, сглаживается, и у Дина просто не хватает духа сделать это. Сэм в последнее время тоже выглядит довольно измотанным: вероятно, результат переживаний из-за поисков Дина. Дин нежно проводит пальцем по тёмным кругам под глазами Сэма и вздыхает. Его брат слегка ворочается во сне, ещё теснее прижимаясь к Дину и сопя у него на плече. Дин убирает несколько прядей со щеки Сэма, проводит большим пальцем по его щетине. Ему немного жарко, потому что его гигантский младший брат прилепился, как осьминог, и излучает тепло, как печка, но даже так и табун диких лошадей не заставил бы его сейчас двигаться. — Спокойной ночи, Сэмми, — шепчет он, едва касаясь губами виска Сэма. К тому же оказывается, что Дин спокойнее всего в жизни спит, когда его агрессивно обнимает Сэм. Ха! Не то чтобы он собирался, ну знаете, признаться в этом Сэму или вроде того. Три дня спустя у Дина заканчиваются идеи. Он пришёл к выводу, что Сэм, скорее всего, не одержим, и Сэм уже сказал, что не проклят, но он всё ещё ведёт себя странно. Он всё так же спит в постели Дина каждую ночь. Дин уже автоматически начал сдвигаться на одну сторону кровати и оставлять место Сэму на другой стороне. Чёрт возьми. В отместку он чересчур громко жалуется каждый раз, когда Сэм забирается в его кровать. Но у него появляется неприятное чувство, что Сэму плевать, поскольку каждую ночь его младший брат беспечно игнорирует его жалобы, сворачивается вокруг Дина и сразу же засыпает.***
Может быть, Сэм солгал, что не был проклят. Дин про себя хмурится, решая, что не помешает немного поэкспериментировать, посмотреть, сможет ли он точно понять, что происходит с его младшим братом. Сэм временами может быть раздражающе замкнутым, но он принадлежит Дину, так что если что-то не в порядке, о чём Сэм не хочет — или не может — рассказать Дину, то работа Дина — выяснить это. В его планах на следующий день подлатать детку, может быть, заменить масло. Когда он зовёт Сэма присоединиться, Сэм охотно соглашается, что довольно странно. Но потом он буквально оказывается под машиной с Дином и позволяет ему объяснять, что делать, и даже сам меняет масло, что начинает пугать Дина, потому что он никак не решит, психует он из-за того, что Сэм так интересуется деткой, или больше доволен, ведь Сэм и детка — две самые любимые вещи во Вселенной, и потому в мире Дина Винчестера нет ничего лучше, чем быть рядом с ними обоими одновременно. А ещё он, возможно, немного возбуждён от вида Сэма в грязной майке и джинсах, со взъерошенными волосами из-за того, что тот ковырялся под «Импалой», от вида обнажённых рук и одежды, запачканной моторным маслом, и… ладно, да, Дину нужно сосредоточиться. Выяснить, что случилось с Сэмом, бла-бла. Дерьмо. Дин всего лишь человек, окей? А Сэм прямо сейчас всерьёз проверяет пределы его концентрации. Итак… единственный реальный результат эксперимента с деткой в том, что следующие несколько дней Дин яростно дрочит, думая о Сэме в этой обтягивающей, запачканной маслом майке, о поте, который стекает по его шее и блестит на мускулистых руках, и… да. Что ж. Дело в том, что он до сих пор не выяснил, что случилось с Сэмом, и, как соль на рану, его член начинает натирать после всех многочисленных манипуляций правой рукой. Следующая идея Дина: может быть, это какое-то проклятие послушания? Может, Сэм должен делать всё, о чём его попросят, и это действительно очень жутко; если это правда, то Дин не выпустит Сэма из бункера — или, чёрт возьми, из комнаты, — пока они не исправят всё, потому что просто мысль, что демон или кто хуже заполучит в руки Сэма, когда тот уязвим, заставляет кровь Дина стыть в жилах. Эту теорию достаточно легко проверить. Дин обычно готовит пару раз в неделю, но сейчас прекращает и каждый день отправляет Сэма покупать нездоровую еду на вынос, осторожно следя за ним, чтобы убедиться, что никто не приблизится к Сэму и не попросит его сделать что-нибудь сомнительное. На четвёртый день Сэм наконец упирается и наотрез отказывается покупать Дину ещё один тройной чизбургер, ворча о здоровье, холестерине и бог знает о чём ещё. Дин так рад, что теория проклятия послушания оказалась ошибочной, что позволяет Сэму заказывать всё, чего хочется, и его сердце совсем не трепещет в груди, когда Сэм счастливо улыбается ему, пока он давится листьями гадости, которую Сэм называет салатом. Блядь.***
После случая со Скуби-Ду (всё ещё лучший в их жизни, по мнению Дина) Дин хотел купить новый телевизор, чтобы заменить тот, который им пришлось уничтожить. Ему наконец-то выпадает шанс, когда он проходит мимо рекламы Best Buy о распродаже старой модели телевизора с плоским экраном, поэтому он заставляет Сэма пойти с ним и купить телевизор прямо здесь и сейчас. Тогда же он покупает мохнатый ковёр в соседнем мебельном магазине, потому что эй, пещере Дина совершенно необходим мохнатый ковёр. С помощью Сэма он устанавливает телевизор в пещере Дина, и они плюхаются в ленивые кресла с пивом и миской попкорна на столе между ними, чтобы посмотреть марафон старых вестернов, который предложил Дин и на который согласился Сэм. Сэм спокоен, пока идут «Хороший, плохой, злой» и «Дилижанс», и начинает ёрзать только в середине «Великолепной семёрки». В этот момент Дин просто теряет терпение: он даже не смог полностью насладиться фильмами, потому что слишком беспокоится о Сэме. Он подходит к двери и запирает её, затем прислоняется к ней, скрестив руки на груди. Сэм наклоняет голову набок, глядя на Дина со смесью замешательства и настороженности. — Ладно, — решительно говорит он Сэму. — Что происходит, Сэмми? — А? — тупо говорит Сэм, поднимаясь на ноги и глядя на Дина. — Ты ведёшь себя чертовски странно, чувак, — объясняет Дин. Он считает по пальцам. — Ты спал в моей кровати, работал со мной над деткой, посмотрел три вестерна подряд, не жалуясь ни на один… — О. — Лицо Сэма вытягивается. — Ты против? Я подумал, может… — Что, нет, конечно, я не против, — говорит Дин, потому что теперь Сэм просто смешон. Как будто Дин мог возражать, что его братишка рядом с ним каждую минуту, улыбается Дину, как будто Дин центр его мира, забирается в кровать Дина, как будто там его место, и… И единственная проблема в том, что это рождает у Дина идеи, которые заставляют его тупое предательское сердце ныть от тоски по тому, чего никогда не может быть. И Сэмми уже пора перестать пялиться на него щенячьими глазками, чёрт возьми, потому что Дин не может думать, когда Сэм смотрит на него вот так, с этими огромными жалостливыми глазами и обиженно надутыми губами. — В любом случае, дело не в этом, перестань меня отвлекать! — говорит он Сэму, а потом сильно хмурится. — В чём дело? Я думал, ты одержим, но это не так. Ты проклят? Ты болен? Ты умираешь? В этом всё дело, да? Ты умираешь и ни хуя мне об этом не сказал, какого хрена, Сэмми… Сэм прерывает его тираду взрывом смеха. Дин так удивлён, что замолкает с открытым ртом. — Прости, — говорит Сэм извиняющимся тоном. — Я никогда не хотел, чтобы ты волновался, Дин. Я даже не знал… Ты должен был сказать. Просто после того, как ты вернулся, я… я устал скрывать, как много ты для меня значишь, понимаешь? — Он опускает голову, нервно заламывая пальцы. — Мне тридцать пять лет, и я уже давно перешёл черту, после которой плевать, что обо мне думают люди. Мне плевать, если все в бункере увидят, что я каждый вечер захожу в твою комнату. Я просто… я счастливее, когда рядом с тобой. И я думаю, что ты тоже лучше спишь рядом со мной. — Сэмми, — беспомощно говорит Дин. Его сердце бьётся быстро: есть что-то сокровенное и драгоценное в исповеди Сэма. И, даже если Дин умрёт от спермотоксикоза из-за того, что будет обнимать Сэма каждую ночь, это того стоит. То, что он чувствует к Сэму — ему не нужно знать об этом, это правда, которую Дин унесёт с собой в могилу. Этого… этого достаточно. Больше, чем достаточно, и больше, чем Дин заслуживает. — Почему ты вообще решил, что я одержим? — спрашивает Сэм, слегка нахмурив брови. — Я же не пытался тебя убить или что-то в этом роде. — Не знаю, — отвечает Дин. — Ты всё время как-то странно смотришь на меня. Словно… — Он делает паузу, чтобы подумать об этом. — Словно… словно умираешь с голоду, а я салат, или вроде того. — Он хмурится. Это вышло не совсем точно. — Ох, — говорит Сэм и краснеет. Дин изумлённо смотрит на него. — Хм. — Сэм ёжится, медленно краснея ещё больше. — Я, эм. — Он нервно облизывает губы. — Дин, — умоляюще говорит он. Дин думает обо всех странных взглядах Сэма, направленных на него, и о тех мелочах, которые Сэм для него делает, даже когда не особо этого хочет… и ещё о том, как в последнее время младший брат смотрит на его губы. Сэм однажды рассказал ему о концепции под названием «Бритва Оккама». Самое простое объяснение обычно оказывается правильным, сказал он. Тогда он говорил об охоте, о том, почему монстр, на которого они охотились, скорее всего, был вампиром (он оказался прав, ну конечно) — но всё же. Дин начинает думать, что этот парень Оккам, возможно, был прав. Он подходит к Сэму немного ближе, подцепляет двумя пальцами петлю джинсов брата и притягивает Сэма к себе. Он приподнимает голову; губы замирают в дюйме от губ Сэма, и они так близко, и глаза Сэма широко раскрыты и темны, и его дыхание быстрое и неровное в горячем пространстве между ними. — Сэмми? — низко говорит Дин. — Пожалуйста, скажи «да», — шепчет Сэм, тихо, открыто и отчаянно, сжимая пальцами подол хенли Дина. И боже, Дин никогда, никогда не думал, что у него может быть это — почти головокружение от осознания того, что единственная вещь, которую он когда-либо хотел, и правда вот-вот станет его. Словно Сэма вообще должен беспокоить ответ Дина — он должен знать лучше, правда. Если дело касается Сэма, то ответ Дина всегда будет «да». — Да, — шепчет он тихо и мягко, как будто они делятся секретом, и Сэм бросается вперёд, чтобы преодолеть этот последний дюйм пространства, прижимаясь губами, горячими и голодными, к его губам. Борода Сэма грубо царапает кожу Дина, и Дин стонет в поцелуй, громко и бесстыдно, сжимая обеими ладонями небритую челюсть Сэма, и медленно и грубо скребёт ногтями щетину. Дин нежно тянет нижнюю губу Сэма зубами, проводит языком между его губ, пока тот не раздвигает их и не задыхается поцелуем, когда Дин тщательно изучает рот Сэма языком. Сэм издаёт протестующий звук, когда Дин отстраняется, и подаётся вперёд, преследуя губы Дина своими, крепко сжимая хенли Дина. — Полегче, тигр. — Дин ухмыляется Сэму в губы и начинает расстёгивать его рубашку. — Просто хочу избавиться от этого. Дин расстёгивает лишь верхние две пуговицы его рубашки, прежде чем Сэм снова набрасывается на него, настойчиво дёргая хенли Дина, чтобы притянуть его ближе и целовать мокро, неряшливо и нетерпеливо, и внезапно расстёгивание всех этих пуговиц занимает слишком много, блядь, времени. Он неуклюже расстёгивает ещё три пуговицы, а после просто сдаётся и стягивает рубашку через голову Сэма, отбрасывая её в сторону, пока Сэм задирает спинку хенли Дина до плеч, останавливается и ждёт, когда ему позволят содрать её полностью, а затем тянет вверх и куда-то швыряет. Дин наклоняет голову, чтобы снова поцеловать своего младшего брата; у него будет чёртов ожог от бороды Сэма, которая царапает подбородок и щёки, но ему абсолютно плевать, это так охуенно хорошо, потому что это Сэм. Огромные руки Сэма повсюду, поглаживают бока Дина и его грудь, сильно сжимая соски, заставляя стон вырваться из горла Дина, когда тот выгибается в умелых пальцах Сэма. Он расстёгивает молнию на джинсах Сэма и стягивает их на бёдра брата, а затем бесцеремонно падает на колени и накрывает ртом выпуклость боксеров Сэма. — М-м-м… блядь! — Голос Сэма срывается, когда Дин прижимается губами к прикрытой тканью головке члена Сэма, его бёдра дёргаются вперёд, а огромные руки беспомощно обхватывают голову Дина. Дин сжимает ткань, сосёт сильнее, пока ткань не становится влажной от слюны, член не дёргается под его губами, а руки Сэма не сжимаются в его волосах с задыхающимся: — Дин… ох… Длинные пальцы Сэма так сильно впиваются в волосы Дина, что такими темпами он, скорее всего, вырвет клок волос. Ладони Дина на бёдрах Сэма, большой палец левой руки лежит под тазовой косточкой, а остальные широко раскрыты на упругом изгибе его задницы. Член Дина такой твёрдый, что, кажется, порвёт джинсы. Правой рукой он тянет боксеры Сэма вниз, освобождая его член, великолепно толстый, и раскрасневшийся, и влажный от смазки. Дин наклоняется вперёд и жадно обхватывает кончик члена Сэма, смакуя на языке солоновато-горький вкус младшего брата, и Сэм скулит, его колени дрожат; он стонет имя Дина и отшатывается, джинсы всё ещё болтаются вокруг его лодыжек. Он неуклюже сбрасывает их и обрушивается в кресло, которое — прекрасно — как раз идеальной высоты, чтобы Дин подполз на четвереньках, обхватил ладонями сильные бёдра брата и заглотил член Сэма. — Блядь. — Сэм задыхается и гортанно стонет, ударяясь головой о подголовник кресла, беспомощно вскидывая бёдра — и Иисусе, Сэмми огромный везде, его руки запутываются в волосах Дина, его член заполняет рот Дина и истекает смазкой на язык, и Дин никогда не был так возбуждён за всю грёбаную жизнь. Ему необходимо положить руку на свой стоящий ноющий член; губами он плотно обхватывает член Сэма, но убирает руки с его бёдер, чтобы расстегнуть свои джинсы. Сэм начинает дёргать волосы Дина, поначалу нежно, но, когда Дин не реагирует, всё сильнее, и, когда Дин протестующе рычит и наконец неохотно позволяет члену Сэма выскользнуть, Сэм немедленно соскальзывает с кресла и оказывается на коленях перед Дином, накрывая его руки своими. — Дай мне, — бормочет он, — Дин, я хочу… — Затем он стягивает джинсы и боксеры Дина на бёдра. Дин с облегчением вздыхает, когда Сэм, наконец, освобождает его пульсирующий член, но руки Сэма всё ещё лежат на бёдрах Дина, и он просто смотрит тёмными от похоти глазами и высовывает розовый язык, чтобы облизать губы, и Дин стонет от жажды. — Сэмми, ну же. — И Дин не умоляет, но близок к этому. Сэм мягко и голодно смеётся, крепко обхватывает пальцами член Дина, собирая капельки смазки с головки и размазывая их по стволу Дина, и, боже, наконец-то, блядь. Боже, это потрясающе, мозолистые пальцы Сэма гладят его член твёрдо и уверенно, и Дин бросается вперёд, чтобы снова поцеловать Сэма, обхватив его лицо ладонью, наслаждаясь грубым трением дурацкой сексуальной бороды Сэма под пальцами. Другой рукой он обхватывает член Сэма, всё ещё мокрый от слюны Дина, и стонет прямо в рот брату, когда тот беспомощно сжимает его в кулаке. — Боже. — Сэм тяжело дышит прямо в губы Дина. — О боже, Дин, Дин, пожалуйста. Дин покусывает губы Сэма, прижимается влажными поцелуями к его щеке, подбородку, мягко дёргает зубами мочку уха Сэма. — Чего ты хочешь, малыш? — шепчет он прямо в ухо Сэму, чувствуя, как его брат дрожит. — Скажи мне, детка. Скажи, как заставить тебя чувствовать себя хорошо. — Хочу, чтобы ты трахнул меня, — мгновенно отвечает Сэм, и что-то в том, как он это говорит, задыхающийся и жаждущий, словно… словно часто думал об этом, словно хотел давно, сильно — боже, это обжигает всего Дина мысленным образом распростёртого на простынях его комнаты Сэма, который дышит тяжело и отчаянно, пальцами одной руки трахает себя, а другой рукой плотно сжимает член и ублажает себя, думая о Дине. — Блядь, да, — горячо говорит Дин и позволяет Сэму затащить его на толстый пушистый ковёр и целовать до беспамятства. Он лежит на Сэме, и младший брат целует его бесстыдно и неистово; Сэм стонет и толкается бёдрами, их члены трутся друг о друга, и это так удивительно, что Дин словно теряется в этом, позволяя себе пробовать, вдыхать и касаться Сэма. Он запускает пальцы в глупо длинные волосы Сэма и грубо тянет, пока Сэм не скулит; его член дёргается под ним, покрасневшие от поцелуев губы мягкие и влажные, а глаза остекленевшие от похоти — и ладно, чёрт, он никогда больше не будет смеяться над девчачьими волосами Сэма. Блядь. Не теперь, когда Сэм запрокидывает голову, обнажая соблазнительно беззащитное горло и громко постанывая от поцелуев в чувствительную кожу. Дин позволяет Сэму утянуть его в ещё один грязный болезненный поцелуй, прежде чем неохотно поднимается на ноги, отбрасывает джинсы и боксеры и практически бежит в ванную, чтобы вытащить презерватив из коробки, припрятанной в шкафу. Когда он возвращается, Сэм всё ещё лежит на ковре голый, с розовыми щеками и взъерошенными волосами, лениво надрачивая, пока жадно смотрит на Дина, и Дин почти спотыкается о собственные ноги в стремлении вернуться к Сэму, подползает к нему, чтобы прижаться горячими и требовательными телами друг к другу и вылизать рот младшего брата. Но, когда Дин прерывает поцелуй, чтобы порыться в боковом кармане кресла, и торжествующе вытаскивает бутылку смазки, Сэм приподнимается на локте и моргает. — Серьёзно, Дин? — спрашивает он. — Что? — отвечает Дин на обвиняющий взгляд Сэма. — Ты действительно думаешь, что я купил гигантский телевизор, чтобы смотреть канал «Дискавери» или типа того? — Фу, — кривится Сэм, выглядя немного напуганным, но всё ещё возбуждённым. Дин ухмыляется. — Чувак, просто подожди, пока не увидишь всё в ультрафиолете, — говорит он Сэму, только чтобы увидеть, как лицо Сэма морщится. — Ты отвратителен, — сообщает ему Сэм, но его член всё ещё твёрдый, как камень, и он нетерпеливо раздвигает свои бесконечно длинные ноги шире, когда Дин становится на колени между его мощными бёдрами и открывает крышку смазки, так что, очевидно, Сэму он не так уж и противен. — Да? — спрашивает Дин, ухмыляясь. — Не слышу, чтобы ты жаловался, малыш. — Он щедро смазывает каждый палец, и, конечно же, Сэм затыкается, как только Дин обводит его вход скользким пальцем — что ж, нет, он прекращает говорить, но теперь стонет глубоко и нетерпеливо, когда Дин медленно вводит палец в тугое горячее совершенство тела Сэма, возбуждённо наблюдая за Дином с опущенными ресницами и приоткрытыми и влажными розовыми губами. К тому времени, как внутри младшего брата три пальца, а другой рукой Дин надрачивает член Сэма, Сэм отчаянно извивается на его пальцах, задыхаясь открытым ртом и истекая смазкой по всей руке Дина. Боже, Сэм так чертовски горяч сейчас, когда его голова откинута назад, и губы приоткрыты, и длинные волосы веером рассыпаны под ним и обрамляют лицо как ореол, и пот блестит на загорелой коже. Он вынимает пальцы, не обращая внимания на протестующие возгласы Сэма, и снова накрывает Сэма собой, чтобы завладеть его губами, целуя медленно и глубоко, приподнимаясь на локте и запутываясь пальцами в волосах Сэма. Он сильно дёргает за шелковистые пряди, чтобы выбить из Сэма ещё более восхитительные стоны, и да, хорошо, может быть, у Дина есть маленький пункт на волосы диснеевской принцессы Сэмми, но кто может винить его, серьёзно. Сэм скользит руками вверх по бёдрам Дина и широко разводит пальцы на его заднице, притягивая плотнее, их члены соприкасаются по всей длине, и хорошо, блядь, Дин должен встать, или он кончит прежде, чем его член окажется внутри Сэма. Он неохотно высвобождается из объятий Сэма, вслепую нащупывая презерватив, и наконец находит упаковку под бутылкой смазки и разрывает её, но вынужден остановиться на полпути, чтобы отбить блуждающие руки Сэма от своего члена, потому что он уже слишком возбуждён, а они едва начали. Сэм ухмыляется ему, глаза щурятся от смеха, а ресницы почти скромно опущены, но его улыбка бесспорно порочна, как будто он точно знает, о чём думает Дин, и Дин едва может дышать из-за удара любви и желания, которое поднимается в груди. Дин натягивает презерватив в рекордное время, а затем медленно входит в Сэма, и он такой тугой и горячий вокруг него, и боже, это идеально, идеально. Сэм под ним задыхается именем Дина, его огромные руки впиваются в запястья Дина, и член, раскрасневшийся и влажный между ними, истекает смазкой на его плоский живот. И Дин был со многими мужчинами и женщинами, но ни с кем из них никогда он не чувствовал подобного; с Сэмом всё чувствуется острее, словно с Сэмом в руках он непобедим и в то же время абсолютно ужасно уязвим. Он никогда не был из тех, кто держится за руки, смотрит друг другу в глаза, но он хочет провести часы вот так: глубоко внутри Сэма, целуя и касаясь, наблюдая, как младший брат распадается под ним. — Дин, — шепчет Сэм, и Дин наклоняется, чтобы поцеловать его снова, глубоко и сладко, почти пополам сгибая Сэма, но он, кажется, не против — лишь обхватывает его своими длинными ногами, впиваясь пятками в спину Дина. И Дин начинает толкаться мощнее, ищет угол проникновения, пока не попадает по простате Сэма с каждым ударом, одной рукой надрачивая член брата, и Сэм задыхается и выгибается навстречу, совершенно не стесняясь и такой охуенно красивый. Сэм узкий, как тиски, на его члене, и Дин чувствует, как нарастает оргазм — медленно разворачивающееся удовольствие внизу живота. Он может сказать, что его брат тоже близко, член Сэма толстый, налитой и тяжёлый в руке, и как только эта мысль проносится в голове, Сэм выдыхает: «Боже» — и кончает на грудь, живот и в руку Дина, бормоча: — Дин, Дин… Боже, я так люблю тебя… — И Дин беспомощно вздрагивает, задыхаясь и хватая ртом воздух, кончая так сильно, что почти теряет сознание. Ему удаётся найти достаточно энергии, чтобы медленно выйти из Сэма и рухнуть на спину рядом с ним, пока оба задыхаются, потные и переполненные. Он осторожно снимает презерватив с обмякшего члена, завязывает его и бросает через всю комнату в мусорное ведро в углу, но промахивается. Рядом с ним фыркает Сэм. — Я всё видел, — говорит он. Дин хмыкает. Плевать, пещера Дина — его (ну и Сэма тоже), и он, чёрт подери, может оставить валяться презерватив, если захочет. Он искоса смотрит на брата, который выглядит счастливо измученным, оттраханным и не склонным ругаться из-за упомянутого презерватива. Дин довольно усмехается про себя и закрывает глаза. Он чувствует, как Сэм рядом с ним двигается, затем тёплая тяжесть брата обвивает его, гигантские руки Сэма поднимаются, обнимают Дина и притягивают его ближе. Сэм прижимается, кладёт подбородок на плечо Дина, его борода касается щеки Дина, и он удовлетворённо вздыхает в шею Дина. Кстати об этом… Дин потирает рукой подбородок, кожа которого слишком чувствительная и немного побаливает. — По-моему, у меня раздражение от твоей бороды, чувак, — говорит он Сэму. — Мне жаль, — отвечает Сэм без всякого сожаления в голосе. — Нет, совсем нет, — говорит Дин. — Я всё исправлю, — обещает Сэм, и Дин чувствует, как младший брат ухмыляется, уткнувшись ему в шею. — И как же? — настороженно спрашивает Дин. — Завтра я устрою тебе раздражение везде, — мурлычет Сэм, низко и чувственно, и, да, тогда ладно. — Лучше тебе сдержать слово, — говорит Дин и обнимает Сэма в ответ, совсем чуть-чуть.