***
То, что Асахи занимается йогой, становится для Нишинои открытием. Не малопримечательным «ух ты, ничего себе», а настоящим шоком. Что-то дребезжащее, колеблющееся между откровением господним и инфарктом миокарда. В общем, уровень внезапности зашкаливает, датчики бьются в истерике, а желание посмотреть прорывается изнутри кипящим гейзером. Потому что… Асахи и йога? Ноя готов душу продать за такое зрелище! Где подписаться? От одного образа медитирующего Азумане в груди теплеет и искрит, а уж если включить фантазию и подумать о позе «собака мордой вниз»… Ведь если морда собаки направлена вниз, то вверх торчит её аппетитная задница, и Нишиноя обязан это увидеть. Просто обязан. Он сразу понимает: ради того, чтобы удостоиться подобной чести, придётся изрядно попотеть. В прямом смысле. Записаться в ту же группу, в которую ходит Асахи, и познать единение тела и духа. Хотя тело и дух Нишинои и так вполне себе едины в том, что хотят Азумане — мордой вниз ли, мордой вверх — неважно. Дело остаётся за малым: узнать, где Асахи постигает азы дзэн-буддизма. Звучит легко, а на практике… Пф, ещё легче! Это вам не «раскаты грома», тут особого мастерства не надо. И пусть Суга на уговоры не поддаётся ни в какую, зато капитана подкупить — раз плюнуть. Дайчи выдаёт адрес студии всего-то за баночку йогурта (повезло, что он любит их почти так же, как Кагеяма — молоко, а Ямагучи — картошку фри). Два вечера непрестанного бдения за углом — и Нишиноя выясняет, что: 1. По вторникам с семи до девяти Асахи демонстрирует чудеса растяжки — обидно только, что не ему. Но это лишь пока! 2. Из него, Нои, получился бы прекрасный частный сыщик. 3. А из Асахи вышел бы не менее прекрасный помощник сыщика. 4. Он был бы как Ватсон, только сексуальный и с растяжкой. 5. Теперь Нишиноя просто обязан стать детективом! Но сначала он станет членом группы юных йогов, купит дурацкий резиновый коврик и запишется на пробное занятие — благо, бесплатное. Время: вторник, с семи до девяти. Нет ведь ничего странного в том, чтоб приходить на йогу в волейбольной форме, правда?..***
Йогурт, который приносит Нишиноя, земляничный, нежный и без единого ягодного комочка, которые так не любит Дайчи. Он безупречен. Он — произведение йогуртового искусства. А у Дайчи нет ложки. У Дайчи урчит в животе от голода, у Дайчи слюнки текут от сладкого аромата, у Дайчи… Всё ещё нет ложки. Искушение невыносимо, капитан безутешен, йогурт божественен, голод неутолим, клубная комната пуста, за окном темнота, а до дома — минимум час. Настроение: ноль ложек из десяти. Йогурт слишком густой, чтобы его пить, а фольга неудобно порвалась посредине — свернуть лопаткой не выйдет. Дайчи близок к отчаянию. — Ты идёшь? — заглядывает в раздевалку Суга — взъерошенный и милый. Дайчи невольно улыбается. — Ага, — отвечает он, закидывая спортивную сумку на плечо. — Слушай, а у тебя ложки нет? — Ложки? Сейчас посмотрю… — бормочет Суга, копаясь в своём рюкзаке. У него всегда всё есть. Он заботливо таскает с собой целую аптечку, разные закуски для малышни, портативную зарядку с проводами под разные разъёмы, тёплую шапку даже летом и бог знает что ещё. Вот только сегодня он возился с разбитыми коленками (спасибо Ное и его «раскатам грома») Хинаты — и бинты у него были, и перекись, и йод. Последний, правда, был вверен Кагеяме: Шоё наотрез отказался мазаться этой «жгучей гадостью», но стоило Тобио коварно пробормотать, что он знает секретный приём… Впрочем, Дайчи не знает и сам, что было дальше: первогодки убежали в клубную комнату, а вернулись оттуда перемазанные йодом с ног до головы. На вопросы о случившемся оба молча краснели. — Я уверен, что у меня была одна, но… Не знаю, она куда-то пропала. Прости, — Суга вздыхает и разводит руками. Дайчи хочется обнять его даже сильнее, чем попробовать йогурт. — Съешь пальцами. — Пальцами? — Ну да, — просто соглашается Сугавара. Будто всегда так делает сам. Дайчи представляет: Суга макает палец в нежный йогурт, подносит к губам и собирает языком земляничные капли… Блять. Нет. Почему в его голове это обязано выглядеть настолько развратным? — Как-то это негигиенично. — Да ладно тебе, ты же облизываешь пальцы, когда ешь чипсы. Дайчи медленно кивает. Он даже не знает, что смущает больше: то, что Суга подмечает его глупые привычки, или то, что в его голове Коуши всё ещё вылизывает свои пальцы. — Это другое. — Разве? — на ангельском личике Сугавары проскальзывает что-то дьявольское, и от контраста Дайчи ведёт. Он даже не сразу подмечает, что Суга покусился на святое: и нет, дело не в йогурте, который он зачерпнул двумя пальцами, а в остатках благочестивости капитана. И хоть обет воздержания он не давал, но нарушить его готов с энтузиазмом. Дайчи не железный. Надёжная ли он опора для команды? Да. Тверда ли его воля (и, кхм, плоть)? Определённо. Но так ли крепки его моральные принципы? Так ли строги нравственные законы?.. В-во… В-возможно? Когда Суга подносит свои длинные пальцы, перепачканные йогуртом, к его губам, Дайчи понимает: не-а. Вообще не крепки и не строги. Среди звенящего возбуждения ясными и чёткими остаются только две истины: пальцы Коуши на вкус как земляника, а ложки переоценивают.***
То, что происходит в клубной комнате, остаётся в клубной комнате. Это правило придумано не ими, оно словно высечено где-то в подсознании каждого члена команды. Поэтому Кагеяма молчит о том, что они случайно подслушали с Хинатой, когда этот идиот забыл своё бэнто. Поэтому Сугавара никогда не скажет никому (даже Дайчи, хотя у них нет секретов), что стал свидетелем «волшебного способа» Нишинои справляться с паническими атаками Асахи. Поэтому Танака не заикается о тренере Укае и Такеде-сенсее, которые, вообще-то, взрослые, и могли бы получше место найти… Поэтому даже Тсукишима никак не комментирует покрасневшие лица Ячи и Шимизу, в спешке одёргиваемые блузки и припухшие губы. Впрочем, сегодня в клубной комнате не происходит ничего развратного. Всё максимально невинно и нелепо: опустившийся на корточки Кагеяма, осторожно дующий на коленку Хинаты, чьи глаза распахнуты почти испуганно; неловкое бормотание о том, что если поцеловать, то заживёт ещё быстрее; суматошные поиски старых мелких ссадин, которые тоже надо непременно обработать и поцеловать; забота, перерастающая в очередное абсурдное соревнование; горящие щёки и с упрямой смелостью прикушенная губа. — Идиот! Ты зачем её до крови прокусил?! — Теперь её тоже надо помазать йодом! — Вот сам и мажь! — Жечь будет… Подуешь? — И так заживёт! — А как же «если поцеловать, то заживёт быстрее»? — Н-н… На губах это не работает! Идиот! — Проверим?.. Отказываться нет причин. В конце концов, всё что происходит в клубной комнате, остаётся в клубной комнате.