А у вас есть соль?

Неуловимо ощущался запах кофе, чего-то из сладкой выпечки и, кажется, корицы. Даня стоял на пороге, провожая взглядом Алину с Масару. Вечером они всегда гуляли дольше, чем утром или днем, если погода позволяла. Даня бросил взгляд на Алинину дверь. Именно оттуда шел запах чего-то вкусного. Даня прислонился к косяку и прикрыл глаза. Ему вспомнилось нечто… нечто теплое и приятное.  — Ты не умеешь печь.  — Умею, — заявила Алина, выхватывая очередную салфетку, — ты берешь меня на слабо?  — А ты хоть раз пробовала? — поинтересовался мужчина.  — Нет, но… я уверена, там ничего сложного. Они готовились к произвольной программе и разговоры о пирожках, который завел сначала Дудаков, заявив всем, что он не прочь перекусить, перерос в серьезный спор, в котором Даня упрекнул девушку, что она ни разу еще ему не пекла.  — Значит, — сделал вывод он, — ты не умеешь.  — Умею!  — Нет.  — Да. Алина стукнула по бортику кулаком, но только нахмурилась, почувствовав, как кожу обожгло. Даня протянул руку и взял ее ладонь в свою.  — О чем ты говоришь? — он старался не улыбаться, — нет.  — Да! — девушка выхватила руку и откатилась, — да! Он с нежностью смотрел на Алину, а после и вовсе прикрыл глаза. Через несколько дней на его столе появились пирожки. И Даня решил, что некоторое время не будет просить ее готовить. Эти воспоминания грели его. Наверное, только воспоминания и способны согреть его этой зимой. Их с Алиной отношения теперь были на уровне соседских. И больше всего его бесило именно то, что он не может это исправить. Ему не хватало смелости даже постучать к ней и спросить как дела. Он боялся не того, что она его не пустит или отвергнет, нет. Она бы никогда так не поступила. Он просто боялся, что Алина станет его упрекать. Или, еще страшнее, он будет упрекать ее. Они оба старались вести себя так, будто ничего не случилось. Вчера днем, Алина застопорилась у почтового ящика, когда Даня возвращался с работы, будто там было что-то очень интересное. Она бросила ему «привет» и на лице появилась улыбка, которую Алина поспешила скрыть. Даня же буркнул что-то себе под нос и тоже подошел к ящику. Никому из них почта не пришла. На катке, как и всегда, были только дети. Парочка взрослых стояла за бортиком, увязая в сугробах. Они нервничали, поскольку их дети не хотели покидать каток, а просто стоять, было не так приятно, как кататься. Даня зашнуровал шнурки и дополз до калитки. Иначе, передвижение по не расчищенному снегу, не назовешь. Лед на этом катке — отдельная история. Но Даня не мог жаловаться, у людей из соседнего поселка даже такого катка не было. Он включил музыку и, предварительно, выбрал песни, которые будут сопровождать сегодняшнее катание. Их было немного. Он не собирался задерживаться здесь надолго. Иногда он закрывал глаза и придумывал новые программы, которые больше никогда и никто не использует. Ему не хватало этого — возможности поделиться своим творчеством. Дети смотрели на Даниила с восторгом. Он был одним из немногих, кто твердо стоял на ногах. Он не пытался выпендриваться, как часто это делал на катках Москвы, где, впрочем, были и те, кто выглядел на льду намного лучше, чем он. Здесь Дане хотелось просто душевного покоя. Он приходил на каток, чтобы напоминать себе иногда что он — часть чего-то большего, чем просто постановщик в детском саду. Это помогало. Алина изящно исполнила пируэт. Даня едва не врезался в бортик, когда зубцом зацепился за бугор на льду. Он, хоть и ожидал увидеть здесь Алину (все-таки каток находился в десяти минутах от их дома), но не был готов. Они не могут делать вид, что не знакомы. Ведь люди, которые когда-то были друг другу роднее всех, обычно, продолжают общаться чтобы ни стало. Алина на этот раз не собиралась делать первый шаг. Кажется, она вовсе не заметила Даню. Она была занята очисткой от снега своих джинс. Мужчина перевел дыхание и вынул из ушей наушники.  — Алина. Алина не откликнулась. Даня нахмурился. Она не могла его игнорировать. Чтобы не случилось, она… просто не могла. Он попытался позвать ее еще раз, но девушка снова промолчала, отряхивая левую ногу. Тогда он толкнул ее в спину. Алина резко развернулась. Даня успел схватить ее за рукав куртки и только чудом девушка не рухнула на лед, с ужасом, глядя на него. В ее ушах тоже были наушники. Даня улыбнулся.  — Не делай так больше! — попросила Алина, переводя дыхание, — я чуть не умерла от страха.  — Я не виноват, что ты не услышала, — заявил Даня, — ты что, упала в снег? Алина бросила нехороший взгляд за бортик. Там уже образовалась подобие тропинки. Если каток отчищали своими силами, то на то, что было за ним, все просто плевали. Алина пожала плечами.  — Условия ужасные, — надменно заметила она, но затем поняла что ляпнула и улыбнулась, — впрочем, мне нравится. Это экстрим.  — На таком льду убиться можно, — заметил Даня, — хотя эти дети, кажется, в восторге.  — Еще бы, — буркнула Алина, — они видят лед несколько раз в году. Даня… он протянул руку. Сам не понял почему. Раньше такой простой жест был в порядке вещей, но теперь? Теперь на это нужно было набраться смелости. Он протянул руку, но Алина не взялась за нее. На ее лице отразилось сомнение. Даня не сводил глаз с нее и старался понять, о чем она думает. Но, когда девушка обхватила его ладонь, он выдохнул.  — Чем ты хочешь заниматься? — спросил Даня, когда они проезжали третий круг, и молчать уже было неприлично.  — Ничем, — отозвалась Алина, убирая с лица снуд, — по крайней мере в ближайшие три месяца я собираюсь бездельничать. Даня задумался. Он и сам бездельничал несколько недель, но это очень скоро надоедает, поэтому он удивился, когда Алина объявила о том, что не собирается ни работать, ни учиться. Вынужденный выпустить руку Алины, когда между ними проезжал мальчик, Даня ощутил что-то такое… словно у него отобрали тепло. Алина больше не взяла его за руку. Воспользовавшись замешательством, она сунула ладонь в карман.  — Тебе не будет скучно? — спросил мужчина.  — Нет. Я буду рисовать. Или вышивать. Да без разницы. Буду смотреть фильмы и залипать на сериалы. Иногда на лед. Это все. Мне надоели каждодневные тренировки. Наверное… — Алина прищурилась. Даня поймал ее взгляд и она быстро перевела его на фонарь над их головами. — Наверное, так выглядит пенсия. Даня не смог сдержать усмешку.  — Ага, ты еще начни в шесть утра на автобус бежать. Алина не поняла этой его шутки, а он не стал объяснять. Ничего, если она решила жить, как рядовой человек, то совсем скоро узнает прикол про бабушек и маршрутки.  — Наверное, пора возвращаться, — заметила Алина, когда на катке почти никого не осталось.  — Я провожу, — вызвался Даня, — нам по пути, — добавил он и порадовался, что Алина ему улыбнулась. Алина оказалась умнее, чем Даня. Она постелила на снег плотный коврик и переобувалась почти с комфортом. Даня не понимал, почему не догадался взять себе такой же. Пока девушка утирала нос салфетками, Даня не сводил глаз с фонарей. Там, в их свете, красиво кружился снег. Одной из особенностей воспоминаний было то, эти милые, уютные и такие нежные моменты, со временем превращались в печальные. Думаешь о них и плакать хочется. Такие, как поцелуе при свете фонарей. Наверное, Алина тоже подумала о чем-то таком, поскольку вздрогнула, когда Даня позвал ее. Так они и шли до дома. В полной тишине, каждый погрузился в свою музыку и мысли.  — Ты можешь зайти выпить чаю… Это предложение было отличным. Даня потирал руки, стараясь отогреться. И он, и она, стояли напротив своих квартир, разглядывая друг друга. Оба были промокшими, с раскрасневшимися щеками. Даня кивнул.  — Только переоденусь, — сказал он. Он быстро принял горячий душ и опустился на диван, укутавшись в плед. Ему не хватило сил, чтобы встать и дойти до Алины. Он уснул прямо здесь. Проснувшись, он обнаружил на своей груди Юки, удобно устроившуюся в складках пледа. Он согнал кошку и посмотрел на часы. Сегодня был выходной. Это несказанно обрадовало. Даня присел, путаясь в пледе. Шел только третий час ночи. Даня прищурился, глядя на кофейный столик. Там стояла тарелка с тремя пышными, сладкими булочками. И чашка с молоком.