Пересмешник

— Опять напился? — Насмешливый голос откуда-то сбоку, грубоватый и с едва заметным дефектом, словно обладатель лишился нескольких зубов. Не Минцзюэ ощутил на лопатке давление, явно исходившее от чьей-то ноги и почти опешил от подобной наглости, вот только связать и пары слов просто не получалось, а голова была готова разорваться. Быть может, он, действительно вусмерть напился. — Брось его, пусть сам потом рассказывает Хуайсану, почему не явился. — Имя ударило еще одним приступом головной боли. Причем тут его неумеха-брат, и почему это он, Глава Ордена Не, должен оправдываться перед младшим. Неизвестный, наконец убрал ногу со спины Не Минцзюэ и подошел к собеседнику. — Чертов Незнайка. — Первый голос сплюнул. — После смерти этого сына шлюхи совсем нас загонял. — Ладно тебе, Отец говорит, что это все отдых. Когда правил Чифэн-цзунь, адепты могли сутки отрабатывать один удар, так что нам еще везет… Голоса постепенно отдалялись, и вскоре совсем заглохли, а человек, так позорно терпевший подобное, насилу разлепил глаза: сильных перемен не было. В небольшом помещении, где он и лежал было темно, из крохотного окна виднелись первые рассветные лучи, и в прошлом Глава Ордена Не давно уже зажег бы свечу и принялся за бесчисленные тонны документов и отчетов, с которыми было нужно ознакомиться и утвердить, иногда еще неделю назад. Конечно, если Гуанъяо не решал играть ему «покой» (название мелодии отличалось, но запоминать полное название Не Минцзюэ просто не считал необходимым.) Образ названного брата размыто подсказывал памяти какую-то несостыковку, а тело пронзило фантомной болью. Искажение Ци, собственный отчаянный крик, последняя попытка достучаться до Яо, надавив на самое больное. И собственная смерть. Рука с силой сжалась в кулак, веры в этого человека давно не было, не было ничего, но в тот момент надежда, что этот идиот опомниться еще догорала. Что ж, судя, по разговору адептов, смерть настигает даже самую верткую змею. Но что же, черт возьми, здесь делает он сам? Лишь сейчас Чифэн-цзунь ощутил, что в руке сжимает клочок бумаги. С огромным трудом присев, он поднес листок свету и смог прочитать несколько наспех написанных и размытых иероглифа, почти сразу же смятых обратно. Его призвали в этот мир для мести, Не Минцзюэ лишь пару раз слышал слухи об этом ритуале, а теперь какой-то мальчишка посчитал его дух достаточно озлобленным для совершения столь низкого деяния, как месть. На руке меткой красовался яркий незаживающий порез, он не исчезнет до самого свершения мести, в случае личности своего носителя — никогда. Он не станет мстить тому, кого даже не знает. Осмотревшись, теперь уже явно бывший Глава Ордена догадался о причине настолько сильной слабости этого тела. Круг на полу был начертан кровью, и ушло ее явно не мало, а значит, с этой слабостью жить придется не меньше недели, даже учитывая довольно развитое золотое ядро, куда более спокойное, нежели в родном теле, пусть одежды и ясно давали понять, что мальчишка был адептом Цинхе Не. А невообразимое количество талисманов могли объяснить то, что другие адепты так просто ушли, не заметив кровавую печать. Его сабля стояла в углу, но даже стоя в нескольких метрах Не Минцзюэ ощущал исходящее от нее непринятие. Это чужое оружие, и взять его будет неуважительно, как к пусть и довольно слабой сабле, так и к ее хозяину, потому заклинатель выходит из небольшой комнаты без оружия, уже понимая, что от вопросов ему не избавиться. Еще в большее затруднение приводит вид собственной одежды, насквозь пропитанной кровью. Чифэн-цзунь никогда не был силен в придумывании хитрых планов, да и ситуация складывалась совершенно неприятной и непонятной. Сколько лет уже он мертв, что происходит в мире, и, что самое сложное, что ему делать дальше. Кто решил вернуть его к жизни? Не Минцзюэ не был настолько глуп, чтобы поверить, что на это способен какой-то мальчишка. Не мог же он наткнуться на темное заклинание случайно? Нет, такие рукописи если и остались в этом мире, то хранились у людей, вроде Мэн Яо, что лишь прибавляло вопросов. Солнце уже встало и, выйдя на свет, глаза сощурились от резкой и неприятной боли. Сколько же времени этот мальчишка провел в полутьме? Не Минцзюэ посмотрел на собственные руки. Он не знал, как сейчас выглядит, однако мог понять, что не уступает самому себе в росте, хотя телосложение адепта явно было более сдутым, словно от плохого питания. Руки грубые, мозолистые, сказываются частые тренировки с саблей, даже слишком усердные судя по нескольким следам от недавно заживших кровавых мозолей. Если бы Чифэн-цзунь все еще был главой ордена, он несомненно похвалил бы такого старательного адепта. Нечистая Юдоль мало чем изменилась, но вместе с тем какие-то совсем мелкие и незаметные перемены давали понять о смене правления. Расстановка караула изменилась, нацеленная скорее на маневренность и связь отрядов, нежели самостоятельное избавление от любой угрозы. Рука Хуайсана угадывалась с достаточной легкостью, и Не Минцзюэ, не взирая на взгляды и периодические движения в его сторону, уверенным шагом шел к резиденции Главы Цинхе Не. Вокруг на грани слышимости постоянно звучали голоса адептов, и в прошлом теле каждый из них уже был бы наказан, но сейчас даже такой мерзкий источник, как сплетни, все равно нес в себе информацию. — Сын шлюхи. И зачем только глава Не принял его в орден. — Незнайка совсем не смотрит, кого брать. — Омерзительно. — В таком виде. Он окончательно рехнулся после той шутки. — Заслужил. Хотел пробраться к главе и занял место сына генерала. Легко отделался. Слабое чувство дежавю закралось в разум, однако на этот раз слова были сказаны в спину самому Не Минцзюэ, словно злая шутка. Не мог же сам Гуанъяо подкинуть ему такое тело. Какая омерзительная месть. Чифэн-цзунь только нахмурился, прикидывая, что именно скажет брату о его адептах, в красках распишет о том, насколько брат не справляется с кланом, и какой ошибкой было доверить ему наследование ордена. Бывший глава осекается. А ведь Хуайсан справился, и намного лучше, чем в самых позитивных мечтах старшего брата. Нечистая Юдоль сохранила свой первозданный вид, в адептах все так же ощущалась сила, пусть недостаток дисциплины был заметен, но этим их новый глава не отличался и сам. Хуайсана намного сильнее волновала роспись очередного веера и тысячная попытка объяснить брату, почему же его любимый веер является произведением искусства. Единственным искусством, которое понимал Чифэн-цзунь, оставалось искусство боя, не помогли этому ни родной, ни названные братья, которые все, как на подбор были крайне умелы как минимум в одном из видов искусств. У входа в резиденцию его, наконец остановила стража, но Не Минцзюэ и не думал отводить взгляда от стражников, смотря в строгое лицо одного из них и говоря тоном, не требующим никаких возражений. — Мне нужно встретиться с главой клана Цинхе Не. — Стражники недовольно хмурятся, а взгляд одного из них не скрывает отвращения. Край сознания вспоминает, что обладатель его тела и должен был прийти к брату. — У меня приказ. — И с какой целью? — Тот, что с презрительным взглядом сделал пол шага вперед, они явно знакомы и явно находятся не в приятельских отношениях. Хотя, за утро в Нечистой Юдоли, Чифэн-цзунь не встретил никого, кто относился бы к хозяину этого тела хотя бы со снисхождением. — Почем мне знать, зачем Незнайке я так внезапно понадобился. Если бы меня предупредили заранее, не приперся бы, знаешь ли, так. — Хитрость никогда не была его сильной стороной, но, как ни странно, черты лица стражника незначительно смягчились, судя по всему внезапные приказы для адептов и членов ордена были привычным делом. Стража пропустила его дальше, и только сейчас Не Минцзюэ понял, что не представляет, куда ему идти дальше. Глава Ордена должен быть за работой, вот только в привычках Хуайсана раннего подъема не было с самого раннего детства. Спал ли он в своей комнате или переехал в комнату главы клана. Сказать было сложно, потому, бывший глава ордена решил пойти по этим помещениям в порядке отдаленности. Комната брата превратилась, судя по всему, в его личный склад предметов искусства, потому как кроме огромного количества различных исписанных тряпок, вееров и остального, (что Не Минцзюэ решил окрестить «предметами искусства», и не загружать мозг), не было. Он обещал сжечь все это столько раз, но угрозу попытался выполнить лишь однажды, и то, безуспешно. Сам виноват. Все детство этого мальчишки только и делал, что таскал ему всякие тряпки да красивые бумажки. Мальчишка радовался, и это странным образом успокаивало душу старшего брата. Не удержав странный душевный порыв, Не Минцзюэ шагнул внутрь комнаты. Быть может, стоило хотя бы раз вслушаться в восторженные слова младшего брата. Не понять, но попытаться. Шаги были услышаны слишком поздно, но испуганный выдох Чифэн-цзунь не смог бы не узнать, даже если бы и хотел. И как только этот мальчишка мог подобраться незамеченным, и выдать себя так, словно это был способ обозначить свое присутствие? С шоком для себя, Не Минзцюэ понял, что волнуется, ему, действительно, не терпится узнать, каким вырос его брат. — Что вы здесь делаете? — От испуга не остается и следа, но этого не слышно. Нутром старший брат понимает, что все удивление в голосе напускное. Хуайсан насторожен, но не испуган. Не нужно оборачиваться, чтобы увидеть маску взволнованности, и это до физической боли напоминает того, о ком вспоминать не хочется. Бывший глава Цинхе Не оборачивается, чтобы убедиться, и видит все то же почти детское лицо, лишь немного вытянувшееся, но такое же нежное. Хуайсан хмурил брови, ожидая ответ, а Не Минцзюэ видит едва заметные синяки под глазами и взгляд, словно затянутый легкой пеленой, будто младший брат не спал уже пару дней. Это ему не свойственно, это не должно быть так. Он пытается сказать, но не подбирает слов. Все фразы кажутся глупыми и бессмысленными. Как объяснить то, что не понимаешь и сам. Но взгляд цепляется за неизменный рисунок гор на любимом из вееров брата и это успокаивает, словно возвращает в далекие времена, дает понимание, что перед ним все тот же Хуайсан, который умел понимать. Их связи было далеко до уровня двух Нефритов, но она все еще была, и все еще давала уверенность в том, что брат все поймет. — Глава ордена Цинхе Не, что носит веер вместо сабли. Хорошо, что я умер до того, как этот позор стал правдой. — И вновь, первое, что он делает — ругается. И глаза Главы удивленно распахиваются, смотрят на чужое лицо, не веря, но очень желая верить. Даже рука, держащая веер расслабляется и тот чуть ни падает из рук. — Это не может быть правдой… — Не Минцзюэ почти ощущает крушение десятков масок на лице брата разом, видит, как в его глазах собираются капли слез и как он сдерживает их, почему-то теперь не сомневаясь. На мгновение появляется ощущение, что Хуайсан его ждал, как ждал после особо ожесточенных битв. — Я бы хотел этого… — Тяжелый выдох резко обрывается, а так до конца не окрепшие руки с силой обхватывают его талию. Веер упал на пол, но его хозяин даже не заметил этого, на коленях обнимая того, кого давно похоронил, и не один раз. И сейчас он не глава Ордена Цинхе Не, а тот же своенравный мальчишка, лениво отлынивающий от тренировок. Только сейчас он не боится гнева старшего брата, а крепко вжимается в чужое тело, словно пытаясь обхватить бесконечно родную душу в нем, и Не Минцзюэ тоже не удерживается на ногах и, кажется, впервые в жизни, крепко сжимает младшего брата в объятьях.

***

— Ты не останешься? — Голос Хуайсана уже намного спокойнее, но все такой же дрожащий, все еще не до конца осознающий ситуацию, и Не Минцзюэ не в чем его винить. Не каждый день погибший много лет назад брат возвращается к жизни в чужом теле. Они говорили уже несколько часов, точнее, говорил Хуайсан, старшему брату оставалось слушать и задавать бесчисленные вопросы о последних годах. К счастью, перед ним корчить из себя Незнайку мальчишка не стал, с первого раза рассказав о своем участии в истории, хотя, скорее всего, скрыв некоторые факты. — Не останусь. Меня запечатывали главы кланов и Старейшина Илин. Если моя душа здесь, то печать разрушена, и ты понимаешь, что не только мне это дало шанс на возвращение. А это тело очень уж специфичную имеет судьбу. Хорошо хоть не отпрыск Гуаншаня. — Чифэн-цзунь презрительно рыкнул, сжимая кулаки крепче. Если Мэн Яо воскрес вместе с ним, то непременно начнет вновь рваться на вершину. — Да, я принял этого паренька в клан через несколько месяцев после твоей смерти, еще до того, как узнал лик твоего убийцы. — Хуайсан с коротким вздохом отпил чай, сваренный им самим. — Очень талантлив, но здесь его не любили. Я помогал ему, но своих дел было предостаточно. Я, действительно, распустил адептов и лишь сейчас восстанавливаю дисциплину. Однако, в мире осталось лишь несколько копий ритуала самопожертвования, и две из них находятся у меня. Записи из тайной комнаты А-Яо я уничтожил. Однако, теперь по миру ходит сам Старейшина Илина, пусть Вей Усянь не стал бы делиться этими знаниями, спускать со счетов его не стоит. Я попробую с ним связаться. — Он знает? — Минцзюэ так же отпил из пиалы, все еще абсолютно не замечая разницы между тем, что варил брат и тем, что этот же брат звал помоями. — Догадался. Я не предусмотрел, что он не так глуп и в итоге заметит, что их все время вели за руку. — Глава Клана Не досадливо цокнул языком, не слишком радуясь этой оплошности. — Я не стану сообщать ему о ситуации прямо, твое возвращение, еще и таким образом, устроит бурю. — Если я прав, и вместе со мной вернулся Мэн Яо, эту бурю мир заклинателей может не пережить. Тогда ему было, что терять, и он действовал осторожно, но теперь… Таких людей загонять в угол намного опаснее, чем давать им все желаемое. — Не Минцзюэ вздохнул с ноткой едва заметного разочарования. — У тебя не было шансов. Братец Яо, который был дорог нам обоим, давно уже потонул в болоте собственной лжи. Я не думаю, что в конце он сам помнил, зачем все это затеял. — Хуайсан незаметно коснулся рукой веера, который носил с собой сейчас. Глупая случайность, но именно он был одним из подарком Мэн Яо, не самым дорогим, купленным и подаренным еще даже до их первой встречи. Он всегда знал подход к людям. — Я знаю. Мне не стоило отпускать его в Лань Лин Цзинь. Хотя, я уже не знаю, был ли он искренен хотя бы минуту нашего знакомства. — Взгляд бывшего главы ордена неустанно сверлил пиалу, а губы сложились в тонкую напряженную полосу, которую развеяла лишь усмешка Хуайсана. — О, будь уверен. Думаю, что его последние слова о том, что он, кхм… — Хуайсан словно прочистил горло, он не отличался крайней вежливостью, но произносить подобное при брате было несколько неловко. — Имел нашу мать и больше тебя не боится, звучали очень даже искренне. К легкому удивлению Хуайсана, брат рассмеялся, что вызвало на мягком лице печальную улыбку. Интересно, как бы эта история закончилась, если бы Мэн Яо понял, что тем самым таинственным подходом к душе Чифэн-цзуня была простая искренность. Брат ведь никогда не гневался ни на скромно рвущиеся издевки Мэн Яо, ни на его полные злобы крики. — Брат, но что ты собираешься делать, если окажешься прав. Да и как найдешь его? — Хуайсан заметно нахмурился. Разумеется, он и сам займется проверкой этой догадки, но что дальше. — Буду действовать по ситуации. — Ответ звучал непреклонно, и Главе Ордена пришлось молча принять его и согласится на бездействие. — Когда ты отправляешься? — Утром. Его Золотое Ядро так же истощено, и малокровие причиняет значительные неудобства. Отдых необходим, но действовать нужно как можно быстрее. Где Ба Ся? — Не Минцзюэ резко стал серьезнее. Хуайсан так же напрягся, стиснув зубы. — Ее запечатали вместе с тобой. Как ты знаешь, из твоего тела был создан лютый мертвец, и душа Мэн Яо не отличалась миролюбием, потому все понадеялись, что Ба Ся станет еще одним сдерживающим фактором. Я и Лань Сичень пытались убедить совет, но меня тогда мало кто слушал, а Лань Синчень даже сейчас крайне редко покидает свои покои, проводя время в трауре. Больше всех предательство Мэн Яо сказалось именно на нем, а внезапные слухи о их интимной связи окончательно добили брата. Столик резко едва не подскочил от сильного удара по нему, а обе пиалы со звоном упали на пол. Не Минцзюэ сжал челюсти, едва сдерживаясь от порыва пойти на следующий же совет и узнать имя каждого, кто распускает подобные слухи. Он, как никто другой знал, насколько близки были Яо и Сичень, но в их связи никогда не было ничего даже отдаленно похожего на такие слухи. Однако, сделать ничего было нельзя. Хуайсан же выждал несколько минут прежде чем продолжить. — Тебе стоит посетить Облачные Глубины. — Голос брата не требовал возражений, и Не Минцзюэ сам удивился немому согласию. — После того, как посещу место своего захоронения. Если Ба Ся все еще там, мне нужно забрать ее прежде, чем она начнет сходить с ума. — Брат… — Сейчас голос Хуайсана звучал намного тише, и в нем ощущалось беспокойство и словно последняя попытка повлиять на происходящее. — Сейчас мир не отличается спокойствием. Моя сабля признает тебя… — Нет. — Ответ сразу же прозвучал строго и однозначно. — Не важно, что ты не носишь ее с собой, но глава ордена без своего оружия… К тому же, Бя Ся слишком своенравна и может отреагировать непредсказуемо, если я начну использовать другое оружие с душой. Я возьму с собой обычную саблю. Это тело заметно уступает мне, но ядро было правильно и вовремя сформировано, это главное. Хуайсан пусть и явно не был согласен, кивнул. Не Минцзюэ отправился в дорогу рано утром. Брат, не изменяя своему характеру пытался впихнуть ему все необходимое, оставаясь рядом даже тогда, когда Чифэн-цзунь уже готовился ко сну, чего не хотелось абсолютно. Сон был необходим для восстановления, но окончательно понять это удалось только утром, когда самочувствие резко улучшилось. На самом деле даже слишком резко и словно пропорционально усталости в глазах провожающего брата. Они оба все поняли, но никто не стал комментировать. Прощались тоже молча. Хуайсан, смотря в спину брата до того самого момента, когда та превратилась в невидимую точку, с силой сжал веер. У него ничуть не меньше работы, и появление брата только прибавило ее. От доказательств ритуала уже давно избавились, а еще одна копия записи отправилась в тайник. Последовательность действий довольно быстро сложилась в линию, и Незнайка мягко улыбнулся в след брату. — Не выпускать его из вида. Обнаружение недопустимо, о любых отклонениях сообщать мне как можно быстрее. — Холодный голос принадлежал словно уже другому человеку. — Но, Глава Ордена Не, разрешите спросить, почему путешествие обычного адепта так вас взволновало. К тому же, еще и его. — Раздраженный и явно презрительный голос заставил Хуайсана лишь улыбнуться.