Ты не одна, помни это

      Прошло уже три дня, а Вика всё пила и пила. Наутро почти ничего не помнила, просыпалась на диване. На полу стояла полупустая бутылка виски, на столике — стакан и закуска, голова невероятно раскалывалась не только от выпитого алкоголя, но и от будильника, который девушка никогда не выключала. Если вчера ей было хорошо, то сейчас, вспомнив всё до мелочей, на девушку снова навалилась усталость, грусть, апатия. Обычно, когда она долго не хотела вставать, Мэнсон поднимал дочь щекоткой, а то и за ноги стаскивал, как в прошлый раз. Но сейчас дома настолько тихо, что просто невозможно это выносить…       Девушка пыталась держать себя в руках, не вспоминать Тайлера. Но разум нарочно насиловал её образом стройного тела, небольшой щетины, лучистых глаз. Вика не выдержала. Она опять начала горько плакать в подушку. Да и разум накручивал, что Мэнсон может не выжить. Просто откажет сердце. От этого становилось ещё паршивее. Немного успокоившись, Вика подняла лицо с подушки и увидела Тайлера, который стоял в дверном проёме гостиной. Девушка дёрнулась, а любимый образ тут же исчез.       «Я схожу с ума», — подумала она. Ей уже видится его образ!       Вика немного посидела на диване, но потом нашла в себе силы встать. Тело не слушалось, комната кружилась. Девушка решила не обращать на это внимания. Прошла кое-как в ванную, собирая все углы подряд. Из зеркала на Вику смотрел совсем другой человек: волосы в беспорядке, под глазами залегли тёмные мешки, губы потрескались, от век к щекам тянулись высохшие дорожки слёз. И опять в зеркале девушка заметила образ Тайлера. Резко обернувшись, Вика никого не увидела. Посмотрев на свои губы, она вспомнила тот поцелуй. Больше не было сил смотреть на своё отражение. Со злости девушка ударила кулаком в зеркало. Оно рассыпалось на куски, а рука Вики вновь была в крови. Она не знала, как быть. Куда деваться. Девушка одна. На телефон пришло смс-оповещение из Instagram.       «Рок-гитарист Тайлер Бэйтс ушёл из группы Marilyn Manson»       Вика всхлипнула. Просто уже не было сил плакать. В школу она решила пойти, так как не хотелось пропускать важные темы для экзаменов. Приведя свои волосы в более-менее нормальное состояние, девушка смыла с лица тушь. Одежду решила не менять. А зачем? Есть тоже не стала. Только открыла новую бутылку виски, сделала глоток и вышла из дома. Кай проводил её весьма печальным взглядом. В школу она шла с опущенной головой, не замечая никого перед собой.       «Почему он уехал? Почему не смог остаться? Он не любит меня, я не важна для не него. Ну конечно… взрослый мужик и шестнадцатилетняя девушка. Какая парочка!»       После глотка виски стало чуточку легче. Руку Вика перебинтовала, уроки не сделала. Учителя поймут её положение. По крайней мере, должны понять. Глаза, зарёванные и красные, болели, опухли. Девушка постоянно облизывала губы, но они оставались сухими. Около школы Викторию встретили друзья. Они донимали девушку своими долбаными вопросами «Что случилось?» и «Как там отец, ему лучше?».       В итоге Вика просто наорала на них и отсела на самую дальнюю парту. Да, слава Богу, что учителя ничего ей не сказали про домашнее задание, не донимали вопросами, не вызывали к доске. Они видели, что девушка страдает из-за отца. Поэтому не тревожили её. А Вика переключалась с Тайлера на Мэнсона. Одна безумная мысль за другой, мысли о самоубийстве.       «Зачем мне жить? Он бросил меня, я жила ради него, в моей жизни появился ещё один смысл, кроме отца. Папа… нужно сегодня после школы сходить к нему. Только попробуй мне сдохнуть, Уорнер!». Девушка так задумалась, что не услышала звонка и не увидела, как все ушли. Её окликнул учитель истории, чертовски похожий на Тайлера. Её это бесило. Вика не смотрела на него. Вышла из класса и направилась на другой урок.       Искусство. Искусство преподавала милая женщина, с которой легко было общаться. Ещё она вела кружок рисования, на который ходят Сара и Вика. Мисс Эбби, так звали художницу, заметила, что с Викой что-то не так. Сегодня темой рисования были «Фильмы мистера Деппа». Нужно было изобразить любимого персонажа из фильма, где играл Джонни. Эта тема всегда нравилась Вике, но сегодня ничего не рисовалось… На парте лежали пять комков испорченной бумаги и три сломанных карандаша. Всякий раз, когда девушка хотела написать портрет Барнабаса Коллинза, то рисовала совсем другое. Думала:       «Что сейчас делает Тайлер? Появилась ли у него девушка? Думает ли он о Вике? Был ли тот поцелуй искренним для него?»       В итоге Вика рисовала Тайлера, сама того не замечая. За отца он была почти спокойна. Ему ничего не угрожало. Он сильный — выкарабкается. Закончился последний урок и девушка поспешила к отцу.       Её сразу же пустили в его палату. Бросилось в глаза множество трубок, которые, словно змеи, опутывали мужчину. Лицо Мэнсона стало бледным, глаза закрыты. Он был неподвижен, к нему был подключён аппарат искусственной вентиляции лёгких. Белая постель. Чёрные ресницы подрагивали. Девушка осторожно села на стул. Датчики неприятно пищали, рядом висела капельница. Вика слышала, что с больными в коме нужно разговаривать, но не волновать их. Виктория соображала, что бы такое рассказать. Брай же не знает, что Тайлер ушёл из группы, уехал… Девушка взяла холодную ладонь Мэнсона.       — Привет, пап… — голос Вики звучал очень хрипло и надломисто, — знал бы ты, как мне плохо без тебя… Я не справляюсь, папа… возвращайся ко мне скорее. Линдси ничего не знает, не беспокойся. Я так запуталась в этой чёртовой жизни… Это так сложно! Но давай не о проблемах. В школе у меня все хорошо. Кстати, тебя пригласила наша учительница искусств, выступить с лекцией. Я бы тоже этого хотела. Так давно не слышала твой голос… Ты прости, если что не так было. Знаешь… Только сейчас я поняла, насколько ты важен для меня. И для Линдси. Мы тебя очень любим и ждём твоего возвращения. Дома всё нормально. Сложно, но я справляюсь. Ну, а ты поправляйся, пожалуйста, — Вика не могла больше говорить. Голос садился совсем. Она крутила в руках одно из многочисленных колец Мэнсона. Зашла медсестра, что-то вколола в капельницу. Вика провела по щеке отца, датчики запищали быстрее. Девушка отскочила от кровати.       — Что такое? Ему хуже? Сделайте что-нибудь! — Вика схватила медсестру за руку. Она мягко рассмеялась.       — Спокойно. Ему не хуже. Просто кто-то хочет проснуться, но пока это не совсем удаётся.       Вика поцеловала отца в щеку и вышла. Настроения опять не было. Душу она не облегчила. Даже хуже стало, когда увидела отца в таком состоянии. Доктор объяснил Виктории, что совсем скоро Мистер Мэнсон придёт в себя. Чтобы окончательно себя добить, Вика решила погулять по тем местам, где они ходили с Тайлером. Вот тот самый мост, где они стояли. Под мостом асфальт. Высота невероятная. Девушке в голову пришла идея. Если она прыгнет отсюда, то разобьётся. Не может она больше выносить эту боль. Почти неделю уже невыносимо. Она же сопьётся, так мать вашу! И тут опять образ Тайлера.       — Не смей! — Вика вскрикнула, отпрянув от моста. Слезы ручьём потекли из глаз.       — Не мучай меня, Бэйтс! Отпусти! — кричала девушка куда-то. Образ мужчины опять пропал. Вика села на обочине, прислонившись к холодной резной решётке. Поджала под себя колени, положила на них голову. С каждой слезой она всё глубже погружалась в воспоминания. Как Тайлер забирал её со школы, как обнимал тогда в студии, как они делали уроки, просто гуляли, играли на гитаре. И тот поцелуй! Всё свободное время девушка проводила с Тайлером. Он стал лучшим другом, на которого Вика всегда могла положиться. Напиши ему ночью «Приезжай», и он тебя пошлёт, но приедет незамедлительно.       Вика ощущала сильную дрожь в теле, сердце сжималось от невыносимой боли. Она пошла в тот парк, где они всегда сидели, играли на гитаре, где Тайлер катал девушку на спине, покупал ей сладкую вату и мороженое. Девушка блуждала по парку, обняв себя за плечи. Где-то сидели влюблённые парочки, целовались, ворковали. Где-то сидели одиночки. Некоторые даже спрашивали, что у Виктории случилось. Кто узнавал дочь Мэнсона, желал мужчине скорейшего выздоровления. Так дочь Великого и Ужасного и шла: в ушах наушники, в разуме Бэйтс и отец, на щеках слёзы, в душе дыры. Две огромных дыры, которые не затягивались. И Вика вспомнила слова Уорнера: «Что не убьёт, то оставит шрам».       Чёрт, как же он был прав. Но у девушки сейчас именно дыры и раны, а не шрамы. А закроются, заживут ли они вообще? Один да. Отец придёт в себя! А вот Тайлера, её первую любовь, она не забудет никогда в жизни. Из-за него Вика даже рисовать не может. Строчки из песни вызывали слёзы:       «Пойми прошу, Ты очень-очень мне нужна Пойми, ведь я тобой дышу Ты вряд ли в это влюблена…» «Я слишком влюблён, Я снова начал слушать Земфиру, Листая твои фото в альбомах, Вникая в тебя тысячи раз»       Спустя час хождений по улице, Вика заявилась домой. Пошла в ванную. Наполнила её. Включила Земфиру, взяла лезвие. Нет, она не собирается кончать с жизнью. Девушка полностью погрузилась в воду, задержав дыхание. Закрыла глаза. Странно, но Тайлера в мыслях не было.       «Жить в твоей голове», — пронеслось в голове Вики. Она вынырнула из воды, а потом провела лезвием по руке. Кровь закапала в воду. Вот ещё надрез, и ещё, и ещё. Не больно. По сравнению с душевной болью девушки, это просто царапины. Он больше не вернётся, не скажет ей «Привет», не назовёт «Остренькая». Вода окрасилась в багровый цвет. Вика слила её. Она не ела уже… неделю? Почти две… Но она не хочет. В школе не слушает уроки, не делает домашнее задание. Только сидит в гостиной, пьёт по маленьким дозам. То виски, то коньяк.       Тайлер её погубит, и Вика умрёт от такого количества алкоголя в её организме. Она уже совсем помешалась на мужчине. Каждый день ей снится тот разговор около школы, тот мимолётный поцелуй в лоб. Девушка просыпается с криком, в холодном поту. Спит она крепко, но не высыпается совсем. Ей все время хочется спать. Джонни заходил к ней, но Вика не пустила его даже на порог. Она никого не пускает. Благодаря алкоголю она хоть на какое-то время забывает о проблемах. Как же её всё достало!