Лучший друг и злейший враг

Шёл дождь. Простой, осенний ливень. И я стоял один, подняв глаза, Как распахнулась дверь вдруг суетливо. Но ты не знал, что я хочу сказать. "Что мы здесь делаем?" – спросил ты осторожно. Я сделал вид, что не расслышал ничего, –  "Эй, Эл, ты что? Тебе тревожно?" – И снова миг молчанья моего. Ты, нехотя, пошёл, столь бесполезно Прикрыв ладонью прядь своих волос. А я смотрел с улыбкой, будто детской –  Мне было весело, и я задал вопрос. "Ты слышишь это?" – "А?" – "Лайт-кун, ты слышишь?" –  "Что именно?" – "Тот непрерывный звон. Колокола звонят, с дождём стуча по крыше. Быть может, весть чьих-либо похорон?" В твоих глазах скользит недоуменье –  "Ты что, Рьюзаки, ты с ума сошёл? Не слышно звона – это лишь виденье, Воображенья плод, не более того." "Ты прав, – ответил я и отвернулся, – Но должен ты учесть одну деталь: Всё то же о тебе не побоюсь я Сообщить," – и бросил взор свой вдаль. Задумчиво пропев без смысла песню, Я всё-таки решил это спросить: "Скажи, ты был хоть раз со мною честен, Лайт, или ложью будешь изводить?" Ты, помолчав примерно с полминуты, Вздохнул, так тяжко, словно умирал. В глазах мелькнула искра лёгкой смуты: "Эх, Рьюзаки, лучше б ты молчал. Ты знаешь, что ответить я сумею, И новой вещи знать не будешь ты –  Я лгу, ведь я не совершенен, Но никогда не пресеку черты." Твои слова так искренно звенели, Что на секунду сердце замерло. Но в тех глазах опаснее метели Жестокой ненавистью пламя жгло. "Ну, что ж, – промолвил я меланхолично, –  Всё так, как я и думал – ты мне лгал." И, даже не подумав быть тактичным, Смотрел твой карий взор, а рот молчал. Оно и лучше – в гробовом молчаньи Спустились мы на лестницу, и там Я понял, что настал момент прощанья. "Как грустно," – эхо понеслось по этажам. "О чём ты, Рьюга? Точно всё в порядке?" – Фальшивая забота налицо. От этого душа уходит в пятки, Вот он какой – коварный план лжецов. "Прости, Ягами... Да, просто прекрасно," – Вот только мысли были не о том. – "Эх, ладно, Эл, мне всё предельно ясно. Давай тогда закончим разговор." И снова мы сидели в кабинете, Уставившись глазами в монитор. Свет слабо отражался на браслете, Который сковывал нас до каких-то пор. Сидели бы мы так ещё неделю, И, если требуется, месяц или год. А мысли снова вдруг куда-то улетели, Оставив телу тысячи забот. Однако же, ничто не длится вечно, И цепочки раздумий прерваны –  На всех экранах, столь бесчеловечно, Светилась надпись: "Данные удалены". "Что происходит?!" – паника возникла. Все детективы бросились искать, Не понимая, что беда уже настигла Кого-то, кто был дорог мне, как мать. Я мог бы объяснить всю безнадёжность Ситуации, представшей предо мной. Но смысл? Не исправить ту оплошность, Что Кира подарил ему покой. И тут догадка тайная мелькнула... Я понял! Разгадал его игру! Уже бог смерти ручку отстегнула И за углом напишет имя... Я умру. В эту секунду дернулось запястье, И ложка плавно полетела вниз. А сердце дрогнуло, забилось безучастно, После чего остановилось. Не сюрприз. Я начал падать, но, на удивление, Удар был мягким, будто бы о пух. Чуть позже на какое-то мгновенье, От мыслей верных захватило дух. Неужто Лайт? Словил, пока я падал? Зачем это ему? Что хочет доказать? Но ощущенье было, что как брата Меня схватил он, чтоб не потерять. Конечно, это всё обман, притворство –  Он сделал это для отвода глаз. И на лице его, столь мерзко и столь чёрство, Улыбка расплылась. А слёзы – напоказ. Я начал смутно вспоминать приюта годы – Как веселились дети, плакал я. Казалось, несмотря на все невзгоды, Всё было так, и будет так всегда. Последний вздох коснулся моих лёгких. Зрачки, не видя света, замерли. И веки вокруг глаз моих широких Сомкнулись, защитив их от пыли.