Назад к истокам

Время перевалило уже за полночь, когда Люси сидела за рабочим компьютером, тщетно пытаясь отредактировать материал для новой статьи. В журналистском деле Хартфилия имела успехи, но, увы, не такие, какие хотелось бы ей самой. После статьи о пожаре в торговом центре и подвиге Всемогущего (которая, несмотря на непростые личные взаимоотношения Люси с героем №1, получилась весьма хорошей) Макаров почему-то больше не поручал Хартфилии освещать ни геройские подвиги, ни состязания. Теперь он ждал от Люси статьи о светских мероприятиях. Отчасти его логика была Люси понятна — с ее появлением в адрес «Хвоста Феи» перестали сыпаться негативные отзывы о беспардонности и невежестве журналистов, поскольку Хартфилия умела, когда нужно, быть тактичной, деликатной, а также хорошо одевалась, разбиралась в моде, стиле и этикете. Кому как не ей поручить репортаж об открытии нового модного дома, где по традиции присутствовали и медийные личности, в частности, весьма популярные про-героини Полночь и Леди Гора. Люси справилась на славу, даже успела взять короткие интервью, но сама идея описывать в прессе наряды героинь (вместо освещения злободневных событий) ей претила. Какая, к черту, разница, в каком именно платье Полночь или Титания посетили то или иное мероприятие, когда среди широких масс становятся популярны «неправильные» идеи? Хартфилии хотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями, но, увы, никого не было рядом. Несмотря на то, что Люси, переплачивая втридорога, снимала квартиру в шаговой доступности от Юэй, ребята все равно предпочитали жить в приакадемном общежитии, и даже Хэппи, который учеником Юэй не являлся, следовательно, и поселиться должен был за пределами академии (а именно в квартире Люси), все чаще улетал и пропадал с ребятами, оставляя ее одну. А с Всемогущим она не виделась уже две недели, с тех пор как тот остался недоволен ее решением помочь Нацу остаться в Юэй. Люси была уверена, что после того как она все-таки добилась своего с помощью запретной причуды, отец найдет ее и как-то прокомментирует ее действия. Но тот словно испарился. По старой привычке Люси ежедневно (и не по разу) обновляла страницы информационных интернет-порталов, но никаких появлений Всемогущего замечено не было. Такое случалось и раньше — герой №1 просто пропадал на неопределенное время, но теперь Люси видела в его действиях равнодушие по отношению к собственной судьбе. Если, допустим, Всемогущий взял небольшой отпуск, думала Хартфилия, почему бы ему не уделить ей денек? Она бы с удовольствием пригласила его в гости. По правде, Люси (уверенная, что отец в курсе ее нынешнего места жительства) втайне ждала его, даже велела звездным духам делать тщательную ежедневную уборку. К тому же, кроме новостей из жизни агентства и бесконечной писанины на заданные темы, было у нее нечто особенное, что Всемогущего бы по-любому заинтересовало, как героя. Впрочем, Люси уже сомневалась, что готова делиться этой информацией. Это ее дело, ее расследование, которое, конечно, ей никто не поручал — Хартфилия поручила его себе сама, будучи при этом уверенной, что поступает правильно. Поняв, наконец, что со статьей для Макарова сегодня ничего не выйдет, Люси, сделав себе четвертую по счету чашку кофе, открыла чистый лист и принялась записывать в подробностях все, что с ней пару дней назад приключилось. *** Люси была полна решимости выяснить правду, а затем отправилась в тот самый бар, где не так давно познакомилась с Каной Альбероной, надеясь найти ее там. Да, та, как и обещала, снова была в баре, причем опять в нетрезвом состоянии. Однако Люси она узнала. — Давай выйдем, нам надо поговорить, — решительно начала Люси. Ты расскажешь мне только правду, тут же добавила Хартфилия мысленно. На мгновение ей показалось, что в момент активации причуды в ее сторону был брошен странный взгляд из зала. Еще с минуту Люси пристально разглядывала помещение, стараясь разобрать в приглушенном свете, кто же именно мог на нее посмотреть. Теоретически, на нее могли глянуть и из-за привлекательной внешности, но отчего-то ее не оставляло ощущение, что взгляд был не случайным. Люси поежилась, ей стало некомфортно, поэтому она предпочла быстрее покинуть заведение; благо, Кана, повинуясь действию ее причуды, вышла за ней, не сопротивляясь. — Расскажи мне о своей причуде, Кана Альберона. — Карты. Слабая в бою причуда, хоть и довольно разнообразная, — хмыкнув, она достала колоду. — Могу создавать иллюзии, усыпить, получить поток воды, отследить местоположение того, к кому прикрепила карту. Могу даже спасти кого-нибудь, поместив его в карту... — А подменять чужие воспоминания? — Нет, точно нет. — Тогда тот парень, что приходил за тобой? — Гажил? Его причуда — железо. Обычно превращает руки в железное или стальное холодное оружие, а потом вступает в драку. Кроме того увеличивает силу, поглощая железо. Рассказывал, что однажды устроил в промзоне потоп, просто перегрызя трубы... Хотя, может, и врал. Кажется, Кана говорила правду. Люси почувствовала разочарование — здесь она не найдет причины постигших ее странностей. Может, дело действительно в излишней выпивке, как говорил Нацу? Пользуясь тем, что действие ее причуды еще не закончилось, Люси (хоть уже и без интереса) продолжила «допрос». — Чем ты занимаешься? — Пью, гадаю за деньги, иногда подворовываю кошельки. Раньше работала в модельном агентстве, но меня оттуда выгнали за пьянки и дебоши. Тогда меня нашел Лакс с ребятами. Он сказал, что сделает из нас героев нового поколения... — А что не так со старым? — настороженно задала вопрос Хартфилия. Работая в агентстве, Люси всегда была в курсе последних новостей. В обществе было неспокойно, поскольку то тут, то там появлялись группировки, чья деятельность являлась противозаконной и антиобщественной. И большинство из них называли или позиционировали себя подобным образом. Кто-то придерживался конкретной идеологии, хотя большинство на деле хотели бы стать героями, но не вышло, и теперь просто мстили судьбе (и всему миру) за собственный провал. Кана теоретически могла подходить под последний вариант, подумала Хартфилия. — Старое давно прогнило. Лицемеры. Улыбаются с экранов, говорят красивые фразы о спасении всех и каждого... Люси нахмурилась. Ей не нравился ход мыслей Каны, явно как и ход разговора в целом. Вероятно, она по-прежнему говорит чужие слова. Кто-то внушил ей эти мысли, заставил поверить в свою правоту. Но Альберона вдруг наклонилась ниже и посмотрела на Хартфилию абсолютно осознанным, почти трезвым взглядом: — Ты должна меня понимать, Люси. Как думаешь, спасать мир, наплевав при этом на собственного ребенка — это достойно героя? Надо признать, что слова Каны задели ее за живое. Но Люси отчаянно гнала от себя дурные мысли — разве обида на отца, который оказался героем, это повод ненавидеть всех героев вместе взятых? Наверняка Альберону втянули в дурную компанию, воспользовавшись ее затаенной обидой. — Я хочу познакомится с твоими друзьями, — проговорила Люси, предварительно привычно сжав кулаки. Если она сможет обнаружить и, быть может, обезвредить потенциальных преступников, это будет куда круче, чем все те статьи для агентства, которые она уже успела написать. Люси много лет прожила в роскоши и изобилии, но даже представить не могла, что однажды ей удастся побыть настоящим детективом (и заодно разведчиком). Интересно, думала Хартфилия, как отреагирует отец, когда узнает, что она раскрыла серьезное дело? Это было сложно предсказать. А как отреагируют Нацу и компания? В сознании Люси уже рисовала картины веселой пирушки по случаю собственного триумфа. Нацу и Грей позовут своих друзей из Юэй (наконец-то Люси с ними познакомится!), и они купят море шампанского и закажут гору пиццы, а отмечать будут до рассвета. Погруженная в приятные мысли, Люси почти не заметила, как они с Каной подошли к обычному многоквартирному дому, и Альберона завела ее вовнутрь. Насмотревшись фильмов, Хартфилия была уверена, что логово злодеев должно располагаться на заброшенном заводе с огромным количеством труб и вечной сыростью; но нет — Кана вела ее в самую обычную квартиру. — Сколько вас там? — запоздало спохватилась Люси. Черт, надо было выяснить эти подробности заранее! — Пятеро. Я, Лакс, еще Фрид — типа правая рука Лаксуса, обожает его до безумия, — Альберона ехидненько хохотнула. — Также Джувия — единственная девушка кроме меня; ну а Гажила ты знаешь. Люси не сказала бы, что знает. Слов Каны о нем было слишком мало, а причуды остальных троих ей и вовсе были неизвестны. Поскольку это была ее первая миссия подобного рода, похоже, она подошла к ней легкомысленно. Хартфилия мысленно помолилась Фортуне, попросив не бросать ее. После звонка — три длинных, два коротких — дверь открыл Гажил. Люси, хоть и была в прошлый раз пьяной, узнала его. — Привет, — она дружелюбно помахала рукой, а тот лишь нахмурился. Девушка, одетая во все синее, выглянула из-за двери и смерила Люси презрительным взглядом. — Последние мозги небось пропила, — раздраженно фыркнул Гажил, — раз уже чужаков сюда таскаешь... Люси поняла, что ей тут не рады; впрочем, на иной прием она и не рассчитывала. — Это моя подруга, — неожиданно заступилась за нее Кана, попытавшись пнуть стоящего в дверях Гажила. — Ты же ее помнишь, железный лоб. Люси Бел... Белс... Альберона отчаянно пыталась вспомнить фамилию «Белсерион», которой представилась Люси при их первой встрече. — Люси Хартфилия, — раздавшийся жесткий, грубый, бескомпромиссный голос прервал ее усилия. Не было нужды спрашивать — в том, что этот голос принадлежит главарю их шайки, тому самом Лаксусу, Хартфилия не сомневалась ни секунды. Он знает ее? Дай Бог, если только по светским хроникам. — Ее фамилия Хартфилия, — повторил Лаксус, появившись в дверях. Одна его фигура внушала страх и трепет, из-за чего Люси предусмотрительно сжала руки в кулаки. — Богатая американка, очевидно ищущая приключений на свою долю. Зачем ты привела ее сюда? Лаксус грозно посмотрел на Кану, из-за чего та съежилась и плотнее прижалась к стене. Его тут боятся, поняла Люси, наблюдая за Альбероной. Ты позволишь мне остаться и примешь меня в свою банду. — Впрочем, проходи. Может, и от тебя найдется польза. На лице Лаксуса блеснул оскал. Люси стало не по себе. Если этот человек однажды узнает, что она тут в роли шпиона, так еще и использовала причуду, чтобы манипулировать им (и остальными собравшимися), ей придется жестоко за это поплатиться. Впрочем, у нее есть почти непобедимая причуда, звездные духи, а также сильнейший отец, который в случае опасности непременно за нее заступится. Люси улыбнулась, стараясь прогнать страх. — Итак, для чего ты здесь? — спросил Лаксус, усевшись в большое кресло. Еще один член их шайки — судя по описанию Каны, это был Фрид — смотрел на Лаксуса чуть ли не с обожанием, а на нее, Люси, равнодушно. — Люси, как и я, внебрачная дочь героя... — начала было Альберона. — Я не давал тебе слово! Лаксус Дреяр рявкнул так громко, что вздрогнули не только Кана и Люси, но и Джувия с Фридом, стоящие неподалеку. Хартфилия отчаянно держала себя в руках, не показывая страх. — Кана права. Я выросла как дочь и наследница Джуда Хартфилии, известного американского магната и миллионера. Но незадолго перед смертью моя мать призналась мне, что по молодости крутила романы с японскими про-героями. Люси сглотнула ком, подступивший к горлу. Говорить о матери, а тем более открыто лгать, выставляя ее в глазах этой банды женщиной, не обремененной моральным нормами, было больно. Хартфилия внушала себе, что это необходимо: в случае, если кто-либо начнет допытываться до правды, или если Кана или Гажил сболтнут о ее лжи касаемо Старателя, она всегда сможет сослаться на то, что подлинное отцовство не установлено. — Я отправилась в Японию, но, как оказалось, зря — моему предполагаемому отцу плевать на меня. Портить репутацию грязной историей о романе с замужней женщиной и незаконнорожденной дочери он не желает. В итоге у меня теперь нет семьи, — Люси красноречиво выдержала паузу. — Зато есть деньги. Первое фальшивое «признание» она выдержала достойно. Последний аргумент должен был, по ее мнению, заинтересовать Лаксуса, который, судя по обстановке квартиры (если, конечно, она принадлежит ему) был не беден, но и не слишком богат. — Ты хоть понимаешь, чем мы занимаемся? — Ищите альтернативные пути решения проблем современного общества. Люси мысленно поблагодарила судьбу и родителей за уроки риторики и ораторского мастерства. — Верно размышляешь, — Лаксус благосклонно кивнул. — И ты желаешь быть одной из нас? Какова твоя причуда? — Звездные духи, — без колебаний ответила Люси, так как привыкла к подобному вопросу. Далее последовала демонстрация. — Слабовато, — резюмировал Дреяр, не зная, что Люси не показала и половины силы звездных духов, не говоря уж об истинной причуде. — У нее есть деньги и связи, Лаксус-сама, — полушепотом добавил Фрид. Верно рассуждает, подумала Люси. Деньги и связи едва ли не важнее, чем сильная причуда. Благодаря этому Люси (на что она свято надеялась) сумеет безболезненно влиться в команду, а потом... Хартфилия еще не решила, что будет делать дальше. Расскажет отцу? Сдаст преступников полиции? Заставит их сама (применив, естественно, причуду) прийти и сдаться? — Где гарантия, что она не выдаст нас? — холодно проговорила Джувия. Черт бы ее побрал, мысленно выругалась Люси. — Мы дадим ей задание. Она должна нарушить закон — ограбить, или напасть, или устроить общественный беспорядок; а после представить нам доказательства. Хартфилия напряженно вздохнула. К такому она готова не была. Она не может причинить вред людям. Да, она не герой, но она дочь героя; она подруга и приятельница будущих героев. Напряженный мозг ее отчаянно искал компромиссы. — Если, к примеру, я превышу скорость, а потом предложу полицейскому взятку? — Разумеется, нет. Превышением скорости занимается полиция. Нам же нужно нечто, что заинтересует героев. Ничего личного, Люси Хартфилия, — Лаксус наклонился ниже и посмотрел на нее в упор. — Мы должны быть уверены в твоей преданности. Наличие компромата поможет тебе оставаться на нашей стороне. — Люси, не волнуйся — попыталась поддержать ее Кана, которая явно ей симпатизировала. — Всего лишь маленькая кража. Я, например, воровала одежду и выпивку. Люси на секунду попыталась представить, как отреагируют близкие ей люди, когда узнают, что она — пусть и благого дела ради — пошла на преступление. Хартфилия отчетливо представила себе растерянное лицо Нацу, который подавленно произнесет что-то вроде «я всего ждал от тебя, Люська, но чтобы такое...»; представила молчаливые слезы Венди — она никогда не критикует, но украдкой плачет, когда ей больно. Представила лицо отца без улыбки и его сдержанное «Люси, я очень разочарован»... Нет, не будет никакого теста. Ты примешь меня без него. Люси рисковала. Она начала использовать причуду повсеместно, даже не задумываясь о последствиях. Ее причуда дает сбои, Люси уже успела это понять. Что если подобное произойдет сейчас? Тогда Лаксус узнает о ее манипуляциях. Никто (кроме, может, Каны) не встанет на ее сторону. Дай Бог, если звездные духи сумеют выручить ее из этой заварушки... Но, к счастью, причуда сработала как надо. — Ты принята, — громко заявил Дреяр. — Почему эта девка на особых условиях? — попытался возразить Гажил. — Потому что я так решил, — грубо прервал его Лаксус. (Потому что я так решила, подумала Люси). — Добро пожаловать в семью. Люси победоносно подняла голову и вдруг встретилась глазами с парнем, который стоял за спиной Лаксуса. На его лице отобразилась улыбка — жуткая, пугающая, похожая на оскал. Она почувствовала, как к горлу подступает паника. На мгновение Люси показалось, что не она победила вовсе, а некий неизвестный кукловод, который умело дергает за ниточки, ликует, празднуя истинную победу, а она продолжает лишь играть роль марионетки в его руках. — Кана, — испуганно прошептала Хартфилия, — кто тот молодой человек, что стоит за спиной Лаксуса-сана? — О ком ты? — непонимающе переспросила Альберона. — Я представила тебе всех наших: я, Лакс, Фрид, Гажил и Джувия. Других нет. Люси резко подняла взгляд. Там, где еще секунду назад зловеще улыбался неизвестный, было пусто. *** Он шел с нарастающим чувством тревоги. Геройское чутье (или просто интуиция) сигнализировало ему, что стоит ждать подвоха. Кто такая эта Уртир? Настоящее ли это имя? Откуда она знает, что именно его беспокоит? Она уже ждала его. Красивое тело и абсолютно бесстрастное лицо. Фуллбастер попытался (увы, тщетно) перехватить инициативу первым. — Прежде чем приступить к разговору, хочу спросить кто вы и как, а особенно зачем следите за мной? Девушка улыбнулась — едко, оценивающе и испытывающе. — Моя фамилия тебе ни к чему, — ответила та, кинув на него нечитаемый взгляд, — а вот имя... Ты же американец, должен был понять. Уртир. Слезы Ур. Грея передернуло. Еще никто не упоминал при нем Ур-сенсея. — Я ее дочь, — кратко пояснила она, видя растерянность на его лице. — Да, родная дочь твоего учителя. — Ты лжешь, — ответил Грей, еле сдерживая эмоции. Сейчас, кажется, он понимал, вернее, кожей прочувствовал драгниловское «я аж воспылал». Все эмоции в его душе бурлили, как лавина, готовые выплеснуться наружу. Но он не Нацу, он не позволит себе утратить самообладание. — Если бы у Ур-сенсея была дочь, я бы знал об этом. — Думаешь, весь мир именно такой, каким ты его знаешь? Уртир провоцировала его; насмехалась над ним. Но Фуллбастер так и не смог объяснить себе, почему не ушел сразу. — Мы говорили про Люси Хартфилию, не так ли? Она ведь уже сказала тебе, что фамилия «Хартфилия» не принадлежит ей по праву рождения? Что ее биологический отец еще жив, и именно его в первую очередь она приехала искать сюда, в Японию? Нет, не говорила. Грей вместо обиды почувствовал отвращение — даже если в семье Хартфилиев были грязные тайны, он никогда не был любителем сплетен из категории «любовь, измена, ревность». Люси юридически является наследницей состояния Джуда Хартфилии, а копаться в «грязном белье» Грей не желает. — Впрочем, с ее отцом ты знаком. Более того, его лицо ты видишь каждый день по телевизору, в новостной ленте и каждом втором городском билборде. Уртир повернула к нему планшет, где на экране красовалось фото Всемогущего. — Хочешь сказать, что Люси его дочь? Что за бред ты несешь?! Но та, кажется, не обратила ни малейшего внимания на его возмущение и скепсис. — Взаимоотношения любимца миллионов и Символа Мира с собственной внебрачной дочуркой, которую, сдается мне, он никогда и не хотел, это отдельная песня. Куда интереснее в этой семье личность матери Люси — Лейлы Хартфилии. Уртир показала еще одно фото. Очень красивая, хоть и болезненно-бледная женщина, почти точная копия Люси. — Женщина, которая украла причуду, а потом передала ее собственной дочери... Ты никогда не задавался вопросом, Грей, почему вы с Нацу Драгнилом готовы были убить друг друга, и вдруг в одну минуту стали друзьями? И совпадение ли, что в тот момент Люси Хартфилия находилась рядом? Фуллбастер смутно помнил те ощущения. Это было странное чувство — он все понимал, но как будто не контролировал ситуацию; словно наблюдал за собственными действиями со стороны. Доказательств, что попал под действие чьей-то причуды, у него не было, однако Грей продолжал наблюдать — сначала за всеми, включая Люси, Нацу, Венди и даже иксидов. Потом более тщательно именно за Хартфилией. Если, к примеру, Драгнил летел в Японию с единственной (и очень понятной) целью — поступить в Юэй, — то мотивы Люси совершенно не совпадали с ее действиями. Она сказала, что ищет пропавшую тетю, однако ни разу за уже три месяца проживания в стране не приступила к поискам. Устроилась в «Хвост Феи», общалась с героями и ходила по званым вечерам, потом вовсе придавалась пьянству в сомнительных заведениях. Но не искала. — У нее есть причуда, о которой она молчит, — несмело произнес Грей свое предположение. Директор Контоку не поступил бы так несправедливо, Грей уверен. Даже реши он дать провинившимся еще один шанс, без сомнений подарил бы его обоим; но Бакуго отчислили, а Нацу остался. Без объяснения причины подобного решения. — Верно. Та самая, которую передала ей мать. Фуллбастер отчаянно старался переварить полученную информацию. — Разве причуду можно передавать? Разве с ней не рождаются, как я родился со способностью управлять льдом? Уртир смягчила тон. Теперь она действительно напоминала ему старшую сестру, хотя Грей старался не доверять ощущениям. Они могут быть обманчивы. — Причуда — это сила. Как и любую другую силу, например, силу электричества, ее можно создать, накопить и передать. Фуллбастер вдруг представил себе людей в виде гигантских аккумуляторов. Сравнение получилось странным. — Если бы это было так, разве остались бы на Земле беспричудные люди? — Ты логично мыслишь, Грей. Но дело вовсе не в технике. Видишь ли, изначально существовали два класса людей: те, кто обладал силой, и те, кто по мнению первых, был не достоин ею обладать. — Идеи классового неравенства мне претят, — жестко ответил Грей. — И если бы ты была дочерью Ур, ты бы знала, что она тоже была против. Он смотрел на Уртир и никак не мог оценить ее. Друг или враг? Скорее, второе. Должен ли он рассказать героям-наставникам о ней? Нет, глупо. Что он предъявит ей в вину? Сказки и фантазии о якобы украденной причуде? Таких фантазеров в социальных сетях хоть отбавляй. Звучит так же бредово, как и идея, что Люси — дочь Всемогущего. — Спрошу открыто, — голос ее резко изменился. — Ты хочешь снова увидеть Ур? Если я скажу, что существует сила, способная вернуть ее, что ты отдашь ради этой силы? Сердце Грея дрогнуло. — Это н-невозможно. Мертвых не вернуть к жизни никакой причудой. — Жизнь, смерть, время, пространство — вас учили, что это незыблемые величины. Ученые, телевизионщики, даже ваши учителя-герои — весь мир говорит, что ничто на свете не способно изменить эти константы. Но, согласись, мир, который верит, что величайшая сила, на которую способны причуды, заключается лишь в крепких мускулах героя №1 — это глупый мир. Ты видел Люси Хартфилию и видел ее причуду. Ей не понадобилось бы даже вступать в бой — достаточно приказать, и злодей склонил бы перед ней колени... Уртир и ее идеи отчасти пугали Грея, а отчасти вызывали отвращение. Но при всем нежелании он вынужден был признать, что она права. Если все именно так, выходит, сильнейший человек, которого знает Грей — вовсе не Всемогущий, и не кто-то из других героев, а его подруга Люси. Хотя, если он правильно понял Уртир, есть и те, кто гораздо сильнее ее... — Но даже обладая такой силой, Люси Хартфилия остается наивной и беспечной прожигательницей жизни, развлекая себя тусовками с героями, со злодеями, с репортерами, периодическими ссорами с отцом, играми в детектива и, конечно, ложью. Всем и каждому. Если я предложу тебе выбор — Ур-сенсей, которая вырастила тебя и сделала тем, кто ты есть, или же лживая девочка, которая подчинила твою волю без твоего ведома — кого ты выберешь? Грей с горьким вздохом опустился на скамью и прикрыл глаза.