Азбука Волейбола

А — это, конечно, ас. Ещё это и Асахи, и Азумане, и… «…и абсолютный идиот», — думает Нишиноя, перепрыгивая через три ступеньки за раз, пока его сердце так же неосмотрительно поступает с пульсом: три удара вместо одного. Десять сердечных приступов из десяти. Потому что А — это ещё и атака. Паническая. Ноя едва ли успевает затормозить на повороте и не вписаться в подоконник, скользит по плитке и летит дальше не иначе, как на крыльях любви. Только бред это всё. Какой нахер любви? Крылья воронов угольно чёрные, сотканные из мрака, а не какой-то там девчачьей любви. В том, что любовь - чувство исключительно девчачье, Ноя не сомневается. Любовь — это хиханьки да хаханьки, признания за школой и шоколад на Валентинов день. То, что он испытывает к Асахи, куда сложнее и серьёзнее. Это чувство болезненное и глубокое — то ли бездна под ногами, в которую ухнуть и забыться, то ли космос над головой — бескрайний и завораживающий. Только вот что бездна, что космос имеют кое-что общее и кроме своей гипнотичности — отсутствие воздуха. У Асахи его тоже нет. Он сидит в углу класса — там, где Нишиноя не сразу его замечает, но когда видит, то может отчётливо представить, как Азумане, задыхаясь и дрожа, сползает по стенке на пол, ловит ртом воздух и даже на помощь позвать не может, только набирает непослушными пальцами: «сос 416». Цифры — это кабинет, Ноя понимает сразу. Он вообще быстро соображает, либеро он или где? А сигнал о помощи означает только одно: с тех самых пор, как он устроил Асахи взбучку. «Проси меня, блять, о помощи», — вот к чему сводилась их затянувшаяся на неделю ссора после того, как Ноя впервые увидел, как Асахи трясёт, ломает и перемалывает. Ноя падает на колени (не привыкать) и берёт искажённое от ужаса лицо друга в ладони (тоже «не привыкать», но теперь это приказ самому себе). Нишиною и самого потряхивает от страха, но ради Асахи он улыбается уверенно до безумия. — Вот и я, твой несравненный герой, — говорит он, обжигая ледяные щёки Азумане своими руками. Толщина его руки — два сантиметра. Расстояние между мячом и полом. Расстояние между Асахи и пугающим, давящим миром, от которого Юу его непременно защитит. — Положись на меня, как и всегда. Два сантиметра. Расстояние между их лицами. Расстояние, заполненное тёплым дыханием, успокаивающим шёпотом, какими-то самоуверенными глупостями, которые Ноя вперемешку с мягким, ласковым смехом бормочет прямо ему в губы. Слова сливаются в мантру, заклинание, витиеватую формулу возвращения Асахи Азумане к жизни. «ну и чего ты грозный диагональный такой большой а такой дурак я же не дам тебя в обиду я же их всех порву ради тебя идиот хочешь прямо сейчас пойду и вмажу кому-нибудь или тебе вмажу чтобы переставал тупить ну же давай возвращайся в реальность я знаю она отстойная но я же крутой да так что возвращайся ко мне» Это как искусственное дыхание, только лучше. Вместо воздуха слова, чтобы потом вместо слов — воздух. Воздух, который Асахи больше не глотает судорожно, а вдыхает медленно, размеренно, впитывает в себя вместе с этим успокаивающим теплом, которое исходит от Нои, как от электростанции. Ядерного, блять, реактора. Смертельная доза мозговправительной нежности от Нишинои Юу. Асахи влажно моргает и уже осмысленно глядит на улыбающегося друга. Ноя смеётся с облегчённым надрывом и притягивает его лицо к своему. Два сантиметра между их губами схлопываются за секунду. Сердце, едва успокоившееся, снова бьёт тревогу о рёбра — Нишиноя чувствует его своей грудью и усмехается в поцелуй: — Только не паникуй снова. Всё у нас будет зашибись.