это и есть твой дом. добро пожаловать
И они бы продолжили гулять на поверхности какого-нибудь метеорита серого, неинтересного совершенно, сбросив все тяжести жизни житейской, позабыли бы все обязанности и держались бы за руки. В пространстве, называемом вакуумом, Очако пела бы песни, Тенко бы наконец снял капюшон и покрасил бы волосы в цвет галактик, какие они только повстречали бы на пути. — Голубая, белая или чёрная? — спросила Урарака, выбирая ленточку для очередного браслетика дружбы — для таких у Шимуры в столе есть специальное отделение. Юноша улыбнулся, опять чуть не выронив горячую кружку с крыши пятиэтажки. — А давай всё вместе. По очереди.Часть 1
8 ноября 2019 г. в 22:26
Сумеречный свежий воздух проникал в каждую пору кожи, Тенко ёжился и надувал щёки, стараясь согреться; Урарака ушла куда-то вниз в его толстовке, оставила на краю крыши совсем одного, и юноша, признаться, начинал сердито бурчать.
Чёрные волосы налезли на лицо и закрыли весь обзор, когда Очако вернулась, надвинула капюшон его серой кофты на и без того взлохмаченную голову и всучила в обледенелые пальцы что-то круглое и горячее, что Тенко чуть не уронил с высоты пятиэтажки благополучно. Девушка засмеялась.
Сколько Тенко её помнил, она всегда смеялась. Видимо, первым звуком, огласившим её рождение, был не крик, а этот искренний, лучезарный смех, похожий на что-то дребезжащее, но дребезжащее по-хорошему… Тенко не умел никогда объяснять и описывать.
Зато из него вырос слушатель великолепный.
Урарака Очако могла рассказывать днями напролёт, и при этом Тенко едва ли мог уловить что-то из её рассказа. Ничто не выглядело однообразным, каждый раз Очако восхищалась то блеском реки у горизонта недосягаемого, то скоплениями Плеяд на опрокинутом куполе синем, то горячей выпечкой, то его покарябанными пальцами — Тенко тут же прятал их в карманы, боясь последствий непредвиденных — или стёртой тканью джинс на его коленках. А один раз девушка заметила в потрёпанном бумажнике Шимуры фотографию какого-то красноволосого парня с большим количеством пирсинга на лице и живо поинтересовалась, кто это.
— Мы всегда вместе, — Тенко пожал плечами и с намеренным равнодушием в лице спрятал клочок бумаги, который был обрезан наполовину; видимо, на второй стороне был запечатлён сам Шимура, не любящий, как выходит на фотографиях. — Друзья, как мы с тобой.
Очако прищурилась, пытаясь заглянуть прямо в глаза юноше, тот ещё усерднее стал скрываться под капюшоном. Так и проходили все их прогулки: Урарака, вцепившись в локоть Тенко, трещала обо всём на свете, обо всём, что видела и знала сама, а он лишь вёл её, где поменьше народу, где не так шумно и светлячки уже приподнимают свои крошечные усики в ожидании сумерек. Как хорошо было известно Тенко, Урарака просто обожала смотреть на звёздное небо.
Они лежали на мёрзлой осенью траве и пытались понять, в какой стороне Полярная звезда и сумеют ли они найти хотя бы ковш Большой Медведицы — звёзд так много, как узнать, какая подходит именно тебе. Очако смеялась сдавленно, — не стоит всё же засовывать так много карамелек в рот, — Тенко подбирал за ней фантики цветастые и думал о чём-то, в чём и признаваться не имело смысла.
Но ему нравились эти прогулки. Домой Шимура возвращался далеко за полночь — шастать по городу ночами ему не казалось чем-то неправильным, пугающим, не-геройским. Долго высмаркивался в ванной, отхаркивая кровь, а потом, не раздеваясь, укрывался одеялом на своей кровати и пялился на экран блокировки смартфона. Секунды шли куда медленнее, чем хотелось бы, а Тенко уже парил где-то там, под облаками, забыв надеть скафандр драгоценный, обхватив чьи-то такие же, как и у него, обветренные ладони, и смеялся-смеялся-смеялся.
Тенко был бы счастлив, если бы Очако Урарака отправила его полетать немного в космосе одним прикосновением, возможно, оставив его там навсегда, среди звёзд и планет, без кислорода, без звуков цивилизации. Он бы покорно ждал её возвращения, по-геройски преданно, не по-геройски плача.
забери меня обратно на Землю, я налетался, я хочу домой
А она бы сказала