Ты никогда не будешь плакать

Я проснулся в 12 часов. Еле продрав глаза после бурной пьянки, долго пялился в потолок, о чем-то думая. Мозг еще не протрезвел. Я чувствовал себя так, будто мое тело пропустили через мясорубку, отбили молотком и снова пропустили. Тошнило, болела голова. Нужно срочно сходить в душ. Он уж точно приведет меня в порядок. Вчера у меня был День Рождения. Это я вспомнил после душа, который здорово меня взбодрил. Интересно, как там ребята? Томо искал таблетку от головы. Хорват о чем-то меня спросил, но его речь была невнятна, будто лепет годовалого ребёнка. Я махнул рукой и пошел искать младшего брата. Увидев его, я впал в шок. Он лежал на кровати, пожирая глазами потолок. Вид у него был еще хуже, чем у меня. Брат даже не заметил, как я зашел в комнату. – Джаред? Ты нормально себя чувствуешь? – в пол голоса спросил я. Бро вышел из транса, с грустью посмотрел на меня и глотнул виски из бутылки, которую с самого утра не выпускал из рук. – Всё кончено, – пробормотал он, – все… – Что? – я сделал вид, будто не расслышал его, но Джаред ничего не ответил. Я присел рядом с ним на кровать. Джа хотел сделать еще глоток, но я остановил его руку. Он вопросительно посмотрел на меня. Взглянув в его глаза, меня бросило в дрожь. С детства я дал ему слово, что мой братик никогда не будет плакать, что я всегда буду рядом, чтобы помочь в трудную минуту. Да, на его глазах застыли слёзы. Не выдержав моего взгляда, Джаред закричал: – Отдай! – Джаред, ты пьян. – Мне похер. Отдай! – Что случилось, черт возьми?! – я повысил тон, зная, что если я не сделаю этого, то мои слова будут бесполезны. – Она…она… – голос бро задрожал, – она кинула меня, сказав, что не желает жить с пьяницей. Но я ведь пью только по праздникам! Катерина… Он любит ее больше жизни. Первая настоящая любовь Джареда. Я не смог сказать и слова. – Все? Ты услышал все, что хотел? – слеза сорвалась с глаз и покатилась его по правой щеке. Мой брат почти никогда не плакал. Я понимал, что это из-за алкоголя. Не отдав ему бутылку, я молча вышел из комнаты. – Шенн, ты будешь кофе? – голос раздался с кухни. Конечно, хозяюшка Милишевич уже кулинарил на моей плите. – С ним все в порядке? – помешивая тесто для блинчиков, спросил Томо. – Да, он просто устал. Тяжело вздохнув, я плюхнулся на стул. Вдруг из комнаты Джареда раздался грохот и крик: «Шеннон!» Я рванул в комнату. Он лежал на полу, задыхаясь. Подняв его худощавое тело, я положил младшего брата на диван в гостиной. Томо пытался дозвониться в скорую. Джа тяжело дышал. В его глазах явно выражался страх. С самого детства он боялся смерти. Бледная кожа покрылась капельками пота и мурашками. Тонкие губы тряслись, будто от холода. Джа не сводил с меня глаз. Я растерялся и не слышал ничего, кроме его тяжелых вздохов. Даже громкая хорватская брань, которая осыпалась на запоздалых врачей, казалась шепотом. Джаред наполнил легкие воздухом и тихо сказал мне: «Не дай мне умереть…». Слеза быстро пробежала по его щеке, глаза сомкнулись. Джаред! Нет! Нет! Он не должен умереть! Чертовы виски. Братик, любимый, очнись! Ты слышишь меня? Пожалуйста… Врачи пытались нащупать пульс. Через пять минут они встали с дивана и с сожалением посмотрели мне в глаза. Я боялся подумать об этом… Когда они ушли, я упал на колени рядом с братом. Он еще дышал, но очень тяжело. Джаред приоткрыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Голубые глаза потускнели. Алые губы стали бледно-синими. Он тихо прошептал: – Шеннон, передай ей, что я её люблю… – Ты что сваливать собрался? Вот встанешь и сам скажешь! – я попытался сделать голос уверенным, поддержать брата, но у самого сердце разлеталось на осколки. Тихий смешок, блеск в глазах и застывшая слеза…Наклонившись над ним, я прикоснулся к его холодным губам своими. Я думал, что Джаред ответит на поцелуй, но это был его последний вздох. Я не слышал его сердцебиения и никогда больше не услышу… Братик, вернись! Нет…Вернись… – Шенни, помоги мне нарисовать цветочек тут. – Сам нарисуй, можешь же. – Но, Шенни… – Нет! Джа, отстань! Мне пора в школу. – Хорошо…– грустно сказал братик и отвернулся. Я заметил, как слезки упали на рисунок и размыли краски. – Эй, ну чего ты плачешь? – Ничего, Шенни. Только пообещай, что больше не допустишь этого…