4.
1 ноября 2019 г. в 19:13
Она пьет вино, полулежа в гробу, и позирует. Свободная рука выписывает круги над головой; кажется, еще немного, и на ней зазвенят несуществующие монисто.
— Я здесь единственная гостья, да? — ревниво роняет она, выгибая спину. Вопрос риторический: даже те, кто считает себя неформальными, с подозрением отнесутся к устройству здешней спальни.
Ее ослепляет вспышка.
— Ты первая, кто позволяет себе разлечься в моей постели.
— Можно подумать, тебе это не нравится.
Войной их ленивые перепалки не назвать — так, разминка.
Настоящая тропа страстей поджидает ее сразу за дверью квартиры: там, на площадке, кружит, прислушиваясь ко входам в жилища, самопровозглашенная старейшина города. Ее пончо пахнет лилиями, а волосы на голове уже не распрямляются — так сильно примяты заколками и шляпкой с калиной. Ей больше ста лет. Но ей по-прежнему неймется. Поспорить, осудить, указать. Ведьмы ее не любят, но терпят: выступить против страшно. В ее случае знания — действительно сила.
Она громко стучится в дверь.
— Она меня преследует, — тихо стонет ведьма, свесив руку из гроба, чтоб получше выйти на очередном фото. — Слышишь? Это она стучит. Пожалуйста, прогони ее.
Ему не впервой.
Стоит открыть — и зорким глазом старейшина цепляется за метлу в прихожей.
— Это?
— С работы.
— А плащ?
— Племянницы.
— Как она выглядит?
— Получше, чем вы.
Грубостью — на бестактность.
Старейшина города похожа на глубокую золотую осень. Он — на осень позднюю, безлистную. От него тянет гнетущим холодом ноября; он полностью заглушает собой аромат липового цвета, которым от кожи ведьмы напитался красный плащ. Тем же, теплым, летним, пропахнет и шелк обивки гроба. Ведьма уйдет — а запах останется. Он ляжет, закроет глаза и представит ее здесь.
— До свидания, — отвешивает он и закрывает дверь.
"Свидание" непременно настанет снова. Ведь его ведьма не перестанет приходить, а их старейшина — ее разыскивать.