Sunny

17.11.22       Дневник нашёлся недавно между старых книжек и ещё более старых журналов. Эмма сказала мне проверить этот ящик, пусть я и был уверен в том, что здесь только папины вещи. Что же, спасибо ей за это. Как приятно было найти эту толстую чёрную книжку в чёрном переплёте и с красной потрёпанной закладкой. Сейчас я могу, наконец, написать здесь ещё пару страниц хотя бы для того, чтобы закончить блокнот и с чувством выполненного долга вернуть его на место.       Больше чем за год до этого, когда я летом (Изабелла совместно с моей матерью решили, что мне лучше закончить школу здесь, пусть мне уже исполнилось восемнадцать), второпях складывая вещи в сумку, нашёл в тумбе (туда он отправился после последней записи) дневник, у меня просто не было времени что-то в нём написать, поэтому он полетел в сумку без особых раздумий.       Если вернуться к осень 2019, то именно тогда всё наладилось. Лукас, наконец, пришёл в себя. Как только подвернулась возможность навестить его, я сразу же согласился, пусть и дико боялся — даже больше, чем в прошлый раз. Меня снова провожала Мьюзика, только на этот раз мы были хорошими знакомыми, поэтому поездка на машине не была такой неприятной.       Когда я зашёл в палату и сел на край койки, мне тяжело было выдавить и пару слов:       — Привет, Лукас, — пауза. — Ты меня помнишь?       — Конечно же, как тебя забыть, — он улыбнулся мне. — Я так рад, что ты жив.       — Это мои слова, придурок!       Я обнял Лукаса, после чего почувствовал его руку на моей спине. Тогда он был ещё очень слаб, да и, наверное, следил за катетерами. Сейчас Лукас уже в порядке — что уж говорить, много времени прошло, — и мы видимся каждые выходные.       Подвал, наконец, закрыли, что уже давно пора было сделать: столько раз детей только из нашего отделения там замечали. Мы с Эммой стали гулять ещё чаще и не раз падали в листья и в снег, даже пару раз простывали после этого. Эмма уже тогда начала отращивать волосы, и к весне уже ходила с каре. Рей же и в правду уехал домой к отцу (Лесли — приятный собеседник, и в целом Рею с ним повезло) — только вернулся в декабре снова с тяжёлой депрессией. Изабелла — только тогда Эмма вскользь упомянула, что она мама Рея, — лично приходила к нему в первое время, когда он почти не вставал с кровати.       Есть ещё одна интересная вещь, о которой я узнал между делом — шизофрения Барбары. Естественно, я попросил подробностей. Голоса в её голове указывали ей на «одержимых» и приказывали убить их. Лучшим методом ослабления бдительности жертвы она считала соблазнить её и добиться уединения — не стал уточнять, что такого произошло с Барбарой до этого, что ей пришла в голову такая идея, — и, что самое интересное, она планировала убить и почти убила свою первую и последнюю жертву ножницами. То есть все вокруг знали об этом и всё равно дали ей в руки ножницы? Серьёзно?!       После своего рассказа Барбара уточнила, что она уже поняла, что голосам нельзя верить, но они уходят только под тяжёлыми нейролептиками, которые самой Барбаре противопоказаны, и её вряд ли скоро выпишут. А потом добавила, что беспокоиться стоит не о ней, а о Рее.       Вышел он к нам в первый раз в новогоднюю ночь, когда вышли все. Администрация решила устроить детям праздник — это было днём. До этого мы помогали украшать коридоры, и нас даже подпустили к готовке. Борьбы между Барбарой и Гильдой во имя перфекционизма не было, ибо обе девушки праздновали Новый Год по домам, как и полагается. Меня, как и Эмму, никто домой не звал, да и не хотелось. Для меня развешивание украшений было обязанностью, потому что мама «не хотела, чтобы наш дом выглядел ущербно» — а после этого мама с отчимом уходили на свою вечернику, а я — на свою. В этот раз я почувствовал себя реально дома и частью большой дружной семьи. Это просто удивительно. Мы смотрели новогодние фильмы, ели то, что наготовили, и дольше обычного играли в настолки. К полуночи все младшие и Рей спали — отдельным делом было донести или довести каждого до его комнаты, — а старшие досидели за разговорами до часу ночи.       В январе выписались близнецы и закончили практику Сон-Джу и Мьюзика. В последний день она долго прощалась с детьми. Особенно к ней привязалась Эмма. Они долго стояли в коридоре, а вернулась Эмма с кулоном, который до сих пор иногда носит.       С Норманом я подружиться не пытался, а он не пытался подружиться со мной. Он или правда охладел к Эмме, или же просто не показывал своих чувств. У Нормана хроническая депрессия и астения, которые иногда усугубляют друг друга и доводят до психушки. Сейчас Эмма и Норман вроде как друзья — трудно здесь не видеть всех и каждого ежедневно, — а мне неловко думать о том, что я вклинился между ними.       Когда настал день выписки, я увидел в телефоне уведомление о том, что мама переслала мне тысячу долларов и приписала «не возвращайся». Деньги эти едва можно было бы растянуть на месяц, но об этом позже. Так не хотелось уходить из больницы. Несмотря на отсутствие личного пространства, строгий режим и жутких больных из других отделений, эти дети стали мне семьёй. Особенно тяжело было прощаться с Эммой. Пусть она и улыбалась, я знал, что она хотела бы больше времени на прощание.       — Хей, я же буду навещать, — я потрепал её по макушке. — Не вздумай грустить, Антенна.       — Я и не грущу. Тебе больше не так плохо, и это главное.       Объятия, которых не хватило бы даже в самый обычный день, мне пришлось прервать.       — Прости, что так мало. Такси уже ждёт. Пока. Вернусь как смогу.       Слово я сдержал. Как и не забыл, что самое важное мне нужно сделать в первую очередь. Я не стал тратить времени и, вернув свой телефон с нормальным интернетом, попросил водителя довезти меня до ближайшего мотеля. Я сразу, как только зашёл в маленький номер с мебелью грязных цветов, почувствовал, насколько удобно было в психушке, однако я решил экономить, пока не найду работу. Оказавшись в номере, я сразу же нашёл отца на фейсбуке (поиски заняли полтора часа), а на следующий день получил ответ с адресом и приглашением.       Он оказывается, просто обосновался в другой части города. Ехать нужно было долго, поэтому на пороге отцовского дома предстало заебавшееся и нервное создание, которое всё ещё дёргалось от звуков автомобильных гудков. Отец улыбнулся, увидев меня, и пригласил в дом. Внешность папы я помнил плохо, только деталями: например, выпирающие костяшки на руках, нос с горбинкой, домашняя рубашка с не отстирывающимся пятном от кофе. На самом деле, мы с ним очень похожи чертами лица, да и волосы явно в него.       За чаем я рассказал вкратце, что произошло за этот год и совсем бегло про жизнь до этого. Папа только удивлялся и сначала порицал за бездарно потраченные годы раздолбайства, потом сочувствовал мне в тяжёлые стадии, а под конец сказал:       — Знаешь, а Мэри не меняется. Разве что характер портится.       — Не то слово. Мелким я таскал у не помаду, ярко красную. Так вот, она всё ещё носит этот цвет. Даже оттенок почти не меняется. И волосы осветляет. И завивает. Как не лень…       — Это очень на неё похоже, — сказал папа, после чего изменился в лице. — Погоди, ты пробовал краситься?       — Ну, да. Как сказать… — я замялся. — Не только пробовал. Красился, но неярко, честно.       После этого я снова начал подводить глаза, но, по-моему, даже если бы я пришёл пьяным и сделал каминг аут, папа бы просто попросил меня лучше остаться у него на ночь, чтобы не попасть в неприятности в таком состоянии. Я его не помнил толком, и нам пришлось заново знакомиться, только уже как двоим взрослым людям. Папа говорит, что представлял меня другим: более самоуверенным и радостным.       Я же его, Итана, не знал от слова «совсем». Да и много ли мог знать десятилетний ребёнок о своём отце? Добрый, сильный, много знает и даёт сладости, когда мама не разрешает. На деле же в нём удивительно сочетались юморист, педант, трудоголик и вечный ребёнок. А ещё у него классная жена. Он познакомил меня с с ней в этот же вечер, когда она вернулась с работы. Алекс — разговорчивая и суетливая женщина. Она терапевт в той же больнице, где Итан - хирург. Я по второму кругу и с дополнениями папы рассказал свою историю.       — Я не знал, что надо так тщательно выбирать школу. Мы с Мэри отправили его в первую попавшуюся, — папа пожал плечами. — Ну, честно говоря, мы и имя ему выбрали методом тыка.       Алекс рассмеялась уже который раз за историю. А я понял, что находился в обществе взрослых людей, которые не смотрят на меня свысока.       — Я и специальность в меде так же выбирал, — добавил Итан, чем вызвал новую волну смеха. — Кстати, Юго, а ты на кого собираешься поступать?       — Без понятия, — ответил я.       — В смысле? — в один голос спросили муж и жена.       Меня тут же посадили за ноутбук и заставили искать колледж. Как оказалось, надо было немедленно подавать документы, поэтому мы сидели все втроём. Взрослые спорили, идти на врача или экономиста, а я просто не понимал, что происходит. В итоге сказал, что хочу на акустику, потому что при желании смогу сам за это заплатить, а ещё рок-концерты люблю. Возражать никто не стал — видимо, Алекс тоже не много думала над своей профессией.       Было уже девять вечера, поэтому папа предложил пока остаться у них, от чего я отказываться не стал. Оставалось только забрать чемоданы из мотеля и как-то объяснить папе, зачем мне очень нужен ночник.       После переезда и бумажной волокиты с поступлением настала спокойная семейная жизнь. Мы ужинали поздно, но вместе, и я довольно быстро привык к новой жизни и новым людям. Я работал в фастфуде, не забывал навещать Лукаса и друзей из больницы. Зази, единственного моего ровесника из отделения, тоже выписали, только отправили не в ПНИ, а домой, потому что родственники взяли на себя эту ответственность. Фил отказывался приходить встретиться, потому что думал, что придут «демоны». Тогда я понял, насколько этому ребёнку будет тяжело адаптироваться к реальному миру, существование которого не признаёт.       Один раз звонила мама. Она спрашивала, когда я собираюсь возвращаться, но что я ответил, что не собираюсь. Она наорала на меня, правда сама потом перезвонила раза четыре, но быстро сжилась с моим отсутствием.       Жить с папой, оказывается, куда легче, чем с мамой: никто не достаёт по мелочам, не закатывает скандалы и не читает мораль. Хотя учиться сложнее и работать надо — всё равно лучше так. От ПТСР остались редкие кошмары, седые пряди и плановое посещение ПНД по прописке.       Летом 2021 Эмму, Нормана и Рея выписали из психбольницы в один день. Узнал я об этом вечером дня перед этим — мне позвонила Изабелла и сказала, что Эмму некому забрать. Парней забрали их родители, а Эмму, похоже, её родственники решили отправить в свободное плавание. Я снова вызывал такси, ибо идти на права в ближайшие сто лет не собирался и всё ещё не собираюсь. Итан и Алекс, узнав Эмму так же за один вечер, недолго думая пригласили и её остаться. И Эмма приняла приглашение. Не то, чтобы мы долго думали — мы ещё в психушке договорились, что будем жить вместе по возможности.       Эмма поступила на ветеринара (как оказалось, она больше думала о будущем, чем каждый из нас троих) без труда, но никто не знал, как она приживётся в новом коллективе. Прижилась она неплохо. По крайней мере, не жаловалась. Эмма до сих пор дружит в основном с парнями, что неудивительно для простого и оптимистичного человека, как она.       Навещали друзей мы вместе. Чего мы точно не ожидали, так это того, что Фил выйдет поздороваться с нами и спросит, с чем мы столкнулись во внешнем мире. Мы не задумываясь показали наши совместные видео с прогулок, забавные моменты с семьёй, а так же фотографии из зоопарка. Фил по несколько раз осмотрел всё, что мы ему дали, а потом сказал, что это выглядит достоверно, и попросился и ему показать. Эмма тут же позвонила Изабелле, но она не согласилась на это, сказав, что может отпустить его только с родителями или кем-то из работников психбольницы. Сами родители вряд ли бы доверили открытие настоящего мира заново кому-то ещё. Удивительно и то, что записям родителей он не поверил, а так же не верил в то, что это его родители. До этого момента мир шестилетнего мальчика ограничивался только больницей, а память о жизни до этого исказила болезнь. Как сказала Крона, Фил поверил нам только потому, что хорошо помнил Рея, Нормана и Эмму как самых близких людей и верит им до тех пор.       В тот раз мы ещё узнали, что Гильду уже выписали, и она поступила на дизайнера, как мечтала. Барбара к тому времени тоже была дома. Надеюсь, окружающие её люди в безопасности.       В сентябре я увидел фотографию Дианы с каким-то парнем. А потом понял, что это её парень. Я написал ей, что тоже уже не один, на что она ответила, что поняла это с самого начала. Я один этого не понимал с самого начала??       В июле 2022 Алекс появилась на семейном ужине такая гордая, что мы втроём уже переглядывались и не понимали, что происходит. Когда она села как обычно рядом с Итаном, он спросил её:       — Не тяни уже, что случилось?       — Я беременна.       Возгласы Эммы и Итана после этого надо было слышать. Все мы были на седьмом небе от счастья. Я не мог поверить, что у меня правда будет братик (тогда мы ещё не знали пол ребёнка), но был уверен, что ему очень повезло с родителями.       Как-то Эмма и Алекс (они подружились) заговорили о том, что уже пора обустраивать комнату для малыша. Происходило это в гостиной, поэтому я услышал это случайно через музыку в наушниках.       — Тогда мы съезжаем на чердак, — сказал я, отвлекшись от черчения очередной гарнитуры.       — Вы уверены? Там холоднее, чем внизу, — спросила Алекс уже у нас обоих.       — Ага, — подтвердила Эмма. — И мы сами сделаем ремонт.       — За пять-то месяцев утеплим, — сказал я, — и вам успеем помочь.       Этим мы и занялись. Точнее говоря, уже закончили. Осталось перенести вещи из будущей детской на чердак. Мы быстро сошлись на том, что стоит сделать комнату в пастельно-фиолетовых тонах, потому что у Итана в гараже как раз оставалась краска, а мебель из предыдущей комнаты может подойти к чему угодно. Поэтому сложно и дорого было только утеплить, а остальное у нас уже было.       Получилось замечательно, а сегодня днём мы закончили переносить вещи. Эмма спит рядом: ей завтра к первой паре. Мне бы тоже встать вовремя, но это дело десятое. Я исписал этот дневник до последней страницы, как раз до того момента, когда всё у нас стало хорошо.       Думаю, это значит, что какой-то период жизни закончился, а за точкой определённо ждёт новая глава.