Вопреки всему

— Я как раз ждал тебя, — спокойно заявил Глеб.  — Я тоже, представляешь! — Я подлетела к квартире и открыла её со злостью.  — Могу пройти?       Впустила я его только по той причине, что надо продолжить скандал и высказать ему всё, что я думаю. Тревожить соседей не хотелось, они и так жалуются на мой ночной шум под алкоголем.  — Где ты пропадал? Ты не отвечал мне на звонки и СМС, ты игнорировал меня и не приходил в школу! Я волновалась за тебя, Глеб! — Кричала я, не переставая.  — Что ты так взъелась из-за двух дней?  — Глеб, для меня это ненормально, что ты мне ничего не сказал и пропал! После твоей истории мне каждая минута кажется опасной.  — Тебе страшно быть со мной? — Глеб приблизился ближе. От него пахло сигаретами и одеколоном.  — Нет, я не это имела в виду, — уже спокойно ответила я.  — Пожалуйста, успокойся, — он положил свою руку мне на щеку. Я немного успокоилась, — и не надо пить. Тебе не к лицу.       Сама разберусь.  — А вдруг ты с кем-то был?       Голубин посмотрел мне в глаза, его брови сдвинулись к переносице.  — Почему тебя так это волнует?  — Потому… — Потому что люблю тебя.       Я не успела сообразить, что сказать, Глеб заткнул меня поцелуем. Тупой идиот. Но ничего не могу с ним поделать.  — Знаешь что? — Говорю я, оторвавшись от поцелуя, — хорошо, я позволю тебе вести себя так, доставляя мне боль в этой саморазрушительной…       Не успеваю я закончить, как он переносит быстро меня в зал на кресло. Его руки на моих бедрах, а я — на его коленях. Царапаясь, я пытаюсь слезть с него, но он крепко меня держит, не позволяя сдвинуться ни на сантиметр.  — Если у тебя есть кто-то другой, оставь меня в покое, — шиплю я.       Слез нет, только злость. С моей злостью он не сможет справиться.  — Перестань бороться со мной, — сказал Глеб.       Он хватает и заводит за спину мои запястья, удерживая их одной рукой. Его глаза предостерегающе сверкают.  — Тебе не придется прятаться каждый раз, — продолжаю я, немного подняв голос.       Голубин не обращает внимания, целует меня в изгиб шеи. Мое тело снова содрогается, но на этот раз от удовольствия, а не от гнева.  — Прекрати, — неубедительно прошу я.       Думая, что должна это сделать, я пытаюсь его оттолкнуть. Но мы оба знаем: именно это нам и нужно. Физическая близость, ведущая к такой эмоциональной глубине в отношениях, что ни один из нас не может ни объяснить её, ни отказаться от неё.  — Я люблю тебя… — Тихо признался Глеб.       Он посасывает и покусывает нежную кожу у основания моей шеи, наблюдая, как та розовеет от прикосновения его губ. И продолжает до тех пор, пока на коже не появляются следы, но не особенно усердствует, чтобы через несколько секунд они пропали. Понимает же, что никаких засосов…  — По твоему поведению не скажешь.       Мой голос становится напряженным, а глаза неотрывно следят за его свободной рукой, скользящей по моему бедру. Он скинул с меня куртку и попытался снять колготки, но те порвались. Платье собралось складками на талии, и я чувствую, как его свожу с ума еще больше.  — Все, что я делаю, — из любви к тебе. Даже всякую глупую ерунду.       Я отказываюсь верить в чистосердечное признание о любви. Быть не может.  — Не смотри такими глупыми глазками, это правда, — Глеб гладит мои бедра, — боже, как я скучал. Без тебя мне трудно спать. Ты прекрасна.       Он сдвигает мои кружевные трусики, и у меня вырывается изумленный вздох, когда он проводит пальцем по увлажненной ложбинке между моих бедер.  — Ты, видимо, тоже соскучилась.       Глеб стягивает с меня трусики и двумя пальцами ласкает влажную плоть. Вскрикнув, я выгибаю спину и чувствую, как мое тело расслабляется.  — Тебе не удастся заставить поверить, — сказала я.       На мгновение он убирает пальцы, а затем резко погружает их внутрь, заставляя меня замолчать прежде, чем с губ сорвутся очередные слова.  — Нет, детка, удастся, — шепчет Глеб мне на ухо. — Перестанешь драться, если отпущу руки?       Я киваю. Секунду спустя мои пальцы зарываются в его волосы, и он одной рукой стягивает верхнюю часть моего платья до талии.       Несмотря на цвет невинности, белый кружевной лифчик вызывает греховное вожделение. Я, мои темные волосы и белый комплект нижнего белья составляют контраст с его светлыми волосами и одеждой. Есть что-то чертовски эротичное в этом контрасте: татуировка на его запястье, нет, несколько татуировок, мраморная кожа моих бедер. Его пальцы проникают все глубже, мои тихие стоны и всхлипы наполняют воздух, а его глаза бесстыдно блуждают от моего плоского живота к груди и обратно.       Голубин отводит взгляд от моей, как он сказал, безупречной груди. Одной рукой он расстегивает лифчик, а другой немного замедляет ласки. Я протестующе вскрикиваю, но он даже не прячет улыбку.  — Пожалуйста, — умоляю я, желая, чтобы он продолжил.       Мне всегда казалось, что его желание притворно. Он никак не мог хотеть меня также сильно, как хочу его я. Я беру его руку и кладу ее обратно между своих ног.       Я хочу, жажду его, нуждаюсь в нем, и я влюблена в него больше, чем он себе может представить. Мне это нужно — нужно, чтобы Глеб отвлекал меня, чтобы помогал избавиться от всего этого дерьма — хотя бы ненадолго.       Он дает мне желаемое. Я стону и зову его по имени, закусывая губы. Моя рука, проскользнув под его, сжимается на его джинсах. Я так возбуждена, что это причиняет боль. Прикосновения и поглаживания Глеба уже не помогают.       Голубин проводит языком по моей груди. Я киваю и закатываю глаза, а он начинает посасывать чувствительный сосок, свободной рукой потирая его брата-близнеца.  — Глеб… — Выдыхаю я.       Мне уже не терпится сорвать с него джинсы и трусы. Он приподнимается, чтобы я могла стянуть джинсы с его бедер. Его пальцы по-прежнему двигаются у меня внутри, достаточно медленно, чтобы сводить меня с ума. Глеб вынимает их. Приподняв за бедра, он опускает меня на себя.       Мы одновременно стонем, отчаянно нуждаясь друг в друге.  — Мы должны быть вместе, — говорю я, притягивая его за волосы, пока наши губы не оказываются на одном уровне. Я начинаю двигать бедрами.       Черт.       Глеб медленно приподнимает меня. Я начинаю паниковать, но все мысли исчезают, как только он медленно опускает обратно, а затем снова скользит вверх, продолжая пытку. Я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его, и мой язык касается его. Я перехватываю контроль.       Ускоряю темп, и из его груди вырывается глухой стон. Желаю ему смерти.       Мой язык скользит по его нижней губе, а он тянется вниз, туда, где сливаются наши тела, и смыкает пальцами на моем набухшем клиторе.  — Люблю тебя, — говорит он, не в состоянии подобрать других слов, и заставляет меня замолчать, потирая и нежно сжимая чувствительный бугорок.  — Боже.       Моя голова падает на плечо. Я обнимаю его за шею.  — Я люблю тебя, — практически рыдаю я, сжимаясь в сладких конвульсиях.       Он кончает практически сразу вслед за мной, спуская на живот.       Глеб снимает свою майку и вытирает, как делал это в прошлые разы.  — Тебе пора позаботится о таблетках, — сообщает Голубин, — чувствовать тебя без презерватива мне намного лучше.       Я обреченно вздыхаю, представляя все будущие заботы. Надеваю нижнее белье.  — Останься, — говорю я.  — Я и не собирался уходить.       Я отдышалась и посмотрела на уже одетого Глеба.  — Думаю, нам не стоит разговаривать о наших признаниях в оргазме, — начал первый Голубин.       В смысле, в оргазме?  — Да, определенно… — тихо сказала я, не подобрав других слов.       Быть не может, что он говорил это случайно. Мы еще даже не совокупились с ним, как он уже признался мне. Его слова не вылазят у меня из головы.       Глеб немного замешкался:  — Думаю, мне пора домой…  — Я же попросила тебя остаться, — строго сказала я.  — Прости, я устал. Пока, — кинул на прощание Голубин и вышел из квартиры. Я уставилась в стенку. Такое чувство, что мой глаз задергался.       К черту. Выпью.       Я достала немного холодные бутылки, одну открыла, а остальные поставила в холодильник. Открыв, глотнула такой приятный напиток.       Лишь бы не привыкнуть.       Я просидела до вечера с пивом над планом на завтра. Совсем забила на подготовку из-за Голубина, придумывала все на ходу, из-за чего дети стали меньше работать. Пора взяться за работу.       Удивительно, как встреча с Глебом поменяла меня. Несколько часов назад я даже видеть не хотела свою работу, а теперь сижу и работаю. Но до сих пор не могу смириться с тем, что он ничего не чувствует ко мне больше, чем просто симпатию.       Я читала в какой-то книге про психологию, что первая стадия влюбленности — отрицание и борьба внутри себя. Может, он сейчас её и переживает? Глеб говорил мне, что никогда никого не любил, для него это новшество.       Зря я вообще влюбилась. Давала же себе обещание, что не посмотрю на парней, пока не наладится работа и остальное.       Закончила я к десяти. Алкоголь нормально ударил в голову, поэтому хотелось спать все больше и больше. Я подготовилась засыпать, но решила просмотреть уведомления. Мне написал Глеб: «прости меня, пожалуйста» «ты где?» «я хочу прийти к тебе» «мне плохо»       Руки вспотели, пока я читала эти сообщения. Что с ним случилось? В некоторых предложениях были опечатки, как будто я пишу под мартини.       Нет, он не выпил, быть такого не может.       Я вскочила с кровати и стала одеваться, чтобы найти его. Телефон у него был не отключен, Глеб просто, наверное, не слышит.       Собиралась уже выходить, как услышала стук и кряхтение около двери.