Не оступись

      В ожидании представления Хина и Хика со смешками потирали ладошки. Весь день они донимали Шинру всевозможными выходками, пока не вымотали его и без того ещё не окрепший организм, а потом проворонили момент появления Даи на пожарной станции. Близняшек ужасно расстроило, что девушка даже не соизволила хотя бы поздороваться с ними утром, хотя в свои права уже давно вступил вечер. С твёрдым намерением хорошенько её проучить, сёстры начали высматривать идеальную жертву для своей благотворительной затеи, а когда на горизонте замаячил Кадзутами, со всей серьёзностью в голосе заявили, что Конро поручил ему отнести чистую одежду в баню. Прежде чем парень успел что-либо сообразить, Хината всучила ему свёрток, и вместе с Хикаге они резво ускакали за угол дома. Кадзутами сконфуженно замялся, после чего, почесав в затылке, беспрекословно двинулся к зданию, куда двадцать минут назад зашла Даи. Одного мужского крика хватило, чтобы за домом раздался заливистый детский смех. — Прошу вас, госпожа! Я не знал! — в отчаянной мольбе повторял юноша, продолжая закрывать глаза руками. Несколько секунд Даи неподвижно смотрела на приросшего к своему месту Кадзутами, а потом потянулась за тряпками на полу. Дважды поскользнувшись, в конце концов она больно шлёпнулась на плитку. Молодой человек испугался, подбежал к ней и хотел помочь, но в этот момент, кажется, вся душа бросилась Кадзутами в лицо, колени его задрожали и, окончательно сгорев со стыда, он выбежал на улицу. Глухо подвывая, Даи села и прижала ушибленную руку к груди. «Сама виновата. Может быть, теперь ты обзаведёшься привычкой закрывать двери». При выходе девушка как можно крепче затянула пояс на мужском юката, которое нашла в ворохе сухой одежды, тем более что, как только она шагнула за порог, по бокам повисли близнецы. Их лица сияли такой восторженной радостью, что Даи с подозрением прищурилась. — Чего это вы такие счастливые? — О чём это ты? — улыбнулась Хикаге, ухватившись за руку девушки. — Нам просто надоело слушать недовольные вздохи Кусакабэ. — И мы соскучились по тебе. Ну, только совсем чуть-чуть! — весело прибавила Хината. Взгляд Даи смягчился, ей показалось, что слова окутали её сердце чарами, клейкими, точно патока, и в то же время едкими, как нашатырный спирт. Что это? «Привязанность?..» Мрачно усмехнувшись своим мыслям, она сжала маленькую ручку. — Ну, рассказывайте, что у вас здесь происходило. Девочки неумолкаемо начали болтать о прошедшем дне, обсуждали всякий вздор и лишь изредка, ради приличия, говорили о происходящем в седьмой бригаде. Было поздно, ощутимо быстро темнело, и Даи могла облегчённо выдохнуть, когда сёстры, непрерывно зевая, отправились спать. — Жалкая иллюзия... — прошептала себе девушка, запуская пальцы в спутанные от ветра волосы и поправляя их. Даи знала, что вынуждает себя верить в то, во что она принуждала себя верить. Ей никак не удавалось освободиться хоть на минуту от чувства чуждости ей этого мира. И чуждость вызывала не страх, нет. Девушка чувствовала тоску и отвращение к жизни. Она пыталась создать вокруг себя ореол праведника, тот самый иллюзорный мир, освобождённый от вечных оков. Но он уже давно трещал по швам и лопался. В момент, когда появился Лука, он разбился вдребезги, осколки со звоном разлетелись, намертво впиваясь в душу, а ощущение чуждости неумолимо нарастало. В природе человека существует предел чуждости: предел, где появляются смерть, убийства и ненависть. Зло просто не может быть присуще человеку, оно ему чуждо. А человек, одержимый злом, на самом деле подвластен инородной ему силе, но закравшейся так глубоко, будто кажется, что она стала его собственной природой. Так ведь было на самом деле?.. Девушка крепко сжала челюсти, и губы её судорожно скривились. Её всё чаще беспокоили сильные галлюцинации, которые в последнее время изводили её до физической боли. Она списывала их на отсутствие сна, потому что не хотела признавать, что окончательно сходит с ума. Мысли и воспоминания доставляли Даи страдания, и она хотела избавиться от них, как от назойливого собеседника, но всё, что она могла сейчас делать, — это мерить двор широкими шагами и пытаться не потерять остатки рассудка. Немного погодя она всё-таки набрела на Конро, мирно наслаждающегося вечерней прохладой в тени и наблюдающего, как капитан Шинмон пинает распластавшегося на земле в позе морской звезды Шинру. Девушка села на террасу недалеко от мужчины и, прислонившись к стене, устало прикрыла глаза. — Не спится на новом месте? — вполголоса спросил Конро. Даи покачала головой. — Я сказал: не спать! — строго скомандовал Бэнимару перед тем, как прописать несчастному парню прощальный пинок и направиться в их сторону. Девушка спокойно встретила взгляд алых глаз. В груди непривычно разлилось тепло, и ей почему-то захотелось улыбнуться, но она одёрнула себя. — Опять мучаешь его? — с упрёком посмотрев на молодого человека, она задала вопрос таким приятельским тоном, как будто они были знакомы между собой добрый десяток лет. «Я, наверное, вытрясла последние мозги, когда падала». — Сейчас не время расслабляться, — громко, чтобы даже Шинре было слышно, ответил Бэнимару, а после опустился по другую сторону от Конро, так что лейтенант сидел теперь посередине. — Ты слишком строг к нему. Мальчик буквально вчера чуть не погиб в сражении, а ты уже изводишь его тренировками, — возразила Даи. — Мальчик не сахарный, не растает. Он откинулся назад, запрокидывая голову и упираясь руками в пол. Губы девушки дрогнули в едва заметной улыбке. Только сейчас она позволила себе признаться, что с Бэнимару очень легко говорить, рядом с ним не чувствовалось давления или лицемерия. Для привычки порой грубить капитану в глаза — это ничего не меняло. Однако иногда казалось, будто такое поведение вызывало у молодого человека неподдельный интерес, иначе как объяснить, что любая, даже оскорбительная, фамильярность со стороны Даи сходила ей с рук. — Что с лицом? — неожиданно спросил Бэнимару и, иронически выгнув бровь, посмотрел на девушку. — А что у меня с лицом? — повторила Даи, подражая его интонации. — Похоже на то, будто черти таскали тебя по болоту и забыли в кустах, потом ты упала на лавровый лист, думая, что всё зарастёт, но получилось так, как получилось. — Бэ-э-эни… — с явным неодобрением в голосе протянул Конро. Однако с губ девушки сорвался весёлый, мягкий смешок. — Да, перепутала с подорожником. Шинра, кажется, всё же заснул. — Волнуешься за них? — тон Бэнимару резко поменялся. Даи не очень любила серьёзные лица, и ещё больше ей не нравились серьёзные разговоры. От них становилось не по себе. Но… волновалась ли она за чужих ей людей? Хотя, на самом деле, восьмая бригада уже не казалась ей такой чужой. — Это так странно? Разве это не естественно, что я волнуюсь? Мир горит… Особенных убивают; империя истребляет ей неугодных; церковь ведёт свою игру; и все постоянно говорят о какой-то катастрофе. Близится что-то плохое, а ваши друзья пытаются всеми возможными силами спасти всё то хорошее, что осталось в этом мире, — нахмурившись, она неуверенно добавила: — Грядёт… война? — Да. — честно ответил Конро. — Ты права, Даи, намечается что-то ужасное. И наши товарищи действительно оказались в трудном, я бы даже сказал, гиблом положении дел, откуда очень непросто найти выход. — Империя лишила их званий и объявила предателями после того, что произошло в Фучу, — недовольно пояснил капитан. — Бёрнс мёртв, это послужило толчком для создания единого фронта. — Армия будет подчиняться императору, а значит не сможет помогать восьмой бригаде, — рассуждал лейтенант, озабоченно хмурясь. — Да, — согласился молодой человек. — Первая бригада работает с церковью и Хайдзимой, так что от них помощи тоже ждать не стоит. Остаётся четвёртая и пятая… Негусто. — А вы? — спросила вдруг Даи, и в её голосе прозвучало что-то странное, похожее на досаду. Серьёзное выражение лица Бэнимару смягчилось, и он улыбнулся одними бровями и уголком губ. — И мы… — Но наша бригада не может действовать открыто, — в раздумье произнёс Конро и посмотрел на девушку. — Пока что всё, что мы можем, — это предоставить укрытие и защиту. Нужно время, чтобы оценить ситуацию и предотвратить надвигающуюся катастрофу. В нашем приоритете сейчас помощь товарищам, но мы также не можем упускать из виду и того, что по району до сих пор может разгуливать убийца. — Защищать жизни и имущество граждан — наш долг. Если кто-то осмелится напасть на Асакусу или навредить её жителю, я расправлюсь с ним самым жестоким образом. До какого-то времени власти не сунутся сюда, и восьмая может оставаться в городе столько, сколько потребуется, я буду защищать их также, как свой дом. А с убийцей моих людей… разговор будет коротким. После слов капитана все замолчали. Даи опустила голову на руку и глубоко задумалась. «Интересно, если со мной что-то случится, станет ли он защищать меня?» — Что с тобой? — заботливо спросил Конро, от внимания которого не ускользнула перемена в настроении девушки. — Тоскуешь по дому? — Нет, не в этом дело, — соврала Даи. В голове внезапно возник съедающий её всё это время вопрос. Однако начала она издалека: — Мне кажется, каждый раз я вижу один и тот же сон, но, проснувшись, не могу его вспомнить. Помню только страх… чувство, что случилось что-то ужасное. Ты веришь в такие вещи? — Глупости! — Конро отмахнулся от этой мысли. — Это всё из-за недосыпа и нервов. Тебе нужно лучше спать, лучше питаться, посмотри, какая ты худая! А ещё тебе нужно поменьше водиться с этим избалованным одноглазым бандитом, Даи. Ты начинаешь перенимать у него манеру речи. Мне это уже не нравится. — Мне снилась женщина… — неуверенно продолжила Даи, — красивая женщина. С большими тёмными глазами, светлыми волосами, безмолвная и бледная. Ева… Кто она такая? Она повернула голову и исподлобья взглянула на лейтенанта. Девушка видела, как удивление на его лице сменилось выражением крайней скорби. Губы сжались в одну прямую, строгую черту, но тут же дрогнули в слабой улыбке. — Тебе о ней Хина с Хикой рассказали? Они её уже и не помнят толком. — Это было давно, тут нечего рассказывать. Даи подсознательно сжалась, когда Бэнимару кинул на неё до ужаса мрачный взгляд. — Брось, Вака, ничего не случится, если я расскажу. Здесь нет ничего такого, — Конро махнул рукой и устало потёр глаза. — Но это и вправду было давно, седьмая бригада в то время только переживала потерю командующего. Да, господин Хибачи поторопился умереть… В городе тогда ходили слухи, будто у нас появилась лекарка, которой даже редкие болезни поддавались. Сначала я подумал, что это очередная бывалая старуха, обдурившая на своём веку немало простофиль, но каково было моё удивление, когда «старухой» оказалась молодая девушка, выламывающая плохо сросшиеся кости и вскрывающая гнойные язвы и нарывы. Ева появилась из ниоткуда. И она действительно была красива… Угрюмое лицо снова засияло, в голосе зазвучало добродушие и странная смесь нежности и отчаяния. — Юный господин был тогда ещё совсем мальчишкой, подхватил скверную заразу. Врач прописал лечение, но Бэни тот ещё упрямец! чтобы выполнять все предписания. Поговорив с ребятами, я всё же решил обратиться к лекарке. Я хорошо помню первые недели, когда Ева на долгие часы запиралась с ним в комнате, и своё сердечное смятение, стоя перед закрытой дверью, из-за которой доносился её смех и недовольное ворчание. Но вскоре Бэнимару совершенно выздоровел, и Ева перестала приходить к нам в часть. Говорили, что за ней охотится Хайдзима, но мне было всё равно; Ева ни разу не отказала в помощи и ещё долгое время выручала нашу бригаду. Она даже по-своему нянчилась с Хикой и Хиной. Губы Конро медленно растянулись в какую-то особенную улыбку. — Судьба впервые столкнула меня с чем-то настолько удивительным. Жаль, что всё хорошее когда-нибудь заканчивается… Однажды у соседки заболела девочка и слегла в постель. Ева долго осматривала её, а после заявила, что ситуация очень тяжёлая. Мать ребёнка умоляла помочь, потому что врачи не брались за её случай: болезнь так укоренилась, что никакие лекарства уже не помогли бы ей. Ева же не отказала, но ей нужна была какая-то трава, опасная трава, которая чаще убивала, чем лечила. Она ушла за ней, а на следующий день по городу рыскал отряд императора и грозил повесить каждого, кто укрывает головорезов от властей. Я не знаю, кого они хотели найти, и была ли Ева, знающая про огромное количество смертельных ядов, в действительности преступницей; у меня такое чувство, что лучше мне и не знать, но тогда они ушли ни с чем. Ева не вернулась ни через день, ни через неделю. Наверное, почувствовала беду или, может, оказалась в месте, где её помощь намного нужнее. Я не виню её, — тут мужчина вдруг почему-то осёкся и, помолчав, тихо произнёс: — Я всё ещё жду её обратно… Когда Даи снова взглянула на мужчину, лицо его стало неприступным, словно закрытая дверь, и всё же девушка прочла в его глазах то, что ей было так знакомо: тоску, тревогу, ярость… бессильную ярость. Она нервно сглотнула, словно последняя фраза встала ей поперёк горла, и до боли закусила губу. Даи знала, что Конро её никогда не дождётся, но хватит ли ей смелости сказать ему об этом? Бэнимару посмотрел на девушку и лишь покачал головой: — Иди-ка ты спать, Даи. Завтра мне нужна будет твоя помощь, поэтому выспись хорошенько. Девушка кивнула и, как оглушённая, побрела в сторону своей комнаты. Куда делось её приподнятое настроение? «Мне нужно снова увидеть её! Душа застряла на границе именно с Адоллой, похоже, Ева была пирокинетиком, но… знал ли Конро об этом?» Даи больше ни о чём не могла думать. Сразу стало неимоверно грустно, в горле опять появилась какая-то пружина, сжимающая его всё крепче и крепче.       Ей не спалось. Даи ворочалась с боку на бок и всё пыталась восстановить в памяти слова Евы, с которыми она приходила к ней в последний раз. Вздохнув, она не выдержала, выпуталась из одеяла и открыла окно. Прохладный ветер недружелюбно обдул голые ноги. В темноте что-то зашевелилось, и девушка невольно прищурилась. Ничего не разглядев, она запомнила, в каком углу стоял меч. — Кого ищешь? — раздался прямо над ухом вкрадчивый голос. Резко развернувшись, Даи с размаху ударила, но ночной гость ловко увернулся от локтя, нацеленного прямёхонько ему в глаз. — Ты?! — с возмущением крикнула она, вызвав у Джокера довольный смешок. — Я. Девушка медленно вдохнула, досчитав при этом до пяти, а потом уже спокойнее, почти шёпотом, проговорила: — Ты что, из-под земли вырос? — А что, мне сигнальные огни что ли пускать? — Какого чёрта ты забыл у меня в комнате? — Даи едва не шипела. — Фу, как невежливо, — молодой человек обиженно поморщился. — Я всего лишь-то прогуливался, думаю, дай пожелаю тебе спокойной ночи. — Издеваешься? — это был не вопрос, а, скорее, утверждение. — Будет довольно странно, если тебя ночью увидят здесь. — Я скажу, что ты боишься засыпать одна. Брови Даи удивлённо взметнулись вверх. Джокер задумчиво потёр подбородок и ухмыльнулся. — Разве это не так? — Давай без твоих шуточек, — раздражённо пробурчала девушка. — Чего ты от меня хочешь? — Какая нетерпеливая… Он окинул её внимательным взглядом и невозмутимо сказал: — Ты не должна быть здесь, тебе надо уйти. Даи невесело усмехнулась: — Теперь разве что ленивый не скажет мне об этом. Всё это я уже слышала. Что ещё? — Что ещё? Пользы от твоего присутствия здесь мало, а вот вреда ты принесёшь намного больше. Не забывай, какое наказание положено убийцам и тем, кто их скрывает. Ты же не хочешь проблем для в ни в чём неповинных? Девушка молча посмотрела на него, не найдя слов, чтобы возразить. «Что он собирается делать? Он хочет меня убить? — стучал вопрос у неё в голове. — Но он же прав, Даи, ты подвергаешь всех вокруг очевидной опасности». — Ты тоже далеко не святой праведник, спустившийся с карнизов храма Солнца, — хрипло выговорила она наконец. — Верно, только я не действую настолько нагло у Хайдзимы под носом. В случае чего, у меня есть пути отступления, механизмы сбора информации и огненные способности, а что есть у тебя? — слова Джокера звучали угрожающе, но для девушки это не имело никакого значения. Она вздёрнула подбородок и посмотрела ему прямо в лицо. «Главное — не показывать собаке, что боишься её». — Мне надоело сожалеть о чужих грехах. Моё прошлое, может, и сплошной кошмар, но не моя ошибка. Мне отовсюду приходилось убегать; снова прятаться и снова бежать дальше. Я знаю, что мне грозит, но я не пойду обратно! — заявила Даи, пристально глядя на мужчину. — Не пойду, что бы ты там ни говорил. И, в случае чего, я смогу себя защитить. Джокер двинулся на неё, вынуждая неосознанно отступать назад до тех пор, пока её спина не встретила на своём пути преграду в виде стены. Он упёрся руками по обе стороны от девушки, перекрывая пути отступления, и навис над ней с привычной ему насмешливой улыбкой. — Чем, дурочка? Будешь махать своей зубочисткой? Охрененный план, надёжный, как… — Джокер нецензурно выругался. — А может быть, пора признаться, что твой братец тоже замешан в убийствах? Ты же не веришь, что он просто так решил навестить тебя в разгар междоусобиц в стране? Даи стояла в полутёмной комнате и слышала шум собственной крови, бьющей в виски. «Замешан в убийствах? Я, наверное, ослышалась! — думала она. — Я в это не верю. Нет-нет-нет». Но внутренний голос тихо напомнил ей: «Ритуалы. Разве Лука не говорил что-то про ритуалы и учения твоих родителей?» — Разве он не хотел избавиться от тебя только потому, что ты видела, как он зарезал той ночью людей в переулке? Признайся уже себе, что боишься, как в одну из таких ночей он будет стоять перед тобой также, как стою сейчас я. И тогда, даже если захочешь, уйдёшь ли ты? — молодой человек заговорил тише, всё сильнее напирая на Даи. — Не мешайся под ногами, как грязь. Здравый смысл истерично завизжал. — А если и не он, то тебя рано или поздно поймает империя. Они установят в этом мире свою справедливость и отловят всех причастных, тех, кто долгие годы водили их за нос и проводили эти жуткие ритуалы над людьми. Они найдут тебя, но ты непременно выживешь, потому что империя наметила для таких, как ты, показательную казнь. А с мертвецом это выйдет совсем не так весело — ты понимаешь, о чём я. Знания и религия… За это стоит бороться, правда? За это стоит даже умереть. Девушка чувствовала, как дрожат у неё коленки. Пунктирное дыхание вырывалось тяжёлым вздохом, а бешеный пульс колотился где-то в мозгу. Руки стремительно холодели, и она ощутила, как грудь до боли сдавило. — Или, может быть, тебе нравится убивать? Вот этими руками… Джокер потянулся к её ладоням, но Даи вдруг обхватила себя за плечи, стараясь унять дрожь. Перед её затуманенным взглядом на миг мелькнул образ отца, и она до крови закусила нижнюю губу. Не помогло. О, девушка бы многое отдала, чтобы никто не видел, как она медленно сходит с ума! — Тц, бросай эти штуки, девчонка! — мужчина щёлкнул языком и снова попытался схватить её, но Даи резким ударом отбросила его руку. Она готова была выбежать из комнаты, но ноги упорно не слушались. Раздался детский крик. Девушка зажала уши, но это не помогло, ведь голос звучал только в её голове. Тогда она со всей силы специально несколько раз ударилась затылком о стенку, будто ей не хватало тех шишек, что она уже набила. Тупая боль отрезвила, помогая хоть немного взять себя в руки. Джокер в замешательстве застыл на месте, а потом, крепко выругавшись, выпалил: — Ты что, ещё и духарь?! Или просто припадочная? Даи внезапно захохотала, прерывая хохот резкими вдохами, словно заглатывая воздух, а потом, охваченная судорогами, рухнула на пол. — Твою мать… — Джокер несколько секунд колебался, после чего раздался его обречённый рык. — Чё-ё-ёрт! Он схватил её за плечи и потряс, словно желая разбудить. Взял её рукой за подбородок и осмотрел окровавленную губу. Тело девушки била крупная дрожь, и Джокер заключил её в осторожные объятия, понятия не имея, что нужно делать дальше. Чертыхнувшись, он подхватил её и усадил к себе на колени, как ребёнка. Даи сразу же вцепилась в него мёртвой хваткой и уткнулась носом куда-то в шею. Он прислонился к стене и прикрыл глаз. — Ладно, ладно. Всё хорошо, — шептал он, и непонятно, кого он успокаивал: себя или её, — Я не хотел тебя пугать, Искорка. Прерывисто дыша, Даи обвила руками его шею и прижалась крепче, отчего молодому человеку показалось, что она хочет его задушить. — Я никуда не уйду. Я здесь, — мужчина начал неуверенно поглаживать её по спине. Через некоторое время, когда в голове Даи прояснилось и можно было глубоко и беспрепятственно дышать, чувство страха сменилось неловкостью близости к человеку, который только что угрожал ей. Она поспешно отстранилась от Джокера, но тот даже не сдвинулся с места, продолжая приобнимать девушку. — Чего сразу не сказала, что ты бешеная? — произнёс он насмешливо. — Сам ты бешеный! — она несильно толкнула его в плечо. На мгновение она уловила во взгляде мужчины ту же тревогу, что подымалась в ней при встрече с Лукой. Но о ком он тревожится? О надвигающейся катастрофе, о Бэнимару, о Шинре… о ней? — Что ты на меня так смотришь? — спросил он. — Нет, ничего, — пробормотала она, отводя глаза, и, немного помолчав, спросила: — Ты правда думаешь, что Лука убийца? — Нет. Я лишь хотел понять, осознаёшь ли ты, во что ввязываешься, и хотел посмотреть на твою реакцию. — Что?.. — растерянно спросила Даи. — Ах ты! Она ловко вывернулась из его объятий и вскочила. Джокер поднялся за ней. — Пока что я не рассказывал про него силачу, но на убийцу у нас с тобой всё ещё нет ни зацепок, ни информации. Нет ничего. — Но ты не можешь так просто кидаться обвинениями! — Ага. Не могу, — он прищурился. — Но и ты не знаешь, что входит в его планы. Ты даже не решила для себя: хороший он или плохой. Девушка недовольно поджала губы и опустила голову. Взглянув на неё ещё раз, мельком, как будто её лицо значило для него ничуть не больше, чем все другие лица, Джокер запустил руку в чёрные волосы и раздражённо вздохнул. Ему казалось, он и сам теряет рассудок и способность мыслить здраво. — Бесстрашная! Ничего не боишься, в отличие от меня. Когда-нибудь оно погубит тебя, это бесстрашие… Спокойной ночи. И он ушёл. Даи схватилась за голову, упала на постель, лицом уткнулась в подушку и глухо заплакала. «Как ты ошибаешься! — думала она. — Как же ты ошибаешься…»